Тьма. Том 8

Глава 1

«Ишимский Вестник», 18 марта 2034 года

«Держись, Тобол! Мы с тобой!»

Сегодня Тобола достигли первые участники вылазки в Серые земли. И радость горожан от их прибытия, как и всякий раз, оказалась смешана с иными, гораздо менее приятными чувствами.

Несмотря на то, что участники заселяются в отдельный лагерь без права выхода в город, ещё ни один сбор не обошёлся без происшествий. Так чего ждать жителям Тобола в этом году? Наши осведомители успели пообщаться с городскими властями. Вот что заявил Игорь Михайлович Чечевичный, заместитель головы Тобола по вопросам поставок:

«Вылазка в Серые земли — это, в первую очередь, добровольная помощь, в том числе и нашему городу. Да, конечно, когда столько вооружённых людей собирается в одном месте, возможны разные случаи… Происшествия, драки… Поединки между дворянами… Но мы должны помнить, что взамен эти люди на несколько лет обеспечат Тоболу спокойную жизнь».

Несмотря на эти бодрые заверения, нельзя отрицать, что на улицах витает отчётливое напряжение. Тем более, вылазка началась куда раньше обычного, а подтягиваться отряды с юга будут ещё целый месяц.

Между тем, новости, добытые разведкой, увы, не ждут.

Узнать подробности можно на стр. 7

На нашей странице в сети появился документальный фильм об истории вылазок в Серые земли.

Читайте также:

Скажите, а поезд уже пришёл? Уже вторую неделю наши читатели сообщают о задержках составов, следующих из Ишима в Чернозёмск. С чем это связано и когда закончится? Читайте на стр. 5

Трагедия над Хвалынью! Самолёт, следовавший из Трапезунда в Порт Аян, разбился у восточного берега Хвалынского моря. Странное и таинственное происшествие. Самолёт совершал обычный полёт. Его традиционно отслеживали как службы Руси, так и средства противовоздушной обороны Эрана. За секунду до аварии пилот выходил на связь с диспетчерской. А затем самолёт внезапно исчез с радаров.

Подробности ужасной трагедии на стр. 3

Мир больше не будет прежним! Папай проникает на Русь! Ещё осенью мы писали о новом съедобном клубне, который распространяется по Европе. А уже сегодня многие хозяйства к западу от Урал-камня заявили, что по весне готовы посадить новую культуру… А как же наша родная репа? Читайте на стр. 10

Трясло в кузове так, что, казалось, зубы вот-вот раскрошатся, устав друг об друга стучать. А следом за ними покинут голову и светлые мысли о будущем. Если бы они ещё оставались, конечно. Но их выбило в первый день езды по старому тракту.

К счастью, зубы покуда держались.

Дорога выписывала коленца, словно бешеный змей. Подкидывала многотонный грузовик с колдобины на ухаб, оттуда — в новую колдобину, и так по кругу. Конечно, мы ехали далеко не первыми в колонне, растянувшейся на многие километры. Так что, возможно, покрытие успела разворотить техника, проезжавшая тут до нас. Но чутьё мне подсказывало, что и первопроходцам нелегко пришлось.

Всё-таки старый тракт создавали не для таких испытаний. В девятнадцатом веке по нему изредка проносились конные разъезды, да проезжал десяток карет за день. А сейчас здесь мотались все, кому не лень. И, судя по мелькавшим в отдалении посёлкам и деревням, это были не только участники вылазки в Серые земли.

Болтаясь в удобном кресле, внутри нашего с Авелиной «уголка» в кузове, я пытался сосредоточиться на плетении основ. Раз за разом создавал и распускал щит, стараясь сделать это как можно быстрее.

Сосредоточиться было сложно. Но я этому обстоятельству даже радовался. Всё-таки выставлять щиты обычно приходится не в самой спокойной обстановке. А значит, тряска помогала создать условия, приближенные к реальным.

— Ну и дорожка! — философски заметил Хлебов, пытавшийся приложиться к фляге, но за четыре попытки так и не совместивший рот с горлышком. — Как после бомбёжки. Хуже, чем в Серых землях, ей-богу!.. Кислый, поди, уже все матюки вспомнил, а теперь новые изобретает.

И действительно. Из кабины доносилось непрерывное бормотание, слегка приглушённое брезентом. Изредка авторитетное мнение Кислого долетало и до моих ушей. И что-то там было и про родителей дорожных мастеров, и про то, куда им следует засунуть свои тракты, и разные интересные пожелания насчёт их дальнейшей судьбы.

На этом фоне, почти не краснея, Авелина стоически штудировала курс второго года обучения. Чтобы цера перед глазами не прыгала, жена прижимала устройство к груди, но, судя по расстроенному лицу, текст на экране всё равно скакал, как сумасшедшая лягушка.

А вот кому было хорошо, так это Тёме. Свернувшись на надувном матрасе в пушистый пончик, он демонстрировал высший пилотаж кошачьего равновесия. Ну то есть игнорировал гравитацию, инерцию и прочие мелкие неудобства. Разве что уши изредка подёргивались на особо мощных колдобинах. А вот крепкий кошачий сон был непоколебим.

У пятёрки Хлебова тоже были свои развлечения. Они, раскачиваясь в такт машине, резались в кости. А изменение раскладов из-за смены наклона стола становилось игровым фактором неожиданности. Сам Хлебов в этом безобразии участия не принимал. Он уже проигрался в пух и прах, спустив строго выделенные себе на игру пятьдесят копеек.

— Ничё, ща выедем на нормальный путь! — обнадёжил Свистун, растрясая стакан с костями. — Под Тоболом уже асфальт есть, и дорога ровная. Самое поганое почти позади.

— Да не, самое плохое будет в Серых землях: там пешком идти! — хрипло рассмеялся Пехтура. — А здесь-то ты чо плохого нашёл?

— Ну все как бы возмущаются, что дорога плохая, а я просто поддерживаю беседу! Это так в приличном обществе принято! — просветил боевого товарища Свистун.

— Где ты, а где приличное общество? Бросай давай! — буркнул на него ещё один член их полудесятка, Лаптёнов.

В этот момент нас особенно сильно тряхнуло: машина впереди замедлилась, а потом и резко встала. Кислый в кабине ругнулся, но успел затормозить. И даже не поцеловал бампером кузов впереди идущего.

— Да что там опять, а⁈ — буркнул Хлебов, поднимаясь с места.

Я тоже не усидел и, откинув брезент, выбрался на мороз. Причина остановки оказалась не такой уж неожиданной. У кого-то из водителей сдали нервы, и он, пытаясь объехать глубокую колею, вывел грузовик на обочину. После чего поддал газу и благополучно закопался в рыхлый снег по самые оси.

Теперь его грузовик лежал на боку, словно раненый зверь. А выпрыгивающие из кузова бойцы костерили водилу на чём свет стоит. Положение усугублялось тем, что задняя часть машины наглухо перегородила дорогу, а передняя медленно сползала вниз.

— Влипли, блин, умники! — проворчал Свистун, выбравшийся за нами следом. — Их теперь, поди, ещё полдня вытаскивать будут…

— Ничего! — прокомментировал Хлебов. — За нами броневики шли. Они сейчас подтянутся, тросами зацепят и выдернут машинку, как репку.

Так оно и вышло. Минут через двадцать к месту происшествия подкатил угловатый броневик с мощной лебёдкой. Из кабины выпрыгнул молодой парень и начал, рассекая энергичным голосом морозный воздух, отдавать команды. А бойцы с застрявшего грузовика деловито цепляли трос и подкладывали под колёса доски.

— Смотри-ка, ваше благородие! Быстро работают! — оценил Хлебов.

Я только покивал на это. Между тем, броневик, утробно урча, натянул трос. Застрявший грузовик, немного почихав, взревел в ответ. Правда, со стороны казалось, будто он с натугой сопротивляется, не желая возвращаться на дорогу. Однако мощь броневика победила. И металлическая «репка» выскочила обратно из сугроба на тракт, оставив в снегу глубокую рытвину.

— Ну и чё ждём? — высунувшись из окна кабины, Кислый повернулся к нам. — Давайте уже внутрь! И так полчаса простояли. Теперь до ночи навёрстывать…

Вернувшись в кузов, я снова принялся за плетения, но дело не шло… В голову лезли то кадры, то звуки, то ощущения этого бесконечного пути.

Три дня. Три дня адской тряски в грохочущей железной коробке. Любое войско движется со скоростью самого медленного бойца. Любая колонна едет со скоростью самого медленного автомобиля. А давешний грузовик был далеко не единственным за прошедшие дни.

После службы это, откровенно говоря, казалось дикостью. И немыслимым бардаком. Военных учат, как правильно двигаться в колонне. Здесь же… Каждый едет, как моча в голову ударит. То один покатит по обочине, решив обойти остальных, то второму «вотпрямща» в кустики приспичит. И ведь обязательно встанет так, что объезжать его приходится, опасно креня многотонную махину над скосом дороги…

Да и стоянки не приносили желанного отдыха. Первая ночь врезалась в память леденящим холодом и теснотой хуже, чем в казарме. Все придорожные посёлки и постоялые дворы, ожидаемо, оказались забиты под завязку. Мест не было ни за деньги, ни за большие деньги. В итоге наш отряд, как и многие другие, вынужден был ночевать в кузовах и палатках.

Мы с Авелиной, укутанные в несколько одеял, лежали на том самом надувном матрасе. А снаружи яростно завывал ветер, будто жалея, что не может добраться до людей. Под его порывами жалобно поскрипывал озябший металл. Конечно, дизельные двигатели грузовиков работали на холостом ходу, чтобы люди внутри не превратились в ледышки. Однако тепло всё равно стремительно уходило в стылую мартовскую ночь. Хорошо ещё, Тёма забрался к нам под одеяло, прижавшись к Авелине всей своей меховой тушкой. Правда, в итоге было неясно, кто из них кого греет, но хотя бы не окоченели…

Вторая ночь оказалась чуть милосерднее. Нам повезло занять большой сарай, где держали скотину. И не спрашивайте, куда местные эту самую скотину дели, когда мы появились. Может, перегнали подальше, а может, и к себе прямо в дома завели. Всё-таки оплату за сарай мы предлагали очень достойную.

Очутившись внутри, ребята протянули провод от маленького электрогенератора и подключили к нему обогреватели. Вышло очень даже неплохо. Гул голосов, разговоры, горячая еда… Это была не идиллия, конечно, но куда лучше, чем в первую ночь. Да и спалось не в пример приятнее.

Из воспоминаний и накатывающей дрёмы вырвала резкая смена обстановки. Нас больше не трясло. Дребезжание сменилось ровным гулом, и даже Кислый в кабине перестал ругаться. Я вопросительно поглядел на жену. А та улыбнулась и, пригладив мне волосы, пояснила:

— Ты задремал, похоже. Мы к Тоболу подъезжаем. Выбрались на ровную дорогу.

Честно говоря, я не смог сдержать вздох облегчения. Не поленился даже добраться до окошка, ведущего в кабину, и поглядеть вперёд. Машины шли по пустой ровной дороге. Мимо мелькали маленькие домики и машины городовых, перекрывшие собой перекрёстки.

Картина была знакомой. Чуть извернувшись, я заметил вдали мелькавшие высотки Тобола. Видимо, мы объезжали город вдоль стены, которая отсекала его от Серых земель. Я вернулся в кресло и стал терпеливо ждать, когда, наконец, доберёмся до цели.

Въезд в лагерь под Тоболом был обставлен едва ли не по-военному. Хотя, конечно, всей нашей сборной шайке-лейке до военных было, как пешком до луны. Однако же нужные атрибуты здесь имелись: КПП, колючка, вышки и поголовная проверка документов.

К счастью, въездов было сразу десять штук. Иначе бы перед воротами скопились огромные очереди. Чувствовалось, что в Тоболе не в первый раз принимают гостей с юга.

Стоило подъехать к воротам, как нам в кузов забрался молодой воин. Проверил документы, выписал пропуска и строго предупредил, что выход в город запрещён. Во всяком случае, без согласования с руководством лагеря.

— На вас, ваши благородия, этот запрет не действует… — поправился он, заметив мой вопросительный взгляд. — «Двусердым» покидать лагерь можно, конечно… Но я всё равно обязан предупредить, чтобы вы не хулиганили.

И, сказав это, очень смутился. Правда, его тут же поддержал Кислый, чем, кажется, смутил парня ещё больше:

— Да точняк! Всё понятно, братюнь! К местным со своим похабством не приставать, на стенах пиписки не рисовать, выпивку в кабаках не обнулять!

— Ну да, как-то так… Простите, ваши благородия!..

Окончательно засмущавшись, красный, как свекла, паренёк покинул кузов. А уже спустя полминуты мы поехали дальше, ориентируясь по указателям.

В лагере чётко ощущалась рука Военного Приказа. Даже приятно было глянуть: всё подписано, стража бдительная, а на каждом углу таблички с правилами. Сразу видно: правильные люди этот лагерь делали.

Разместили нас в длинном здании казарменного типа. Одном из двух десятков, рядком выстроившихся по всей длине лагеря. Бойцы, побросав вещи, сразу отправились в общую спальню — огромное помещение с двухъярусными нарами, где царила предсказуемая суета. А меня с женой повёл на второй этаж местный смотритель, низенький и с округлым пузиком.

В конце длинного коридора мы остановились у простенькой двери, запертой на замок.

— Для вас, ваши благородия, особенная комнатка! — отпирая замок, тараторил наш провожатый. — Для дворянского сословия, чтобы, значит, вы довольны были!

— Так нет же сословий-то! — напомнил я, усмехнувшись.

— Раз благородия есть, стало быть, и сословия имеются! — смотритель помотал головой, будто вытряхивая из неё услышанную от меня «ересь».

Комната и впрямь была «особенной». В любом случае, после сарая и кузова нам всё что угодно показалось бы роскошными апартаментами. Однако всё же для двусердых в лагере расстарались на славу. Одна двуспальная кровать, простая, но с мягким матрасом и чистым бельём. Небольшой стол, за ним — два стула и батарея центрального отопления. Ещё и с вентилем, чтобы регулировать подачу тепла.

Положив ключ от комнаты на стол, смотритель приступил к официальной части. Ну то есть стал преувеличенно бодро тараторить нам заученный текст с правилами размещения. И не успели мы с Авелиной их дослушать, как дверь вдруг распахнулась, а на пороге возник усатый мужчина лет тридцати в дорогом снаряжении.

Я, может, и не большой знаток дорогих новинок, но прикинуть на глаз стоимость было несложно. Броник, одежда, оружие — всё ни разу не дешёвое. А если прибавить к этому чёрный шрам на правой щеке, превосходство во взгляде и презрительно поджатые губы, сразу станет понятно, почему моя чуйка взвыла, предупреждая о неприятностях.

— А вы что тут забыли⁈ — сказал этот тип, окидывая нас с Авелиной непечатным взглядом.

В руке он сжимал ключ, которым, видимо, не успел воспользоваться: дверь-то в комнату оказалась открыта. Естественно, от его внезапного натиска все слегка опешили и быстро ответить не успели. Да и не могли успеть. Незнакомец, видимо, отвёл нам на ответ не больше двух секунд.

— Эй! Я вас спрашиваю! Это комната 23? — спросил он, глядя то ли на меня, то ли сквозь.

Видимо, так и не решил, стоит ли удостаивать мою личность вниманием.

В ответ я молча подошёл к столу и, взяв с него ключ с биркой, спокойно озвучил:

— Комната двадцать восемь.

— Я же видел, что двадцать третья! — не поверил усатый мужчина и сделал шаг обратно в коридор, чтобы разглядеть номерок на обратной стороне двери. — Я же видел!..

Не удовлетворившись этим, он вернулся в номер. И грозно потребовал ответа, причём снова у меня:

— А где двадцать третья⁈

Обменявшись с Авелиной взглядом, я жестом подозвал смотрителя, который робко топтался в углу комнаты.

— Разберитесь, пожалуйста! — с вежливой улыбкой попросил я его.

— Разумеется, ваше благородие! — отозвался тот и бочком, с опаской, двинулся к новому гостю. — Прошу за мной, ваше благородие… Я здесь смотритель, зовите меня…

Эти двое наконец-то скрылись в коридоре, и дверь захлопнулась. Однако ещё некоторое время мне было слышно, о чём говорят снаружи.

Смотритель бормотал что-то про путаницу. И про то, что эта комната закреплена за родом Седовых-Покровских. Однако не успел я дойти до стола и запереть дверь на ключ, как через две стены, минимум, долетел возмущённый рёв: «Это что за конура⁈ Здесь же дует! И это что⁈ Кровать или доска⁈».

— Надеюсь, он по ночам не храпит… — закусив губу, попыталась улыбнуться Авелина.

Улыбка слетела с её лица, когда до нас долетели приглушённые, но ясные слова:

— Ладно… Запомню я этих Седовых-Покровских… Очень хорошо запомню!

— Я тебя тоже запомню! — рявкнул я в его сторону.

И не отказал себе в удовольствии, приоткрыв дверь, ею хлопнуть.

— Поход начинается прекрасно! Всё идёт как по маслу! — сделала вид, что шутит, жена.

— Да. Мы молодцы. Приехали, заселились, завели врага! — кивнул я. — Знать бы ещё, кто это…

Долго в комнате мы сидеть не стали. Это Тёме хорошо — он завалился чуть ли не на батарею, вновь погрузившись в блаженный сон. А мы с Авелиной столько спать не умели. В результате, желание размять ноги выгнало нас на улицу, а чувство лёгкого голода довело до столовой.

Это было большое здание, разделённое внутри капитальной стеной. Одна её часть, куда нас направили таблички «для двусердых», напоминала дорогой трактир: белые скатерти на столах, зимние цветы в вазонах, приглушённый свет из матовых светильников и даже разносчики в белых рубахах. Здесь обедали дворяне, негромко переговариваясь и бренча столовыми приборами.

Вторая часть, куда вели другие двери, была солдатской столовой — пахнущей едой и звенящей гулом голосов. Если честно, я бы предпочёл пойти туда. Однако общественное положение обязывало не выпендриваться.

Распорядитель вежливо препроводил меня и Авелину к свободному столику. К нам тут же направился молодой парень-разносчик с подносом. Но в этот момент из-за соседнего стола раздался резкий властный оклик:

— Эй ты! Сюда! Немедленно!

Я вскинул брови, посмотрел в сторону хама и… И встретился взглядом с дворянином из коридора. Тот с вызовом смотрел на меня, явно наслаждаясь моментом. А разносчик растерянно остановился в шаге от нашего столика, не зная, что ему дальше делать.

Будь я мальчиком Фёдором, уже не выдержал бы. И ввязался бы в бесполезную словесную потасовку. Но память Андрея подсказывала, что если уж такие люди лезут на рожон, значит, уверены в победе. Да и Авелина, судя по предупреждающему взгляду, считала, что сейчас не время затевать спор.

Тем более, она и сама была не лыком шита, о чём я постоянно забывал. Смерив хама ледяным взглядом, от которого с его лица сползло самодовольное выражение, Авелина кивнула разносчику:

— Ничего, мы подождём. Обслужите сначала этого сударя. Он, видимо, очень спешит.

— А если есть ещё свободные разносчики, направьте их к нам! — с улыбкой добавил я.

Парень, смущённо кивнув, сменил направление. А к нашему столику уже через минуту пришёл новый разносчик, которых, если честно, здесь вполне хватало. И дворянин не решился снова переманивать к себе обслугу. Распорядитель столовой, маячивший в углу, и без того смотрел на него коршуном.

Но всю дальнейшую трапезу мы ощущали на себе тяжёлый, недобрый взгляд. Дворянин, чьё имя по-прежнему оставалось неизвестным, не отводил от меня и Авелины глаз. Его ненависть ощущалась, как холодный сквозняк, и это определённо портило аппетит.

— И откуда такие берутся… — отодвигая тарелку с недоеденным рагу, тихо заметила Авелина.

— Да уж, — я отпил воды. — Жизнь полна неожиданностей… Но меня смущает, что мы так быстро вызвали у него острую и непримиримую ненависть. Так у нормальных здоровых людей не бывает…

— Думаешь, он с какой-то целью цепляется? — жена нахмурилась. — Тогда, тем более, нельзя на это вестись.

На выходе из столовой, уже на свежем воздухе, к нам направился ратник Дашкова, одетый в лёгкую броню.

— Ваши благородия Седовы-Покровские? — уточнил он и, получив двойной утвердительный кивок, продолжил: — Вас срочно просят в ставку командования. Совещание по предстоящей вылазке.

— Нас? — уточнил я недоверчиво.

— Да, ваше благородие! — подтвердил посланник.

— Ну раз просят, тогда ведите, — согласился я.

И мельком заметил, как в этот момент выходит из дверей столовой наш «доброжелатель». Услышав слова вестового, он даже замер, а лицо едва заметно исказила смесь злости и зависти. Немудрено. Быть вызванным в ставку — это знак особого внимания и значимости. Хотя, откровенно говоря, делать мне там было нечего. Гораздо больше на совещании пригодился бы мой сотник Слава. Ну или глава дружины Давид. Однако маленькая месть всегда сладка.

На военном внедорожнике дорога до соседнего, тщательно охраняемого лагеря заняла от силы десять минут. Ещё одна проверка документов, и мы въехали на территорию, где царила совершенно иная, очень напряжённая и сконцентрированная атмосфера.

Высадили нас перед входом в одно из капитальных зданий. И едва мы переступили порог, как услышали знакомый голос:

— Фёдор! Авелина! Вот так встреча!

Навстречу шёл улыбающийся Арсений Булатов. Одет он был не в привычный служебный кафтан, а в более уместный здесь серый камуфляж.

— Арсений! — я удивлённо посмотрел на него. — Вот уж кого не ожидал…

— Ну… Тайному Приказу тоже стоит за происходящим следить. К тому же, у нас в роду, кроме меня, в этом году и отправить некого… — признался Булатов. — Вася учится, а старшие все на юге, Тьма-то опять начала буянить. Вот мне отец и предложил.

— Слушай, может, ты знаешь… А нас с Авелиной зачем сюда, в ставку, пригласили? — уточнил я.

Судя по удивлённому лицу Арсения, он не знал. И я поспешил добавить:

— Я и в Серых землях-то ещё ни разу не был. Какое совещание?

Ответил мне не Арсений, он просто не успел. Но прозвучавший девичий голос оказался знакомым:

— Да тут половина ни разу в Серых землях не была! И это не мешает им здесь с важным видом расхаживать.

Все втроём — я, Авелина и Арсений — мы одновременно склонили головы:

— Ваше высочество!

— Да ну… Заканчивайте это! — с озорной хитринкой в глазах улыбнулась Саша. — Лучше идите за мной. Есть что обсудить…