Требуха – китайский дракон

Глава 8 А ты правда не маньяк?

— Что? Почему ты так смотришь на меня?

Я шагнул назад и улыбнулся через силу. Два трупа маячили в глазах, врезаясь в голову как наскальная живопись. Дракон с плеча смотрел за мной и открывал бесшумно пасть.

— Сигарет нет?

— Говорю же, не курю. Вредно. Что за разделочный цех? Скажи, как ты оказался здесь? Как прыгать начал? Что ты смотришь на него постоянно? Видел резчика когда-нибудь?

Зоомафия. Понял я. Это — зоомафия. Охотник за драконами, вот кто он. Вот в чём дело. Вот что он хочет узнать. Это махинация, какой-то грязный обман, постановка, ложь. Они хотят чтобы я выдал Требуху. Голос. Это его голос звучал у меня в голове.

Я в ловушке. Меня опоили наркотиками, вывезли за город и пытаются узнать где питомец нашего парня. Всё сходится кроме одного. Почему бы им не зайти в квартиру и не забрать его без моего разрешения?

— О чем ты думаешь, брат? И почему ты отступаешь в темноту?

«Когда тебя называют „брат“ — будут грабить или убивать». Аксиома!

— Ты почему так побледнел? Не бойся! Смотри — это Зубчик. Видишь, какой у него зубчик красивый? Хочешь потрогать?

«Потрогай себя за зубчик, урод».

— Почему ты так дышишь, пришелец? Можно я буду так тебя называть? Ты ведь не из этого мира, да?

«Когда они успели меня обкурить этой галюциногенной дрянью? Но меня голыми руками не возьмешь, бывших спортсменов не бывает».

— Ты ведь видел такое существо раньше, правда?

Он говорил так вкрадчиво, так мягко, так хотелось ему поверить и все рассказать, ступить под его защиту, прогнуться — пусть делает всё, что нужно, а я отдохну. Но не могу — Костян не поймет, Андрюха умер не для того, чтобы друг его предал.

— Чей Крым, — говорю и улыбаюсь, — а?

— Что? — мужик чешет дракона под подбородком. — Я не понимаю. О чем ты, пришелец? Я не знаю, что такое крим.

— Врёшь, — улыбаюсь я. Теперь у меня есть козырь. Я вижу его своими глазами. — Это все знают, так или иначе.

— Я очень недоволен твои поведением, человек-пришелец. Трачу свое время на непонятное с тобой общение.

Козырь завис у него за плечом и оба лопуха не замечали его. Я старался не коситься в ту сторону и поэтому нёс ерунду.

— Мы с тобой договора не подписывали, и печатями не скрепляли. Да и с убийцами я не разговариваю. От вас воняет трупами.

Маленькая девочка появилась у охотника за спиной, прямо в воздухе, над плечом. От неё исходило легкое сияние и я хорошо её видел, а дракон не замечал, вылизывая лапу — охотник смотрел на меня. Девочка тоже. Она улыбнулась мне как старому знакомому и даже подмигнула. Ротик её медленно начал открываться.

— А, ты об этих — махнул рукой мужик. — Так они живы. Хочешь покажу?

Девочка запищала, распахнула огромную пасть с рядом черных клыков и вцепилась мужику в плечо. Ногой толкнула дракона и тот свалился на землю, как черный мешок, наполненный мокрой землёй. Мужик закричал, схватил её за волосы и начал отдирать, а из шеи хлестала кровь. Зубчик закричал, расправил крылья и получил ногой по челюсти, мгновенно став «Беззубчиком». Хозяин не хотел его ударить, но зацепил случайно и мощно.

Дальше ждать не приходилось и я побежал. Как можно дальше от этого места! Подальше от этого кошмара, от вампиров, от драконов, от трупов! Я побежал, проваливаясь в неровности земли заполненные водой, путался в мокрых корнях деревьев, наступал на кротовые норы и умудрился не упасть, ни подвернуть лодыжку, ни даже просто споткнуться. Я бежал, перепрыгивая пеньки, прорываясь сквозь мокрые кусты и отводя от глаз ветки. Пока твари занимались друг другом я должен был убежать как можно дальше. Пусть бы снова прилетел этот синий шар и выкинул меня в следующий кошмар, подальше отсюда.

Просвет между деревьями! Там дорога! Там могут быть нормальные люди! Скачу по лужам, поднимая брызги и волны, когда бухает молния. Я не успеваю остановиться и влетаю в синий круг на всей скорости.

А выбегаю уже в своей квартире. Вот картина дамочки, которая всегда на тебя смотрит, вот зеркало, вон тряпочка — подстилка для грязной обуви. Не успев остановиться врезаюсь всем телом в стенку, оставляя на ней грязный отпечаток своего силуэта. Отпечаток растекается в стороны и каплями растягивается вниз.

— Слышь, Серый, ты пузырь на троих должен был взять, а не сам выжрать.

Отклеиваюсь от стены и поворачиваю голову в сторону кухни. Этого не может быть! Как же так? На табуретке карты рассыпаны, на столе газетка, на полу семечки, в воздухе клубы дыма. И сидят два знакомых рыла, с пластиковыми стаканчиками в волосатых руках.

Я как стоял, так и сел рядом с пятном на стене. Андрюха улыбнулся и поднял стопку улыбаясь.

— Костян, слышь что это с ним? Отравился? Серый, ты чё, деньги потерял?

— Бахнем, — сказал Костян и занес стопку, готовясь переливать обжигающую жидкость в морду. И ему почти удалось если бы не я.

Откуда только силы взялись! В два прыжка я влетел на кухню и выбил стопку из руки одного, потом у второго. Ногой поддел табурет переворачивая закусь.

— Эээ! — завыл Костян поднимаясь, а Андрюха только молча замахнулся. Хотел влепить по щеке, но хрен угадал. Кулак пробил воздух и пришла моя очередь, но я не стал бить ожившего друга, а обнял его. Притянул к себе и крепко-крепко прижал. Слезы подступили резко, трудно дышать, да еще и Костян сбоку лезет — кулаками машет. Я его легонько толкнул, чтобы не покалечить и тот сел на пол, хлопая глазами. Сентиментальность черт побери.

— Зачем? — бормотал я и гладил друга по затылку. — Как? Почему не сказал?

— Слышь, тебя там приголубили что ли в магазине? — сопротивлялся Андрюха. — А ну не прижимайся ко мне так плотно. Ты какой-то горячий брат не в том месте, напиток разлил, товарища обидел.

— Ты же завязал, — потряс я его, — мы все завязали! Зачем?

— Да отцепись ты! — он наконец оттолкнул меня и помог встать Костяну. — Не было полчаса и вернулся, слышь, предъявы кидает, друзей бьет, водку разлил. Кто завязал? Костян, ты норм?

Костян смотрел на меня зло и кулаком нос вытирал.

— Зачем? — повторил я. — Мы же договаривались! И где дракон?

— Белка, — кивнул Андрюха, — Костян, что делать нужно? Вызывать скорую? Пусть прокапают его?

— Свой хер прокапай, — сказал я когда открылась входная дверь и в квартиру зашел кто-то ещё, — я не понял, проходной двор…

Договорить про то, что нельзя делать из моей квартиру общагу для бомжей не удалось, потому что на кухню вошел я сам. То есть сначала мозги не сообразили, не смогли уложить в голове такую мысль — зашел мужик в спортивном костюме, широкоплечий, сутулый и с пакетом в руке. В пакетике торчит полторашка синенькой и подмигивает. Я фокусируюсь на знакомом пакете, который обычно лежит в тумбочке, а потом на костюме, который точно такой как мой, потом на кроссовках, моей любимой фирмы. А потом Костян открывает рот и произносит первую фразу за вечер.

— Серёга Три Де.

— Серого и там и тут показывают, — подтверждает Андрюха, — немая сцена, бля.

И я бросаюсь на внезапного близнеца. Он принимает удар в челюсть достойно, все только охают и грязь с моей одежды жидким веером летит в стороны, а он аккуратно ставит пакет на землю, держась за челюсть и поднимает кулаки в левой стойке.

— Ты что за хер в моем доме и с моими друзьями?

Я тоже поднимаю кулаки по всем правилам. Руки помнят. У близнеца дрожат — у меня нет. Ляжет быстро.

— Это ты с моими друзьями в моём доме!

— Слышь Ван Даммы, — говорит Андрюха, прижимаясь к обоям в углу. — Может не надо? Давайте лучше бахнем за дружбу близнецовскую? Вас что в роддоме разлучили? Как Чакроборти?

— Нихера не понимаю о чем ты говоришь, — начал я не сводя глаз с противника и замолчал, потому что он начал ту же фразу и замолк.

— Дела, — протянул как поп Андрюха и добавил непонятное. — А это что за хер в пальто?

Я не сразу понял смысл его фразы, только заметил как сменился прицел взгляда клона. Он так смешно вытаращил глаза и даже руки опустил и за мою спину глядел. Я не поддался на хитрость, стоит расслабиться и получишь прямой в морду, но Андрюха с Костяном тоже рты смешно открыли и в окно глядели. Я ещё раз посмотрел на близнеца и поверил, что он не притворяется, а потом обернулся.

Окно потемнело. Превратилось в темный экран на фоне светлых стен и это не смотря на то, что на улице только был день. А сейчас будто атомную бомбу сбросили и тёмная туча радиоактивной пыли клубится за окном.

Костя хотел ответить, открыл рот, пошамкал, как беззубый старик и закрыл. В окно заглядывал человек с морщинистым лицом: он щурился, разводил дым руками и старался разглядеть, что внутри, но похоже не видел. Рот у него бесшумно открывался и закрывался — он говорил, но я не слышал. Зато дракон на на его плече видел меня, шипел и глаза-бусинки следили за моими передвижениями. А я передвигался нафиг к выходу, пятился, пока не сверкнула вспышка.

Чу-чух. Чух-чух.

Справа бьёт прямо в висок поток свежего воздуха. Прикрываю ухо правой рукой, встаю и закрываю окно вагона. Электричка. Я в электричке.

Чу-чух. Чух-чух.

Вагон пустой, я и ещё какой-то мужик в пальто. Он сидит ко мне спиной, листает потрепанный журнал. Я смотрю на свою рожу в отражении и думаю «как хорошо, что он не оборачивается — анфас у меня чисто негритянский». Обернётся дедуля — инфаркт схватит. Поэтому я сижу тихонько и жду следующей вспышки. Скоро опять бахнет и от меня останется только жопный отпечаток на сидении.

Чу-чух. Чух-чух.

Мужик сложил газету и все-таки обернулся. Я запомнил его очки, такие здоровые с некрасивой толстой оправой и треснутым стеклом.

— Вам помочь? — спросил он и кивнул на меня, явно намекая, — случилось что?

— Спасибо, все хорошо. Подскользнулся и в лужу упал.

Он встал. Поднял с пола кожаный портфельчик и сел напротив.

— Можно?

Несмотря на то, что мужик был явно подслеповат, судя по огромным зрачкам в очках, шарил он по мне взглядом как рентгеном.

— Да на здоровье, — я махнул рукой и подумал что места полно в вагоне, тянет его ко мне, а он уже чемоданчик в ногах устроил и выпрямился:

— Это где же ты такую лужу нашел? Дождей уже месяц как не было.

— Ага, — промямлил я и посмотрел в окно, — свинья лужу найдет.

— Пьёшь? — спросил он мягко и понятливо головой покачал. — Знаю. Я сам из бывших. Сколько раз бывало — просыпаюсь и не понимаю где. Один раз очухался под церковью за 300 км от дома, представляешь? И ни копейки в кармане. Помогли бабки, которые служат — собрали денег на билет, поп даже разговаривать не стал — я партийный был, не верующий, они это чуют.

А другой раз помню с бабой какой-то проснулся в ванной. Она храпит, губы ярко накрашенные, по воде между нами блевотина плавает, а на краю ванной радиоприемник стоит, в сеть включенный и Пугачева играет. Столкнул бы рукой во сне случайно и не говорили бы сейчас.

Чу-чух. Чух-чух.

— Тебе ведь давно пить не нравится, верно? Это — зависимость, тяжелая болезнь. Мы это знаем. И вылечиться очень трудно, я — знаю. Борьба с зависимостью — это очень тяжелая работа, без помощи не справишься.

Чу-чух. Чух-чух.

Он посмотрел на меня искоса, не напрягая, не настаивая, и продолжил бормотать о своём.

— Вижу тебе плохо, страдаешь. Через пару остановок я выхожу. К матери еду в село. Если хочешь — пошли со мной. Отоспишься, выстираешь одежду, поешь и решишь, что дальше делать со своей жизнью.

Чух-чух.

— Не смотри на меня так.

Я ухмыльнулся.

— Ты не маньяк?

— Нет, — удивился он, — Я — Юра. Можно без отчества. Ну что?

— Курить есть?

— Нет, — удивился он, — ты чего?

А я уже встал и шагал к двери, подальше от окна. Оставляя остатки грязи за собой на полу.

— Ты куда? — звал Юра Без Отчества.

— Нет папирос — нет разговоров, — отрезал я и ускорил шаг. Интересно, увидит попутчик как крутится пепел в окне рядом с ним? Увидит морщинистое лицо которое заглядывает в вагон на полном ходу поезда? А зубастую тварь, которая сидит у призрака на плече?

Я выскочил в тамбур и закрыл за собой двери. Выдохнул, успокоился и обернулся. Человек в плаще уже был здесь. Он стоял в метре от меня, на фоне пробегающих однообразных зелено-желтых полей. На плече красовалась жирная тварь. Она смотрела в окно, повернувшись ко мне задом, а Призрак вертел в руке портсигар. Ловко открыл его большим пальцем и я увидел плотно забитые табаком белые гильзы. Они лежали как снаряды, один к одному и ждали своего огня. Я невольно сглотнул и сплюнул на пол излишки слюны.

— Есть папиросы, — сказал мужик и достал одну, поднес к носу и понюхал, — Поговорим?