Тренировочный день 4

Глава 6

Глава 6

Он обвел всех взглядом. Девушки сидели на мягких матах в борцовском зале и смотрели на него. Короткая пауза, во время которой он собирался с мыслями. У них есть десять дней… если с глубоким погружением, то восемь. Идеальный конечный результат по Альшуллеру — за эти восемь дней раскрыть потенциал каждой из них и сплотить в одну команду, действующую как единое целое. Или хотя бы — сделать так, чтобы они смогли играть на площадке без лишнего мандража, так как на тренировке. Убрать страх и тревожность, позволить им быть спокойными во время ответственного матча. Что же касается единой команды… то за такой короткий срок это вряд ли получится на высоком уровне, однако ему на руку играет то, что они — уже спортсменки, они уже играют в командном виде спорта и прекрасно понимают, что такое команда. В отличие от тех же единоборцев, которым можно рассчитывать только на себя, они знают, что колонна движется со скоростью самого медленного члена команды. Однако старая школа коллективизма действует с обратной стороны, не дает позитивного подкрепления, а скорее усиливает страхи — ты должен соответствовать, иначе ты подведешь всех своих товарищей. Даже пионерская клятва звучит в конце так «а если я нарушу эту торжественную клятву, то пусть меня постигнет суровая, но справедливая кара от руки моих товарищей!». А самая светлая песня из фильма «Гостья из будущего» звучала так — «слышу голос, голос спрашивает строго — а сегодня что для завтра сделал ты?». И при этом Прекрасное Далеко почему-то может быть очень суровым и его приходится упрашивать не быть жестоким. Не строгим, а именно жестоким. Вот так.

Каждая из этих девушек — боится не только и даже несколько за себя. Каждая из них боится в первую очередь подвести других. Потому что их так учили. Не думать о себе. Не думать о своей боли, своих травмах и переживаниях, а выдать результат. Если нужно, то сломав себя по дороге, если нужно — бросившись грудью на амбразуру вражеского дота, прикрыть товарищей. Так и воспитывались советские люди, сам погибай, а товарища выручай, на миру и смерть красна… все эти рассказы про партизан и советских разведчиков, героев войны, все это как будто порождало эдакую жертвенность. Мальчишки и девчонки хотели погибнуть за родину, умерев в бою, прикрывая отход товарищей, поводя раскаленным стволом пулемета из стороны в сторону и считая последние патроны…

Однако именно эта серьезность и постоянная тревога подвести других — сковывают движения спортсменов на площадке во время ответственного матча и чем выше ставки — тем тяжелее им играть. Сегодня только первый день, нет, первый вечер и ему нужно для начала растопить лед…

— Я понимаю, что вы все переживаете из-за будущего матча. Команда из высшей лиги в нашем провинциальном городе, и вы против них. Соберется весь город, посмотреть на наш позор. Самое обидное что это даже не позор будет, никто и не ожидает от нас победы. Если мы хотя бы вровень с ними продержимся — это уже будет чудо. Но никто не ожидает от нас чуда. Ведь чудес не бывает… на чудо можно только надеяться, но не ожидать его. — говорит Виктор: — поэтому мы не будем ожидать чудес, а будем работать над тем, что мы можем сделать здесь и сейчас. Кто знает, как едят слона?

— Запекают на костре? — подает голос Алена Маслова, поднимая руку с места.

— Слона едят по кусочкам, Маслова. — отвечает ей Маша Волокитина.

— Именно. Спасибо, Маша. Слона действительно едят по кусочкам, вот и сегодня мы начнем с одного из таких кусочков. Что мешало Айгуле показывать лучший результат на рейтинговых матчах? Тревожность, а если упростить — то страх. Страх перед ответственностью, страх подвести всех вас, своих подруг и товарищей по команде. Поэтому мы начнем со страха. Кто готов рассказать о своих страхах? — Виктор обводит всех взглядом. Девушки переглядываются, но никто не решается заговорить первой. Вверх тянется рука. Лиля, ну конечно же.

— Тренер, я боюсь насекомых! — звонко говорит она: — особенно пауков, больших таких, с длинными и тонкими ногами. Как их там… коси-ножки?

— Сенокосцы. — поправляет очки Синицына: — и это не пауки, хоть они и похожи на пауков. Но есть и пауки с длинными ногами, это пауки-долгоножки.

— Я тоже боюсь пауков, тренер! — поднимает руку Алена Маслова: — вот как представишь, что ты спишь себе ночью, а по тебе паук ползет… бррр! Ужас какой!

— Пауки меня тоже пугают. — вставляет Айгуля Салчакова: — однажды в деревне я утром встала, а у меня на простыне один лежит… уже раздавленный. Фу.

— Чего его боятся, если ты его уже раздавила? — удивляется Валя Федосеева: — он уже мертвый же. Боятся можно живых и ядовитых.

— Ну спасибо, Айгуля… — говорит Лиля: — теперь я сегодня точно не засну. Буду пауков в постели искать!

— Спите спокойно, все пауки на ночь к Берштейн сбегутся. — хмыкает Алена Маслова: — если она их искать собралась.

— Это просто прекрасно. — говорит Виктор: — но я не о страхе перед пауками. Что пугает вас на поле?

— Полевые пауки? — хмурится Алена: — жесть какая!

— Мы можем уже отойти от чертовых пауков? — вздыхает Виктор: — пожалуйста!

— Пчелы. — подает голос до сих пор молчавшая Чамдар.

— Пчелы? — все поворачиваются к ней и она кивает.

— Пчелы. — говорит она. Все кивают.

— Точно, пчелы. Ты права, подруга. — дает ей пять сидящая рядом Саша Изьюрева.

— Кто-нибудь боится чего-то не связанного с насекомыми? — спрашивает Виктор: — кто-нибудь?

— Акулы. — говорит Алена Маслова: — акулы. Точно. Вот я когда в Сочи была, там тигровых акул нет, а я все равно глубоко не лезла. Там катраны водятся, но если они стаей соберутся и сговорятся, то потом… ай! Машка!

— Заткнись, Вазелинчик. Тренер не про то говорит.

— Маша, я тебя умоляю, не бей больше Алену по голове. — замечает Виктор: — бей по… мягким частям тела. А вообще лучше отказаться от насилия внутри команды. Проявляйте его снаружи. Вон как Митяй и Серега у Федосеевой.

— Опять они натворили чего? — хмурится Валя Федосеева: — мало я им за прошлый раз наваляла…

— Болото. — подает голос Айгуля Салчакова: — когда… засасывает.

— Болото! Точняк! — кивает Алена: — болото! Сперва ты такая наступила не туда, а потом раз и проваливаешься по колено! И вот ты уже по пояс в болотной жиже! А потом тебя засасывает еще глубже! И еще! А тебе нужно было дойти до своих и рассказать, что фашисты высадились в тылу! Хватит меня бить, Машка! Ты вот никого так часто не бьешь как меня! Вон, Синицыну ударь, она вообще наш идейный враг, а ты своих лупишь!

— Маша, спасибо за то, что прислушалась. — кивает Виктор: — хотя конечно было бы лучше вовсе без рукоприкладства обойтись, но если честно, то лучше по заднице чем по голове. Алена, думаю, что Айгуля не про настоящее болото говорила.

— А про что она говорила? — Алена потирает пострадавшее мягкое место.

— Почему бы тебе не спросить у нее? — пожимает плечами Виктор. Алена оборачивается назад и смотрит на Айгулю, которая сидит по-турецки, скрестив ноги с независимым видом. Вслед за Аленой — поворачиваются все остальные, их взгляды перекрещиваются на девушке.

— Что ты имела ввиду на самом деле, Салчакова? — спрашивает у нее Алена.

— Вот ты играешь. — говорит Айгуля, схватившись руками за ноги и слегка раскачиваясь на месте: — думаешь что все идет как надо. Нормально все идет, может даже хорошо. Но потом что-то идет не так. А потом — что-то еще. И еще. И ты пытаешься сражаться, бороться с этим, но чем сильнее ты стараешься, чем сильнее напрягаешься, тем глубже тебя засасывает, понимаешь? Ты барахтаешься, пускаешь пузыри ртом, борешься изо всех сил, но… ты все глубже. Пока ты не задыхаешься и уже не можешь двигаться… и это уже захлестнуло тебя с головой. Ты в болоте, в трясине, в зыбучих песках… — она замолкает, опустив взгляд вниз. По рядам проходит тихое перешептывание, шепот понимания. Кто-то кивает головой, кто-то вздыхает, сидящая рядом с Айгулей Саша Изьюрева — кладет ей руку на плечо, подбадривая.

— Глубоко. — говорит Алена, она неожиданно серьезна: — действительно глубоко, Салчакова.

— Кто-нибудь еще — поделитесь своими страхами? — говорит Виктор, выждав пока все переварят сказанное Айгулей. Девушки переглядываются.

— Вернуться на завод. — тихо бормочет себе под нос Алена Маслова.

— Говори громче, Вазелинчик. — толкает ее в плечо Волокитина и на этот раз Алена не обижается, не протестует. Она вздыхает и поднимает голову.

— Да как бы не секрет. — говорит она: — я ж самая мелкая в команде, да и либеро из меня… так себе. Вон Лилька на площадке как будто капельку ртути на пол пролили — и там и сям сразу одновременно… а меня из рабочего коллектива выдвинули. Всех остальных по ДЮСШ нашли, таланты и дарования, а я просто играла в волейбол на Первое Мая хорошо, вот начальник цеха и присоветовал Валерию Сергеевичу. А я возвращаться на завод в горячий цех не хочу. И не потому, что работы боюсь, нет. Просто… стыдно будет перед остальными, вот. Наверное, я просто трусиха.

— Выйти в тираж. — говорит Маша Волокитина: — перестать играть. Стать тренером в какой-нибудь ДЮСШ, ты только не обижайся, Вить. Я этого страсть как боюсь. Выйти в тираж и перестать играть, а вместо этого стать… ну как ты.

— Не обижаюсь. — отвечает он: — не всем дано быть тренерами. Кто-то еще?

— Вернуться домой. В Чигирик. В эту чертову деревню и работать там техничкой в школе. — говорит Чамдар Ай Кыс: — ничего не добившись.

— В Кызыл-Джар. — кивает Айгуля.

— На рынок. — говорит Саша Изьюрева. Все оборачиваются к ней, она пожимает плечами.

— В тюрьму. — коротко роняет Валя Федосеева и на несколько мгновений в воздухе застывает тяжелая, звенящая тишина. Виктор откашливается, привлекая внимание.

— Правда в том, что в следующую субботу вам дан шанс. — говорит Виктор: — шанс показать себя. Для кого-то это шанс быть замеченным рекрутерами из высшей лиги, для кого-то это шанс стать лучше, а кто-то просто не хочет проиграть. И вы все — боитесь не справится. Боитесь облажаться. Мы все боимся. Я — тоже боюсь. Но когда мы все испытываем один и тот же страх — мы можем справиться с ним вместе. Потому что страх — один, а нас много.

— … если с другом буду я, а медведь — без друга? — хмыкает Лиля Бергштейн.

— Именно! — Виктор поднимает палец вверх: — поэтому все наши занятия будут посвящены тому, как преодолеть свой страх и укрепить связь внутри команды. Понять тех, кто с тобой рядом. Вот например — вы все уже знакомы, однако Лиля и Юля — это гости из другой команды, так что тут и связь не такая крепкая. Вы еще не доверяете друг другу. В нормальной обстановке потребовались бы годы чтобы научиться действовать сообща и доверять друг другу, но я попрошу вас уложиться в эти восемь дней.

— Почему восемь? — спрашивает Лиля: — у нас же одиннадцать дней впереди…

— Потому что за сутки до матча нужно отдохнуть. Еще сутки — чтобы переварить все, что с нами произошло за это время. Ладно, давайте приступим к упражнениям. Я сразу говорю что тренироваться мы будем по минимуму — лишь бы форму поддержать, наша задача — сформировать команду и стать спокойными. Итак… первая задача… садитесь тесней, ближе и в круг. Да, вот так… еще ближе. Вы должны касаться друг друга локтями. И не по-турецки. Не скрещивайте ноги, а по-японски, садитесь на пятки, так чтобы справа и слева от вас были партнеры по команде, угу.

Виктор поправляет и рассаживает девушек так, чтобы они образовали тесный круг лицами наружу. Делает шаг назад и осматривает всех.

— Так хорошо. — кивает он: — а теперь слушайте задание. Я даю команду, по этой команде вы должны встать на ноги, поднять руки вверх и сделать два шага по часовой стрелке, то есть вправо. Одновременно, разумеется. Все понятно? Тогда… начали! — он взмахивает рукой. Девушки переглядываются, кто-то встает на ноги, кто-то остается на месте…

— Маслова! Салчакова! Вы чего творите! Куда торопитесь! — говорит Волокитина: — Федосеева — вставай, чего расселась! Бергштейн, а ты чего — уже все, что ли⁈

— Это не эффективно. — подает голос Юля Синицына: — какой бардак.

— Так не годится. — качает головой Виктор: — давайте все с начала.

— Секундочку. — говорит Волокитина и поворачивается ко всем: — значит так. Делаем все по команде, курицы. Я говорю «раз» — и все встаем на ноги. Говорю «два» и все поднимают руки вверх. Говорю «три» и все делают шаг вправо. Не просто вправо, а по кругу. Всем все ясно?

— Все должно быть сделано по одной команде. — возражает Синицына, поправляя очки: — это довольно простое упражнение. Я командую «старт», и все одновременно встают и поднимают руки, тут же, без перерыва — делают два шага по часовой стрелке.

— Синицына, если у тебя в команде все гении, то у меня в команде… — Маша окидывает всех взглядом и чуть снижает свой тон: — не гении. Им команды простые нужны. Задача в том, чтобы все сделать одновременно, вот и все. Если отдать только одну команду, то все обязательно запутаются, вон Маслова правую и левую руки перепутает или Салчакова споткнется там.

— Да при чем тут Салчакова опять!

— Вить… то есть Виктор Борисович! — тянет руку Лиля.

— Кстати, я не настаивал на обращении по имени-отчеству. Можно просто по имени. — говорит Виктор: — к чему формальности.

— Вить, я немного не понимаю к чему это упражнение… — Лиля хмурится и наклоняет голову: — какое-то оно… глупое. Мы же тут все спортсменки, а ты… два шага вправо, как будто в детском садике.

— А вам нужно просто справиться с ним. Потом я объясню для чего оно.

— Ладно. — Маша Волокитина оглядывается по сторонам, убеждаясь, что все смотрят на нее: — все слышали? Синицына — ты что-то сказать хочешь?

— Да. Твоя метода не эффективна и даже немного оскорбительна для людей хотя бы со средним уровнем интеллекта. Но раз уж мы находимся в… такой среде. — Юля осматривается вокруг и качает головой: — теперь я вижу, что именно нравится Бергштейн в вашей команде. Вы примерно на одном уровне.

— А у Юльки очки без диоптрий. — выдает Лиля: — она их для выпендрежа носит, чтобы умной казаться! А так у нее зрение стопроцентное!

— Бергштейн!

— Короче. Заткнулись все. — повышает голос Волокитина: — вы все курицы, включая Синицыну и Бергштейн. Слушайте меня. Повторяю, для особо одаренных — по команде «раз» все встают на ноги. «Два» и все поднимают руки вверх. «Три» и все делают шаг вправо. По часовой. Все ясно?

— У меня есть возражения. — сверкает очками Синицына и Волокитина вздыхает.

— Ну хорошо. — говорит она: — командуй ты. Будешь подавать команды. «Раз, два, три».

— Я бы скорее предложила версию попроще. «Встать!», затем «Руки вверх!» и «Шаг вправо!» а затем еще раз «Шаг вправо!» — говорит Синицына: — а то у тебя получается три команды, а действия четыре, обязательно кто-то на втором шаге собьётся. А нам нужна абсолютная синхронность.

— Хорошо. — пожимает плечами Волокитина: — скомандуешь ты?

— Нет. — качает головой Синицына: — это твоя команда, тебе и командовать. Я просто предложила как все сделать эффективней и с большим КПД.

— Ладно. Спасибо, Юля. Еще будут предложения, вопросы, жалобы? — Волокитина обводит всех взглядом.

— У меня нога затекла так долго сидеть.

— Заткнись, Вазелинчик. Чем раньше мы справимся, тем лучше. Все, мы готовы, тренер. — Маша поворачивается к Виктору и тот кивает.

— Хорошо. — говорит он: — приступайте.

— И… встать! — командует Волокитина и все девчата одновременно встают на ноги. Виктор смотрит как они двигаются под команды Маши и думает, что впереди еще много работы, но начало уже положено. Выявлены стихийные лидеры внутри команды, распределены роли, все готовы сотрудничать…

— Поднять руки! Шаг вправо! Шаг вправо! — под потолком борцовского зала звучит командирский голос.

— Все. — говорит Маша: — мы справились, тренер?

— Вы справились. — кивает Виктор: — и чуть позже я объясню, что это было за упражнение и для чего оно было нужно. Кстати, имейте ввиду, что в эту субботу вы все идете вместе со мной в поход.

— Что⁈

— Ой, я все-таки пойду с тобой в поход!

— Какой еще поход⁈

— Тренер! А я пауков боюсь!