Твоё слово

Глава 8. Шут. Огонек

Дор и Бор родились в один день.

В соседних домах одинаково состоятельных оборотней, чьей собственностью являлись их родители. Одинаково необразованные служки, смыслом жизни которых было не прогневать хозяев. Дор и Бор были оба мальчишками на подхвате и по долгу «службы» часто сталкивались.

Дору говорили: смотри какой у соседей мальчик умелый да услужливый; Бору говорили — ровно то же самое.

Дор и Бор знали друг друга с самых юных лет и, волею обстоятельств, были практически отражением друг друга. Стоило Дору увидеть свое отражение — умелого и услужливого мальчишку, которому на роду написано не быть ничем большим, чем служка, которого и пнуть не жалко за нерасторопность, Дор приходил в ярость и очень хотел это отражение пнуть — за расторопность; чувства Бора были абсолютно зеркальны.

Дор и Бор, не сговариваясь, как только это стало формально возможно, пошли поступать в Особое Практикомагическое Училище, благо у обоих были очень не плохие магические и физические показатели, которые оба же при любой подвернувшейся возможности с самых младых ногтей, пусть нелепо, со скрипом, но очень отчаянно и старательно, старались развивать в тайне от всех. Обоих не взяли, зато новость о том, что два человечка имели наглость, не спросив хозяев, пойти позориться на экзаменах мгновенно облетела округу.

Дор смотрел на свое отражение, которому не хватило ума и сил поступить и изменить свою жизнь к лучшему — и презирал его; Бор смотрел на свое отражение, которое теперь может пнуть практически каждая крыса — и презирал его ничуть не меньше.

Дор и Бор терпеть друг друга не могли.

Но никто во всем мире, даже в мыслях, не верил, что Бор вырвется из этого тесного мирка и будет жить лучше, кроме Дора; и никто во всем мире не верил, что Дор способен на большее, чем драить клозет, кроме Бора. Отражение этой веры в глазах друг друга было причиной всех их — совершенно бессмысленных в глазах других — трепыханий.

Когда Дор и Бор поступали в третий раз под пересечением насмешливых взглядов, произошло судьбоносное знакомство. Во дворе Училища, уже после прохождения вступительных испытаний, они подружились с забавным милым парнем Рашем. И в этом году они наконец переступили порог этого заведения в качестве студентов. Появилось на свете еще одно существо, которое безоговорочно верило, что Дор и Бор способны на большее, чем драить клозеты, что они могут вырваться из своего тесного мирка и жить лучше.

Через много лет они узнали, что на самом деле не завалили ни одного вступительного экзамена. Импульсивные и обидчивые, спустя много лет Дор и Бор вернулись в родные пенаты для выяснений всех обстоятельств у участников тех событий!

— А когда вы поженись, вы чью фамилию возьмете — Дурика или Бобрика? — поинтересовалась я, болтая ногой в воздухе. Высокий Город гудел как растревоженный улей, и мою самодовольную радость испортить сегодня не могло вот буквально ничего!

— Да как ты смеешь, наглая пигалица! — верещал Бобрик.

— Конечно, мою! — вторил ему Дурик не менее возмущенно.

— Ты совсем что ли?! — Бобрик ошалело уставился на Дурика, — она же издевается над нами!

— Да как ты смеешь над нами издеваться? — Дурик сощурил на меня глаза.

— И чтоб ты знала, — Бобрик повторил возмущенный взгляд, — если бы это вообще было возможно, конечно он бы взял мою фамилию!

— Это еще почему?! — они окончательно переключились друг на друга и я могла смотреть дальше ненадаедающее представление «У кого длиннее волшебная палочка».

Идея этой постановки длинною в жизнь заключалась в попытке показать: в чем же смысл жизни мужчин в целом, и этих двух — в частности. А главная ирония этой пьесы, полагаю, заключалась в том, что волшебные палочки у них совершенно одинаковые. Точно, конечно, не знаю, но можно как-нибудь поиграть в вуайеристку. Не любопытства ради, конечно, а только для более полного анализа этого художественного произведения!

— А ну, спускайся, наглая девчонка, я тебе задницу надеру! — вспомнил про меня Бобрик. Я поерзала по древесной коре, устраиваясь поудобнее и лениво улыбнулась.

— Бобрик, ну ты чисто Дурик! Кто ж в здравом уме после таких угроз спустится? — спросила я.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты настоящая стерва? — ошалело спросил Дурик.

— Может и говорили, но я не помню! — отмахнулась я.

— Спускайся по-хорошему, а то я ведь и сам тебя сдернуть могу! — операция «Сними котика с дерева» продолжалась, но была она отнюдь не спасательной.

Началось все с того, что с утра пораньше я, естественно, пошла на работу, раз уж она у меня появилась. Борик и Дорик увязались за мной, но у входа в издательство все также восседал старый цербер Дирк. Они встретились взглядами и мир застыл на мгновение… искра, буря, безумие!.. Нашла коса на камни!

Сцепились мужчины крепко и с первого же слова. Я отошла в сторонку, чтобы им не мешать, пару минут просто смотрела, но заканчивать в ближайшее время они, походу, не собирались. Еще минута мне понадобилась, чтобы набросать бизнес-план.

Значит так!

Сейчас я оставляю их здесь на первый бесплатный концерт — зрители вон уже подтягиваются. Сторож здесь явно одна из местных достопримечательностей, Дорик и Борик тоже не пальцем деланные!

Завтра уже начну ходить по рядам с мешочком и собирать — для начала кто сколько даст! Похожу так пару дней, а потом предложу зрителям делать ставки: горячая молодость или опытная старость? Качество или количество?.. Надо будет вечером продумать рекламную кампанию! К главреду я пошла одна. Не то чтобы я сбегала, просто не хотелось ждать, пока они закончат. А отвлекать как-то неудобно! Не каждый день находишь родственную душу.

— Здравствуй, моя радость! — проворковал радостно главный, — присаживайся! Присаживайся поудобнее! Ты принесла мне кристаллики?

— Конечно! — я высыпала камушки ему на стол. Мужчина тут же радостно их заграбастал.

— Вот и умничка, возьми мешочек с деньгами! — он пододвинул мне позвякивающий тяжелый мешочек, — а теперь по делу. Сходи на четвертый этаж, там найди пятую дверь. Покажешь свое удостоверение специального корреспондента — тебе выдадут все, что может понадобиться и дадут список тем на сегодня, сколько хочешь, столько и бери. Но к шести вечера чтоб все в клювике принесла. Ничего важного сегодня нет, так что просто включай фантазию и изгаляйся как можешь. И так каждый день. Появится что-нибудь важное — пиши на артефакт связи, который тебе выдадут, и старайся почаще его проверять, чтоб ничего не пропустить. Ну, вроде все! — задумчиво почесал небритую щеку главред, — а теперь иди, благославляю на подвиги, моя потерянная дочь! — и осенил меня какой-то странной закорючкой, показывая на дверь.

На четвертом этаже мне выдали планшет с приклеенным плотным листом и инструкцией по эксплуатации — артефакт связи; сшитую стопку листов для записей; пару писчих принадлежностей и небольшую горстку записывающих кристаллов. Сурового вида тучная дама ласково пообещала поменять местами руки с ногами, если хоть одного кристалла потом недосчитается.

Список сегодняшних тем висел на стене и добрая половина там уже была вычеркнута, но на моих глазах сами собой появлялись новые! Какое-то время я просто пялилась на это чудо расчудесное.

— Новенькая? — спросил какой-то парень, с интересом на меня поглядывая; я кивнула, — подожди, я тебе сейчас список найду.

Парень зарылся в соседним с ним шкафу чуть не по пояс, а через минуту достал картонку и протянул ее мне. На ней начали появляться и исчезать те же темы, что и на стене. Вот она какая — магия!

Внизу меня ждало огромное разочарование: Дорик и Борик ворковали со сторожем, милыми улыбками раскатывая в асфальт мое бизнес-предложение. И как я не подумала что эти сумасбродные вредные мужики со своей вспыльчивостью могут не только разлаяться с первого слова, но и полюбиться с первого лая?..

— О, явилась! — строго глянул на меня Бор, — а теперь объясни — это что такое?!

— Ты куда вообще полезла? — вторил ему Дор, пихая мне в лицо утренний выпуск «Дней Империи». Я схватила газетенку, и на первой же странице увидела свою статью, пробежалась по горизонтали и, дойдя взглядом до своего имени, улыбнулась широко и радостно. Мужчин перекосило.

— Это моя статья! — подняла я на них свой сияющий гордостью взгляд.

— Ты понимаешь, что не доросла еще в такие дела влезать?! — прикрикнул на меня Борик.

— А я говорил, ужо лучше на панель, чем в такое, — одобрительно покивал сторож.

— А чего же тогда в это дело не влезли те, кто дорос? — не стала злиться я на не слишком радостную реакцию.

— Больше чтоб в такие дела не лезла, — отрезал Дорик, старательно строя из себя, видимо, ответственного взрослого.

— Да-да, как скажешь, — я не стала спорить.

А зачем? Пока ничего особо интересного не намечается, а когда наметится — я и спрашивать не буду. Если им понравилась роль моих нянек — пусть играют, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало!

Пока мы выходили из издательства, и Борик, и Дорик оба жужжали мне в уши, как плохо это может кончиться, что не мне лезть к вышестоящим и прочая-прочая…

Шли мы в сторону винной лавки «Огонек», которая сегодня проводила благотворительную акцию под руководством какого-то богатея. Чем дольше мы шли, тем очевиднее было, что новость о предприимчивых стражниках Востока Третьего Кольца распространяется, как пожар. Мое лицо становилось все радостнее, лица моих спутников все угрюмее. Уровень громкости их бессмысленных занудных нотаций — все выше!

— Да как этот засранец только посмел написать о нас что-то подобное?! — негодовал мужчина в сером мундире с газетой в руках, — эх, найти бы его…

— Вот точно, — согласился его товарищ, — интересно, что бы он сказал, глядя нам в глаза?

Мы все втроем, не сговариваясь, примолкли, опустили очи долу и быстренько прошли мимо.

— Слышала?! — шептал мне в правое ухо Борик, — ты слышала?! Кого они там ищут, а?!

— Это они про тебя! — шептал в левое Дорик, — это тебе в глаза они хотят посмотреть! И что бы ты сказала, глядя им в глаза? Не убивайте меня, пожалуйста?

— Я бы попросила у них интервью! — рявкнула я этим придуркам. Шепотом.

В общем, они еще днем были накручены без меры. А потом мы пришли в «Огонек». Винная лавка была вполне себе милой, хозяин — высокий худой старик с острыми ушами и водянистым взглядом высокопарно вещал о том, как важно благородство в наши неспокойные времена. Потом рассказал о том, как проходил вчера мимо горящей церквушки и решил устроить завтра спонтанную благотворительную акцию, чтобы собрать средства на ее восстановление. И написал в редакции чуть не всех местных газет, чтобы они это, безусловно, важное событие осветили и освятили.

Старик был, конечно, не промах. Раз пять он мне намекнул, что нужно вынести название лавки в заголовок, еще столько же, что его личность важно упомянуть в достаточной мере развернуто, чтобы страна знала своих героев, и отдельно объяснил, как важно подобные новости выносить на первую полосу, чтобы у разумных в этом городе был пример достойного поведения, которое достойно освещается. Я покивала, поулыбалась, спросила, от чего в церквушке произошло возгорание…

— Да какая разница?! — удивился мужчина, — главное же, что произошло! Не откажитесь продегустировать мой товар?

Мы не отказались! Совсем не отказались! Хозяину я клятвенно пообещала сделать все, что смогу, а Дорик и Борик, вроде, после дегустации немного подобрели.

— Мы обратно в издательство? — вполне миролюбиво спросил Дорик, — или домой?

— Надо было бутылочку у этого ушастого купить… — грустно выдохнул Борик.

— Нет, мы в сгоревшую церковь, — радостно сказала я.

Борик и Дорик оба тормознули и подозрительно на меня уставились.

— Милочка, по-моему, тебе вполне хватит информации состряпать ему рекламу, — резонно заметил зануда Бобер.

— Еще как хватит, — согласно тряхнул нечесаной гривой Дурик и задумался, — может просто на плечо ее закину и оттащим домой? Напишет свою статейку, а ты вечером в издательство закинешь?

— Идея хорошая, — кивнул Бор, — но в издательство вечером пойдешь ты. А я могу ее сейчас до дома дотащить.

Чего?! Да они в конец оборзели! Слава богу, ни один вопрос у них не обходился без спора, так что под шумок я решила сбежать, но, когда я уже почти завернула за угол, они все-таки заметили побег и кинулись за мной.

Долго бегать я не могла, поэтому, когда в боку закололо, не придумала ничего лучше, чем вскарабкаться на первое подвернувшееся незнакомое мне желудевое дерево и начать сверху обстрел бессовестных тюремщиков мелкими твердыми плодами…

Аррирашш пробирался через терновник, фыркая, сжимая губы в тонкую линию и хмуря брови. И мечтал только об одном: только бы, когда он пройдет через этот кошмар и пойдет к выходу, ему никто не встретился. Последний год с обитателями дворца он практически не общался. Вполне осознанно. В общем-то, приходил он сюда, по большей части, только ради Энри. По-хорошему, надо уже надавить на Ярма, да забрать мальчишку к себе, к Еве. Но этот горе-родитель сам не знает, чего хочет. И в моменты, когда он к сыну все-таки тянется, отбирать его насовсем кажется чем-то настолько эгоистичным, жестоким и неправильным… Сколько лет прожито, сколько грехов на душу взято, сколько интриг сыграно, а Арши все равно оставался в некоторых моментах до неловкости мягким. Не самое хорошее качество для существа его положения, но как себя переделать, если это не смогла сделать даже жизнь?

Энри сегодня обнял его на прощание. При мысли об этом, улыбка сама поползла по лицу и мужчина, неведомо чему смутившись, опустил голову, прикрыв лицо волосами — как будто кто-то мог его увидеть в зарослях терновника у проклятой башни, к которой никто в здравом уме и не подойдет. Мальчик к нему привязывался — это хорошо. Значит, и к другим сможет.

Арши поднял лицо к небу — солнце было уже в зените. Стоило сегодня зайти к Ариэлю в издательство, спросить, как там Шура устроилась. Интересно, а Шура его когда-нибудь обнимет?

Уже через пару часов ему самому хотелось ее обнять. За шею. Крепко!

Сначала он просто немного удивился — город стоял на ушах, и чем дальше, тем больше. Разговоры, шепотки, блестящие глаза возмущением ли, насмешкой ли… Звуки города были чуть тревожнее, чем обычно. Горожане странно посматривали на стражников, те реагировали по разному: кто-то упорно смотрел в даль, кто-то злился, а кто-то неловко вздыхал и чесал затылок. Аррирашша раздражало, что он каким-то образом ни сном, ни духом, что происходит: надо срочно все разузнать и навестить своих — все ли в порядке…

Тут его взгляд уткнулся в пару, судя по виду, студентов, язвительно проходившихся по государственным структурам в целом и отделениям стражи в частности. Ребятишки хихикали уткнувшись в газету. Утренний выпуск «Дни Империи». Первая полоса.

«Нетнетнетпожалуйста…»

— Молодые люди, искренне прошу меня простить, что отвлекаю вас, — начал Аррирашш и голос его был абсолютно спокоен, — но не могли бы вы мне продать этот выпуск?

— Дядь, — потянула девица, — ну где мы потом новый найдем? Уж, поди, распродали все! А этот мы в рамочку поставим и на стену повесим!

Арши молча потянул ей мешочек с золотом — столько не стоила ни одна газета, да что там, все выпуски этой газеты, наверное, столько не стоили.

— Я просто тоже очень хочу в рамочку и на стену! — объяснил мужчина с улыбкой. Глаза же его были не веселы, они просили о милосердии.

— Э-э-э, — брови парня подскочили, когда он заглянул в мешочек, — сильно, видимо, хочешь…

— Очень! — согласился Раш, забирая газету и усаживаясь прямо на ступеньки.

«Старый дурак!.. Какой тебе еще Энри? Ты за одной девчонкой уследить не можешь, даже когда она у тебя перед глазами козочкой скачет… Как есть коза! А ты — баран! Недооценил — теперь получай! И что за заголовок? Никто так не пишет!..»

«Дни Империи — выпуск от 12 дня первого месяца весны — ОТСЫПЬТЕ СТРАЖЕ ИЛИ СТРАЖА ВАМ ОТСЫПЕТ САМА!

Наш специальный корреспондент, Шура Солнцева, провел расследование подозрительных событий, происходящих последние месяцы на Востоке Третьего Кольца Высокого Города, в частности на всем известном и всеми любимом Лисьем Базаре.

«Плати или заплатишь» — вот девиз нового Главы Восточного Отделения Стражи.

Монополия на насилие издревле находится в руках государства в лице силовых структур. Мы поддерживаем эту систему, потому что верим — она призвана хранить порядок! Но что если разумные, которым вручили власть судить и миловать, до нее просто не дозрели? К кому обращаться, когда закон нарушает не сосед и не покупатель, а представитель этого самого закона? Если просьбу найти того, кто в ночи побил витрины твоей лавки, рвут у тебя на глазах, издевательски вопрошая: «И что ты нам сделаешь? Мы — власть!»? И обрывки бумаги осыпаются в ваших глазах осознанием собственного бессилия.

Не хотите чтобы вас вытурили из родного дома? Забрали у вас дело, на которое вы положили всю жизнь? Платите. Помимо налогов, платы за недвижимую собственность, доставку материалов и всего прочего — платите. Страже. Их зарплаты и так формируются из ваших налогов? Не важно. Вы все равно должны заплатить. Не за выполнение их должностных обязанностей, а за то, что они не будут превышать своих полномочий.

И постарайтесь не дергаться в возмущении. Да, неприятно. Но смерть — еще неприятнее.

Тревор Ласки, лавочник в третьем поколении, примерный семьянин и ответственный подданный своей страны, не даст соврать. Попытка вывести на чистую воду эту грязную систему заработка стоила ему жизни…»

На третьей странице была еще одна статься за Шуриным авторством под заголовком «ИЗВРАЩЕННЫЕ ПОХОЖДЕНИЯ ГЛАВЫ ВОСТОЧНОГО ОТДЕЛЕНИЯ»

Аррираш читал и кусал ногти. Дурная привычка из детства, от которой он себя давно отучил. Ну, ему так казалось. Ну вот куда она полезла? Разворошила осиное гнездо — она хоть знает сколько разумных ее теперь люто ненавидят?! И к чему это может привести? За всеми ведь не уследишь! Почему нельзя было просто обратиться к нему? Он бы сам все решил — тихо и без громких последствий!

Ну да, она же журналистка! С чего бы ей радоваться тихим решениям?.. Кстати, о журналистах… Мужчина встал, свернул газетенку и неторопливо отправился в сторону издательства. А какой смысл теперь торопиться?

Дирк его привычно не заметил и вот он уже спокойно пересчитывает ступеньки до пятого этажа. Зашел он тихо и без стука. Когда Ариэль поднял на него раздраженный взгляд, мужчина уже уселся в кресло, закинув ногу на ногу и выразительно глядел сквозь морок. Вообще-то, он не любил быть таким невоспитанным, но не всегда и не со всеми есть смысл сдерживать раздражение. Ариэль подскочил, ткнул в него свой указующий перст и, не вытаскивая из зубов самокрутки, утвердил:

— Не отдам! — Ариэль затянулся и выдул дым из носа, — девчонку не отдам! Она мне теперь как дочь родная, ты это понимаешь?! Мое золотце!

— Не сомневаюсь, что золотца она тебе сегодня принесла не мало, — согласился Раш.

— Нам даже в срочном порядке пришлось заказывать еще одну партию, представляешь? — радостно улыбнулся кот, укладывая лицо на сложенные руки.

— Вот радость-то! — всплеснул руками Аррирашш, — ты понимаешь, что ей теперь одной из дома вообще лучше не выходить? Далеко не все хорошо отнесутся к такому громкому разоблачению, в том числе и из правительственных структур!

— Так ты же взял ее под свою опеку! — удивился оборотень.

— Я не собирался трубить об этом на каждом углу и привлекать к ней внимание, просто хотел помочь девочке.

— Ну чего ты от меня-то теперь хочешь? — вздохнут главред, — я ей эту тему не давал, никуда ее не наводил — она сама все нашла!

— Ну и подписался бы своим именем! — раздраженно предложил Арши.

— Ага, а эта маленькая выскочка бы потом в отместку смешала его с таким дерьмом, какое даже мерзкой псине из Восточного Отделения не снилось! — возмутился мужчина, чуть не сплевывая дым от табака, — нет уж, такую гадину лучше сильно не злить — себе дороже!

Аррирашш раздраженно постучал пальцами по подлокотнику. Во-первых, придется теперь самому проконтролировать, чтобы все причастные к этому делу сели и сели на долго; во-вторых, неплохо бы натравить проверки вообще на все Отделения Стражи — Арши всегда считал, что им уделяют маловато внимания — причиной тому было довольно равнодушное, в общем-то, отношение старшей расы к младшим, почти все ресурсы обычно уходили на внутренние драконьи склоки, внешнеполитические игры и красивую архитектуру; в-третьих, неплохо бы поговорить с самой девочкой о благоразумии и рассудительности. Мужчина тяжело вздохнул и поднялся с кресла для посетителей.

С дерева они меня все-таки стащили.

Я не особо и сопротивлялась — залезла я туда, потому что мне надо было время на раздумья, и я его сполна получила. В обмен на обещание дать им почитать набросок статьи прежде, чем отдавать его редактору, они согласились все-таки сводить меня к сгоревшей церквушке.

Втравить Дурика и Бобрика в очередной спор не на жизнь, а на смерть, было делом техники! А пока они лаялись я как раз успела поболтать и с пожилой прихожанкой и с мальчишкой-принеси-подай. Прихожанка ничего не знала, только осеняла себя каким-то, видимо, священным знаком и все повторяла: «шо ж эт деитсся!.. Как жиш это…».

Мальчишка же рассказал совершенно замечательную историю о том, что главный служитель этой церквушки — страстный любитель вылакать бутылочку-другую винца, и не раз уже опрокидывал свечи, просто обычно сам же их вином и тушил, а тут вот что-то не по сценарию пошло — священный дом погорел, но всех кто в нем находился, увести-таки удалось — опрокидывая бережно хранимые запасы вина того самого главного служителя…

Мальчишка сказал, тот закрылся в подвале своего дома и ни с кем не хочет разговаривать, потому что ему грустно, ведь венец своей коллекции он хранил как раз за алтарем.

Я старалась не хихикать слишком громко, но все равно то и дела неловко хрюкала в кулак. Винная лавка «Огонек» — спонсор моего хорошего настроения на весь день! Будет им реклама. И я приложу все силы, чтобы забабахать ее на первой полосе! Думаю, эта история даже Дорику с Бориком должна понравиться!

— Ребята, — позвала я; оба резко примолкли и уставились на меня подозрительными взглядами — думали, верно, о том, не успела ли я еще что выкинуть за то время, на которое они обо мне напрочь забыли, — нам нужно интервью жреца!

— Может быть: «Огонек» знает как уберечь от огонька? — предложил Борбрик.

— Внесу в список, но надо подумать еще! — я записала на листочек еще один вариант заголовка. Мы сидели вокруг стола цербера на пропускном пункте в имперское дно. У нас был мозговой штурм.

— Разожги и потуши! — предложил старик Дирк; я кивнула и вписала.

— Винная лавка «Огонек» решила утешить жреца Лория, — сказала я, почесывая затылок, и тут же внесла еще один вариант в список.

— Винцо утешения для потерявшего венец коллекции! — выдал Дурик. А неплохо! Я послушно вписала.

— Можно еще смешивать разные варианты, — предложила я, — например: разожги винцом — потуши венцом!

Мужчины захихикали. Сидели мы тут уже часа полтора. Началось с того, что когда мы пришли, сторож грязно ругался с каким-то мужиком; тот был крупнее и наглости ему было не занимать, старика он уже ощутимо теснил. И что-то такое в нас всех проснулось…

Дорик и Борик-то с ним успели подружиться, а я просто уже считала это место своим и склочного старика — тоже своим. В общем, мужика мы втроем так облаяли, что он посчитал лучшим удалиться, пусть и выкрикивая в нашу сторону цветастые проклятия. И как-то так получилось, что статью я писала прямо здесь, пока они болтали о своем, стариковском. А потом втянула их в придумывание заголовка — чего они без дела маются? Получилось что-то вроде обмена опыта.

Я узнала, как весело с суровым видом рычать на каждого, кто переступит порог издательства; он — какое это непередаваемое удовольствие публично изгаляться над чужими историями! Под конец, когда мы уже понесли статью редактору, он даже сказал:

— Знаешь, девка, не надо тебе на панель, — я чуть не прослезилась.

Дорик и Борик потом почти всю дорогу обсуждали, какая несуразная из меня вышла бы проститутка, но я их почти не слушала. Думала о том, что да, сегодня все вышло довольно весело, но что если в другой раз эти кретины действительно закинут меня на плечо, приволокут домой и буду я писать под их надзором статейки на тему того, как назвали чьего-то там новорожденного в каких-то там чертогах, какой объем зерна собрали этой осенью и какое это имеет значения для процветания Империи и где в Высоком можно поесть вкусные отбивные не сильно облегчив кошелек.

Или десять признаков идеальной женщины по мнению Дирка, потому что ни у кого другого интервью мне взять не дадут. Я не привыкла к такой навязчивой непрошеной заботе со стороны не таких уж и близких мне людей. Да я вообще не привыкла к навязчивой заботе. Если подумать, я не помню такого пристального внимания к своей персоне в принципе — никого и никогда не волновало где я, когда вернусь, о чем и о ком пишу и вот это все. И такое поведение меня настораживало и нервировало.

Раш попросил их за мной приглядывать. Потому что я проблемный ребенок. Вообще-то, в свои двадцать два, ребенком я себя не считала однозначно. Но ничего не имела против того, чтобы так думали остальные.

Обычно это означало, что мне дадут пару снисходительно высказанных бесполезных советов и не будут принимать меня всерьез — меня это устраивало. Но чтобы за мной реально бегали как за пятилеткой, которая может отравиться, съев куличик из песка? Люди, которые всего пару дней назад узнали о моем существовании?

Тут я задавалась вопросом, что с ними не так?

Борик и Дурик, видимо, просто придурки и им причины не нужны — сказали, что можно наматывать нервы бедной девочки на кулак, они наматывают; Ева заботилась, по-моему, вообще обо всех, и единственной ее проблемой была повышенная возгораемость; а Раш? Что не так с Рашем?

Пока я не пойму первопричины всего этого кипиша, от меня точно не отстанут. Конечно, я могла бы просто накопить деньжат, да съехать от них подальше, но…

Мне не хотелось. От Олежи я не съезжала, потому что не было смысла тратить на это время и деньги — он мне не мешал. Раш же немного борщил со своей помощью и заботой о моем бренном тельце и, потенциально, это могло стать проблемой. Отвлекать своих нянек, чтобы опросить свидетелей мне было не так уж и весело, а от Лии я могла бы узнать и побольше, если бы не эти шпионские игры. А что будет дальше?

Логичным и правильным было бы со временем съехать. Но мне почему-то была неприятна мысль об этом. Так что пока я решила подождать и посмотреть, что будет дальше…

Ночью мне опять снились все те же сны. Я иду по обрыву, подо мной — Высокий Город, спокойная гладь озера, бегущее как в перемотке время; иду, но вперед не двигаюсь, а стрелки часов все бегут и бегут… Мою лодыжку обвивает гибкое длинное змеиное тело, останавливая, золотые чешуйки блестят. Я переступаю и иду дальше. А гибкий хвост снова и снова обвивает ноги петлей, притормаживая, а я вновь и вновь переступаю и иду дальше. И стрелки все бегут, и времена года меняются, и в небе беспокойно и торопливо клубятся облака.

Проснулась я еще до рассвета и решила, уже, видимо, по традиции, встретить новый день у порога дома. Спустилась на кухню, налила себе чаю, укуталась в покрывало и тихонько скрипнув входной дверью вышла в предрассветную прохладу. На ступеньках сидел Раш.

— Доброе утро, — я села рядом с ним. Вид у него был усталый.

— Доброе…

— От тебя куча проблем, — сказала я.

— От тебя тоже, — не остался в долгу мужчина.

Наверное, просто еще не пришло время. Но ничего пояснять никто из нас не стал. Мы просто сидели в тишине еще не проснувшегося города и встречали рассвет.