Ткач иллюзий. Книга 2

Глава 10

— То есть как это? — ещё больше удивился Воронов.

— Дело в том, — охотно пояснил я, — что все эти странности, такие, как игнорирование магической плёнки, или образование немагической защиты, сродни той, что зафиксирована в продемонстрированном вами видеофайле — это всё следствие полубессознательных ментально-волевых усилий, предпринимаемых носителем этой способности, — эк я завернул-то!

Воронов аж головой тряхнул, пытаясь разобраться в этих псевдонаучных словесах и всё-таки понять смысл сказанного мною.

Тень на плетень я вроде как качественно навёл, но для закрепления достигнутого эффекта ещё добавил, как это говорится, на всякий случай:

— И это вовсе не магия, то есть при воздействии этим даром на окружающее мана не используется. Почему это работает, сам не знаю.

— Хммм, — задумчиво хмыкнул проректор. — интересно… Так это получается, что ты просто усилием воли творишь эти, с позволения сказать, чудеса? Получается, это физическое и материальное воплощение волевых усилий? Мысль материальна, так что ли?

— Ну, получается, что так, — согласился я, после чего ещё добавил немного неопределённости, — дело тут в том, что сознательное стремление к созданию какого-либо эффекта далеко не всегда приводит к практическому воплощению этого намерения. По крайней мере, у меня. Многое зависит и от подсознательных процессов, как мне кажется. И ещё я думаю, что форма проявления этого дара некоторым образом зависит от того, чего именно хочет добиться оператор дара. Я вот, например, увидел летящий мне в лицо песок, и захотел избежать попадания этого песка в глаза… И получился этот щиток перед лицом.

— М-м-да. А возможно это как-то… — тут Воронов немного задумался, — упорядочить, что ли? Ну, сделать эти эффекты более предсказуемыми?

— Я работаю над этим, — скромно ответил я, — и мне кажется, что что-то даже получается, — увидев, что Воронов довольно улыбнулся этим словам я решил слегка дезавуировать сказанное, — но это не точно…

— Хорошо, — Воронов немного задумался, формулируя следующий вопрос, — а что ещё ты можешь сделать с помощью этой своей способности?

Тут уже я задумался, решая, о чём ещё можно рассказать без ущерба для себя.

— Прекращай болтать! — это опять даос решил ознакомить меня со своим ценным мнением, — остановись на том, что скрыть уже невозможно… И чем больше ты рассказываешь, тем больше риск того, что тебя поймают на противоречиях.

— А если мне придётся использовать ещё что-нибудь кроме уже известного Воронову? — Джекки, безусловно, был прав, но я опасался, что если я совершу какой-нибудь очередной невозможный подвиг в этом же духе, то как бы меня тогда во лжи не обвинили.

Это было бы совсем некстати, ибо, как говаривал один прославленный в веках директор Пробирной Палатки1: «Единожды солгавший, кто тебе поверит?»

А мне хотелось бы, чтобы относительно меня у проректора по боевой подготовке Воронова было как можно меньше ненужных мне сомнений…

— Тогда скажешь, что у тебя внезапно раскрылись новые, доселе неведомые тебе, грани этого таланта, — ответил даос. И ведь не поспоришь с ушлым китайцем — идеальное объяснение.

— Да вроде больше пока ничего другого мне сделать и не удавалось, — неуверенно произнёс я, — ну, разве что щит могу вешать не только над лицом, а растягивать его на всю переднюю полусферу… — но увидев, что Воронов весь аж подобрался, добавил сомнений:

— Но пока этот фокус у меня далеко не всегда получается.

— Всё равно это очень интересно… — задумчиво протянул проректор, — так, мне надо будет немного поразмыслить, — сказал он глядя на меня, — и может быть перед тобой раскроются очень интересные и заманчивые перспективы…

Затем он нажал на один из сенсоров своего офисного селектора, и дверь тут же приоткрылась, впуская секретаршу.

Волков поднял на неё задумчивый взгляд:

— Екатерина Симоновна, принесите-ка нам чайку, — он оглядел поверхность стола, как будто ища что-то взглядом, а потом добавил, — ну, и к чаю что-нибудь…

— Будет сделано! — секретарша мгновенно испарилась и не иначе, как сразу же приступила к выполнению этого важнейшего поручения своего шефа. По крайней мере, мне показалось, что приглушённое звяканье чашек из приёмной донеслось до меня практически сразу. Исполнительная она, однако.

— Пока Катя нам чай готовит, расскажи-ка ты мне ещё кое-что… — Воронов перевёл взгляд на меня, а я приготовился к следующей порции неприятных вопросов.

Но всё оказалось не так уж и плохо, и следующий вопрос оказался вполне себе безобидным:

— Будь добр, поведай мне, на каком этапе постижения магии иллюзий ты сейчас находишься, и насколько ты готов к сдаче экзаменов на ранг Ученика?

Если честно, то упражнения со вторым дантянем уже развили моё вместилище маны до того размера, который позволял мне оперировать этой энергией на уровне Ученика. Так что тут я мог с чистой душой декларировать свою готовность к экзаменам. Но тут я посчитал, что будет лучше, если я продемонстрирую некоторые сомнения в своих силах, ибо слишком хорошо — тоже не хорошо.

— В общем-то… — говорил я несколько нерешительно, — наверное, мне можно было бы попытаться сдать экзамен на очередной ранг.

Сказав это я посмотрел в лицо проректора, который взирал на меня слегка скептическим взглядом:

— Не слышу в твоих словах уверенности, — хмыкнул он, чем меня немного порадовал.

Так как я сознательно стремился создать у него впечатление того, что я своих силах сомневаюсь.

— Основные техники, обязательные для сдачи экзамена, мною уже неплохо отработаны, — пояснил я, — но у меня нет информации о том, как у вас тут принимаются экзамены на очередной ранг. Нюансы, особые требования… Ну и всё такое… — прозвучало это довольно скомкано и невнятно — но именно этого я и добивался.

Сами посудите. Только что у меня вскрылись очень необычные способности, которые крайне заинтересовали целого проректора по боевой подготовке.

И если я сразу после этого начну демонстрировать свою абсолютную уверенность в том, что экзамен на очередной ранг сдам без проблем, то это может окончательно убедить Воронова в том, что я не совсем тот, за кого себя выдаю. Следствием может стать даже то, что меня посчитают засланным казачком со всеми вытекающими…

Так что не будем бахвалиться и набиваться на срочную сдачу этого экзамена. Первый семестр только начался, так что, торопиться нет никакого смысла…

Нам пришлось ненадолго прервать беседу, так как в кабинет вошла Екатерина Симоновна, и принесла нам две большие чашки ароматного чая, вазочку с печеньками и блюдо со свежей выпечкой.

Интересно, где она умудрилась ещё тёплую выпечку-то взять? Я мини-пекарни в предбаннике что-то не заметил. Вот они — настоящие чудеса-то…

Поставив на стол все вкусности, Екатерина тихо и незаметно покинула кабинет, а Воронов заинтересованно втянув носом запах выпечки, потянулся к блюду:

— Катя у меня, просто чудо, а не адъютант, — пробормотал он, крепко хватая ближайшую к нему булочку за румяный бок.

Ага, значит она не секретарь, а целый адъютант… Тогда я не удивлюсь, если выяснится, что наш проректор по боевой работе ещё и действующий генерал по совместительству… Хотя, помнится, он как-то упоминал о том, что отвечает и за безопасность в училище. Так что вполне может быть, что догадка моя недалека от истины.

Я взял чашку и пригубил ароматный напиток.

— Ты пока чаёк попей, — радушно предложил мне хозяин кабинета, — и выпечку очень рекомендую. Ты не скромничай и не зевай — такие булочки в вашей студенческой столовке не подают… А я минут пять подумаю… — и тут же пояснил, о чём думать будет, — возникла у меня одна мысль по поводу тебя, надо обмозговать.

Я последовал его рекомендации и тоже цапнул с широкого блюда свежайшую булочку, обильно обсыпанную корицей.

Да, следует признать, в столовой таких замечательных вкусностей мне не встречалось… Ну, что ж, буду использовать подвернувшуюся возможность и набью своё брюшко эксклюзивом до отказа…

Когда Воронов вынырнул из своих мыслей, на обширном блюде оставалось всего две плюшечки. Только не подумайте, что я не смог бы и их слопать. Просто надо было соблюсти приличия и что-то оставить Воронову, благо он, судя по всему, эту выпечку ценил. Да и вообще, объедать целого проректора, это моветон. А в моём случае, так и вовсе не умно — ещё возьмёт и обидится…

Воронов на меня покосился, и потянувшись за булочкой, начал не спеша говорить:

— Итак, ты говоришь, что к экзамену в общем и целом готов?

— Ну, наверное, да… — возражать уже не имело смысла, тем более, что мне до лампочки, когда этот экзамен будет — всё-равно сдам без проблем.

— Значит, готовься, — сказал Воронов, прожевав только что откушенный кусочек булки, — отрабатывай техники и всё такое, — он некоторое время выбирал, доесть оставшийся кусочек, или продолжать говорить, и в конце концов решил, что завершить начатую мысль всё-таки важнее:

— Экзамен на ранг Ученика у тебя будет в течение ближайших двух недель, — он немного помолчал, видимо, размышляя о чем-то, — а может быть и быстрее — всё зависит от того, насколько быстро мы экзаменационную комиссию соберём.

Договорив, проректор не мешкая закинул в рот остатки булочки, что держал в руке. Прожевав и хлебнув чайку, он уставился хищным взглядом на оставшуюся плюшечку, одиноко лежавшую на блюде в ожидании своего неминуемого конца.

Я снова взялся за свою кружку, демонстрируя этим, что на выпечку более не претендую.

А Воронов, кстати, проявил железную волю и булочка на блюде получила ещё несколько дополнительных минут своего существования:

— И хочу тебя обрадовать, — проректор продолжил излагать результаты своих размышлений, — обучение специальности у тебя будет индивидуальное. То есть за тобой будет закреплён преподаватель, первоочередной задачей которого будет максимальное ускорение твоего прогресса в магии иллюзий. И к моменту окончания первого курса ты — кровь из носа, а должен будешь сдать экзамен уже на ранг Новика, а по окончании училища ты должен будешь обладать рангом Ратника. Или даже Ветерана, в случае, если это позволит твой потенциал, конечно… В общем, кажется мне, что есть смысл заняться тобой вплотную и с сделать из тебя ткача иллюзий.

Озадачил он меня, однако. Я то не имею ни малейшего понятия о том, что это за зверь такой — ткач иллюзий. Правда, решил пока об этом не спрашивать, а поискать ответы в сети, когда доберусь до общаги… Но в качестве ответа на тираду своего собеседника изумлённо поинтересовался:

— А что так? К чему такая спешка-то?

— Это вовсе не спешка. Слушай дальше, — Воронов что-то для себя решил и теперь доводил своё решение до моего сведения, в части, меня касающейся, — я определю для тебя перечень действий и приёмов, которые ты должен будешь научиться совершать с помощью своего дара.

— А это ещё зачем? — удивился я.

У меня не было никаких сомнений, что все действия, что хочет предложить мне Воронов, я смогу произвести. Умея оперировать ци на должном уровне можно достичь практически чего угодно.

И основное преимущество работы с ци по сравнению с магией, основанной на использовании маны, заключается в том, что работа с ци доступна всем без исключения. У кого-то склонность к работе с ци больше, у кого-то меньше, но взаимодействовать с этим видом энергии может любой. Время и упорный труд — вот и всё, что нужно.

Другое дело, что не имея тех методик, доступ к которым мне обеспечил мой внутренний даос, практически невозможно обрести бессмертие до того, как наступит естественная смерть от старости… Так как надо сначала затормозить старение организма, потом обратить для своих органов время вспять и вернуть им молодость… и только потом приступить к длительной и трудной работе по выращиванию бессмертного зародыша или, ежели по-китайски — Сянь Тай…

— А затем, — ответил Воронов, — что твой уникальный талант в сочетании с умением оперировать иллюзиями представляет огромную ценность.

Всё равно услышанное требовало разъяснений:

— А ценность-то эта в чём заключается?

— Ценность эта заключается в том, что при таких раскладах ты становишься уникальной и очень эффективной боевой единицей.

Это было откровением для меня. Я — и вдруг уникальная и сверхценная боевая единица? Потенциальный, так сказать, супермен… Находка для своих преподавателей, ибо учебное заведение у нас скорее военное, чем гражданское, хоть муштрой нас особо и не донимают… Тут воспитываются боевые маги — щит, меч и гордость Империи. Конечно, заведение у нас не элитное, в полном смысле этого слова, но тем не менее…

Но словосочетание «боевая единица» наводит на весьма невесёлые размышления.

Когда тебя называют боевой единицей, то это подразумевает, что ты являешься инструментом. Пусть очень ценным, пусть даже уникальным… Но, всё-таки, боевая единица — это не более, чем инструмент, орудие, используемое для достижения целей того, кто этим орудием оперирует. И никого не будет интересовать мнение самого орудия. Главное — это достижение поставленной цели. И ради этого в некоторых случаях можно пожертвовать и инструментом, если без этого никак не обойтись. Это считается оправданным, если достижение цели имеет гораздо более высокий приоритет, нежели обеспечение сохранности инструмента…

Вот как-то так…

Надеюсь, что моя физиономия сохраняла идиотски-восторженное выражение, покуда эти мысли проносились в моём мозгу. Скорее всего, так оно и было, так как взгляд Воронова оставался довольным и в нём сквозило сытое такое превосходство.

Мол у дурачка в зобу аж дыхание спёрло от радости, что ему светит карьера суперагента. А то, что суперагенты долго не живут, так кто об этом думает?

Каждый из тех, кто хочет чувствовать себя круче варёных яиц, в глубине души уверен, что уж он-то со всем справится и минет его чаша сия… Но я же не мальчик, хоть и живу теперь в теле юноши. Весь мой жизненный опыт говорит о том, что в конце этого пути меня неминуемо и довольно скоро ждёт закономерный финал — могильный камень.

И я почувствовал ещё одно. Теперь увильнуть не удастся и в скором времени мне будет сделано предложение из разряда тех, от которых невозможно отказаться.

Мне же необходимо будет чётко осмыслить свои собственные цели, свой путь. И по зрелом размышлении принимать решение, до каких пор имеет смысл следовать по тому пути, на который меня, как бы невзначай, толкает ушлый безопасник.

Тут ведь не всё так однозначно, как это было модно говорить в моём мире. Работа в качестве уникальной боевой единицы может дать уникальный же опыт, можно обзавестись такими знакомствами, о которых при любых других раскладах оставалось бы только мечтать…

Очень заманчиво было бы расширить свои возможности… Но главное — это то, что мне необходимо определить цель, ради которой не грех и рискнуть…Цель, к которой я буду стремиться и достижение которой даст мне осознание того, что вторая жизнь дана мне не просто так…

Всё сложно, да. Но пока от меня требуется отыгрывать наивного дурачка, который теряет голову от открывающихся перед ним перспектив. Который даже не представляет себе, насколько часто придётся ему рисковать жизнью ради достижения целей, которые будут перед ним ставить люди, рассматривающие его как инструмент.

— Звучит очень заманчиво, — откликнулся я, всем своим видом выражая крайнюю заинтересованность

— Ну, прежде чем ты станешь действительно серьёзным бойцом, — сказал Воронов проникновенно, — тебе придётся многое освоить, приложить все свои усилия, чтобы впитать в себя те знания и навыки, что будут тебе преподавать наши специалисты…

— Ага, — подумал я, вспоминая приличествующую случаю фразу классика, — Наш лозунг должен быть один — учиться военному делу настоящим образом…

— А ведь хорошо сказано! — даже даос среагировал. Отож… классики наши — это ого-го…

А вот Воронову я ответил уже с эдаким наивным энтузиазмом:

— Я приложу все усилия и докажу, что вы во мне не ошиблись! — эти слова я произносил максимально напыщенно. Настолько напыщенно, что даже ощутил волну одобрения, которая разошлась от моего внутреннего китайца, истинного ценителя любого, даже самого дешёвого и низкопробного пафоса.

— Я рад, что мы нашли общий язык, — улыбнулся мне Воронов, давая этой фразой понять, что аудиенция подходит к концу, — я вызову тебя на днях, и сообщу точную дату экзамена. Ну и заодно передам тебе список тех действий, которые ты должен научиться совершать с помощью своего дара, как я говорил.

— Разрешите идти? — я встал со стула и всем своим видом обозначил готовность немедля приступить к исполнению принятых на себя сейчас обязательств.

— Разрешаю, — Воронов махнул рукой, как бы дублируя прозвучавшее разрешение. На лице его поселилась удовлетворённая улыбка. Значит он считал, что время, посвящённое разговору со мной прошло не зря.

Ну, что ж, мне тоже нужно будет извлечь из всего того, что мне предстоит, максимальную пользу.

Когда я вышел из здания ректората, дело уже шло к вечеру, и на дорожку, выложенную плиткой, падали длинные тени шелестящих листвой деревьев.

И, когда до общаги мне оставалось дойти метров двести, в кармане неистово завибрировал коммуникатор.

— Интересно, кто бы это мог быть? — лениво подумал я, — лисички-сестрички наверное…

Я нажал сенсор приёма, и из динамика раздался женский голос. Но это отнюдь не лисички оказались:

— Ян Миронович? — голосок Вероники Фёдоровны я узнал сразу.

— Да, Вероника Фёдоровна, — голос мой был усталым, но достаточно приветливым, — рад слышать вас.

— Я беспокою вас по поручению Аристарха Григорьевича, — сделав небольшую паузу, она продолжила, — он просил меня известить вас о том, что господин Клячкин вернулся и Аристарх Григорьевич хотел бы завтра провести окончательное согласование условий учредительного договора. В какое время вам было бы удобно посетить наш офис?

Однако. Завтрашний день обещает быть чрезвычайно насыщенным, так как на простой разговор с этими дельцами я и не надеюсь. Уж очень они хитро вы…деланные.

Но откладывать встречу смысла не имеет. Чем быстрее у меня будет определённость в вопросе дальнейшего сотрудничества с ними, тем быстрее я смогу наладить стабильное поступление денег для собственных нужд…

— Я готов подойти завтра к четырём пополудни, — ответил я.

— Благодарю вас, — довольно проворковала Вероника, — мы будем ждать вас с нетерпением.

1 Речь идёт о Козьме Пруткове.