Тьма. Том 6

Глава 9

«Ишимский Вестник», 26 декабря 2034 года

«Рождественское чествование в Ишимском кремле»

Приветствуем вас, наши дорогие читатели! Сегодня у нас особый Рождественский выпуск. Совсем скоро начнётся увлекательнейшее чествование в Ишимском кремле, куда приглашены самые видные жители нашего города.

Сегодня здесь собрались не только главы родов, но и храбрые воины, умные учёные, выдающие личности, да и просто ярко проявившие себя в этом году жители княжества.

Наше издание с огромным удовольствием будет транслировать для вас эти праздничные моменты. И пусть наша жизнь не всегда такая, какой бы мы хотели её видеть, и пусть не всегда нас окружает красота прекрасных дам и роскошь княжеских дворцов, но именно сегодня все ваши мысли должны быть только о хорошем.

Сегодня!

На красной дорожке!

Торжество величия и красоты!

Спешите видеть!

Кстати, сегодня на нашей странице в сети можно смотреть всё, что вы хотели, совершенно бесплатно!

Мы стояли в очень необычной пробке. Пробке из самых дорогих автомобилей нашего города. А внутри них сидели самые уважаемые люди Ишима, будущие гости княжеского приёма.

— Как страшно… Очень страшно… — тихо прошептала Авелина, когда арендованный ослоп, где мы ехали, ещё на пару метров приблизился к цели.

— Всё будет хорошо! — попытался успокоить я жену, но, конечно же, не смог.

Да когда её царь замуж выдавал, Авелина меньше нервничала, чем сейчас. Но это как раз объяснимо. Свадьба была внезапной, стремительной и неизбежной.

А к первому выходу в свет Авелина готовилась почти месяц.

Голубое платье, короткая шубка, шёлковые туфельки… А ещё дорогущее колье, серьги и ободок-кокошник на причёске, которую делали четыре часа и каждый локон в которой был уложен индивидуально.

То, какой Авелина запомнится обществу сегодня, уже завтра станет частью репутации рода Седовых-Покровских. Это я просто помылся, побрился и надел индивидуально сшитый, но вполне привычный костюм. А вот моей красавице-жене приходилось отдуваться за двоих.

— Я буду рядом, успокойся! — погладил я её по напряжённой спине. — Ты прекрасна и ослепительна.

— Да, я такая… Я смогу… Меня всему учили… — закивала Авелина, то ли соглашаясь со мной, то ли сама себя настраивая.

А вот меня ничему такому не учили. С помощью преподавателей мы, конечно, разучили три танца, обязательных на подобных приёмах, но… Честно говоря, из меня танцор, как из говна пуля. Это мне ещё Субаба говорил, когда начинал занятия по фехтованию.

Так что, по идее, нервничать должен был я… Но отчего-то не парился.

Да и не только я. Если верить воспоминаниям Андрея, тот вообще был уверен, что позориться «без урона» можно где-то раз в три месяца. Правда, затем ещё какое-то время лучше не мелькать в обществе.

А спустя три месяца никто и не вспомнит, что там было-то. И, может быть, в этом мире срок стоило бы увеличить до полугода… Всё-таки местная информационная среда менее насыщена, чем в мире Андрея…

Но я всё равно не боялся. А вот с Авелиной надо было что-то делать.

— Лина, просто забудь о том, что это приём! — попросил я, взяв руки жены в свои, и ещё добрых десять секунд ждал, пока она отведёт взгляд от бесконечности и обратит его на меня. — Это всего лишь приём. Там не будет никого, чьё мнение для нас по-настоящему важно.

— А представитель Рюриковичей, а Дашков?.. — удивлённо расширив глаза, прошептала Авелина.

— Ладно… Никого, кроме этих двух людей! — покладисто согласился я.

— Двое — это очень много! — выдохнула жена. — И вообще, ещё неизвестно, кто от Рюриковичей приедет…

Я не стал ей напоминать, что с самым «страшным» представителем династии она уже виделась. И даже жила под одной крышей несколько долгих дней.

Всё равно же бесполезно, да? Страх иррационален. Значит, надо есть слона с другого конца.

— Сомневаюсь, что мы даже поговорим с ними! — улыбнулся я. — Скорее всего, перекинемся парой слов с однокашниками и знакомыми, станцуем три танца и спокойно встанем рядом со столом с закусками. Чтобы тихонько уйти, как только нам позволят приличия. И всё.

— И всё… — как завороженная, повторила Авелина.

— Ну? Стало легче? — спросил я.

— Неа… — расстроенно призналась она.

— Тогда придётся доплатить… За раскрытие и опустошение этого шкафчика! — уверенно сказал я, раскрывая автомобильный бар.

И достал маленькую бутылочку вина, которой с трудом хватило бы на один бокал.

— Я не буду пить! — пискнула Авелина.

— Не считай это алкоголем, считай это лекарством, — предложил я, наполняя бокал и насильно вкладывая его в тонкие пальчики супруги. — От нескольких глотков ты расслабишься, но не опьянеешь. Зато перестанешь себя изводить… Пей!

Сдвинув брови, я строго уставился на жену, и Авелина неуверенно сделала глоток.

Да, я рисковал. Когда нервничаешь, и с одного бокала можно опьянеть. Но пробка была такой длинной, что если потребуется, я ещё успел бы привести жену в чувство.

До места высадки мы добирались ещё минут двадцать. Сначала автомобиль проехал крепостные ворота, где пришлось, естественно, сбросить скорость. При этом, пока мы их проезжали, я успел рассмотреть в теневом зрении стоявшие здесь защитные плетения. Их было штук десять, и каждое из них отслеживало что-то своё.

Уверен, в стену ещё и сканеры вмонтированы, чтобы просветить гостей насквозь. Но у нас не было ни оружия, ни артефактов. Единственную родовую реликвию пришлось сдать в хранилище Денежного Дома. Хранилище обошлось дорого, сто рублей за сутки. Но только на таком условии Авелина согласилась расстаться с сердцем рода хотя бы на вечер.

Проехав ворота, мы ещё какое-то время ползли по заснеженному парку. И только минут через десять, в веренице машин, неспешно подкатили к ступеням дворца.

Притормаживая, машина встала ровно перед красной ковровой дорожкой. К слову, это была не дань моде, а очень даже полезная ковровая дорожка. Ведь на бал никто в валенках не ходит. А снег в последние дни валил с неба так обильно, что как ни убирай, за пять минут ещё насыплет.

К нашей машине подступил дворецкий в ливрее. Открыв дверь, он церемонно посторонился, чтобы выпустить меня.

— Добро пожаловать в Ишимский кремль, ваше благородие боярин Федор Андреевич! — очень напыщенным тоном произнёс дворецкий.

— Благодарю вас, любезный! — с вежливым кивком ответил я, подавая руку жене.

Всё это время я старался игнорировать вспышки фотоаппаратов и шепотки людей, собравшихся за лентой. Хотя и сам был не прочь пошептаться с ними, какого лешего меня боярином назвали…

Авелина из машины не выходила. Она выплывала, с царственным видом держась за мою руку. И вот ведь удивительно. Ещё минуту назад она нервничала, переживала, а её щёки были красными от выпитого вина.

А сейчас она вновь была той «Королевой», которой её прозвали в училище.

— Добро пожаловать в Ишимский кремль, ваше благородие боярыня Авелина Павловна! — провозгласил дворецкий.

— Благодарю! — Авелина изобразила подобие книксена, как здесь было принято у дам, и лёгкий кивок головой.

При этом я отлично почувствовал, как вздрогнули её пальцы в моей руке. Дело было в том, что нас назвали не только «вашими благородиями», но и боярами. Это обращение здесь абы к кому не применяли. Конечно, любой достигший шестого и седьмого ранга двусердости, официально считался боярином… Но обращаться к нему всё равно нужно было «ваше благородие».

Мы же с Авелиной ещё нужных рангов не достигли, однако дворецкий обратился к нам именно так. И это слышали сотни людей, а трансляция и вовсе шла на целое княжество.

Однозначно, такое «ж-ж-ж» было неспроста. Ну то есть во всём этом крылся смысл, о котором, вероятно, знала Авелина — но не я. Какая-то хитрая фишечка, которую крутанул в наш адрес Дашков.

Либо публичная тонкая поддержка, либо — напротив, булавка в и без того шаткую репутацию. Скорее, конечно, первое. Ведь Авелина не выглядела расстроенной. Наоборот, аж засветилась, пусть и едва заметно, даже не выходя из образа.

Со светской неспешностью, как и полагалось, мы прошли по дорожке к лестнице, уступая место следующим гостям. По пути я всё искал удобный момент, чтобы утолить любопытство, но его никак не представилось. Осведомители то и дело просили взглянуть в камеру, чтобы сделать фото. Пару раз нам даже пришлось, широко улыбаясь, остановиться.

По ступеням нам предстояло взойти почти на полтора этажа. Мы поднимались выше и выше, а морозный ветер становился всё крепче, больно кусая за неприкрытые части тела. С неба сыпал редкий-редкий снег. По прогнозам, ночью и вовсе ожидалась жуткая метель. И я очень надеялся, что мы успеем вернуться к себе до её начала.

Войдя, наконец, в парадные двери, мы двинулись вперёд. К новой лестнице, рядом с которой стояла светлейшая чета Дашковых. Перед нами к хозяевам вечера приблизилась незнакомая мне пожилая чета. Коротко переговорив, гости прошествовали дальше, и настала наша очередь здороваться.

— А-а-а! Герои последних месяцев! — обрадовался Дашков.

Я много раз видел его на фото, но вживую ещё никогда. Однако почти сразу были заметны общие фамильные черты с Дашковскими. Видно, две эти родовые ветви разошлись не так уж давно. А вот определить возраст было сложнее: у двусердых вечно с этим проблема. Однако мне показалось, что Дашков вряд ли младше царя-батюшки.

Светлейший князь пребывал в той золотой поре, когда безрассудности и тяги к рискам уже нет, а сил, ума и опыта — с лихвой хватает. И пребывал он в ней, если не ошибаюсь, последних лет сорок-пятьдесят…

— Ваше благородие боярин Фёдор Андреевич! Ваше благородие боярыня Авелина Павловна! Добро пожаловать! — с улыбкой произнесла княгиня.

А вот она молодилась, как могла. Вероятно, изначально княгиня была младше князя. Но даже сейчас сохраняла такую свежесть, которая присуща, скорее, тридцатилетним. Возраста, когда в дворянских кругах только-только принято заводить семью.

А ещё лёгкая рыжина в светлых волосах и бесенята в глазах подсказывали, откуда Дмитрий Богомилович умудрился заполучить себе супругу. Что, к слову, даже для сиятельного князя было немалой честью. Рюриковичи своих женщин абы кому в жёны не раздают.

— Ваша светлость Дмитрий Богомилович! Ваша светлость Анна Серафимовна! Это большая честь для нас посетить ваше чествование в такой день! — как и положено, отозвался я.

— Мы несказанно благодарны вам за приглашение, ваши светлости! — подхватила Авелина.

— Проходите, не стесняйтесь! Сегодня праздник, и веселиться — самое время! — хитро усмехнувшись, произнёс сиятельный князь.

— Надеемся, вы прекрасно проведёте вечер! — поддержала его супруга.

— Да и мы сможем пообщаться с такими необычными молодыми… Боярами! — с улыбкой добавил Дашков.

От моего внимания не ускользнула пауза между «молодыми» и «боярами». Опять намёк?

— Благодарим, ваши сиятельства! — ответил я.

— И спасибо за настолько тёплый и радушный приём! — добавила Авелина, хотя такого мы дома вроде бы не репетировали.

Ненавижу, когда вокруг что-то происходит, а я не понимаю ни подоплёку, ни смысл… Мне срочно нужна была консультация. Но пока мы шли по лестнице, я отлично слышал, о чём тихо-тихо переговаривается пожилая пара впереди нас.

А значит, возможности пошептаться по дороге в парадный зал не предвиделось. Кстати, здесь он назывался «чествовательным» или «парарным», но я мог нормально выговорить только второе название. А когда пытался выговорить первое — вечно путался. Знания из прошлой жизни сыграли со мной в этом вопросе злую шутку.

Авелина, к счастью, заметила моё раздражение. И, сжав пальцами мою ладонь, тихо шепнула только одно слово: «Танец» — которое и подсказало мне, когда можно будет поговорить.

Осталось разработать план, как дожить до первого танца.

Парарный зал был огромен и красив. Сразу было видно, по обилию золота и разных сортов камня, что строили его примерно веке в восемнадцатом. Тогда помпезность и вычурность как раз были в моде. Особенно это подчёркивали четыре ряда тонких колонн, поддерживающие высоченный свод метров эдак в десять.

Причём узкие стрельчатые окна находились на высоте где-то пяти метров. Сейчас они были занавешены тяжёлыми бархатными шторами. А вот при дневном свете этот зал наверняка заливает таким сиянием, что можно рассмотреть любой, даже самый дальний уголок.

Да и сейчас, при свете люстр, от чужих взглядов негде было спрятаться…

На входе в зал пышно одетый дворецкий огласил наши имена, а дальше нам предстояло пыточное шествие. Ну то есть нужно было медленно идти из одного конца зала в другой, а по пути — останавливаться, здороваться со старыми знакомыми, знакомиться с новыми…

В идеале, конечно, требовалось ещё и запомнить их всех с первого раза. А для этого нужна тренированная память на имена, фамилии — и их совмещение с мордами лица.

Если такого навыка нет… Значит, не стоило в дворяне подаваться. Однако мне-то никто выбора не оставил. Поэтому я просто старался запомнить всех по мере возможности.

Пройдя зал насквозь, мы с Авелиной повернули направо и, не теряя улыбок на лицах, влились в медленно плывущий поток гостей. Это было своеобразное круговое шествие, где за минуту делаешь от силы пару шагов, зато раздаёшь с десяток вежливых кивков и приветствий.

По пути мы встретились с немаленьким семейством Булатовых. Не было только главы рода: он как раз пропадал на границе. К сожалению, ни с кем из них нормально пообщаться не удалось. Поздоровались, перекинулись парой фраз… Не хватало только предложения пойти выпить.

Ну как в мире Андрея. Встречаются два знакомых, и давай быстренько по официальному протоколу:

— Здоров!

— Привет!

— Как жена, как дети?

— Норм. Твоя как?

— Всё хорошо!

И тут официоз заканчивается, лица оживляются, и следует сакраментальное:

— Ну что, по маленькой?

— Давай!

А дальше уже можно говорить по душам: обсуждать общих знакомых, семейные дела, симпатичную официантку…

Здесь же эту важнейшую часть приходилось опускать, вновь и вновь возвращаясь к формальностям, но уже с новыми собеседниками. В такие моменты я особенно остро чувствовал, что память о прошлой жизни — не всегда благо. Вот бы сейчас предложить Арсению Булатову «по бокальчику в уголке», где бы нам никто не мешал, и мы никому…

И, судя по уставшему взгляду, он бы тоже чего-то эдакого хотел. Да и Вася, несмотря на всё воспитание, явно не отказалась бы куда-нибудь свалить. А возможно, даже пообщаться с нормальной Авелиной, а не той замкнутой девочкой, которая из комнаты в «Васильках» лишний раз не выходит.

Но официальное мероприятие — это официальное мероприятие. И всем нам надо было двигаться дальше.

Гости продолжали прибывать. Вскоре по залу засновали разносчики с закусками и напитками без градуса. Основное угощение и алкоголь появятся только с первым танцем. А пока надо было просто ждать, терпеть и улыбаться.

В какой-то момент на стене зала зажёгся огромный плоский экран, где транслировали подготовку к светской части праздника. А потом включился звук, и зал огласил зычный голос патриарха Руси, поздравлявшего всех православных Руси.

К слову, Рождество было одним из двух праздников, когда первым обращение к народу зачитывал не царь, а кто-то еще. Впрочем, в день весны и женщин, проходивший 1 марта — поздравление произносила либо царица, либо старшая царевна. Ну то есть, в любом случае, кто-то из правителей.

Пока патриарх зычно и неторопливо говорил, гости мало-помалу стягивались к экрану. Следом за патриархом началось поздравление его величества, от чьего вида ишимские дворяне неосознанно распрямили спины и сделали верноподданнические лица.

Мне показалось это смешным, но я сдержал эмоции и последовал общему примеру. Лучше ощущать себя патетическим идиотом, чем рассмеяться и запомниться идиотом всем присутствующим.

Затем последовало хоровое пение Русского гимна. Между прочим, одного из трёх, здесь принятых для разных случаев.

А в зале показались хозяева вечера с почётным гостем. И, кажется, не только я едва сдержал стон, увидев, кто из Рюриковичей явился в город… Судя по всему, Авелина тоже занервничала, хоть мы оба прекрасно относились к Рюриковне-младшей.

Вот только её присутствие могло негативно повлиять на… Скажем так, наши с Авелиной шансы побыстрее отсюда смыться и закончить с тяжёлой общественной повинностью.

— Я вновь приветствую наших дорогих гостей! — зычно проговорил сиятельный князь Дашков, под руку с женой остановившись в раскрытых дверях. — Сегодня мы празднуем событие, изменившее мир. Рождение того, чья смерть стала искуплением. Того, чьи заповеди нужно соблюдать, чтобы жил человек и не вымерло человечество. Но я не священник, чтобы читать вам проповеди… Поэтому на том сегодня, наверно, свою речь и закончу.

Он взглянул на супругу, передавая ей слово, а та, взяв юную гостью за руку, выступила вперёд и проговорила:

— И мы рады представить вам нашу сегодняшнюю гостью… Цесаревну Александру, которая милостиво почтила нас присутствием в столь знаменательный день!

Зал, уже стоявший в готовности, дружно склонился перед царской дочерью.

Может, это память Андрея сделала меня социопатом? Почему всё показательно-социальное меня так напрягает? Или я просто чувствую фальшь в массовых мероприятиях? Не знаю. Вот Авелина, например, сохраняет благожелательный покой на лице.

— Здравствуйте, дорогие жители славного Ишима! — высоким, хорошо поставленным голоском проговорила Саша. — Я привезла вам поздравление от моего венценосного отца…

Ага, и подарочки от Деда Мороза…

Нет, я не особо вслушивался в слова цесаревны, при всём моём замечательном к ней отношении. Ну а что здесь слушать? И так было ясно, что Саша «за всё хорошее». Что ещё можно ожидать-то от официального поздравления?

Тем более, мне уже очень хотелось перейти к первому танцу. Во-первых, это был шанс, наконец, кое-что уточнить у жены. А во-вторых, я надеялся на прекращение этой бесконечной социальной карусели, в которой мы вращались предыдущие минут сорок, если не больше.

Поэтому, когда Дашков вновь взял слово и позвал всех в следующий зал, я с облегчением выдохнул.

Наконец-то!