Тайны Колдовского мира: Стража Колдовского мира

Глава 40 Ледяной дворец, Север

Одга витала в мире, который то появлялся, то исчезал у неё из глаз, и она плавно парила в нём, попадая в разные места. Вокруг себя она смутно различала стены, в чьих тёмных глубинах порой возникали неясные тени. Однако она не ощущала холода. Могучее притяжение, которое влекло её сюда, не ослабевало ни на миг, и ничто не имело значения, кроме одного — проделать начатый путь до конца.

Всё, что прежде составляло её жизнь, померкло и потеряло значение. Она не могла даже вспомнить лица своих товарищей-моряков или спутников последнего путешествия, хотя временами, взглянув на ледяную стену, ей на миг начинало казаться, что сейчас она должна увидеть там знакомые образы.

И только одно ощущение она не потеряла за время этого странного путешествия — страстное желание увидеть, что ждёт её в самом конце. Она спотыкалась, падала и снова поднималась, чтобы идти вперёд и вперёд.

Потом у неё появилось ощущение, что она тут не одна, кто-то, кого она не могла видеть, всё время был рядом. Раза два на неё нападал страх, но он тут же пропадал, словно что-то стирало его, как мягкий платок утирает пот с разгорячённого лица.

Она была голодна, хотелось пить, временами она машинально отламывала кусочек льда и сосала его на ходу. Сила, которая притянула её сюда, не ослабевала и не давала ей остановиться. Отправляясь в путь, Одга не захватила с собой никаких припасов, только копьё, которое служило ей посохом и опорой, да нож, который висел у неё на поясе.

Она уже не знала, как долго бредёт по дну ледяной трещины при неизменном сумеречном свете, который окружал её кольцом и двигался вместе с ней, как бы нарочно, чтобы она могла различать дорогу, по которой шла.

Потом трещина стала сужаться, так что она начала задевать за стены плечами, а дорога все круче забирала вверх. Наконец Одга взяла нож и, втыкая его в лёд, подтягивалась, держась за рукоятку. Спустя некоторое время идти стало опять просторнее.

Она смутно сознавала, что останавливаться там, куда она забрела после стольких трудов, означает верную смерть от холода, но ей уже не хотелось никуда идти, пускай дурман окончательно окутает её мозг, тогда она забудет всё, что оставила позади, и не нужно будет думать о том, что ждёт её в конце пути.

Однако неумолимая сила не дала ей остановиться. Опираясь на копьё, как на посох, она с трудом поднялась на колени, затем встала на ноги. Встав, она огляделась по сторонам.

Вокруг простиралась ледяная равнина, но впереди, недалеко от того места, где она стояла, из ледяного потока вздымались острые вершины скал. Взглянув туда сквозь прищуренные ресницы, она заметила, как будто что-то сверкнуло, ей показалось, что это был отблеск костра. Откуда здесь взяться огню?

Наверное, в её спутанных мыслях родился такой странный образ. Но, не видя перед собой другой цели, она медленно, еле переставляя ноги и всей тяжестью опираясь на копьё, шаг за шагом потащилась в сторону мелькнувшего огня.

Огонь продолжал светить и даже разгорался ярче. Девушке уже почудилось, что она ощущает исходящее от него тепло.

Обогнув выступ скалы, она очутилась в тепле, но это был не костёр. Она без сил опустилась на снег и, не снимая рукавиц, протянула руки к предмету, излучавшему тепло.

Мысль салкарки снова заработала, словно освободившись от сковавшего её холода, и вместе с нею в Одге вновь пробудилось любопытство. Перед нею на плоском подножии стоял конический предмет приблизительно в половину человеческого роста. Исходивший от него свет не мерцал, как пламя, а лился ровным потоком; Одге показалось, что конус состоит из какого-то металла, покрытого переливающимися полосками, расположенными по его окружности.

Она чувствовала, что этот предмет не имеет отношения к Силе в том виде, в каком её знают люди, наделённые даром. Этот предмет, скорее, производил впечатление рукотворного, созданного для определённой цели, как, например, корабль. Но раньше она никогда не слышала о таких приспособлениях для получения света и тепла.

Кто поставил тут эту вещь, чтобы спасти её от холода? Её спутники всё время говорили о том, что впереди затаилась Тьма. И потом — подсказала ей оживившаяся память — ведь айсберги действительно загнали её корабль к берегам Дарга на страшную гибель!

— Ты — не он, ты — она…

Одга встрепенулась и тотчас же выхватила нож. Слова, которые она слышала, исходили, как ей показалось, из конуса.

— Я — Одга, волночея, — ответила она, стараясь сохранять спокойствие. — И я действительно женщина, — добавила она, угадав смысл обращённых к ней слов.

— Она — женщина, — повторил голос, как бы заучивая новое слово. — Ты пришла, чтобы убивать, — продолжал голос тоном, в котором слышалось презрение. — Убивать — убить.

Ненависть, овладевшая Одгой и заставившая её присоединиться к экспедиции, вновь проснулась, словно тоже пробудившись под действием тепла Снова в голове у неё стали всплывать обрывочные картины всего пережитого на Дарге и во время бегства — смерть её товарищей моряков.

— Я дала обет кровной мести!

Впрочем, что же это она делает? Сидит среди льдов и беседует с металлическим конусом! Может быть, у неё начались предсмертные видения, бред, который бывает у умирающих, а на самом деле она лежит одна-одинёшенька на дне ледяной расселины перед входом в Последние Врата, и рядом нет никого, кто бы её утешил в последний час.

— Убивать! Вечно одно и то же — убивать! Так долго прождать, так долго! И опять то же самое — убивать, убивать!

Странный это был голос! И Одге вдруг показалось, что не стоит расточать столько ярости на какой-то голос и металлическую штуковину.

— Кто ты? — спросила она наконец. Салкарка была уверена, что этот конус всего лишь какое-то орудие, с помощью которого управляют Силой. И ей захотелось увидеть того, кто им управляет, хотя бы ради того, чтобы окончательно не утратить рассудка.

В ответ послышалось слово, но произношение показалось ей таким неразборчивым, что она ничего не восприняла и ни за что не могла бы его повторить. Это могло быть имя или звание, или какой-то чин. Поколебавшись, Одга повторила попытку:

— Я — женщина. А ты?

Ответа пришлось ждать долго. Таинственный собеседник, вероятно, изучал Одгу, или не понял её вопроса.

— Я — существо женского пола, — последовал наконец ответ. — Когда-то я была…

Тут снова посыпалась какая-то белиберда, которую невозможно было перевести. Но каким-то образом у неё возникла ясная мысль о море, как будто она на мгновение ощутила себя стоящей на палубе корабля, который плыл под всеми парусами, подгоняемый свежим ветром. Море… Её мысль сделала резкий скачок, и она вспомнила: ведь это существо, вмёрзшее в лёд, явилось, кажется, как сообщила Сила, из моря!

— Женщина? Замороженная в толще ледника?

— Нет — ксагот-слог! — в голосе слышалось такое возмущение, точно говорившая услышала тяжелейшее оскорбление. — Я…

На этот раз она ответила медленно и раздельно. Вероятно, странный конус подбирал слова, выискивая нужные выражения в мозгу Одги.

— Корабль… сила ветра… все повиноваться.

— Значит, командир, а может быть, шаманка, — попробовала угадать девушка. Но ведь экспедиция отправилась, чтобы изловить злую силу! Так, может быть, Одга ведёт сейчас беседу с существом, представляющим Силы Тьмы, которое может уничтожить её одним мощным ударом?

— Заблудились… Корабль застрял во льдах. Я пользуюсь Силой, чтобы сохранить свою жизнь до их прихода. Я жду товарищей и детей. Они меня освободят. Лёд хранит. Я сплю. Сплю долго, долго, долго. И вдруг накатила большая волна Силы. Не Силы Стиффли, а другой, — Одга отметила про себя, что, кажется, правильно расслышала незнакомое слово. — И она разорвала все скрепы, которые держали защиту. Я встала. Повсюду по-прежнему только лёд. Я включила зрение, а там — корабль, корабль с убийцами. У меня нет ничего, только лёд, этот лёд повинуется моей Силе. Я послала его убивать…

— Убивать мой корабль, моих товарищей!

Нож был у Одги в руке. Но рука не повиновалась, она повисла, как плеть, и не поднималась для взмаха. Да Одга и сама не знала, как она могла бы прикончить металлический конус.

— Теперь вот пришли другие. Они владеют Силой, которая действует в этом мире. — Не замечая ярости Одги, голос продолжал говорить, а она не могла не слушать. — Они потянутся сюда против воли, как и ты, женщина, и я воспользуюсь их силой, чтобы освободиться и вернуться в мой родной мир.

Девушка вырвалась наконец из невидимых пут, которые держали её в подчинении у этого существа.

— Не будь так уверена! — салкарка почувствовала, что снова владеет рукой, которая держала нож, но все ещё не знала, как подступиться с ним к непонятному предмету. — В этом мире есть люди, способные сдвигать горы, они без труда могут замкнуть врата, ведущие в другие миры, — закончила она выдуманной для острастки угрозой.

— Ты права, — неожиданно согласилась с её утверждением незнакомая противница. — Но теперь у меня есть ты!

Призвав на помощь всю свою волю, Одга ничего не могла поделать, чувствуя, что снова находится под действие неумолимых чар. Против воли она поднялась. Конус завертелся так, что у неё зарябило в глазах; почувствовав головокружение, она закрыла глаза.

— Иди сюда!

Тело Одги, её глаза стали точно чужими. Они смотрели на конус, который сплюснулся и превратился в шар. Он уже не лежал на скале, а, зависнув в воздухе, поплыл перед нею вперёд, она же, не в силах противиться, пошла туда, куда он её вёл.

Все тело Одги разламывалось от усталости, от голода начались рези в желудке, но она продолжала идти, скованная чуждой волей.

Шар петлял между скал, которые попадались все чаще. Спустя немного, когда её ноги так застыли, что уже отказывались двигаться, он снова подул на неё теплом. Чёрные скалы…

Затем…

Шар опять завертелся волчком. От его поверхности отделилась полоска почти прозрачного вещества — не то льда, не то стекла — или вообще чего-то такого, чего Одга не знала. Полоска сделалась шире и свободным концом полого приподнялась кверху. Одга хорошо видела её среди скал, так как она переливалась разноцветными красками.

— Сюда!

Приказ заставил её повиноваться, хотя она всеми силами противилась ему, призвав всю свою волю. Девушка почувствовала, как нога ступила на прозрачную дорожку, внутри у неё всё сжалось от страха.

Прозрачная лента поднялась, вознося её вверх с лёгкостью ветерка, подхватившего сухой листок. Она вся напряглась, чтобы нечаянно шелохнувшись, не потерять равновесия и не свалиться камнем на чёрные скалы, которые быстро удалялись, все уменьшаясь на глазах. Затем она осознала, что заключена в жёсткую оболочку, твёрдую, как лёд, по которому недавно пришла; она поняла, что находится в плену надёжных оков.

Не вынеся головокружительного полёта, салкарка на миг прикрыла глаза, но тотчас же снова открыла, чтобы не пропустить чего-то важного, что могло ещё произойти во время удивительного полёта.

Хотя она поднялась уже высоко над землёй, вокруг по-прежнему громоздились скалы. Девушке казалось, что когда она пролетает мимо, они строят ей злорадные рожи. Собравшись с духом, она задала вопрос:

— Куда? — только и успела она произнести, потому что неведомая сила поразила немотой её язык. Она видела, как ветер взметает снег на вершинах, но холод не доставал туда, где она находилась, даже тогда, когда она пролетала сквозь снежные шквалы.

Это и впрямь была Сила, причём такая, о какой волночея никогда ещё не слыхала. Длинная лента света, которая несла её по воздуху, другим концом оказалась привязанной к скалистому пику. Сейчас она мчалась ему навстречу со скоростью ветра, и Одга ощутила дурноту, представив себе, как налетит на скалу и разобьётся о камень.

Но нет! В скале оказался проход, к нему-то и устремился шар, управлявший её полётом. Сначала они поднырнули под снежную арку, которая, как мост, соединяла две части ледяного плато, и на нём салкарка увидела…

Одга так обессилела от всего пережитого, что была уже просто не в состоянии поверить своим глазам. Как ни моргала она, стараясь отогнать от себя наваждение, как ни убеждала себя, что это всего лишь марево, оно никуда не пропадало, а продолжало стоять во всём своём величии; между тем шар начал снижаться плавными кругами, чтобы опуститься вместе с нею прямо туда, где находилось это невообразимое чудо.

Молодая салкарка видела город Эс, древнейший и величайший из городов восточного континента, воздвигнутых рукою человека, — хотя, может быть, тут приложил свои таланты и кое-кто из адептов. Она побывала во всех главных портовых городах страны Долин. Но это! Это далеко превосходило всё, что создано человеческими трудами!

Все здания были построены из того же странного вещества, из которого состоял превратившийся в шар конус, а игра красок на их поверхности была ещё богаче оттенками. Среди башен попадались прозрачные и непрозрачные, прозрачные казались похожими на стекло или чистейший лёд. А самое удивительное, что город, воздвигнутый на безжизненной земле, по краям окружал пояс зелёной растительности, огибавший снаружи городскую стену. Среди приземистых деревьев Одга заметила яркие пятнышки цветов.

Шар, который доставил её по воздуху, уже снизился и приближался к замку, высокие стены которого высились теперь далеко над головой девушки. Чем ближе подлетала Одга, тем больше отличий замечала по сравнению с привычными зданиями. Концы выступающих над стеной в виде широкого навеса крыш плавно загибались кверху, и над ними Одга заметила головы, которые она сначала приняла за равномерно расставленных по всей кровле часовых, только почему-то они все были очень маленькими.

Но потом она поняла, что это изваяния, изображавшие гуманоидов, в них не было ничего уродливого или устрашающего, однако их лица выражали печаль и отчаяние.

И только одно большое изваяние, расположенное над главными воротами, не выражало общего уныния. Несомненно, это была женская голова с распущенными волосами, трепещущими на ветру. Лицо было человеческим — или это только казалось?

У неё было высокое открытое чело и необычайно густые брови. Широкое сверху, это лицо резко сужалось книзу, заканчиваясь заострённым подбородком. У неё был очень маленький рот и немного плосковатый, как бы приплюснутый нос с широкими ноздрями. Пока Одга, задрав голову, разглядывала это лицо, в его глазах вдруг промелькнули оранжевые искры, словно кончики горящего пламени, но это длилось какой-то миг, а в следующее мгновение её уже увлёк за собой шар под своды ворот.

Одга тотчас же обратила внимание, что она точно окунулась в тепло, даже конус грел не так сильно. Миновав ворота, она не увидела крепостного двора, из-под арки она попала прямо в просторный зал.

Но зал был совершенно пустой. Нигде не видно было хлопотливо снующих слуг, которые во множестве встречались даже в замках Долин. По сторонам четырёх занавешенных дверей, расположенных попарно друг против друга, не стояли на страже гвардейцы. Все это пронеслось мимо.

Не было здесь и возвышения, на котором, отдельно от слуг и гостей мог восседать сам государь. Вместо этого Одга, очутившись на полу посреди зала, где её оставил улетевший дальше шар, который унёс с собой широкую ленту, на которой она совершила весь перелёт, обнаружила, что стоит перед широким зеркалом с тусклой поверхностью. Она различала там своё смутное отражение, за которым, однако, вставала густая тьма и ничего нельзя было разглядеть.

— Тебе предстоит сделать выбор, женщина здешнего мира! — раздался откуда-то голос, который раньше доносился из конуса. — Я могу заключить тебя в такую коробку…

В то же мгновение Одга очутилась внутри ледяного столба. И тотчас же её мозг начал засыпать; всё, что составляло главную часть её «я», стало сжиматься, превращаясь во что-то ничтожное.

— Или же, — ещё успела она услышать тот же голос, — ты можешь стать моей служанка.

У Одги пробежал мороз по коже. Всю жизнь она слышала рассказы о сделках с Силами Тьмы, которые никому ещё не приносили удачи. Такие дела оканчивались обычно ещё гораздо хуже, чем мог вообразить себе несчастный простофиля, доверившийся коварным посулам злых сил.

— И как же я должна тебе служить? — Одга старалась выиграть время, чтобы понять, насколько крепко она запуталась в сетях зла.

— Ты одолжишь мне тело. Я не знаю, что вы понимаете под Тьмой. Ваше племя всё время чего-то боится. Кто может сказать, где зло, а где добро? Я угодила в западню и не могу вернуться к своим. Для того, чтобы вернуться в свой мир, я воспользуюсь любой Силой из тех, что мне известны. А от тебя я узнаю все о твоих спутниках, которые тоже владеют определёнными силами. Если они окажутся сильнее меня, то так тому и быть. Но если моя Сила окажется больше, и я добьюсь своего, то кто тогда будет рассуждать, зло я или не зло?

Всё это было довольно логично, но Одга подумала о Дарге.

Немного помолчав, голос продолжал:

— Итак, ты связана какими-то узами с людьми твоего племени и хочешь за них отомстить. Неужели ты до сих пор ещё не поняла, что только твоя ярость и злоба открыли мне двери? Да, я напустила на ваш корабль айсберги. Это был враг. Такой же, за какими я гналась по морю Ворса, пока не угодила в ловушку. Кровь моих родичей тоже пролилась в этой битве. Я тоже испытала ярость, подобную твоей. Но твоих товарищей погубили люди, похожие на вас. Я не направляла их руку. Моя Сила пробудилась к действию, когда я её испытала после многих лет спячки. Увидев корабль, похожий на те, что заставили меня стать одинокой изгнанницей, я прогнала его, чтобы он не смел ко мне приближаться.

— Но случились и другие убийства, — пылко возразила ей Одга. — Вспомни нападения на становища охотников!

— На зов Силы кто-то откликнулся. Мне неведомы те, кого мог пробудить этот зов. Однако довольно взвешивать добро и зло! Что ты выбираешь? Хочешь остаться навеки запечатанной в глыбе льда или одолжишь мне своё тело, чтобы я спокойно могла встретиться и поговорить с твоими спутниками, которые владеют Силой?

— Для того, чтобы ты убила их после того, как узнаешь? — запальчиво спросила девушка.

— Скорый умишко, да недалёкий! Войти в доверие не так-то легко. Я не доверяю тем твоим собратьям, которые водят корабли, из-за них-то я тут и оказалась. Но вот… — Она помолчала, прежде чем задать следующий вопрос. — Кто из ваших владеет самой большой Силой?

— С нами Фрост — эсткарпская колдунья. Никто не знает, как далеко простирается их Сила.

— Значит, с ней нам с тобой и придётся потолковать. Больше я не желаю ждать. Если ты не впустишь меня, я могу войти в тебя насильно. Тогда ты превратишься в слога — бездушное орудие, с которым можно делать, что захочешь.

И это была чистая правда. В душе девушка и сама это знала. И она понимала, что предложение сделать выбор между заточением в ледяной глыбе и рабством ещё ничего не значило, и она бессильна обернуть дело в свою пользу.

Из глубины огромного зеркала вдруг полыхнул луч света и ударил ей прямо в лицо. Она даже не успела вскрикнуть, как страшный вихрь увлёк её в такой чёрный мрак, как будто её погребли в глубочайших недрах земли.