Тьма. Том 8

Глава 13

[Помехи]

[Помехи]

[Помехи]

[Помехи]

Двигатели ревели, выплёвывая в воздух сизые клубы выхлопов. Мы покидали «Последний Рубеж» Болотистого, оставляя позади дымное зарево, смрад горелой плоти и вонь торфяных жаровен. Растянувшаяся колонна старательно ползла по пустынным улицам городка.

Бетонные коробки домов равнодушно взирали на наше бегство слепыми окнами. Изредка в свете фар мелькали тёмные, распластанные пятна — трупы «изменышей», оставшиеся после стычек.

Впрочем, не стоило слепо верить в пустоту Болотистого. И зверьё доказало нам это почти сразу, как мы отъехали от «Последнего Рубежа». Сквозь рёв мотора издалека донеслись отрывистые звуки выстрелов.

Сначала стреляли где-то впереди, потом — сзади. Автоматные очереди, одиночные хлопки, иногда — глухой отрывистый лай дробовика. И сзади по-прежнему продолжали стрелять. А я честно пытался понять, откуда именно, и что конкретно происходит.

Но колонна была слишком длинной, больше полусотни машин. Спереди и сзади — грузовики, в воздухе — дым и пар. И где стреляют, никак не разглядеть. А связь, как и прежде, не работала. Мы были слепы и глухи. Оставалось только гадать: отбили атаку? Потеряли людей?

Ситуация раздражала так, что словами не выразить. На границе с Тьмой и то было легче, там хоть рации ловили. А тут, в глубине Серых земель, связь как отрезало. Впрочем, ответ на вопрос, по кому стреляют, я получил очень скоро.

Из распахнутой двери пятиэтажки — справа и чуть впереди нас — вдруг выскочила стая зверья. И выглядело оно так чудаковато, что я даже не смог бы его к какому-то виду животных отнести. Худое, поджарое, с неестественно длинными лапами. Морды — вытянутые, усеянные костяными иглами.

Напали они молча, стремительно оттолкнувшись от земли когтистыми лапами.

Память Андрея подсказывала, что звери были точь-в-точь русские борзые. Только, видимо, пытавшиеся сожрать морского ежа. И получившие изнутри множественные проколы морды.

Стрелять по ним мы начали сразу, как они появились. Часть тварей попадала на землю, часть — добралась до деревянных щитов. «Изменыши» отскакивали, оглушённые столкновением с деревяшкой, и уносились назад. А там уже попадали под шквал огня из грузовиков, идущих за нами.

Всё было кончено за несколько секунд. На снегу осталось несколько тёмных силуэтов, а мы даже не сбросили скорость.

Следующая атака пришла сверху. Благо, огромных птиц вовремя заметили с грузовиков впереди. И тут же начали стрелять. А мы их просто не видели из-за тентов. Борта-то были подняты, а вот крышу убирать не стали. Мы только и успели увидеть, как что-то пернатое и бесформенное попадало на крыши домов позади.

Вероятно, большая часть зверья просто не успевала за нами. Бежала на звук моторов, но выскакивала к хвосту колонны. Поэтому и стреляли, в основном, где-то там. И у меня возникла мысль, что стоило бы наши защищённые грузовики ставить в хвосте. Но теперь поздно было перестраивать всю колонну. Уж точно не на узких улочках Болотистого.

Ворота, ведущие из города, проехали, не останавливаясь. На скорости пронеслись под аркой, и бетонные коробки сменила белая бесконечная равнина, с рощами там, где в тёплое время года были островки на болотах. Оказавшись на просторе, наша колонна словно вздохнула свободнее и сразу же взяла курс на запад.

Вперёд унеслись снегоходы с разведчиками, которые до того, в Болотистом, держались отдельной группой за броневиками. Толку от них в городе не было никакого: перебили бы их всех, если бы попытались отделиться. А сейчас они снова стали очень нужны.

Скорость мы держали относительно ровную, около тридцати. Впереди шли броневики, широкими гусеницами укатывая снег в плотную скользкую дорогу. И, в случае необходимости, они могли разогнаться километров до пятидесяти-шестидесяти. Не такой уж и глубокий тут был снежный покров.

Наши грузовики, идущие следом, рыхлили плотный слой колёсами, невольно прокладывая глубокую колею. И всё-таки запаса прочности этой «якобы-дороги», созданной броневиками, хватало, чтобы никто позади не увяз. Тем более, в хвосте плелись трактора с высокими колёсами и такими же прицепами, набитыми людьми. Для них эти колеи и рытвины вообще были нипочём.

Но именно они и были нашим тормозом — их не для гонок делали. Это по асфальту трактор может километров до пятидесяти гнать, если очень надо. А по рытвинам и колеям, да с набитым людьми прицепом, больше сорока не выдаст, как ни старайся.

Когда проходили долгий изгиб дороги, я сумел разглядеть: в самом хвосте плелись несколько грузовиков с цистернами, где везли топливо. И, собственно, как я понял, это были все оставшиеся запасы Болотистого. Так что нам ещё повезло: хватило и баки залить полностью, и с собой прихватить.

А вскоре дружинники опустили тент, спасаясь от встречного потока воздуха у самых бортов. В кузове сразу же стало ощутимо теплее. И это даже не поток тёплого воздуха из кабины помог, а просто количество набившихся в кузов людей. Но долго наслаждаться теплом нам не пришлось.

Мы едва миновали очередной островок леса, когда разведчики сообщили о засаде. Из-за деревьев, слева от нас, хлынула чёрная река. Не разрозненные стаи, а именно река — сплочённая организованная орда.

Десятки и сотни тварей. Кабаны размером с медведя, чьи клыки блестели, как сабли. Прыгучие, похожие на помесь рыси и паука, твари с шестью лапами. Что-то мохнатое и низкое, что не удавалось разглядеть в глубоком снегу.

«Изменыши» ударили одновременно по всей длине колонны. И целились они в стыки между машинами, пытаясь разорвать на части нашу механическую «змею».

Края тента по бокам снова взлетели, и воцарился форменный хаос. Строчили автоматы, трещали пулемёты. Я видел, как один из кабанов с разбегу врезался в борт грузовика впереди. Машина завиляла на снегу, но устояла. Наш шофёр отчаянно просигналил, предупреждая соседей.

В ход пошли плетения и гранаты. Где-то позади из кузова строчил один из пулемётов, снятых со стен «Последнего Рубежа». С пулемётами, правда, всё было очень печально. К ним попросту не хватало боезапаса. В Болотистом патроны были не бесконечными, а ночью мы их изрядно растратили.

А тут ещё один из местных грузовиков начал заваливаться набок. Что неудивительно после того, как в него врезалось что-то большое, злое и мохнатое. Следующая за ним машина резко вильнула, пытаясь уйти от столкновения, благо ширина «дороги» позволяла…

Но не успела.

Я даже привстал, переживая за то, чем дело закончится. Мы ещё до отправления договорились, что остановок не будет, особенно если рядом зверьё.

К счастью, остальная техника в колонне сумела объехать столкнувшихся.

А пассажиры опрокинувшихся грузовиков, кому повезло не вывалиться под колёса, не получить травм и просто выбраться — бежали рядом с колонной, протягивая руки, чтобы им помогли забраться. И им помогали! Жаль, успели помочь не всем. Многие так и не забрались, попав вместо этого на зуб к зверью.

Казалось, эта стычка будет длиться вечно, но снова выручила скорость. Точнее, постоянная скорость. Да, на коротком отрезке многие звери могли догнать технику. А вот на длинной дистанции даже «изменыши» уставали. Так что часть зверей мы перебили плотным огнём, а часть просто не успела за набирающей скорость колонной.

Уезжали мы от них, оставляя на снегу десятки тёмных тел. И, к сожалению, не только звериных. Хотя человеческих жертв было, конечно, не в пример меньше.

— Кажется, пронесло… — выдохнул кто-то из бойцов.

И я был бы с этим согласен, но повезло не всем. Пассажирам двух упавших грузовиков — точно нет. Да и у нас, на самом деле, имелись нерешаемые сложности. Боеприпасы уходили с катастрофической скоростью. Мы могли остаться без патронов, не проехав и половины дороги.

Ещё через час пути случилось то, чего многие боялись. Один из старых грузовиков в хвосте, перегруженный людьми, не выдержал и заглох. Его водитель отчаянно крутил стартер, но мотор лишь прощально хрипел и надсадно чихал.

Проезжавшие мимо грузовики замедлялись, позволяя людям перебраться в свои кузова. Но мы и так ехали, как селёдки в бочке. И хотя лично я был готов ужиматься сколько угодно, но понимал: рано или поздно людей сажать будет просто некуда.

И что делать? Цепляться на транспорт снаружи? Долго не провисишь, тем более, на холоде. А чем больше перегруз техники, тем быстрее она выйдет из строя. Работники мастерских об этом предупреждали: далеко не все машины смогут проползти полторы тысячи километров. И что прикажете в этом случае делать?

Вопросов у меня было много, а вот ответов — не особо. Что-то около нуля. Если, конечно, не забывать о человечности. А вот о ней забывать мне категорически не хотелось.

И чем глубже в Серые земли мы погружались, тем важнее это казалось. Как молоточком стучало в голове: не забыть среди зверей, что ты человек, и не забыть, что отличает тебя от них. Эффективных, голодных и ведомых чьей-то злою волей.

Мы ехали молча, каждый был погружён в свои мысли. Монотонное покачивание, холодные струйки воздуха, проникающие под тент… И однообразный пейзаж, который я, впрочем, из прикрученного в центре кресла видел лишь изредка.

Дружинники сидели на полу: в нашем кузове столько мест не предусмотрели. Тоже не самая удобная поза, особенно когда людей набилось много. У меня и в кресле-то всё тело затекло за несколько часов. Я решил, что потом договорюсь с кем-нибудь из бойцов постарше: пусть он несколько часов отдохнёт в моём кресле, а я немного сменю позу и ноги вытяну.

Одно на этом фоне радовало: звериных нападений пока что больше не было.

Первую остановку сделали после полудня. Прожорливые броневики требовали долива топлива, да и многим грузовикам не помешала бы дозаправка. Колонна встала на краю болот, дружинники и местные ополченцы высыпали из кузовов, заняв позиции по краям нашей импровизированной дороги.

Не сказать, что это было сильно нужно для безопасности. Вокруг открытое пространство, и если какое-то зверьё не спряталось под снегом, то любую опасность увидели бы издалека. Тем более, солнцу, бледному и холодному, было далеко до заката. Оно только начинало клониться к западу, окрашивая снег в сиреневые, почти фиолетовые тона. И мир вокруг в этом призрачном свете казался нереальным, как будто застывшим.

Откуда-то спереди приехал Бархан на снегоходе. Разведчик был укутан в тёплую одежду, откуда сверкали только очки, защищающие глаза и верхнюю часть лица. Я его даже не сразу узнал, пока он не заговорил.

— Барин! — крикнул он, перекрывая гул работающих моторов. — Это тут, неподалёку, мой отряд нашёл гнёзда! К северу отсюда, всего в трёх километрах!

— Да как ты это место отличил-то? — удивился я.

— Привык! — хмыкнув, отозвался тот. — Всегда подмечаю ориентиры.

— А как вообще выглядят гнёзда в Серых землях? — спросил я.

— Такие шары, несколько штук, слипшиеся кучкой, как мыльные пузыри. Ну… Сейчас!.. — Бархан наклонился, скатал снежок, а затем повторил действие и сцепил два снежка вместе. — Вот как-то так… Только шариков больше. Каждый метров по пять-шесть. Цвета грязной глины, поверхность бугристая. И вокруг них всегда туман стелется: густой, молочный. И, кстати, не всегда безвредный. Бывает, что ядовитый. Сделаешь вдох — и всё, лёгкие выжжет, кашлять кровью начнёшь через минуту.

— Спасибо, понял! — поблагодарил я, не став объяснять причину своего интереса.

А разведчик не стал её уточнять. Кивнул и умчался вперёд, к голове колонны.

Гнёзда… В инструкции для пограничников было много разновидностей гнёзд. Но вот такие, слепленные из шариков, встречались чаще всего. Нередко из скопления шариков ещё тянулся конус, который изрыгал в небо тучи Тьмы. Те самые, что надёжно скрывали солнце, очень нелюбимое отродьями.

Но здесь-то Тьмы не было! Это аксиома, незыблемый фундамент, на котором строилось всё наше знание о Серых землях. Здесь — лишь изменившийся, одичавший мир, а ещё много теньки и мутировавшая фауна. Откуда здесь тогда эти гнёзда?

Обычное совпадение? Нет, таких совпадений не бывает. На несколько очагов Тьмы в Евразии было всего три области Серых земель. Что, если Тьма здесь всё же есть, но в другой, скрытой форме? Как, например, какая-нибудь спящая болячка?

Мысли путались, не желая складываться в цельную картину. Головоломка не сходилась. А когда колонна снова двинулась в путь, оставив позади очередной сломавшийся грузовик, мысли и вовсе перескочили на другие темы.

Тем более, вокруг чуть-по-чуть темнело. Безлунная ночь накрывала равнину чёрным бархатным пологом. Разведчики вернулись и, прицепив снегоходы к грузовикам, забрались внутрь. Водители, не сговариваясь, включили фары. Их свет выхватывал из мрака немного: колею, обочины и искажённые тени деревьев. Скорость, и без того невысокую, пришлось сбросить ещё.

Нападения начались почти сразу, как последний луч солнца угас за горизонтом. Сначала застрочили автоматы в хвосте колонны, а потом «заухал» пулемёт одного из броневиков впереди. Зверьё, явно осмелевшее в темноте, пыталось пробовать нас на зуб.

К счастью, пока нападения удавалось отбить. Но сама ночь, эта бесконечная пытка ожиданием, была, пожалуй, хуже любого боя. Время текло, словно расплавленный свинец — медленно и неторопливо.

А, кроме того, внутрь машин пробирался ночной холод. Он просачивался через щели, стелился по полу, заставляя ёжиться и кутаться в то, что было под рукой. Одеяла, тулупы, спальники — всё шло в ход.

Хуже всего, конечно, приходилось тем, кто ехал в грузовиках без тента и в прицепах тракторов. Им нечем было отгородиться от встречного ветра, который на нашей скорости превращался в поток из ледяных иголочек.

Не представляю, что они ощущали. Их цена за бегство была очень высокой. И как я ни пытался избавиться от чувства стыда за то, что находился в относительно тёплом укрытии — и вообще, и так много сделал для спасения незнакомых людей — а стыд нет-нет, да пытался взять своё.

Иногда я чувствовал себя последним подлецом, неспособным помочь, согреть, защитить. И как ни спорь сам с собой, взывая к голосу разума, в таких случаях это обычно не помогает.

А вот остановка в полночь для дозаправки — помогла. Пока стоишь, вглядываясь в темноту, ожидая нападения в любой момент, как-то резко становится не до самобичевания.

Тем паче, отбиваться нам было от кого.

Когда из темноты вывалилась какая-то страхолюдина, в которой только по ушам угадывался милый — когда-то давно — зайка, я, честно говоря, чуть в штаны не наложил. К счастью, замедленное время позволило и рассмотреть лютую тварь, и пустить ей в морду огненный шар.

Но это мне хорошо. А обычных дружинников спасла только артефактная защита Авелины, сильно притормозившая полёт остальных зайцев. Когда мы стояли на привале, жена растягивала защиту родового артефакта на всю колонну. На всякий случай: мало ли кто из темноты высунется. Мощность щита падала, конечно, и его плетение можно было преодолеть. Зато при прохождении звери сильно замедлялись, и это позволяло бойцам вовремя среагировать.

Когда тронулись дальше, я честно пытался поспать. Иногда удавалось провалиться в короткий сон. Но любой странный шум меня будил. А ещё несколько раз за ночь, когда зверьё появлялось рядом с нашей машиной, приходилось вскакивать по тревоге и кидаться плетениями.

И всё же мы ехали… Медленно, упорно, обрастая ранеными, которым уже не хватало места в лекарском грузовике… А, кроме того, вновь теряя самую старую технику — за ночь мы оставили в этих бесконечных снегах ещё два грузовика… Но всё же ехали, оставляя за спиной километр за километром.

И, наконец, над Серыми землями занялось серое безрадостное утро. Кислый, отоспавшись в кабине на пассажирском сиденье, сменил второго водителя. Разведчики, сев на своих железных коней, опять умчались вперёд и в стороны.

Часам к девяти утра мы добрались до пологой возвышенности, поросшей густым лесом. Двигатели, проработавшие всю ночь, ревели на пределе, выжимая из себя последние силы, чтобы втащить наверх многотонные грузовики.

— Ну ещё немного! Ещё чуть-чуть, красавец! — я услышал, как Кислый уговаривает машину, будто живого коня. — Давай же…

Колонна медленно плелась по узкой просеке вверх. Практически все машины шли если не с перегрузом, то на пределе грузоподъёмности. К счастью, добрались в итоге все.

В конце подъёма устроили очередную остановку, чтобы наполнить баки топливом. Я прошёлся в голову колонны, решив посмотреть, что там ждёт нас впереди. А впереди был спуск. Долгий-долгий, пологий-пологий…

А ещё там, внизу, лежал город-крепость.

Не скромное Болотистое, а настоящая твердыня. Чёткий, почти квадратный периметр высоких земляных валов. Увенчаны они были бетонными стенами с пулемётными гнёздами и площадками для миномётов. Я даже разглядел пару артиллерийских орудий — скорее всего, старых, но оттого не менее грозных.

Внутри, насколько я мог увидеть, стояли такие же бетонные коробки, как и во всех местных поселениях. Однако напоминали они, скорее, «петрушки» из городов Большой земли. Сразу было видно: строили не местные жители. Да и центральные здания наводили на мысль не о крепости, а о каком-то научном объекте.

Конечно, сейчас в них мало что осталось от исследовательских построек. Местные жители основательно всё укрепили и переделали. Но огромная странная антенна, замеченная мной на крыше одного из строений, явственно напоминала: когда-то тут сидели учёные, а не вооружённые и диковатые жители фронтира.

— Стопервый, Федь! — сообщила мне Александра, решившая, видимо, подобраться ко мне неслышно, но забывшая, что снег под ногами скрипит. — Когда был точкой «101», занимался исследованиями в области связи в бывших землях Тьмы.

— Удачно? — уточнил я.

— Удачно, но греки всё обломали… — ответил цесаревна, состроив недовольное личико. — К тому же, убили ведущих учёных, когда пытались выкрасть документы. В результате, остался разве что этот ржавый усилитель, который непонятно как работает.

— Восстановить технологию не удалось? — удивился я.

— Усилитель разбирали и собирали раз двадцать! — Александра усмехнулась. — Там несколько узлов, которые делали с использованием изменённых материалов. Причём способ изменения тут же и подобрали. А записей не сохранилось. Всё из-за тех же греков. Так что… Пытались переносить это устройство — без толку. Здесь работает, а сдвинь на сотню метров — не работает. В общем, так и оставили здесь.

Из леса ниже по склону выскочили разведчики Бархана на снегоходах. Они отчаянно сигналили фарами и что-то кричали, размахивая руками.

И тут же, у меня за спиной, с головного броневика, взмыла в небо красная ракета. Одна. Вертикально вверх. Сигнал общей опасности. А следом, почти без паузы — ещё три: вправо, влево и вперёд.

— По машинам! — громко крикнула Саша, кидаясь к своему броневику.

Ей легко говорить. А мне ещё было бежать и бежать. Пришлось сильно постараться, чтобы заскочить в кузов и не задержать при этом отправление. Забирался я уже на ходу, хватаясь за руки дружинников и глядя на бледное лицо Авелины.

К счастью, разгонялись тяжёлые машины небыстро. Зато уж когда разогнались под горку, остановить их было сложно.

Звери вываливались из-за деревьев и бежали к нам. Казалось, они повсюду. Справа, слева, спереди, сзади, сверху. Стрелять приходилось во все стороны, и тут я впервые порадовался, что кузова наших грузовиков плотно забиты вооружёнными людьми. С одним полудесятком Хлебова пришлось бы тяжко.

Мы неслись под уклон, набирая скорость, которую уже и контролировать не могли. Даже тракторы в хвосте, плюясь чёрным дымом, катились, как сумасшедшие, подскакивая на кочках. А следом подпрыгивали прицепы, где люди еле держались, чтобы не вывалиться.

Стрельба стала всепоглощающей. Стреляли все и из всего. Пули свистели отовсюду. А зверей, пытавшихся вскарабкаться на борта, сбивали прикладами. Я видел, как один из кабанов с разбегу врезался в борт грузовика, идущего впереди. Машина завиляла, закачалась, но каким-то чудом устояла.

Теневым зрением я заметил, что Авелина снова растянула щит на всю колонну. Это было безумием, попыткой защитить всех — но сработало. Особенно когда я, скинув куртку, чтобы лучше чувствовать жену, пересел к ней и притянул к себе. Правда, всё равно пришлось сильно постараться, чтобы ощутить в этой обстановке биение двух сердец. При той тряске, которая царила на спуске, неясно было, где сердце, а где мои рёбра об Авелинины стукаются…

В итоге, мы героически обнимались минуту, а то и две под удивлёнными взглядами дружинников, прежде чем удалось дотянуться до второго артефакта в далёком Ишиме. Но когда удалось…

Невидимая стена встала на пути у когтистых тварей. Плетение было тонким, дрожало от ударов, но держалось, восстанавливаясь каждый раз, когда особо крупный зверь прорывался через него, чтобы сдохнуть от града пуль.

Стопервый приближался. И нашу колонну там заметили. Я это определил, когда по зверью с укреплений ударили крупнокалиберные пулемёты. Вот местные бойцы патронов точно не жалели — как, впрочем, и деревья вокруг. Пули резали ветки, выбивали щепки из стволов, но, в любом случае, зверей, бегущих за нами, явно поубавилось.

А потом заговорили миномёты. Снаряды обрушились с неба по краям просеки, поднимая столбы снега, земли и клочья звериных туш. А затем громыхнула артиллерия. Снаряды рванули где-то за хвостом колонны, отсекая от врага тракторы, еле поспевающие за грузовиками.

— Кислый! — заорал я, прижимая к себе жену. — Притормози у ворот! Прикроем хвост колонны!

Ответа я не услышал, но мой приказ, видимо, поняли.

У самого подножия вала, разъезжаясь в стороны, скорость резко сбросили не только броневики. То же самое сделал и наш, и ещё несколько грузовиков. А я воспользовался тем, что тент поднят, и начал швырять огненные шарики прямо из кресла, не отрываясь от Авелины. А заодно, как выяснилось, и случайно прихваченного вместе с женой кота, который таращил глаза и был, похоже, очень возмущён внеплановыми объятиями. Но уйти в тень то ли не мог — слишком светло было — то ли считал, что без него мы с Авелиной не справимся.

Вдруг неподалёку от вала зашумел ветер, складываясь в вихрь. Он поднимал в воздух самых прытких и удачливых, но слишком лёгких зверей, а заодно выдирал с корнем молодые деревца. Судя по мощности, это Саша работала. А следом засверкали знакомые молнии Булатова, сбивая с ног тварей потяжелее.

Наконец, последний трактор вполз в ворота. За ним потянулись наши грузовики, а следом, пятясь задом и отстреливаясь — бронемашины.

Ворота — массивные, стальные створки — начали с грохотом сходиться. В последний момент в щель попытался протиснуться какой-то зверь, но получил в морду разрядом и с воем отскочил. А затем створки закрылись окончательно, и тяжёлые засовы задвинулись, отсекая злой и опасный внешний мир Серых земель.

А я, наконец, перестал сдавливать Авелину, которая, мне кажется, уже еле дышала. Тёма, впрочем, тоже был недоволен: он с яростным ворчанием укусил меня за руку — легонько, не до крови — и, освободившись, спрыгнул на пол.

Мы были в Стопервом. Мы прорвались.