Ультрамарин

Глава 19

Не знаю, как остальные, а я к обеду успел здорово проголодаться, даже несмотря на то, каким сытным был завтрак. Впрочем, это уже не было для меня такой уж новинкой, ведь все дни, что я провел в Академии в ожидании начала учебного года, я точно так же быстро становился голодным — видимо, такой реактивный метаболизм у моего нового молодого тела. Учитывая непрерывные тренировки, по которым меня гонял фон Дракен, оно и не удивительно.

Обед, как и завтрак, не отличался изысканностью, так что если кто-то из аристократов надеялся на то, что с утра над ними просто неудачно пошутили, заменив рябчиков с ананасами на чечевичное хрючево, то сейчас они жестоко разочаровались.

На обед было все то же хрючево, что и на завтрак, отличия были минорны — вместо чечевицы фасоль, и огромное количество лука. В качестве мяса — все тот же бекон, а чтобы хоть немного придать пикантности вкусу, повара накрошили в похлебку свежей ароматной кинзы. Было ли это вкусно?

Черт возьми, еще как! Пока аристократы, явно успевшие тоже проголодаться, вяло ковырялись ложками в тарелках, я полностью опустошил свою, и потянулся за вторым блюдом — да, на обед их было даже два!

На второе подавали тушеную с говядиной картошку. Как и в случае с похлебкой, выглядело блюдо просто и без изысков, но при более детальном рассмотрении и главное — при снятии пробы, — оказывалось, что картошка белая, крахмалистая и без единого глазка, говядина растушена так, что буквально распадается на волокна прямо на языке, а в томантом соусе, в котором все это тушили, больше специй, чем в бакалейной лавке!

Я понял задумку поваров Академии (или правильно их тут называть коками, как на кораблях?). Они брали отличные, качественные, очень дорогие ингредиенты, достойные ресторанов с мишленовской звездой и готовили их так, что повара этих самых ресторанов от возмущения подавились бы собственными языками. Вместо того, чтобы пинцетами собирать из десятка крошечных ингредиентов блюдо размером с колибри, в Академии все эти ингредиенты рубили топором и кидали в общий котел, получая в конечном итоге то, что сейчас стоит на наших столах. Получается интересная схема, по которой Академию невозможно обвинить в том, что она некачественно кормит своих курсантов (а попытки такого наверняка были), но при этом обучающихся сразу же готовят к тому, какая еда их будет ожидать в будущем… Ну, тех кто закончит обучение и не вылетит из Академии, само собой.

Да, вряд ли на кораблях кто-то будет готовить говяжью вырезку и какую-нибудь там фуагру, там ингредиенты будут попроще, а то и вовсе консервы какие-нибудь (а консервы тут есть, это я уже успел выяснить), но главное — психологический барьер уже будет перейден. Курсанту, что видит перед собой знакомое и давно привычное блюдо, будет намного проще решиться съесть его, чем тому, кто привык к перепелам и канапе. Даже если по вкусу она окажется так себе из-за того, чтобы на корабле свежих качественных ингредиентов днем с огнем не сыскать. А значит — такой курсант будет иметь больше сил на выполнение своих прямых обязанностей.

Правда вот аристократы явно были от нее не в восторге. Несколько богатых детишек все же проголодались достаточно для того, чтобы пересилить себя и начать потихоньку челночить ложкой между ртом и тарелкой, но нашлись и такие, кто по-прежнему демонстративно отказывался есть — тот же Довлатов, например. Ну не дурак ли? Он же сам себе делает хуже. Или это план такой — словить истощение, рухнуть в обморок и через это откосить от пары-тройки занятий, отъедаясь на больничных харчах? Ну так я сомневаюсь, что в лазарете кормят чем-то иным — кто там будет готовить-то это самое «иное»?

К обеду на выбор шел горячий чай, в котором я размешал два кубика сахара — быстрые углеводы дадут мне энергию, которая мне ой как понадобится в самом ближайшем будущем, когда мы перейдем к фехтованию. С ним у меня до сих пор так и не заладилось — видимо, в прошлой жизни я прогуливал эти занятия.

Вообще, идея проводить такие активные занятия, как фехтование, сразу же после обеда лично мне казалась просто дикой — это ж придется бегать, прыгать и скакать на полный желудок… Но оказалось, что у Академии все схвачено и тут. Но узнал я об этом только лишь тогда, когда мы всей группой, покончив с обедом, дошли до места, где должно было состояться знакомство с холодным оружием, и с преподавателем по этому виду боя.

А преподавателем оказалась — вот это поворот, — та самая женщина, которая курировала девочек нашего первого курса. Красивая, стройная, строгая, с таким серьезным выражением лица, словно ей только что сообщили, что в следующий раз, когда она улыбнется, где-то умрет один котенок.

Она была одета в форму морской стражи, точно такую же, как у всех остальных, и в руке у нее был тонкий короткий палаш, точно такой же, как те, которые я уже видел в руках стражников. И с этим палашом она буквально танцевала на фоне деревьев и кустов внутреннего парка Академии, в котором и должно было состояться первое занятие.

Женщина медленно перетекала из стойки в стойку, то приседая, то вытягиваясь в невозможных, казалось, позициях, то складываясь в компактный комочек, что можно спрятать, кажется, за пазуху! И все это время клинок палаша гулял в воздухе, меняя свое положение, ловя солнечные лучи и разбрасывая их сотнями бликов, но кончик… Кончик застыл в одном месте, как будто его каким-то невероятным клеем приклеили к этой точке, и женщина теперь извивалась, пытаясь всем правдами и неправдами отнять свое оружие у пространства. Это напоминало то, что делают уличные артисты-трюкачи с большими стеклянными шарами, крутя и перемещая их руками с такой четкостью и строгостью движений, что, казалось, шары остаются на одном месте, а весь мир крутится вокруг них. Настоящее искусство, а не просто владение оружием.

Кажется, я даже захотел научиться им владеть…

Мы подошли ближе и остановились, и тогда остановилась и она тоже. Замерла в длинном шаге назад, медленно повернула голову к нам, и так же медленно кивнула:

— Здравствуйте, курсанты.

Она подтянула ногу к себе и выпрямилась, одновременно опуская клинок и доказывая, что никуда и ни к чему он не был приклеен… Конечно же, нет!

— Многие из вас меня еще не знают. — продолжила преподавательница. — Я — Морена Радин, куратор женской части первого курса. Для вас — дорса Радин, соответственно. И я буду вашим преподавателем по фехтованию, в том числе абордажному. Вопросы?

Аристарх тут же вскинул руку и даже задергал ею, чтобы привлечь к себе побольше внимания.

— Скажите, а чем дуэльное фехтование отличается от абордажного? — выпалил он, когда дорса Радин кивком разрешила ему говорить.

— Главных отличий два. — спокойно ответила она. — Во-первых, в дуэльном фехтовании против вас всегда будет один противник, а в абордажном никаких гарантий этого вы никогда не получите. Может случиться как то, что вы будете превосходить противника числом, так и точно наоборот. И второе отличие — в дуэльном фехтовании есть определенные правила, нарушать которые нельзя. И самое значимое из них — в дуэльном фехтовании запрещено использовать системные навыки.

Курсанты недовольно загудели, услышав такую новость, и Морена криво ухмыльнулась:

— А как вы хотели? Дуэль это проверка вашего владения оружием, и ничего кроме. Поэтому тот, кто попытается применить что-то кроме — автоматически считается проигравшим. Вопросы?

Морена цепким взглядом пробежалась по строю первокурсников, задерживая взгляд на каждом лице, но больше ни у кого вопросов не возникло. Тогда она кивнула, развернула свой палаш параллельно земле, положила его на ладони, и протянула в нашу сторону:

— В таком случае, знакомьтесь. Это абордажный палаш морской стражи, модель «Затмение». Создан с учетом опыта многих десятилетий существования морской стражи и является почти идеальным оружием ближнего боя для морского стражника в условиях боя на корабле. Если вы научитесь в совершенстве владеть им, никакое другое контактное оружие вам не понадобится. По крайней мере, не на корабле.

Странно, но мне почему-то казалось, что палаш должен быть длиннее… Ну, там с ногу длиной например…

А то, что показывала Морена, скорее походило на длинный узкий, но при этом довольно толстый в сечении нож! Общая длина сантиметров восемьдесят на вид, в общем, как моя рука от кончика пальцев до плеча, рукоять, обернутая черной кожей, пальцы прикрыты решетчатой чашкой гарды, как у рапиры какой-то, да еще и эта же гарда отходит крючком к навершию рукояти, прикрывая пальцы еще и снизу тоже! Клинок прямой, обоюдоострый, с резкими, почти топорными спусками, идеальными для рубки, а кончик — тонко сведенный, как у скальпеля. Вообще это больше напоминало какой-то тесак, нежели палаш… Но кто я такой, чтобы спорить?

Честно говоря, даже не знаю, почему Радин назвала это оружие идеальным для ближнего боя. Для действительно ближнего оно слишком длинное, а для чуть более дальнего — слишком короткое. Скорее уж я бы предпочел винтовку с пристегнутым штык-ножом, чтобы держать противника на дистанции, ведь когда у тебя в руках винтовка — дистанция это всё, что тебе нужно!

— А почему оно является идеальным? — спросил Аристарх, которого, по ходу, посетили те же мысли, что и меня.

— Потому что оно полностью отвечает способностям и тактики морской стражи. — ответила Радин. — В общем и целом, это совсем ничем не выдающийся, и, говоря откровенно, довольно неудачный образец холодного оружия. Однако в руках человека, обладающего системой, и тем более — ультра-системой…

Она на мгновение прервалась, бросила взгляд себе за плечо, и буквально исчезла с места! А появилась только метрах в пяти возле тюка деревянного манекена, на который кто-то натянул ржавую и мятую кирасу. Взмах рукой, фиолетовый блик…

— «Стальная бездна». — безучастно заметил Антон Агатов, и его сестра согласно кивнула.

…и манекен вместе с кирасой распадается надвое, а Морена через мгновение уже снова стоит рядом с нами.

— … Он превращается в идеальное оружие. — закончила она все тем же спокойным, лишенным эмоций, словно она тоже на самом деле принадлежала к роду Агатовых, голосом. — Это еще одна его уникальная и неочевидная особенность — становиться практически бесполезным в руках того, кто не владеет системой или нужными навыками. В руках такого неофита это будет просто длинный нож, ну или короткий меч, смотря, что ему привычнее, и ничего кроме. В руках солдата морской стражи это идеальное оружие — не стесняющее движение, позволяющее орудовать в тесных пространствах корабельных коридоров и трюмов, быстрое, маневренное, освобождающее одну руку для использования навыков системы, или огнестрельного оружия, и что немаловажно, — практически незаметное в ежедневном ношении. Оно идеально подходит для оборонительной тактики, чтобы прикрывать стрелков, но при необходимости легко превращается в инструмент быстрой смертоносной атаки. Поэтому владеть им требуется каждому курсанту. У вас могут закончиться патроны, может заклинить оружие, но «Затмение» не подведет вас никогда.

— Разрешите еще вопрос! — Аристарх снова вытянул руку. — А я видел на боку адмирала фон Дракена совсем другой клинок, длинный, изогнутый, как сабля! Почему так?

Кстати, да! Ведь когда адмирал тренировал одного меня, и пытался заставить систему выдать мне очки за махание клинком, он давай мне именно этот самый клинок — длинный и изогнутый! Правда приносил он его не на бедре, а просто в руках, отстегнутым, но это ничего не значит! Главное, что с этим «затмением» та сабля не имела ничего общего!

— Адмирал Виктор фон Дракен это отдельный разговор. — пояснила Радин. — Человеку его ранга не пристало в первых рядах бросаться в бой… Хотя, будь его воля, он бы только рад. Тем не менее, его клинок это скорее показатель статуса и должности адмирала, нежели настоящее боевое оружие. Однако не думайте, будто это значит, что адмирал не умеет обращаться со своим клинком. Последний, кто так думал, потратил немало денег на мариновые лекарства, прежде чем его пальцы прижились обратно и начали снова шевелиться. Вопросы?

По строю курсантов снова пронесся недоверчивый шепоток, и Морена нахмурилась:

— Ну раз вопросов нет, перейдем к тренировкам. Сегодня мы познакомимся с палашом на примере тренировочных макетов. Разбирайте.

И Морена кивнула на кусок плотной ткани, похожий на плащ-палатку, что рулоном лежал в траве недалеко от нас. Когда мы его развернули, оказалось, что внутри него лежит несколько десятков таких же «Затмений», как у преподавательницы…

По крайней мере, так казалось. Когда я взял один из них в руку, оказалось, что он сделан из какого-то полугибкого материала, типа очень дубовой резины, что гнется только если прямо изо всех сил попытаться это сделать, и, конечно же, не заточен. Псевдо-палаш казался легким, примерно на уровне полной стеклянной пол-литровой кружки, но что-то мне подсказывало, что настоящий палаш будто точно таким же по весу. Вот прямо до грамма. Хороший, в общем, тренажер для того, чтобы понять, что это вообще такое, этот палаш, и отработать несколько простых техник. Для дальнейшего изучения они, конечно, не годятся — слишком «игрушечные».

Несколько придурков из числа аристократов, гыгыкая как возбужденные гуси, начали пытаться шлепнуть друг друга плашмя по заднице, как мухобойкой, но быстро поймали спокойный и безэмоциональный взгляд Морены, и как-то прекратили. Она даже слова не сказала, ни одного наряда никому не впаяла — а они прекратили, как будто испугались одного только взгляда.

Следующие полчаса мы знакомились с устройством «затмения», и, конечно же, тренировались с ним обращаться. Морена объясняла и показывала две базовые стойки при работе с палашом — боковую, в которой возможно искусственно «удлинить» удар за счет поворота корпуса, и фронтальную, более подходящую для защиты, и для одновременного использования левой руки. Либо для стрельбы, либо для применения навыков системы, которым необходимо указывать цель.

— В дуэльном фехтовании более распространена боковая стойка, поскольку атака имеет приоритет над защитой. — поясняла Морена практически каждое свое движение. — В абордажном все наоборот. «Затмение» предназначено или для того, чтобы прикрывать на короткой дистанции союзных стрелков, или для того, чтобы сражаться в тесных коридорах, или для того, чтобы защищаться в случае, когда огнестрельное оружие по каким-то причинам неприменимо. Ни один из этих случаев не подразумевает боковой стойки — даже бой в ограниченном пространстве, поэтому мы будем уделять особое внимание фронтальной стойке. Однако, это не означает, что мы будем изучать только ее, поскольку изучать только одну школу — не меньшая глупость, чем не изучать вовсе никакой школы.

Не знаю, как остальные, а лично я через полчаса уже начал осваиваться с этим странным ножемечом, достойным коллекции крокодила Данди, и у меня даже что-то начало получаться. То ли снова подняла голову память прошлых лет, то ли я просто понял, что к чему, но кусок твердой резины в руках постепенно пообмяк и перестал быть похож по ощущениям на дубинку, а стал как-то более продолжением тела, что ли. Я даже начал понимать, что за принцип «средней линии», о котором постоянно твердила Морена — «держите среднюю линию», «не выходите далеко за среднюю линию», «используйте среднюю линию», — за что (вот это поворот!) даже был вознагражден еще одним очком опыта от системы! Да она сегодня прямо щедра на опыт!

— Достаточно. — заявила Морена, когда до конца занятия по моим подсчета оставалось еще минут пять, а то и десять. — А теперь, когда вы поняли основные принципы обращения с этим оружием, перейдем к самому интересному…

— К метанию? — робко спросил кто-то из толпы первокурсников.

— Отнюдь. — Морена криво ухмыльнулась. — К спаррингам.