Твоё слово

Глава 27. Рыцарь Мечей. Ответственность за спасение

Аррирашша всегда пугало это место. Почему-то все вокруг всегда относились к нему, как чему-то обычному: ну храм, ну и что? Не самое милое местечко, конечно, но погулять по нему вполне можно — так о Лабиринте Йешшей говорил старший брат Арши. Сам же он, еще с тех пор, как ему в детстве объяснили, что это за место, не мог перестать думать о том, сколько душ здесь пропало. С недавних пор оно закрыто для свободного посещения, но на протяжении многих тысяч лет люди без всяких препятствий могли пойти погулять в Лабиринт, об опасности которого никто даже и не думал их предупреждать.

Что с ними там происходило? Никто точно не знает. Ни одна научная теория подтверждена не была. Но зашедший в Лабиринт человек из него уже не выходил. И найти потом не получалось даже тело. Порой на извилистой каменной дорожке появлялись чьи-то кулоны, ленты для волос или еще какая мелочевка.

Однажды, где-то около полувека назад, Арши нашел на дорожке конверт с письмом. На нем было написано имя и получателя, и отправителя, так что мужчина решил: почему бы не поработать почтальоном? Эта мысль повеселила. Но веселье довольно быстро с него слетело, когда он не смог найти ни существ с такими именами, ни адреса получателя. Арши тогда с фанатизмом прирожденного перфекциониста выискивал любые сведения, и все-таки смог докопаться. Девушка, написавшая письмо, работала во дворце служанкой более трехсот лет назад, пропала без вести, а дом ее семьи, которой она и писала письмо, снесли примерно тогда же, лет через тридцать.

Самым жутким в этой истории было то, что конверт с письмом даже потертым не выглядел. Мужчина его потом все-таки вскрыл и прочитал письмо. Обычное письмо обычной девушки своему обычному любимому мужу, но Раш над ним ревел. Сжимал лицо дрожащими руками, захлебывался слезами и долго еще потом не мог проглотить застрявший в горле ком. Он представлял, что она где-то там до сих пор бродит, а тем временем в мире уже доживают свой век внуки ее внуков.

Он повесил потом самодельную табличку у входа с подробным описанием этого культурного наследия, но не всех она останавливала. С огромным удовольствием подсказал визамскому аристократу, потерявшему здесь сына, на что надо давить, составляя жалобу, сам ее курировал, пока не достал Ярма настолько, что в Лабиринт Йешшей человеку теперь можно было бы проскользнуть только продравшись сквозь бесконечные тернии бесполезных бумажек, которые практически невозможно было собрать в нужный срок.

Аррирашша всегда пугало это место. Но каким-то совершенно невероятным образом оно его и притягивало. Для любой другой расы, кроме людей, Лабиринт был абсолютно безопасен. Да, он мог запутать и поводить тебя по своим дорожкам, но все равно всегда выводил к выходу. Арши приходил сюда, когда его что-то мучило, не давало покоя. Приходил и гулял по Лабиринту, представляя порой, как мимо него проходят Заблудшие здесь души. И молился Отцу-Дракону и его сыну Йешшею за их упокой.

Сейчас же он пролетел мимо равнодушного стража у входа, сам не зная, на что надеясь. Шура абсолютнейший чистокровнейший человек. У нее нет шансов в этом месте, если она и правда здесь. Но что-то гнало его вперед. Почему-то совсем не верилось, что Шура может просто… кануть в небытие, заблудиться и пропасть.

Мужчина дрожащей от тоски и злости рукой смахнул упавшую на лицо прядь и подумал о том, как это нечестно, что именно сейчас, когда он решился сдаться ее напору, признать свою симпатию ей и себе и открыться, нет и шанса на ее спасения, кроме глупой иррациональной надежды, что ОНА так просто исчезнуть не может. На чем эта надежда зиждилась, кроме его собственной симпатии, уверявшей его в том, что она особенная девушка и не может так просто умереть? И к чему эта надежда его приведет? Хотелось верить, что к светлому будущему, но скорее всего к болезненному разочарованию. Когда такие вещи заканчивались хорошо?

— Матушка… — прошептал он себе под нос, — Матушка, ну где она, подскажи?..

В ушах раздался Ее звонкий смех. Она всегда ему отвечала. Интересно было бы узнать, почему, но он не спрашивал. Что Ее тревожить глупыми вопросами?

«Все-то тебе на блюдечке подавай, ящерка!» — хохотнул голос то ли в его голове, то ли где-то вдали.

— Матушка, ну она же твое дитя!

Каблук стучал по каменным плитам, отсчитывая его торопливые шаги непонятно куда.

«Вот наглец, давить на меня вздумал?! Я тебе ее аж из другого мира вытащила, а ты от моего подарка нос воротил! Вот и мучайся теперь сам, дурной мальчишка»

— Ну скажи хоть, она жива еще?..

Она не стала утруждать себя ответом. Но мужчина приободрился, задумчиво постукивая пальцами по бедру.

Подарок ему, значит?..

— Я требую государственного адвоката! — Борик стукнул кулаком по столу; предательски растрепавшиеся волосы непривычно падали на лицо, и мужчина то и дело нервно из поправлял, выбиваясь из сурово-драматичного образа несправедливо осужденного, — Я знаю свои права! Мне положен адвокат!

— Вы избили дворцового стража. Вам не положено никакого адвоката, — ответил ему глава той самой дворцовой стражи; избитый мальчишка сидел тут же и с невыразимой тоской смотрел на Борика с Дориком — успокаивало его только то, что синяки расцветали не только на его теле, — Но могу предложить вам прокурора. Хотите прокурора?

— Я напишу жалобу! — пообещал Бор.

— Очень интересно будет ее почитать, — кивнул ему крепко сбитый оборотень средних лет, — Но это не освободит вас от штрафа за административное правонарушение. И скажите спасибо, что только штраф. За нападение на представителя власти можно и срок получить! Но вас, господа, по старой дружбе, так уж и быть, пожалею. Тем более, вы мне еще должны долг за выигрыш в споре. Честно говоря, я немного разочарован, что узнаю обо всем не от вас, а случайно.

Глава дворцовой стражи с легкой насмешкой и показным осуждением покачал головой. Бор старался держать лицо, а вот Дор скривился.

Спор этот они заключили лет сто назад — по пьяни. Сколько Дор с Бором себя помнили, почти всегда окружающие, видя их вместе, шутили либо на тему того, что они братья-близняшки, либо представляя их в образе пожилой супружеской пары. С Бротом, начальником дворцовых солдатиков, и, в общем-то, своим мужиком, они, пока еще служили на государственных должностях, водили что-то вроде дружбы. И как-то, после очередной остроты с его стороны на тему того, когда же они осознают свои чувства и признаются в них друг другу и окружающим, Борик с Дориком распсиховались и пообещали, каждый на свой лад, что никогда этому не бывать. Брот же был уверен, что еще как бывать. Ну или просто потешался над ними, что даже более вероятно.

Теперь, сидя перед старым собутыльником в образе поссорившихся голубков, мужчины с тоской осознавали, что должны ему по нынешнему курсу что-то около пятисот тысяч золотых обрезов. Суммы такой у них не водилось даже в самые лучшие времена. Даже на двоих.

Дорик посмотрел на Борика со значением. Тот потер переносицу, в очередной раз попытался пригладить волосы и кивнул.

— Запиши на счет Его Высочества Аррирашша, — улыбнулся Дорик.

Брот вздохнул.

— Я-то запишу, запишу. Но вы мне на вопросы все-таки ответьте, — мужчина приподнял брови.

— Я приревновал своего лохматого придурка! — вздохнул Бор.

— Не ценишь ты меня, — цыкнул на него Дорик, — Так ведь и правда кого поласковей найду!

— Нет, вопросы были другие, — покачал головой Брот.

Бор не слишком натурально удивился, приглаживая темную челку.

— Это какие же?

— Как вы проникли во дворец. Зачем устроили это представление. Где артефакт, открывающий посетителям вход в Лабиринт.

В сложных ситуациях всегда хочется действовать. Когда тебе страшно, тошно, когда происходит что-то, что выбивает почву из-под ног, и ты стоишь посреди водоворота проблем и вопросов… больше всего хочется что-то делать. Осознавать, что ты двигаешься к тому моменту, когда все закончится, и жизнь вернется в привычное русло. Приближать этот миг.

Было бы восхитительно прекрасно, если бы на каждый такой случай была хоть какая-нибудь инструкция. Что делать и в какой последовательности. Но сложные ситуации на то и сложные, что так просто не решаются. Чаще всего сложными ситуациями мы называем ситуации скорее незнакомые лично нам. Как раз те, в которых нашим жизненным опытом инструкция еще не написана.

Арши такие мгновения ненавидел всей душой. Потому что чаще всего в ЕГО сложных ситуациях от благополучного разрешения зависело не только ЕГО благополучие. Каждый новый раз он чувствовал себя потерянным ребенком, которого заставляют решать задачку из высшего магплетения.

Вот он идет по Лабиринту и абсолютно не знает, что делать дальше. Знает что делать что-то надо, а что? Делать что-то требует сердце, гонит вперед, но разум застыл, как кролик перед удавом. Как ее искать? В некотором извращенном смысле люди в Лабиринте попадают в другое измерение, и почувствовать ее у него вряд ли получится. При желании Раш мог бы услышать сердцебиение и почувствовать магию любого живого существа в Лабиринте, но сейчас он был в нем один — он это чувствовал. Это не значило, что Шуры здесь нет, но… по большому-то счету и никаких гарантий, что она здесь, у него тоже не было.

Вот! Вот этот момент больше всего ненавидел Аррирашш! Когда первый яростный порыв, когда ты еще можешь что-то сделать, и делаешь, забыв про сомнения, спал, и ты стоишь и не знаешь, куда идти дальше. Когда все сомнения вдруг снова налетают на тебя, и ты не уверен даже в том, что правильно дышишь, не то что правильно решаешь проблему. Да, было бы логично избавиться от ненужного человека именно так (в конце концов — так порой делали и драконы его семьи). Грех не воспользоваться же! Ни тела, ни крови, ни улик — ничего.

Но ведь наверняка он знать не может… И с чего он был так уверен? А вдруг он все-таки перехватил ее в городе?.. Как же это раздражает! Понять бы хоть, что она наверняка здесь.

— Шура! — позвал он снова, ни на что особо не надеясь, — Шу-у-урра-а-а!..

Он снова попытался услышать хоть чье-то дыхание, кроме своего, и… почувствовал!..

— И что теперь? У нас абсолютно никакого плана, — ворчал граф Сибанши; Ева относилась к этому с ласковым снисхождением — ну он же волнуется, — Мы просто будем бродить, надеясь на чудо?

— Чудеса порой случаются, — спокойно ответила Ева, — А мы будем бродить, готовые это чудо принять, а сами пока подумаем над планом. Не нервничай. Я понимаю, что ты дезориентирован, напуган и не знаешь, что делать — я тоже! — но только от того, что ты будешь торопиться сделать хоть что-нибудь и бесполезно мельтешить, лучше не станет.

Граф вздохнул. Ему было одновременно и комфортно, и некомфортно в обществе госпожи Киныси. Некомфортно — потому что она видела его, кажется, насквозь, а это непривычно и неприятно; комфортно — потому что она видела его, кажется, насквозь, а это очень облегчало общение.

Какое-то время они шли молча. И, как ни странно, первым не выдержал граф.

— Как думаете, они и правда могут быть вместе?

Ева немного удивилась.

— А почему нет? Если захотят и постараются — могут. А все проблемы… ну, их надо решать по мере поступления.

— Я просто думаю, — мужчина чуть прищурился, — зачем ей это? Она ведь серьезно настроена, да? Нет, я понимаю, Арши обаятельный мужчина — меня вовсе не удивляет ее симпатия. Просто чего она хочет? Она явно не из тех женщин, кто мечтает поскорее выскочить замуж: ее, по-моему вообще мало что волнует, кроме работы. Зачем она в это влезает? Вряд ли у нее получится быть примерной женушкой и заботливой матерью. Почему бы просто не соблазнить его на роман, например. Ей вполне хватило бы ощущений.

Женщина внимательно на него посмотрела и улыбнулась.

— Не знаю, милый. Может она так крепко влюбилась. Может она просто хочет поиграть в эту игру, в серьезные отношения, как у нормальных девочек. Может она хочет семью. Может она просто хочет побыстрее застолбить Арши. Может все вместе.

Граф вскинул на женщину удивленный взгляд.

— И вы не собираетесь защищать своего мальчика от странной девицы, которая готова перевернуть ему всю жизнь, возможно, просто потому что хочет поиграть в нормальную влюбленную девочку? — он насмешливо приподнял брови.

— Мой мальчик тоже любит поиграть, — засмеялась она, — и опыта в играх у него поболе, чем у нее. Просто он пока и не вступал в игру, поэтому кажется, будто он может только принимать все, что она ему преподносит. Тем более, совсем он не мальчик.

Граф хмыкнул.

— Но тебя ведь не это интересовало? Вопрос был иной, да? — мужчина чуть напрягся, — Насколько этично врываться в чью-то жизнь, не будучи уверенным, что твои мотивы чисты и соответствуют заданным в обществе нормам. Ты ведь не из тех, кого это обычно волнует. Если ты задаешься таким вопросом в отношении… в отношении кого-то, то это, в общем-то, и есть ответ. Если тебе не все равно, что ты приносишь с собой в чью-то жизнь — это и есть ответ.

Мужчина не стал ничего отвечать. Только вдохнул поглубже, снова пытаясь поймать хотя бы отголосок Шуриного запаха. Она пахла для него чернилами и почему-то детскими леденцами. Его немного раздражало, что он может так ясно ее чувствовать. Обычно такие четкие ассоциации появлялись только при сильном интересе. Или если запах окружает, буквально заставляя к себе прислушиваться. Шура в ту памятную ночь, явно видя его раздражение, с блестящими глазами, словно кошка, обтерлась буквально обо все поверхности его спальни. И он не скоро смог полностью выветрить ее запах из своих покоев. Сейчас он просто радовался, что она такая вредная скотина, потому что если она здесь была, то он не сможет этого не заметить.

— И вы здесь, — раздалось неожиданно сзади, — Пожалуй, это обнадеживает, что наши мысли сошлись.

Аррирашш, вопреки словам, смотрел на них устало и разочарованно. Вот только граф на это внимания уже не обратил. Крылья носа раздувались, а холодные бледные глаза блеснули остро азартом.

Ева подняла руку, останавливая Арши от вопросов, и просто смотрела на графа Сибанши, надеясь, что не ошиблась, и он…

— Мы все-таки дождались чуда, госпожа Киныси, — мужчина говорил уже на ходу, пытаясь понять, какая дорога выведет их к более четкому следу, — Я чувствую ее запах…

Аррирашш на секунду прикрыл глаза, выпуская из груди воздух вместе с сомнениями, коротко поблагодарил Темную Госпожу, и выпустил из спины крылья, подхватывая подмышки и графа, и Еву. Блуждать пешком по Лабиринту в поисках нужной дороги можно хоть бесконечно.

— Видимо, я сошла с ума, — резюмировала я, — Я разговариваю с воздухом и у меня провалы в памяти. Значит, я сошла с ума? А может меня накачали какой-нибудь местной наркотой? Ну может же такое быть?

— Все может быть, — согласился голос.

— Меня зовут Шура, я журналистка, — каждые пару минут я повторяла основную информацию о себе, чтобы не забыть, — Моего будущего мужа зовут Раш, я живу на улице Лавок, дом девять. А почему я там живу? И как давно?..

— Всю жизнь!

Я покачала головой.

— Нет-нет! По-моему, не настолько долго. Но что же было до? Откуда я вообще взялась?

— У мамы из животика?

— Ну да! — я хлопнула кулаком по ладони, — Точно! Мама. Я ее, кажется, смутно помню… У меня была мама, а у мамы был чайник…

Я тяжело вздохнула.

— Долго мне еще тут бродить?..

— Всю жизнь! — противно захихикал голос.

— Не особо вдохновляюще, — вздохнула я и скривилась.

— А куда ты вообще идешь-то? — снова спросил голос.

Я всплеснула руками и распсиховалась.

— Да прямо! Прямо я иду! Сколько раз мне еще отвечать?! Ты который раз уже спрашиваешь?!..

Я повернула в очередной раз, и захлебнулась всеми своими возмущениями. Так-то, не сказать, что возмущалась я искренне, голос меня скорее бодрил, а бесилась я просто потому, что злость — лучше страха. Но даже это неискреннее возмущение с меня слетело, стоило увидеть за поворотом… человека! А жизнь-то налаживается!

— Тетенька, тетечка, миленькая! — взвизгнула я, подбегая к бледной от испуга женщине среднего возраста.

Мы с ней шли под ручку, переговариваясь. Голос меня не беспокоил. Женщину звали госпожа Ласска, и она была повитухой. Она тоже не помнила, как оказалась здесь. Но это уже было не важно! Важно было, что ее трескотня (а госпожа Ласска оказалось ну просто прелесть какой болтливой!) Меня успокаивала и внушала надежду на лучший исход! Исход дела. А не духа, надеюсь.

— … и вот брожу, брожу здесь, деточка, и даже не знаю, как попала сюда — ты представь! И так на душе тошно, и все понять пытаюсь — а чего тошно? Оно ж когда тошно? Когда что-то не по совести делаешь! Когда супротив себя идешь, так мне бабка моя говорила. И все понять пытаюсь, где ж так оступилась… И вспомнить не могу. И чувствую, надо. А не могу!..

У госпожи Ласски были большие мягкие руки и большие влажные глаза. И мне ее было немного жалко, так что я решила, что могу потратить время и попытаться ей помочь! Все равно заняться больше нечем.

— Угм, — кивнула я, — а вы давно бродите-то здесь?

Она вздрогнула крупно всем телом и посмотрела на меня так растерянно.

— Не знаю… Иногда кажется, что уж вечность брожу. Но уж всяко не больше денька! А то б меня хватились уже, наверное.

Я кивнула.

— Ну да, наверное. А что последнее помните?

— Да вот… — она задумалась крепко, нахмурила брови.

Лицо у нее было, будто она сама рожает. Но смешно мне не было. Я сама с трудом могла припомнить, что было перед тем, как я сюда попала. Кажется, что-то приятное. Солнце в окно, чья-то аскетично обставленная гостиная, азарт и нежность. Образы только, за которые так тяжело почему-то было ухватиться. Солнце в окно, гостиная, чьи-то руки на мне. Так приятно, что сердце щемит. И хочется обратно. В этот момент, наполненный чувствами и ласками.

А вместо этого я брожу в унылом лабиринте с незнакомой женщиной, за которую цепляюсь от страха остаться одной, и которая цепляется за меня от того же. Было ли мне дело до того, как она сюда попала? Честно говоря, не особо. Да, ее растерянное лицо вызывало жалость. Но и только.

— …детишек принимала, — ну да, чем еще могла заниматься повитуха? — двое мальчишек. Один крепенький, а второй послабше. Человечек же…

Она удивленно на меня посмотрела, а потом снова нахмурилась.

— Один только человек, что ли? — удивилась я, — А второй кто? Чебурашка?

— Чебу… что? Нет-нет! — она даже рукой замахала, — Второй, слава Отцу, нормальный!

Я аж поперхнулась.

— А люди — это не нормально?..

— У людей — нормально, — кивнула она, — а вот у… у драконов… у драконов — нет.

Она остановилась. Посмотрела на меня. Я на нее.

— То есть, — почему-то в голове винтики работали со скрипом, — Из драконицы два сына вылезли. Один нормальный — то есть дракон, а второй — человек.

Она потрясенно кивнула.

— А они… ну, драконы… как все что ли размножаются? А как же яйца!

— Какие яйца?.. Детка, не морочь мне голову! — она смотрела на меня так, будто на ее глазах я сама яйцо отложила, — У императорской четы родился человечек! Человечек! Чем же они бога так прогневали?! Ой, что твориться!..

— У Императора?! — переспросила я, — У Ярролима Второго что ли? А это точно?

— Сама ж видела! — прикрикнула она, а потом вдруг сдулась и посмотрела на меня опять растерянно, — Только это секрет…

Я все-таки смогла удержаться и не захихикать, а сделала серьезное лицо. Ну конечно это секрет! Ну конечно, тетечка, это секрет!

— Ты уж не говори ни кому! — она сурово свела брови и вдруг вспомнила, что она меня старше, — Я тебе только по секрету сказала, а ты уж никому!

Я торжественно покивала, даже руку к сердцу приложила. А другую за спину завела и пальцы крестиком свернула.

— Обещаю! Никому!

Госпожа Ласска еще раз грозно на меня глянула, а потом, вроде, расслабилась.

— Слушайте, а это… ну, это же невозможно, да? — все-таки уточнила я.

Она задумчиво кивнула.

— Невозможно.

И все-таки это случилось! Так значит, тот мальчик из башни это…

Меня вдруг пронзило осознанием, и я застыла, пропускаю госпожу Ласску вперед. Почесала дрожащей рукой затылок.

— Госпожа Ласска, а это они только родились, получается?

— Ну да?.. — удивленно ответила она, — где-то с недельку.

— Так наследник у Ярролима Второго уже… лет шестнадцать, вроде, назад родился… А больше никого.

Я медленно и с большим трудом оторвала взгляд от своих ног и подняла его снова на женщину. Но передо мной стояла толко живая изгородь лабиринта метра три высотой. За-ме-ча-тель-но.

Вокруг эхом раздалось мое же хихиканье. Вот только я не хихикала. Вот вообще ни разу. Я злилась!

— Ну какого черта-то опять, а?! — завопила я, — Ну почему?!

— И что ты теперь собираешься делать? — раздался вопрос от невидимого собеседника.

— Идти? — а что еще мне остается, — Искать госпожу Ласску!

— А зачем она тебе?

— А мы не договорили, у меня к ней пара вопросов!

— И куда ты пойдешь?

— Ну… — она была передо мной. Прямо. Но сейчас передо мной стена!

— Пойдешь в обход? — с издевкой спросил голос.

И так это меня разозлило! Какой в обход?! Ну какой в обход?! Это же лабиринт!

— Ага, счаз!

И я поперла прямо.

— Это унизительно, — спокойно констатировал граф, — подмышкой меня еще никто не таскал.

— Запах ее лови! Все претензии мне потом выскажешь! — рыкнул на него Раш, не скрывая раздражения.

— Я тебе псина что ли? — вздохнул мужчина, не переставая ни на секунду, впрочем, принюхиваться.

— Красиво так все сверху! — восторженно вздохнула Ева, — Не злитесь, хорошие, мы ее обязательно найдем! Вот уже запах поймали.

Мужчины же были настроены не столь оптимистично. Ева была склонна думать, что им просто нравится ощущать себя центрами мироздания. Причиной всего, что происходит в мире. И нести это тяжкое бремя ответственности за каждый чих окружающих. Хмуриться и винить себя за все, потому что они причины всего. Сама Ева старалась здраво оценивать свои силы и лишней ответственности на себя не взваливать. Сделать все, что может, для тех, кто дорог? Да. Но если это не приведет к результату, то с этим надо просто смириться. Желательно заранее. Шура как-то охарактеризовала ее позицию цитатой из своего мира: «Делай, что должно — и будь, что будет».

Ее мальчики же считали, что любой результат — следствие только их действий. И потому до дрожи боялись ошибиться.

— Туда! — скомандовал граф Сибанши, вскидывая руку и указывая направление.

Они приземлились в коридоре лабиринта, и граф тут же оттолкнул от себя дракона, поводя головой в поисках правильного направления. Арши проглотил замечание о том, что он сейчас и правда похож на пса, потому что ему было не до язвительных замечаний.

— Отбой, — сказал только, — Я знаю, куда нам идти.

Ева повернула голову в ту же сторону, куда смотрел Арши. Расхристанный куст смотрелся до боли тоскливо в ряду своих ровно остриженных и плотно разросшихся товарищей. В нем была прореха с человека ростом, а листья разодраны и раскиданы с обеих сторон зеленой стены.

— Наше солнышко точно тут было! — радостно улыбнулась она.