Тьма. Том 8

Глава 14

Сетевая волна «100», передача «Утро добрым не бывает»

— И-и-и! Доброе утро, сонное царство!

— И хотя «доброе утро» — это очень глупое пожелание, если не подкреплено кружкой крепкого чая…

— … Но можно же послушать музыку на волнах нашего радио «Сто»! И утро немедленно станет добрее! С вами Александр Пискарёв!

— И я, Анна Лоскутова! Вместе мы попытаемся протянуть до чая!

— Здесь, в Серых землях, где всякие гады жуют провода и лишают нас связи!

— Однако наше радио пронзает пространство и время! Вот поэтому и не зависит от проводов!

— А теперь к новостям!

[Музыкальная заставка к выпуску новостей]

— Сегодня городской совет обсудит вопрос…

— Саша, ты ничего не напутал?

— Конечно, нет! Просто у нас столько новостей, что они иначе в выпуск не влезут. К тому же, наш ведущий новостей Евгений сегодня занят: он проводит беседу с нашими гостями. И может забыть поделиться другими, тоже очень важными новостями.

— Ты про появление у нас очаровательной молодой пары Седовых-Покровских? Или почти про две тысячи беженцев из Болотистого, из которых тысяча готова встать с нами плечом к плечу?

— Нет, я про то, что мы теперь не вольный город в Серых землях, а самая настоящая опричнина, со своим представителем Тайного Приказа и целой цесаревной из Рюриковичей!

— Да, разве?..

— Ну, по крайней мере, ещё на недельку — точно! Пока орда зверья, которая зачем-то топает к Урал-камню, не пройдёт мимо, оставив здесь несколько тысяч своих мёртвых тушек.

— А потом?

— А потом пыль, а точнее, снег, осядет, и мы снова станем вольным поселением. Ну а наши дорогие гости отправятся дальше по своим делам!

— Саш, а может, уговорить их остаться?

— А-кхм… Ань, а зачем?

— Пусть остаются! Её высочество станет нашей королевой, а мы будем диктовать её волю всем Серым землям! А заодно, требовать от этих неудачников мзду и униженные мольбы, чтобы мы их не трогали!

[За кадром женский злодейский смех]

— Анечка, спокойно, один укольчик… Оп! И совсем небольно да?.. Ну а пока Аня приходит в себя после весеннего обострения верноподданнических настроений, мы послушаем ватагу «Уа-ха-ха-ха!» и её новую взрывную песню: «После взрыва тает снег». Оставайтесь с нами!

— А с укольчиком ты молодец, хорошо съязвил! — дождавшись, когда парень за пультом покажет большой палец, ослепительной красоты женщина похлопала по плечу сидящего рядом соведущего.

И нет, я не лукавлю, когда говорю, что женщина была ослепительной красоты. Конечно, из памяти Андрея я знал, что когда ты на пятом десятке, все молодые выглядят ослепительно красивыми. Возможно, потому что здоровее тебя, и спина у них не болит… Но в случае Анны Лоскутовой, всё тот же Андрей сказал бы, что её внешность — суперприз генетической лотереи.

Неудивительно, что за её лицом завороженно следили все присутствующие, даже мы с Авелиной за стеклянной стенкой. Над этой красотой будто античный скульптор поработал. К слову, как я узнал, Лоскутова она исключительно по матери, а у её папы была фамилия Стефанопулос. В общем, греки здесь тоже свою часть тела приложили.

И как это случается при смешении разных кровей, в итоге вышло что-то настолько обворожительное, что смотреть на эту красоту можно было бесконечно. Причём как на лицо, так и на, опять-таки, идеального сложения фигуру.

Не влюбляться — нет! Только дураки влюбляются в античные статуи. И пусть за эти слова на меня обидится муж Анны, этот любитель, видимо, высокого искусства, но я своего мнения не изменю.

Тем более, опыт со статуями у меня вообще не ахти, откровенно говоря…

Да и Авелина, если честно, всё равно красивее. На неё я не устал любоваться за все прошедшие — и весьма бурно — в браке месяцы.

— Да я же говорил, что из чего угодно выкручусь! — отмахнулся Александр Пискарёв здоровенной ручищей.

Вообще, когда я слушал радио «Сто» на Большой земле, как тут именовали Русь, представить себе не мог, ни какой ослепительной красоты будет Анна, ни какого богатырского телосложения — Александр Пискарёв. Может, и не косая сажень в плечах, но полусажень точно.

— Всё равно! Надо быстрее продумывать и суть, и выход из разговора… Миша, а сколько у нас ещё времени?

— Полторы минуты! — ответил парень за пультом.

— Хорошо!.. — женщина быстро вытащила лист бумаги с черновиком беседы и сунула его соведущему. — Читай давай, а не выкручивайся!..

Досматривать представление я не стал. Подхватив под локоть свою бесконечно красивую жену, шепнул ей на ухо комплимент, чтобы случайно не заревновала, и потянул в сторону комнаты отдыха для сотрудников радио. Больше податься нам было некуда: в редакции сейчас готовились к беседе в прямом эфире цесаревна и Арсений.

— Ничего себе! Красотка какая! — вздохнула с завистью Авелина, пока мы шли.

Ну вот, так и знал. Женщины не меняются ни в одном из миров. Поэтому что? Поэтому надо превентивно радовать их комплиментами. Желательно, побольше и почаще — одного моего, сказанного пару минут назад, не хватило. Ну и делами тоже доказывать, что ради её прекрасных глаз готов горы свернуть.

— Ты вообще-то ещё больше красавица! — честно заметил я. — Я на тебя постоянно любуюсь!

И наклонился к её шее, запечатлев мимолётный поцелуй там, где выбивалась из толстой косы прядка светлых волос. Благо, в коридоре, кроме нас, никого не было. А самая волнующая и искусительная женщина, которую я знал — была.

— А ты льстец! — с довольным видом улыбнувшись, жена потёрлась личиком о мою рубашку.

К моей чести замечу, чистую рубашку. Ведь в Стопервом мы провели уже практически сутки.

А я невольно вернулся мыслями к нашему прибытию.

Грохот моторов постепенно затих, вдруг сменившись оглушительной и непривычной тишиной. Мы стояли на широкой бетонной улице, за высокими стенами. А у меня в ушах, за последние часы привыкших к вою двигателей и треску выстрелов, стоял противный писк.

А потом его сменил гул голосов.

К нашей колонне уже бежали местные. Причём действовали слаженно и профессионально. Откуда-то сразу появились и люди в белых халатах с носилками, и ополченцы, и походная кухня, и представители здешней власти…

Жителям Болотистого, уставшим, потерянным и продрогшим, помогали выгрузиться из грузовиков и прицепов. А те, ошалевшие от усталости, холода и внезапного спасения, покорно шли, куда им заботливо указывали. Наших дружинников и тыловиков Ивана Семёнова тоже пытались увести, но как только понимали, что ошиблись, и мы не беженцы — извинялись и оставляли в покое.

Технику из Болотистого загнали в мастерские. Цистерны отправили сливать топливо в городское хранилище. А нашу колонну — грузовики и броневики — под ненавязчивым приглядом провели вглубь города. К большой заасфальтированной площадке, явно выполнявшей функцию стоянки для торговых караванов.

Со всех сторон её окружали склады, зато по прямой можно было за пару минут дойти до скопления старых зданий — тех самых, приметных, с усилителем. И, естественно, в их очертаниях с первого взгляда узнавался исследовательский центр.

Вблизи сомнений и вовсе не осталось: несколько сросшихся бетонных корпусов с частыми окнами, часть которых залили бетоном, а часть — заузили и забрали решётками. Там-то у нас и состоялась беседа с городским головой — поджарым мужчиной лет сорока с лицом обиженного, но не злого волка. Звали его Тихон Игоревич Проскурятин.

Он-то и помог узнать, какой оказалась цена последнего рывка. Пробиваясь к стенам Стопервого, мы оставили за спиной целую сотню трупов.

А в сумме, было потеряно едва ли не полторы сотни человек. При прорыве из Болотистого потеряли троих… Затем ещё тридцать два человека погибли, когда перевернулись грузовики… И ещё с десяток — в многочисленных стычках по пути… А большая часть и вовсе погибла в шаге от спасения, когда мы прорывались к стенам Стопервого.

Ничего удивительного, но обидно и горько. Правда, нам рассказали, что такую орду, какая собралась под стенами Стопервого, могли припомнить разве что самые древние старожилы. Те, кто ещё застал времена, когда Большая земля долго не проводила, по тем или иным причинам, зачистку.

В общем, хоть мы сами себя и подгрызали, но местные смотрели на нас одобрительно. Как на героев, решившихся на прорыв и не бросивших чужих им, по сути, людей. Жители Стопервого привыкли к опасностям, привыкли к регулярным нападениям. И поэтому хорошо понимали: совсем без жертв уйти не получилось бы.

А ещё хорошо была видна разница в отношении к жизни. Жители Стопервого вообще, кажется, никогда не унывали. Да и теперь были уверены, что переживут нашествие зверья. Склады здесь ломились от запасов. Население в полсотни тысяч человек позволяло держать всю стену целиком. А артефакты, которые удалось откопать в останках царского центра, обеспечивали городок дополнительной защитой.

В отличие от Болотистого или Болотного Мыса, Стопервый не выживал, а жил. И наличие здесь своей радиоволны доказывало это как нельзя лучше.

Невольно вспоминались легенды про Спарту, где считалось, что даже не стены, а спартанские граждане — лучшая защита от врага. Вот и в Стопервом чем-то таким, смелым и героическим, повеяло.

А ещё, благодаря местному усилителю, до нас дошли те новости зачистки, которые мы пропустили в дороге. Дашков всё-таки добился, чтобы силы Ишима развернулись в линию по южной границе Серых земель — там, где ещё была связь. И там, под ударами зверья, под регулярными атаками, всё же началось истребление «изменышей».

Медленно, но верно линия боёв сдвигалась на север. А теснимые орды Серых земель отступали в болота, которые раскинулись от самого Урал-камня до Среднесибирского плоскогорья, которое здесь носило название Енасейского. А, собственно, сам Енисей носил название Енасей.

Размеры болот меня лично не удивляли. В мире Андрея эти места тоже были болотистыми. А здесь ещё и сток вод на севере оказался дополнительно усложнён. Река Обь, носившая название Умар, далеко не всегда могла пробиться в океан через скованное льдами Молгонзейское море.

И куда, спрашивается, по весне деваться воде, текущей на север? Вот и заболачивалась вся окружающая местность, от одной возвышенности до другой…

А здесь ещё и тенька густо застаивалась. Вот и появлялись в Серых землях звери со странными особенностями. Например, умевшие ходить сквозь стены — если те не обработаны особыми составами. Ну или прокапывать ходы в камне, чтобы добраться до курятника. И даже сдувать призванным ветром снег со мха.

К слову, у ненцев такие олени, владеющие ветром, очень ценились. С ними в Серых землях не пропадёшь.

А ещё здесь появлялись гнёзда. Да, серые, да, с урезанными способностями — если сравнивать с Тьмой. Но всё же это были гнёзда, до бесконечности множившие зверьё и его изменения.

Я-то надеялся вместе с Авелиной отдохнуть от трудов праведных на благо Отечества за чашечкой чая… Возможно, даже двух… Десятков. Но обнаружил, что комната отдыха на радио «Сто» уже занята.

И сидевший внутри мужчина поджидал именно нас, а не просто вышел передохнуть. Хотя и очень старательно пил чай — с явным удовольствием и какими-то печенюшками.

— Не буду спрашивать, как вы тут оказались, сударь… — проговорил я, вспоминая, что видел его лицо среди помощников Иванова в Скифском дворце.

— Известно как, ваше благородие! — без тени ехидства отозвался мужчина. — Шёл, шёл… И пришёл.

— И, конечно, успели это сделать до появления у стен зверья… — улыбнулась Авелина, грациозно присаживаясь на одно из кресел у чайного столика.

— Конечно, нет, ваше благородие! — тоже улыбнувшись в ответ, признался мужчина. — Я сделал это у зверей под носом. Знаете ли, некоторые люди обладают одним редким природным умением. Быть незаметным. Вот и охрана у здания меня пропустила без вопросов…

Он привстал и слегка поклонился, будто ожидая аплодисментов. И Авелина не стала его разочаровывать, захлопав в ладоши. Я же неторопливо налил в чашки густую, как кисель, заварку, разбавил кипятком, докинул сахара, как сам любил, и как любила жена…

И только после этого присел рядом с Авелиной, окинув опричника внимательным взглядом.

Вернее, насколько я понял, не просто опричника, а очень важного и ценного курьера по особым поручениям. Правда, я и сам сейчас был в некотором роде курьером… Так что, можно сказать, как ни крути, со всех сторон — коллеги.

— Вы к её высочеству? — задал я вопрос.

— Вообще-то к вам, ваши благородия! — ответил мужчина, параллельно и как бы незаметно изучая меня в отражении чая, который отпивал из чашки. — Её высочество пусть развлекается, как её душе угодно. Это её личный, одобренный батюшкой-царём отпуск от учёбы. Тем более, с ней я, честно говоря, уже подробно поговорил. А вот к вам у меня несколько сообщений…

— Письменно? — уточнил я.

— Письменно только одно. Прошу! — ловко достав из-за полы сюртука свёрток, опричник протянул его мне. — А остальные я расскажу вам лично. И вот первое из них: как стало известно моему начальству, по вашему следу идут греки. Есть основания полагать, что они знают о вашей посылке. Поэтому сделают всё, чтобы устранить вас и отобрать материалы. Впрочем, это было предсказуемо…

— Что меня используют как наживку, тоже было предсказуемо! — согласился я, улыбнувшись уголками губ.

Сердиться на опричников за их методы — абсолютно бесполезное занятие. И мой внутренний любитель блинов это хорошо понимал.

А вот наш новый знакомец — или вернее будет назвать его незнакомцем, если он так и не представился? — явно не привык к тому, чтобы люди реагировали на подобные новости со значительной долей пофигизма.

— Что вы говорите такое, ваше благородие? — всплеснул он руками, кажется, вполне искренне. — Всё могло обойтись и без этого! Просто лёгкая прогулка по Серым землям! Но, думаю, ваша посылка действительно обладает некой высокой ценностью…

— Вы знаете, что я везу? — уточнил я, честно не взоржав на словах про «лёгкую прогулку по Серым землям».

Хотя если ты умеешь незаметно проходить под носом у зверья, для тебя, наверно, любая прогулка — лёгкая.

— Уберегите меня от этого знания, ваше благородие! — отрицательно покачал головой мужчина. — Не мой уровень допуска, знаете ли…

— А что за греки идут по моему следу, вам известно? — взглянув ему в глаза, спросил я.

— Знакомый вам проклинатель. И второй, тот самый скрытень, с которым у вас вышла размолвка на корабле, — с едва заметной улыбкой ответил опричник. — Он ещё, помнится, пытался закидать ваш воздушный шар всякими плетениями…

— Ясно, — кивнул я, невольно размяв шею и пальцы при воспоминании о «носатом», да и о проклятом «проклинателе». — Что ещё?

— Вам передали, что посылку нужно обязательно доставить на точку. В том, что вы везёте, могут скрываться некоторые сведения, которые невидны с первого взгляда… — снова внимательно изучая мою реакцию в отражении чая, продолжил мужчина. — Также вам просили передать, что защита точки — самое важное, что может быть на данном этапе. Но если греки появятся там, важнее будет другое: ни в коем случае не дайте им завладеть посылкой. И постарайтесь их задержать. Помощь уже в пути.

— Хорошо, запомнил, — кивнул я за нас обоих с женой, которая старательно делала вид, что просто чай пьёт, и не вмешивалась в разговор.

— И ещё одна мелочь: местный лихой люд связан с контрабандистами из Ишима. А значит, они с радостью попытаются вам отомстить, — сделал ещё один глоток чая мужчина. — Кроме того, вам стоит опасаться местные двусердые рода. Многие из них выступали на стороне заговорщиков против Покровских. И задолго до того, как в это неприятное дело влезли ромеи.

— Всего-то? — с сарказмом уточнил я. — А кого мне можно не бояться? Белок?

— Да, на этом всё, — согласился мужчина, то ли не уловив сарказма, то ли подыгрывая мне. — А белки… Я слышал, что в этих лесах и белки могут быть несколько…

Опричник прищёлкнул пальцами, как бы подбирая слово. И, наконец, его нашёл, изрядно удивив меня своими оригинальными взглядами на мир:

— … Невоспитанными. Да, очень неправильными белками.

— Которые едят неправильные орешки? И делают неправильные заначки на зиму? — не удержавшись, спросил я.

Мужчина вопросительно вскинул на меня брови, будто уловив некое сродство в оригинальности духа. Не хотелось бы его расстраивать, что это не я такой, на него похожий, а один хитровыдуманный персонаж из параллельного мира.

— Спасибо за предупреждения и сведения, — решив, что пора сворачивать этот странный разговор, быстро кивнул я.

— Вы хотите что-то передать на Большую землю, ваше благородие? — уточнил опричный курьер, закончив, видимо, думать о белках и вернувшись к деловому тону.

— Разве что… — я задумался. — Думаю, что нет… Хотя! Смогут мне кое-что прислать прямо сюда?

— Смотря, что вы хотите получить, ваше благородие… — отозвался мужчина.

— Если есть возможность, пусть пришлют мне бумаги по Серым землям, — ответил я. — Какие-то первичные исследования, воспоминания первопроходцев… Что угодно подобного толка.

— Я передам вашу просьбу, Фёдор Андреевич, — покивал мужчина. — Не могу обещать, что всё сделают… Но обязательно передам. А теперь разрешите откланяться. Мне бы поскорее отсюда уйти, пока зверьё на штурм городка не пошло…

— Всего хорошего! — с мягкой улыбкой отозвалась Авелина.

— Удачного пути! — кивнул я.

Коротко поклонившись, опричник встал и двинулся к выходу из комнаты. Вот только в дверях он едва увернулся от Евгения, ведущего местных новостей, который шёл и смотрел прямо на него и…

Сквозь него!

— О, вы тут только с Авелиной Павловной? — удивился Евгений, обратившись к нам с женой. — А я думал, мой редактор пришёл. Вроде бы два мужских голоса было…

— Тут был мужчина, но он не ваш редактор, — кивнул я, решив не скрывать и не оправдываться.

— Да? А… — окинув комнату не понимающим взглядом, Евгений снова посмотрел на меня.

— Некоторые люди умеют быть очень незаметными, — пояснила Авелина, мило улыбнувшись.

— А-а-а… Ну ладно! Если вдруг увидите моего редактора, он всегда с длинной бородой и хвостом на затылке, отправьте его ко мне, пожалуйста! — попросил Евгений и торопливо вышел.

А мы, наконец, остались с Авелиной одни. И я честно ожидал, что она решит обсудить предупреждения опричника, но женская логика отличается завидной непредсказуемостью. Поэтому жена сказала то, что я меньше всего ожидал услышать, тем более после наших «обнимашек» в коридоре:

— Ну? И чего ты на эту Стефанопулос пялился! Что ты на это скажешь?

— На неё все пялились, включая тебя! — ответил я, усмехнувшись. — Может, мне тоже тебя стоило бы приревновать, а? Например, к Пискарёву с его огромными плечами?

— Эй! — возмутилась Авелина. — Так нечестно! Это был мой вопрос!

— Кто первый встал, того и тапочки! — улыбнулся я. — И всё-таки что думаешь по поводу послания… Посланий?

— Что нас используют как приманку, мы и так догадывались… — сразу посерьёзнев, отозвалась жена. — И что есть рода, которые в Серых землях скрываются от царского гнева, и многие из них нас любить не будут, мы тоже знали. А зачем тебе сведения об истории Серых земель? Вот этого я не поняла…

— А… Просто задумался, откуда они вообще появились, — кристально честно ответил я.

— Тебе в школе разве не рассказывали? Где-то здесь пытались сойтись три Тьмы. Вот и появились они, Серые земли, — пояснила Авелина.

— Эту историю я знаю, но сдаётся мне, что она выдумана от начала до конца, — я покачал головой и сделал глоток чая, позволяя жене спросить самой.

И любознательная Авелина не подвела:

— Почему?

— Потому что на стыке Эрана и Ромейской империи есть Серые земли. И есть Серые земли где-то на юге, но точно не знаю, где именно. Какие Тьмы пытались укорениться там?

— Не знаю… Там, вероятно, какие-то свои!.. — пожала изящными плечиками Авелина.

— Вот! Я ещё могу понять на юге: там, рядом с Бхарат, есть Тьма, хоть и за океаном. Но между Эраном и ромеями? Там-то Серые земли откуда?

— Африканская Тьма рядом! — припомнила Авелина.

— Во-первых, не так уж и рядом, — возразил я. — Во-вторых, её там, на их Серых землях, никогда не было.

— Ну это тебе не со мной, а с учёными надо спорить! — нашлась Авелина.

— Они скажут всё то же, что и ты, но подкрепят кучей ссылок на разные исследования, — пожал плечами я. — Неубедительно. Плохое объяснение.

— Сам разбирайся! — отмахнулась жена. — Лучше скажи… Зачем нас сюда притащили, как думаешь? Я имею в виду, сюда, на местную волну.

— Не знаю… Участвовать в беседах с осведомителями я точно не собираюсь! — ответил я. — Так и сказал Саше с Арсением. Но они настояли, чтобы мы всё равно пошли с ними. Ты сама слышала. Я бы лучше в покоях посидел и отдохнул.

Покои нам, кстати, выделили здесь же. В этих зданиях, бывших когда-то единой научно-исследовательской точкой. И нам никто не мешал вернуться прямо сейчас: даже на улицу выходить бы не пришлось. Но Саша очень просила быть рядом. Вот и приходилось куковать на радио, завидуя Тёме, который наверняка наслаждался отдыхом на мягкой кровати.

— Этот опричник сказал, что говорил с цесаревной… — припомнила Авелина. — Может, нас из-за него притащили сюда?

— Всё может быть. Давай лишний раз не напрягаться, а просто пить чай с печеньем! — предложил я.

И вправду, нам бы стоило отдохнуть. Тем более, накануне была первая за много дней ночь, когда и мне, и жене удалось выспаться. В мягкой кровати, тепле и без тряски на ухабах. Поэтому я старательно наслаждался днями покоя. Тем паче, нас, кажется, к защите поселения не собирались подключать. А значит, посреди рискованного похода мне, Авелине и моим людям выдалась неделька отдыха…

Да и на следующую ночь, к слову, у меня были определённые планы. Всё-таки я молодой человек, у которого очень красивая молодая жена, и мы постоянно рядом, но не совсем… Постоянно чего-то не хватает. Уединения, что ли… А мужчинам, не перешагнувшим за порог буйства гормонов, тяжело это переносить. Авелине я о своих планах пока ещё не говорил, но надеялся, что она будет не против ночного экспромта.

Так что… Меньше всего сейчас хотелось думать о скрытнях, белках, купце Лампе и прочей далёкой от эротики ерунде. Я о них заговорил, чтобы избежать опасного разговора о том, кто на кого пялился.

Мужчины всегда пялятся на красивых женщин. Ну а женщины нередко заглядываются на других мужчин. Это не измена. Просто природа нас всех так устроила. Задумался о чём-то, а взгляд сам уже скользит по чему-нибудь приятному. И мы даже не всегда это осознаём, пока нас не попытаются сжечь огнём ревности.

Жаль, Авелине это пока не донесёшь. Такое знание обычно приходит с опытом. И с большими скандалами, которые я очень не люблю. Вот и приходится как-то иначе сглаживать.

А пока мы пили чай, рабочий день на радио шёл своим чередом. Сначала по коридору прошли Анна Лоскутова и Александр Пискарёв. Как раз закончилась их утренняя передача. Затем в сторону комнаты звукозаписи пробежал Евгений. А спустя некоторое время туда же повели Сашу и Арсения.

И хотя никто не просил именно рядом с комнатой звукозаписи торчать, мы с Авелиной с тяжёлым вздохом закончили чаепитие и честно потянулись следом. Правда, на этот раз не стали вставать рядом с прозрачной стенкой, а отошли чуть дальше по коридору, в сторону выхода. И присели там на деревянную скамейку с резной спинкой.

К слову, выйти из редакции радио «Сто» можно было двумя путями. Либо по старой пожарной лестнице, рядом с постом охраны, где подрёмывал пожилой ополченец. Либо через весь длиннющий этаж, намного дальше по коридору.

И там, и там дежурили ратники из дружины цесаревны. Так что чужаку войти в закуток, где располагалось радио, можно было даже не пытаться.

Однако и опытная охрана не могла учесть всего. Я понял это, когда Авелина, склонив мне голову на плечо, жаловалась на то, что она голодная, а нам ещё час придётся ждать до обеда.

На слове «ждать» её обычно нежный голос вдруг стал низким, а гласная «а-а-а» протянулась очень и очень долго. И я не мог не понять, что это моё восприятие внезапно ускорилось.

И ускорилось так, будто происходит что-то действительно опасное.

К Авелине я сидел вполоборота. Из такого положения удобно скашивать взгляд в стороны, пытаясь понять, откуда придёт опасность. Вот только никакой опасности я по-прежнему не видел. Дверь на лестницу оставалась закрыта, а рядом с ней стояли два ратника в тяжёлой броне. Да и на точке пропуска ничего не происходило…

В нормальном мире прошла лишь сотая доля секунды, а я уже успел всё осмотреть. И теперь гадал, откуда ждать удар. Не просто же так меня выбило в ускорение. Что-то ведь я воспринял подсознательно как угрозу. Вот только что?..

Оказалось, трещину. Тонкую трещину, которая змеилась по стене. Прямо у меня и Авелины за спиной. Пока я осматривался по сторонам, она росла позади. И так быстро, что её рост был заметен даже при замедленном времени.

Оценив скорость, я понял, что в нормальном мире эта трещинка за секунду превратится в огромный разлом.

А что делает такие разломы в бетонных стенах? Правильно! Взрывчатка!

Как только давление газов по ту сторону стены станет слишком большим, в меня и жену брызнут осколки разлетающегося на части бетона.

Оставалось только одно. Выставлять щиты. Прямо между стеной и скамейкой, на которой мы с Авелиной сидели. Чем я спешно и занялся, с беспокойством ощущая, как пустеют запасы в чёрном сердце. Но поскольку я не был уверен, что пара десятков щитов выдержат взрыв, то всё равно продолжал их ускоренно ставить. До тех пор, пока количество не достигло полусотни, и они не перестали умещаться между скамейкой и стеной.

Плетения ведь почти двумерные. Есть даже техника, которая позволяет пускать плетение во врага ребром, чтобы он до последнего не видел структуру. Жаль, в том-то и дело, что «почти», а не «совсем» двумерные. Сколько-то места они всё же занимают. И я умудрился забить тонкую щель между стеной и спинкой скамьи так, что больше туда ничего не влезало.

А затем успел увидеть, как трещина превращается в разлом, через который бьют раскалённые газы и пламя, упираясь в мои защиты.

И только потом грянул настоящий взрыв.

Меня, Авелину и лавочку отшвырнуло прочь. К счастью, швырнуло не обломками стены, а движением воздуха. Его-то моё плетение остановить не смогло. А я напоследок успел в полёте задрать ноги — и себе, и жене, чтобы их скамейкой не перебило, когда впечатаемся в противоположную стену.

И саму Авелину успел повернуть так, чтобы было не слишком больно…

Но больно, конечно, всё равно было. Во всяком случае, мне. Удар об стену выбил моё восприятие из ускорения, а из лёгких — остатки воздуха. И если бы сволочи, устроившие взрыв, оказались предусмотрительнее, тут бы нам конец и пришёл.

Слишком долго мы хватали ртом воздух, пытаясь прийти в себя. И в этот момент нас не прикрывал даже артефактный щит жены. А пролом в стене вообще-то зиял прямо напротив. Если бы через него кто-то залез или хотя бы выстрелил с той стороны… В общем, не было бы больше Феди и Авелины.

Однако нам на руку сыграла не только самоуверенность врагов, но и старая добрая физика. Взрыв, который должен был накрыть всех, включая ратников, в коридоре поблизости, отразился от пяти десятков плетений щита… И ушёл в обратном направлении — в старое служебное помещение, давно, по всей видимости, замурованное и забытое.

Стена там, в итоге, всё же вывалилась. Но не пронеслась шрапнелью по всей округе, а рухнула бетонной крошкой на пол коридора. Где-то в метре от нового пролома.

И те, кто устроил взрыв, конечно, отошли за угол… И даже спустились ниже на этаж…

Но эти гады никак не ожидали, что их и там взрывом накроет. Вместо того, чтобы натворить дел в коридоре, взрывная волна сделала это в замурованном помещении. А кинувшиеся в пролом ратники цесаревны наткнулись на три стонущих от ранений тела.

Мы с женой, правда, всего этого не слышали и не видели. Нам потом рассказали. Когда прошла контузия от близкого взрыва и удара об стену, ещё и с последующим «прихлопыванием» скамьёй.

В итоге, нам помогли подняться и проводили, оглохших и ошарашенных, в знакомую комнату отдыха.

А Саша и Арсений, успокоившись, что мы живы и целы, продолжили участие в прямом эфире, который пришлось прервать, когда случился взрыв. Мне кажется, они так и не поняли, почему гады-подрывники пострадали сами. Никому сходу в голову не пришло, что я успел понаставить столько щитов за доли секунды. Вероятно, всё списали на мою необычайную удачу.

Пришёл лекарь, Дмитрий Саныч, помог нам с Авелиной прийти в себя. И как только ко мне вернулись нормальный слух и адекватность, я первым делом спросил у стоявшего рядом Витала:

— И где эти ублюдки, которые устроили взрыв?

— Мы их отвели в местный околоток. Сейчас ими Дмитрий Саныч тоже займётся, чтобы раньше времени не умерли, — ответил глава Сашиной дружины.

— Ты мне дай с ними пообщаться, если не начнут петь, Витал, — попросил я и, видя, как он нахмурился, добавил, плотоядно усмехнувшись: — Не запоют у вас — запоют у меня. У меня все отлично поют.

Из-за брони было неясно, как ратник воспринял мои слова, но мне почему-то показалось, что он вздрогнул. Просто я действительно очень не люблю, когда меня и жену кто-то пытается убить. Тем более, настолько подло и из-за угла.

И за право разобраться с таким уродом, я многое готов был отдать.

А ещё очень хотелось высказать цесаревне всё, что я думаю об использовании втёмную. Недаром же она сюда, на радио, так настойчиво нас звала. И плевать мне было на то, что кто-то может лишнее узнать, кто-то может услышать… Если бы меня предупредили, мы просто использовали бы Авелинин артефактный щит.