Ультрамарин

Глава 15

— Дамы и господа, я — адмирал Виктор фон Дракен, рад приветствовать вас в рядах курсантов нашей Академии!

Голос адмирала разнесся по причалу так же легко, как и громогласный удар колокола. Да он, собственно, и по громкости ему почти ничем не уступал, даже странно, что человек способен говорить на такой громкости!

Впрочем, нет… Прищурившись и присмотревшись, я разглядел на шее капитана что-то вроде декоративного ошейника, слабо светящегося голубым — явно что-то мариновое. Наверняка именно этот артефакт и позволял ему говорить словно бы через рупор… Даже лучше, чем через рупор, поскольку голос совершенно не искажался, а только лишь делался громче, как на хорошем ламповом усилителе.

— Кто-то из вас здесь в первый раз, кто-то нет. — продолжил адмирал. — Для кого-то этот учебный год последний, а кто-то наоборот — только-только начинает свое обучение. Кто-то выйдет из стен Академии простым, хоть и очень профессиональным, матросом, а кто-то станет капитаном, а в будущем — как знать, — может, даже и адмиралом! Но даже если вы останетесь матросом, вы будете элитным матросом. Лучшим из лучших. Таким, какого с руками оторвали бы на любой корабль… И, конечно же, таким, который ни на один из этих «любых» кораблей никогда не попадет. Те, кто связал свою жизнь с морской стражей, остаются верны морской страже, так всегда было и так всегда будет. И так как каждый из вас выйдет отсюда одинаково идеальным представителем своей специализации, условия обучения для всех тоже будут одинаковыми. Здесь, в Академии, нет никакой разницы между знатным и безродным, кроме, разве что, разницы в программе обучения. Обычная у вас система или продвинутая, богаты ваши родители или бедны, здесь никого не волнует. Здесь нас волнует лишь то, как хорошо вы умеете впитывать новую информацию и насколько готовы связать свою жизнь с морем и морской стражей. И, как я всегда говорю, если вдруг вы решили, что не готовы, или если вдруг вы передумали, то разворачивайтесь и уходите сейчас. Всех же, кто останется, я рад приветствовать в рядах курсантов морской стражи! Впереди у вас долгий и трудный путь, который смогут пройти не все. Но те, кто пройдут, станут самыми известными и знаменитыми людьми во всей Вентре! И, как знать, может быть, кто-то из вас когда-нибудь в будущем будет стоять на борту нашего исторического флагмана и приветствовать новоприбывших! Ну а пока что — с прибытием, наши дорогие курсанты! С прибытием вас, и, конечно же, нас!

И адмирал отнял от плеча левую руку, вытянул указательный палец и приложил его к лбу, будто собирался показать жест «Тс-с-с», но промахнулся на добрых полметра.

Все остальные, кто стоял на корабле, повторили этот жест за ним, и тут же колокол ударил снова, заполняя причал густым тягучи звуком.

И тогда все курсанты отсалютовали тоже. Нестройно, несогласованно, но все они положили левую руку на правое плечо, а потом коснулись вытянутым указательным пальцем своего лба.

Я не понял смысла этого жеста, поэтому не стал даже пытаться его изобразить, тем более, что все равно не успел бы. За это я заработал внимательно-изучающий взгляд от Алины, что все еще стояла рядом, но больше никто будто бы и не заметил.

Гул колокола прекратил метаться по бетонному причалу, и адмирал снова заговорил:

— Ну а теперь, когда с формальностями покончено, бегите скорее внутрь, пока не промокли окончательно! Праздничный обед уже ждет вас всех! Что за погода сегодня такая, в пушку бы ее зарядить, да в сторону гелахов ка-а-ак отправить, пусть она их зае…

Стуков, стоящий рядом с адмиралом, наклонился к нему и что-то тихо произнес, отчего фон Дракен резко оборвал себя на полуслове и стащил с шеи тот самый громогласный ошейник. Голос его резко стих и о чем они там дальше переговаривались со Стуковым, поглядывая на толпу курсантов, осталось загадкой.

А сами курсанты тем временем возбужденно загомонили — то ли их так взбудоражило разрешение идти с мокрого холодного причала на обед, то ли сама по себе перспектива горячего обеда… Да еще и праздничного! Теперь-то понятно, почему повара с самого утра ноги сбивают — готовят тот самый обед!

Толпа курсантов начала втягиваться в двери Академии, спеша в столовую. Все, кроме первокурсников, к которым относился и я. То ли они не решались отправиться куда-то без команды, то ли не знали, где столовая, но все стояли на одном месте и лишь перешептывались.

Ну, я-то знал, где столовая, поэтому первым повернулся и зашагал к дверям, в которых как раз скрылся последний из старшекурсников. Краем глаза я заметил, что Агатовы сразу же последовали за мной, словно я когда-то упустил момент, в который им велели стать моей тенью, вернее, целыми двумя тенями, и неотрывно следовать за мной, куда бы я ни пошел. Остальные первокурсники проводили нас удивленными взглядами, резко замолчав, и постепенно, по одному, тоже направились следом за мной, автоматически вытягиваясь в колонну по двое.

Так мы и пришли в столовую в итоге — я, и прилипшая ко мне змейка из первокурсников.

А в столовой все уже было готово. И, судя по всему, готово уже давно.

Столы, ставшие мне уже привычными и родными за все то время, что я тут торчу, пустые столы сейчас ломились от яств. По-другому и не сказать, поскольку повара устроили настоящий пир! На каждом столе высились, без преувеличения, горы всяческой еды, и центральное место в этом кулинарном ансамбле неизменно занимал запеченный целиком осетр, обложенный ломтиками лимона и кусочками золотистого картофеля.

Вообще морепродуктов на столах было больше всего, они занимали почти половину рациона. При этом рыбой все не ограничивалось, нет — были тут и креветки в рассоле, и на гриле, судя по поджаристым полоскам на бочках, и кальмары, нарезанные кольцами, и даже щупальца осьминога торчали из железной емкости с каким-то маринадом! Оно и понятно — чем еще кормить курсантов морской стражи, если не рыбой?

Впрочем, остальная половина блюд поровну делилась между мясом и птицей, и даже для тех, кто не ест ни того, ни другого, ни третьего был выделен отдельный уголочек с сугубо растительной пищей. Оно и понятно — у человека вполне может быть аллергия на рыбу, и в этом мире про такое явление, похоже, знали и не понаслышке. В Академии, конечно же, есть свой штатный медик, хоть я с ним пока что и не встречался, но вот есть ли у него эпинефрин, чтобы спасти жизнь незадачливого аллергика — вопрос тот еще. Понятия не имею, когда этот препарат пошел в массовое производство, впрочем, здесь его вполне могли заменить каким-нибудь мариновым аналогом.

Почти все столы в зале были уже заняты теми, кто сорвался с места раньше остальных. Никаких цифр, обозначающих, что столы закреплены за отдельными курсами, я не увидел, из чего сделал вывод, что все просто садятся, как хотят. И, следуя этому выводу, я прошел вперед и сел за самый ближайший к выходу стол, причем спиной к входу, так, чтобы видеть весь остальной зал.

И тут же, буквально секунды ни прошло, слева и справа от меня на узкую и жесткую лавку приземлилось два тела. Два белобрысых, похожих, как две капли воды, тела. Агатовы сели по бокам от меня, словно пытались таким образом зажать меня в «коробочку», но при этом сохранили между нами достаточно места. Ровно столько, сколько было нужно, чтобы я не решил, что они действительно пытаются зажать меня.

И все равно я повернул голову сначала влево, посмотрел в непроницаемо-спокойные глаза Алины, потом вправо, и там встретил такой же непроницаемый взгляд ее брата, — и спросил, наполовину в воздух:

— Других мест нет?

— Нам не нужны другие места. — отрезала Алина.

— Мы решили, что будем держаться рядом с тобой. — добавил ее брат.

— Нахрена? — нисколько не притворно удивился я.

— Ты интересный. — не меняя тона, ответила Алина.

— Нелогичный. — поддержал ее брат.

— Непоследовательный.

— Не следующий традициям.

— Не такой, как все остальные. — резюмировала Алина. — Мы решили, что нам будет интересно тебя изучить и почерпнуть для себя что-то новое.

— Нормально! — я усмехнулся. — Я вам что, жук под микроскопом, чтобы меня изучать?

— Нет, конечно. — спокойно ответил Антон. — Жука обычно препарируют, а у нас такой необходимости нет.

Не сомневаюсь, что, если бы у этой парочки такая необходимость возникла, то их ничего не остановило бы, включая уголовный кодекс… Который, кстати, мне еще предстоит изучить, а то как знать — может тут убийства, например, на дуэли это что-то такой же обыденное, как чистка зубов по утрам?

С другой стороны, пусть остаются. Целый адмирал в друзьях это, конечно, хорошо, но адмирал есть адмирал. У него куча других занятий и дел, кроме как следить за одним молодым курсантом, так что даже при всем своем желании он не сможет быть постоянно рядом, чтобы ответить на все мои вопросы. А эти двое мало того, что аристократы, так еще и, насколько я успел понять, представляют из себя настоящую энциклопедию в двух ходячих томах. Хотя, учитывая их нечеловеческое, а скорее компьютерное, поведение, правильнее будет сказать «на двух ходячих дисках». В этом мире, конечно, до дисков еще не додумались (граммофонные пластинки я в расчет не беру, само собой), так что я получу неплохой бонус, если приближу к себе эту парочку. И все в выигрыше — они получают новую для себя информацию, которой так жаждут, я тоже получаю новую для себя информацию, без которой выжить будет крайне непросто. Да это буквально лучший из вариантов, если уж на то пошло!

Но ничего из этого говорить Агатовым я не стал. Тем более, что по их лицам сразу становилось понятно, что они никакого ответа и не ждали. Они просто поставили меня в известность о своих намерениях, и сочли, что этого достаточно. Если бы я начал закатывать истерики и требовать, чтобы они отвалили от меня, они бы наверняка отвалили… Но не потому, что я закатил истерику, а уж скорее потому, что они потеряли ко мне интерес.

Было бы странно, если бы такие рациональные люди испытывали интерес к отбитым истеричкам. Вроде того же Вилкриста.

Первокурсники постепенно рассаживались за столы, с опаской поглядывая то на еду, то на другие столы, за которым сидели старшекурсники — те, кто уже не первый год тут оттарабанил и на кого следовало равняться. Особенно этим отличались те первокурсники, что выглядели попроще — без вычурных одежд, украшенных вышивкой и россыпями драгоценностей. Они явно подобного пиршества раньше не видели, и теперь не знали, что с ним делать.

Аристократические же детишки наоборот — сразу же потянулись к еде, накладывая себе все, что приглянется, а некоторые при этом еще и носы умудрялись морщить, глядя на это изобилие! Ну охренеть теперь! Я, может, и не помню, чем и как питался в своей «прошлой» жизни, но совершенно точно могу сказать, что те рационы не стояли с этими не то что близко — даже далеко не стояли!

Поэтому, все обговорив с Агатовыми, я тоже первым делом потянулся к заранее нарезанному осетру, и специальными щипцами положил себе сначала кусок побольше, а потом привалил к нему целую гору запеченного картофеля. Добавил к этому несколько ложек какого-то салата с рыбой из ближайшей посудины, и налил себе стакан апельсинового, судя по запаху, сока из кувшина.

Вообще с напитками все было интересно. Я этого не ожидал, но на столе был даже алкоголь, хоть и ограничивался он вином. На каждый стол, за которым помещалось восемь человек, приходилось по две бутылки красного и две бутылки белого, причем уже заранее соблазнительно откупоренных, и кое-где стекло уже звенело о стекло, когда ароматное вино лилось в бокалы.

Антон Агатов тоже потянулся к бутылке с вином, откупорил ее, и хотел было налить в свой бокал, но я перехватил его руку и остановил.

— В чем дело? — безэмоционально спросил Антон. — Я что-то сделал не так?

— Пока еще нет. — ответил я, снова обводя взглядом зал. — Но, кажется, ты был близок к этому.

— Поясни? — Антон чуть склонил голову, и вместе с ней — и бутылку, ставя ее на стол.

— Я поняла, о чем он. — задумчиво произнесла Алина, тоже оглядывая зал. — Сам смотри.

Она сняла белыми красивыми зубами креветку с вилки и этой же вилкой потыкала в воздух:

— Раз, два, три, четыре, пять… И так далее. Что у них общего?

— Они все первокурсники. — моментально ответил Антон. — Ты указала на столы, за которым сидят первокурсники.

— Точно. — Алина кивнула. — Вино пьют только первокурсники. Те, кто учатся уже не первый год, к нему даже не притронулись. Почему?

— А это, детектив, правильный вопрос. — улыбнулся я. — Единственный ответ, который приходит на ум — они знают то, чего не знаем мы. Например, они знают, что это вино на самом деле крепче, чем кажется, и завтра, в первый день учебы, их будет мучить жестокое похмелье. На которое, уверен, руководству Академии будет совершенно наплевать, и всех болеющих будут гонять точно так же, как гоняют всех остальных.

— Это весьма вероятно. — Антон кивнул. — И очень в духе Академии. Впрочем, я бы все равно много не выпил, особенно если вино крепкое. Не люблю крепкие напитки.

Я не стал ему рассказывать про обманчиво-крепкие напитки, которые можно пить как воду и ничего не чувствовать до тех пор, пока не попытаешься встать и не выяснишь, что ноги тебя уже давным-давно не держат. Все равно не поверит скорее всего. Слишком логичный для этого. Все новое ему обязательно нужно попробовать на собственной шкуре, и это главное и, пожалуй, единственное условие для того чтобы это самое «новое» получило право на существование в его мире.

Антон поставил бутылку на стол, а я снова осмотрел зал, и наткнулся на взгляд Валентины. Она глядела на все происходящее в щелку между распашными дверями своей кухни, и, встретившись со мной взглядами, отчетливо кивнула, и показала мне вытянутый указательный палец — местный знак высшего одобрения, вроде нашего оттопыренного большого пальца, как я уже успел выяснить. У них тут вообще очень много было завязано на указательном пальце — явно сказывались местные условности в виде системы марина. Даже приветственный ритуал, когда вместо рукопожатия люди сцепляются указательными пальцами, чтобы их метки коснулись друг друга, явно имеет те же корни. И настолько это все тут уже стало нормой, что даже лишенные меток и системы в принципе люди, «планктон» на местном жаргоне, все равно переняли их и использовали наравне с «осистемленными».

— Спрут. — коротко позвала Алина, и я перевел на нее взгляд. Она внимательно смотрела на меня, будто пыталась одними лишь серо-голубыми глазами сообщить мне что-то, не прибегая при этом к другим, более прозаичным, способам передачи информации.

— Что? — спросил я, тем самым признавая, что, в отличие от нее и ее брата, пока еще не научился читать мысли.

— Передай осетра, пожалуйста. — нисколько не смутившись, попросила Алина.

— Без проблем. — я зацепил щипцами еще один кусок осетрины и положил девушке на тарелку. — Картошки?

— Нет. Норму по углеводам сегодня я уже набрала. А вот белок пока еще в дефиците. Что недопустимо, учитывая, что завтра у нас первый день обучения. Я склонна считать, что он будет тяжелым.

Я тоже был склонен так считать. А еще, глядя на то, как старшекурсники налегают на еду, я был склонен считать, что сегодняшний пир это первый и последний раз, когда нас так кормят. Ну, может, еще один такой же будет, когда учебный год закончится, но точно не раньше. Как и вино, весь этот царский пир — лишь ловушка для тех, кто решил, что с поступлением в Академию все его проблемы остались позади. Аристократические детишки решили, что они теперь взрослые, и родители им не указ. Простолюдины решили, что они теперь наравне с аристократами, а значит им и сам черт теперь не брат…

Но ни те, ни те, похоже, не понимали до конца, куда попали. Какие бы проблемы в Академии ни были, но изначально она была задумана для того, чтобы из нее выходили солдаты. Воины. Закаленные бойцы, способные справиться с любой трудностью.

А для того, чтобы что-то закалить, надо это сначала нагреть докрасна, а потом сунуть в холодную воду.

И нас эта самая холодная вода еще только ожидала…