Требуха – китайский дракон

Глава 15 Прогулка Требухашки

Помог дракон, хоть и неосознанно. Мы едем в гости без предупреждения. Мама Костяна будет рада (надеюсь она еще жива). Если бы не Требуха, не знаю как бы всё обернулось, а сейчас я вынимаю из глубин шкафа свою старую сумку с надписью Adidas, готовлю переноску.

— Слышь, а может он своим ходом? — Андрюха ковырялся в носу сидя на табурете, на фоне заблеванных обоев.

— Как ты это представляешь? Будет каркать над головами и круги нарезать? Типа никто не увидит? Да и не умеет он летать.

— Ага, не умеет. Вон крылья какие спрятал, слышь. Я бы с такими на такси не тратился.

С горем пополам сделали на дне сумки подстилку из моих футболок и чистых трусов, обложили бумагой и картоном, чтобы не протекало наружу, если гадить будет.

Костян достал семечек из кармана и зачем-то насыпал на дно, а я из коробочки сделал миску и намял туда хлеба побольше.

В бутылку набрал воды и положил в кармашек сбоку, если жажда замучит животное.

— Слышь, а нам? — удивился Андрюха. — Китайца собрал с комфортом, а бледнокожим голодать?

— Бабуля накормит. Костя, а ты чего бы хотел сейчас из детства? Чего помнишь вкусненького?

— Молочка бы, — вздохнул Костян, — бабушкиного. Её нет уже давно, бабушки моей, а вкус и тепло парного молочка утреннего забыть не могу. Такого сейчас не делают.

— Тогда будем надеяться, что мама твоя традиции переняла и коровку держит, погнали на вокзал, жрать охота.

Такси брать не хотели, но через всю ночь идти с дышащей сумкой Adidas тоже глупо.

«Граждане, ваши документики? А куда ночью идете такой веселой компанией? А сумочку можно осмотреть?» И понеслась…

Поэтому пришлось заказывать службу такси. Быстро вышли, быстро погрузились — Андрюха вперёд, мы втроем назад и отправились перехватывать электричку. Дом не хотел отпускать и смотрел десятками окон вслед — я видел силуэты, видел головы, чувствовал взгляды.

— Закрыл квартиру? — негромко спросил Андрей. — А то вернешься и нет ничего. Вынесут и спасибо не скажут. Не повезло тебе с соседями.

— Закрыл, — ответил я и махнул рукой. — Нормальные они. Просто жизнь такая, злая.

Минут через двадцать мы уже сидели в вагоне. Разбитое окно свистело и выло, сквозняк метался ветром между табуретками, половина вагона в сумраке и только мы — трое из ларца.

Андрей осмотрелся и открыл сумку, дракон сразу высунул башку и крутил ей во все стороны любопытствуя.

— Пусть подышит, — буркнул Андрюха.

Попутчиков мы не встретили. Доехали в комфорте минут за двадцать, чуть не проспали, но Костян всех растолкал и потащил на выход. Ноздри у него раздувались как у собаки, напавшей на след. «Невероятно, — бормотал он. — Запах Родины. Бывает же так. Я всё помню. Мама, запах её халата, свежесть белья, аромат молока, роса — она тоже пахнет поутру».

Так он бормотал и на перроне, постоянно вдыхая воздух и нервно оглядываясь по сторонам. Кроме нас тут был только моргающий фонарь, убегающая электричка и закрытый много лет киоск. Андрюха пальцем у виска только покрутил и подмигнул мне.

— Слышь, Костян, туда приехали? Ты как-то не уверен. Наша остановка?

— Наша-наша. Что же я родину не узнаю? — продолжал бормотать Костян, — я тут босой бегал и отсюда в школу ездил. Электрички другие в город ходили. Время другое было — славное, беззаботное. Учиться хотелось. Все учились, даже дураков заставляли. Потом взрослый стал и дурак одновременно. Курить научился, учиться разучился. А государство как раз про дураков забывать стало. Не нужны стали дураки отечеству.

— Слышь, хватит стонать. У каждого есть плаксивая история о падении. Мы — троица неудачников-алкоголиков. Не трави, пошли к мамке — кушать охота.

Костян кивнул и зашагал по перрону первый: нашёл ступеньки, покрытые зеленью и осторожно спустился вниз. Дорожка огибала дорожный знак и вела далеко в поле. Шли гуськом и так как друг опять вспомнил, что он глухонемой говорить пришлось самим. Я шёл вторым, а Андрюха замыкал, что было на него совсем не похоже. Попытавшись разговорить Костяна он переключился на меня.

— Слышь, Серый. Ты уверен, что он знает дорогу?

— Абсолютно. Уверенно идёт же.

— Слышь, Серёга. А спроси его, хорошо ли нас его мама встретит? Ночь на дворе, а тут мы трое. Как бы её карачун не схватил.

— Сам спроси.

Ещё немного шли молча. «Прохладно» превращалось в «холодновато».

— Слышь, Сергей. Может выпустим дракона воздухом подышать? Я его на плечо посажу, пусть кислородом подышит. А то он у нас городской житель, а тут полюшко-поле — красота ночная, а он бултыхается среди своего кала и остатков семечек.

Я посоветовал небольшое отверстие сделать, пусть башку высунет, а выпускать не разрешил, кто ловить будет если заграница полетать надумает?

— Точняк, — согласился Андрюха и незамедлительно всё сделал как по нотам. Требуха башку высунул и торчал почти всю дорогу.

Дальше вошли в лес, который сначала казался таким далеким, почти на горизонте. А теперь мы погрузились в его темноту и дорожка вела в глубь.

— Далеко, — сказал Андрюха. — Это ты так каждый день в школу наматывал? Понимаю, почему учиться перестал.

— Молодой, — ответил я за Костю. — Что такое пара километров для толпы школьников? По моему даже весело.

— Ага, особенно зимой. В пять утра. Через кладбище.

В лесу действительно скрывалось старое кладбище и Костян уверенно шагал через него, а мы старались не отставать. Ночью эти старые кресты, чёрные оградки и гнилые деревянные столики выглядели жутковато. Если бы не наш, уверенный в себе Костян, я бы повернул назад, да и Андрюха тоже.

— Слышь, Костян, а чьё это кладбище?

— Наше.

— А, чё оно в лесу?

— Не знаю, всегда так было. Почти пришли.

«Он что на кладбище родился? — прошептал Андрюха, догоняя меня. — Я бы тоже глухонемым стал от такой жизни».

Костян наверняка услышал его и ускорил обиженно шаг, а я попросил друга успокоиться, тише говорить и вообще за драконом, который тысячу евро стоит, внимательнее следить.

«Точно», — вспомнил Андрей и пальцем на голову Требухе надавил, принуждая спрятаться в сумке. Тот шипел и огрызался, но хозяина цапнуть не посмел, я бы уже без пальца остался, а тут смотри — мир, дружба, жвачка.

Деревня открылась внезапно. Деревья будто распахнулись навстречу открывая долину, наполненную избушками, окруженную каменным муром и лесом. Выглядело село заброшенным и неживым, неудивительно — город уничтожает деревню столетиями, а после развала Союза просто пожирает его не разжёвывая, но в одной избушке свет в окнах горел.

«Мама», — сказал Костян так, что сердечко у меня защемило. Сказал и остановился. Тропинка вела вниз в долину и заканчивалась там, где начиналось село, а мы стояли вверху, как пришедшие в ночи захватчики и смотрели сверху вниз, ожидая команды.

— Твоя хата? — Андрюха уже стоял рядом с Костей, оттеснив меня и помахивая сумкой. Голова Требухи непокорно торчала из глубин сумки и тоже смотрела вниз. Костян кивнул.

— А чего она не спит? Старость не радость?

Опять кивок.

Неуверенно…

— Пойдем, что ли?

И мы пошли.

Первым нас встретил «домовой». Ну то есть я первый его заметил, мелькнул волосатый бок за ближайшим забором и исчез будто и не было. Костян летел на крыльях ностальгии и ничего уже не видел вокруг, Андрюха пытался закупорить дракона в сумке и тоже не заметил, а я увидел. Правда сначала я подумал, что показалось. Всё-таки ночь, уродливая деревня вокруг, всякое может померещиться. Фиг там, окрик за спиной не дал соврать.

— А ну стоять, голубки!

И характерный звук. Мы медленно и синхронно оборачиваемся и видим нечто волосатое, бородатое и с ружьем нацеленным мне в живот. Нужно было первым идти. И да, мне не показалось.

— Руки вверх, молодёжь и сумку на землю ставь, лысый! — уверенно шамкает беззубым ртом пришелец. Я первый делаю всё как нужно, потому что словить заряд в живот совсем не хочется. Хоть перед нами и старик, но руки у него не дрожат и нажать на спусковой крючок наверное сможет.

Андрюха медленно ставит сумку на землю, прямо в одинокую лужу, и у меня мелькает мысль о том, что дракону будет холодно, а днище у сумки испортится, и вообще жалко — хорошая вещь.

— Дед, только спокойно, — медленно говорит Андрюха, — мы свои.

— Свои, как же. В три часа ночи свои не ходят. Вы кто такие? Я вас не знаю!

— Дед Игнат? — говорит Костян и идёт к нему.

— Э-Э, — говорит Андрюха, Костян перешагивает через сумку, хлопает меня по плечу и говорит: «Это дед Игнат, всё нормально!» и бросается на домового.

Я закрыл глаза и с ужасом ждал выстрела. Но выстрела не случилось. Случились обнимашки.

— Однако, — тихо пробормотал Андрей, наблюдая за встречей старых знакомых. — Всё-таки не любят тут городских.

Дед оказался из местных. Один из тех, кто остался доживать в разваленном перестройкой селе. А так как он был ещё и лесником в прошлом, то нам повезло что Костя рядом. Стрелять дед умел. А вот одеваться не очень — я шёл замыкающим и разглядывал его старый, желтый от старости ватник, и огромные неудобные сапоги, и нечёсанную, нестриженную башку, и борода выглядывала… Следить за собой егерь разучился еще во времена Первой Октябрьской Революции. Тем не менее напуганы были мы, а не он. Вот что значит фраза «Прав тот, у кого ружьё».

— Долго тебя не было, Костя, — говорил он по дороге. — Сколько лет не видел мать уже, а?

Костян только плечами пожал и покраснел.

— Занят он был, — помог Андрюха. — Жизнь тяжелая. Слышь, как говорит Бог «Не суди и не судим будешь».

Дед оглянулся на него и только хмыкнул, а грузить продолжил другого парня.

— Мамка-то ждала вас. И тебя, и брата. Всю жизнь тебя выглядывает, как свободное время у неё выпадает выходит к заборчику и в лес смотрит. Не появится ли сынок на дорожке.

— Могла бы и сама приехать, — спорил Андрей, хотя Костян о защите не просил. — Или через кладбище страшно бабке идти? Понимаю, слышь, мы тоже чуть не обосрались пока добрели.

— А сына нет. Сын городской. Городским собакам хвосты крутить выгоднее чем деревенским коровам, — продолжал долбить мозг бедному Костяну старый. — А мамка ждать вечно не будет. Вот брат — он молодец. Помогает матери, приезжает. Деньгами поможет, воды наносит. У нас ведь газа так и нет до сих пор, умрёт мамка, а так и не поживёт хорошо. Только обещают жирные твари — «всё для села», а сами деньги крадут. Врагов за границей ищут, ироды, а главные враги это ведь они и есть. Меня бы на минуточку в столицу с этим ружьем — я бы им показал, кто в стране и армия и закон.

«Мама», — остановился Костян.

Нет у меня ни слов, ни фантазии, чтобы такие встречи описывать. Я же не Пушкин.

Замер наш Костянчик и рот открыл, а на серёдке улочки бабулька стоит, вышла только из своей калитки и высматривает, кто идёт.

А друг наш узнал её. А она его, вот в чём дело. И встретились они взглядами. Старушка в платке, накинутом наспех, и в таких же, как у деда, страшных резиновых сапогах, а напротив — белый как мел Костя, и слёзы у него по морде летят, и руки дрожат.

А потом он на колени как ухнет и к матери руки протягивает, а она вдруг бежит, и я думаю: «Лишь бы не споткнулась, лишь бы не споткнулась».

Бах — и она падает на колени и обнимает другана нашего. Я отворачиваюсь и нос вытираю рукавом.

Андрюха подходит и сумку рядом ставит, смущённый, как будто на воровстве бутылки у ребёнка поймали.

Хорошо, что дракона не забыл и даже сейчас рядом держит.

А дед бубнит что-то, не смущаясь, кроет Костяна по совести, почём зря.

Дай людям вдвоём побыть, селюк необразованный, да что ему скажешь. Я ведь и сам в каком-то роде дед.

«Ну что же вы стоите!», — вдруг заговорила матушка Костяна. Оборачиваюсь, а они уже обнимаются, а дед всё бубнит, как заведенный. «Гости приехали, а мы их на улице держим. Игнат! А ну командуй!» И пошла совсем другая канитель. Жить стало хорошо и сытно.

Дед Игнат (лет сто ему, меньше не дашь) слушался маму Костяна, как старый солдат слушает президента — внимательно и с уважением. Сразу нас в обработку взял и в дом погнал. Хотел сумку подхватить, но Андрюха не дал (со всем уважением к возрасту)

Костя и его мама, остались позади, а нас завели в дом. Показали где раздеться и разуться, вручили тапочки резиновые и погнали умываться к подвесному умывальнику. С детства такого не видел, честное пионерское. Такая штучка, что нужно нажимать снизу вверх на «пимпочку» и на ладошки течет вода. Страшно неудобно, но ностальгией обливает как из душа. Даже вечно недовольный Андрюха оценил и умывался с удовольствием.

Бабушка принесла полотенца и смущённого Костяна, а нас забрали в дом. Дед ружье в углу поставил, а нас посадил на диванчик под иконами. Сам стол притащил (от помощи отказался) и сам его скатеркой белоснежной накрыл. Бабуля огромные кружки со сладким чаем притащила и нам вручила извиняясь вместе с огромными пирожками, мягкими как не знаю что. Я такой вкуснотищи не ел и не пил с детства, наверное. А ведь это было только начало.

«Чтобы я к такой матери не ездил, — прошептал мне на ухо Андрей. — Слышь, Костян похоже неправ. 'Не суди и тебя не осудят», — ответил я так же тихо, и фыркнув Андрюха отвернулся.

Костян тихонько сидел на кухне рядом с мамой и даже не пытался помогать, да там Игната хватало с головой. Стол накрыли и началась жрачка. Огромные тарелки красного борща залитого сметаной и с кусками домашнего хлеба. Для вкуса чеснок и лук, кому что нравится. На второе картошка с мясом, политая жиром и салом. Компот в конце и самогоночка по желанию. Как же мы с трудом от последнего отказались! Когда матушка достала холодный кувшин с прозрачной жидкостью внутри, я чуть не вырубился от противоречий в башке. Как слабость внутри пыталась меня сломать обещая, что «это один раз и только за встречу, а завтра стоп». Ага-ага. Проходили уже. Следующий раз открываешь глаза где-то в канаве если не на рельсах перед несущимся локомотивом, или на кладбище в могиле, которую сам вырыл. Нет, стоит только пригубить и это затянется еще лет на десять, если не навсегда, хули нам еще осталось?

Мы все это понимали и все отказались, пускаю слюни на пол — Андрюха даже подушкой закрылся, а Костян прищепку на нос шутливо прицепил. Я просто жрать стал как не в себя, чтобы больше нихрена не лезло в желудок. Так и победил. Но самогоночка была высший класс, как слеза. Тут селюки нас сделали. Дед откушал с удовольствием, медленно с чувством и на нас поглядывал, будто издеваясь. Выпил, огурчиком занюхал и хлебушком закусил. Мы давились слюной, но удержались. Мы — молодцы!

Потом нам выделили гостиную и постелили огромную кровать. Дед ушёл домой и занималась этим бабка, а Костян пытался не мешать. Ему постелили на полу, а нас уложили вдвоём.

«Как-то это по-пидорски», — сказал Андрюха, когда бабка ушла и захрапел на самом краю. Я уселся на противоположной стороне и попробовал дозвониться заике, пока Костян кормил дракончика. Похоже мобильной связи здесь не было.