Как ново все вокруг! Трусла придвинулась поближе к Симонду. Канал, протекавший через середину города, не мог удивить человека, который, как она, родился и вырос в Торовых болотах, где повсюду была вода и дома стояли на островках, разделённых протоками. Но там жизнь текла в устоявшемся русле как бы вне времени, из года в год повторялось одно и то же, и всё оставалось на своих местах.
Потом она приехала с Симондом в город Эс, где всё казалось совсем древним; их жилищем стала главная башня замка — такая же древняя, как и всё остальное.
А тут каменных стен нет и в помине, все дома сложены из брёвен, некоторые вообще стоят без крыш, и всюду кипит работа. Недавно прошёл дождь, и дорога вдоль домов так раскисла, что, сойдя с мостков, можно было провалиться в грязь по щиколотку. Со всех сторон непрестанно разносился стук молотков, громкие голоса строителей, поднимавших стропила, а на дороге то и дело раздавались крики «Посторонись!» и двигались целые вереницы носильщиков с грузом строевого леса.
Корабль, на котором они с Симондом недавно приплыли, доставил в город припасы для строителей. По салкарскому обычаю женщины работали наравне с мужчинами; ловко орудуя шестом, они правили лодками, перевозя по каналу различные грузы, трудились подручными на стройках, а некоторые и сами, взяв в руки топоры, плотничали и столярничали.
Трусла никогда не слыхала, чтобы люди сразу строили целый город, но в том странном мире, который открылся ей за пределами Торовых болот, она вообще узнала много нового.
— Берегись!
В тот же миг она почувствовала, как Симонд обхватил её поперёк туловища, чтобы вместе с нею отскочить в сторону, уступая дорогу веренице носильщиков, которые волокли качающееся на верёвках бревно.
Все эти трудившиеся в поте лица люди были такие огромные! Не только ей, но и Симонду, в котором тоже отчасти текла та же кровь, приходилось смотреть на них снизу вверх. Трусла нелегко привыкала к жизни на корабле, хотя старалась не показывать вида, как ей трудно.
— Нам сюда, — сказал Симонд, сворачивая с ней по залепленным грязью мосткам к дверям уже достроенного дома, из которого пахнуло смолистым запахом свежесрубленной древесины. Переступая порог, Трусла озабоченно подумала, как бы не нарушить нечаянно какого-нибудь обычая.
— А, это вы! Добро пожаловать! Входите, входите! Бертель, давай сюда пиршественные рога. Надо приветствовать наших друзей!
Голос хозяина показался Трусле громоподобным. Чтобы видеть его лицо, ей пришлось высоко задрать голову. Мангус Могучая Рука недаром славился высоким ростом даже среди сородичей.
Немного придя в себя от первых впечатлений, Трусла увидела, что сидит в кресле и что оно гораздо старше окружающих стен — мягкая обивка была довольно потёртой. Ногами девушка не доставала до пола, устланного не только привычными ей ткаными половиками, но и разбросанными по горнице шкурами.
Не успела Трусла устроиться в кресле, как к ней уже подошла рослая женщина с рогом и блюдом с хлебом и солью в руках. Трусла взяла протянутый рог, отломила кусочек хлеба, обмакнула в солонку и как можно непринуждённее сказала:
— Да будет счастье этому дому и всем его обитателям! Пусть ваши охотники будут удачливы, ваши посевы дадут хороший урожай и все ваши корабли возвратятся в родную гавань!
Она не решилась бросить взгляд на Симонда, чтобы по его лицу узнать, верно ли запомнила, затверженные с его помощью слова. После Труслы девушка подошла к Симонду и тоже протянула ему рог и блюдо.
— Удачи и вам, дорогие гости! Лёгкого пути и гладкой дороги! — С этими словами Мангус опорожнил свой рог.
— Ну, а теперь за дело! — Мангус сделал знак рукой, и Бертель удалилась. — Есть новости.
— О, Всеведущая! — позвал он зычным голосом. — Они уже здесь и ждут тебя!
В ответ кто-то отодвинул яркую узорчатую занавеску, из-за неё показалась другая женщина в сопровождении небольшой свиты. Когда-то она была, по-видимому, такой же рослой, как Мангус, но годы совсем согнули её спину, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть в лицо гостям. Одета она была в широкий плащ зеленовато-голубого цвета, похожего на цвет морской воды в ясный, безветренный день, надвинутый на лоб капюшон почти совсем скрывал седые редкие волосы.
Вместе с нею, следуя на шаг позади, вошла ещё одна женщина; эта была значительно моложе, одетая, как все салкарки, в длинную куртку и брюки, но через плечо у неё справа налево висела перевязь такого же зеленовато-голубого цвета. В руках она бережно, словно величайшую драгоценность, держала маленький и, судя по потёртому виду, очень старый бубен.
Следом появилась Фрост — эсткарпская колдунья, прикреплённая к миссии Симонда. Она была молода, и Трусла, которая сначала её побаивалась, поскольку эсткарпские колдуньи издавна славились неуживчивым нравом, привыкла к ней и даже полюбила слушать, когда та объясняла разные вещи, незнакомые для жителей Торовых болот.
Четвёртая женщина, замыкавшая маленькое шествие, выглядела так необычно, что при её появлении все невольно обратили на неё внимание. Рядом с колдуньей, одетой в строгое серое платье, она вся полыхала яркими красками. Глядя на неё, Трусла не смогла угадать ни возраста, ни того, к какому народу она принадлежит, хотя сразу было видно, что это не салкарка, а северянка совершенно непохожая на женщин Эсткарпа.
На плечах у неё был плащ из птичьих перьев, но она не запахивалась в него, как шедшая впереди старушка Ярко-белые и жгуче-чёрные перья располагались узорами, а под распахнутым плащом виднелось закрывающее бедра одеяние из сверкающего белизной гладкого меха, отороченное у горла воротником из птичьего пуха. Ноги её были обуты в высокие, от носка до бедра, сапожки, перевязанные на уровне коленей узкими ленточками, украшенные крупными прозрачными разноцветными бусинами.
Длинные волосы северянка уложила на затылке в большой пучок, в который вплела ленты с блестящими бусинами. Белизна меховой кофты подчёркивала смуглый цвет лица и странные раскосые глаза. Эта женщина держалась уверенно, с сознанием собственного достоинства, и Трусла с первого взгляда почувствовала к ней необъяснимую симпатию, заметив, что та тоже была маленького роста, так что колдунья Фрост и салкарки казались рядом с нею великаншами.
— Вот наши эсткарпские гости, Всеведущая, — сказал Мангус, подавая кресло вещей старухе, её помощница выбрала место у неё за спиной, в то время как Мангус усаживал Фрост и чужестранку.
— Вот госпожа Трусла из Тора, — продолжал Мангус, представляя своих гостей, — а это — господин Симонд, сын маршала Кориса.
Старушка в зелёном капюшоне по очереди взглянула на них проницательным взглядом, и Трусла выдержала его, не опустив глаз. Ей и раньше не раз приходилось встречаться со жрицами, и она привычно оказывала им положенные знаки почтения, независимо от того, насколько дружелюбно те с ней обращались.
— Кто такая эта почтенная госпожа, вы знаете сами, — при этих словах колдунья слегка кивнула головой. — А эту даму зовут Крылатой, она принадлежит к народу латтов.
Тут Трусле почудилось, что их хозяин как-то неуверенно взглянул на женщину в наряде из меха и перьев.
Она не кивнула, но молча улыбнулась, бросив взгляд на Труслу и Симонда.
— О вашей миссии всем хорошо известно, — обратился к ним Мангус, потянувшись рукой к рогу, как бы за подкреплением, но потом передумал и отодвинул его от себя. — Всё, что нам известно о северных морских путях, включая легенды, мы вам уже сообщили.
Как вы знаете, мы хотим основать в Коринте порт, который станет центром северных торговых путей. Месяц назад у нас причалил чужой корабль. Выслушай же, Крылатая, — эти люди приплыли сюда с юга по велению почитаемой там Великой Силы для того, чтобы напасть на след, в котором, может быть, кроется корень и вашей беды. Так поведай же, какая напасть случилась с твоим народом!
Наступило молчание. Может быть, северянка собиралась с мыслями, а может быть, решала про себя, какие цели преследуют её слушатели Но вот она возвысила голос и заговорила на общеупотребительном торговом языке, но с таким странным произношением, что Трусла и Симонд, которые напряжённо вслушивались в каждое слово, не всегда могли с уверенностью сказать, что правильно понимали их смысл. Никто из присутствующих ни разу не попытался перейти на мысленный разговор, и Симонд считал, что ему не подобает начинать первым.
— Мы живём… на севере, — сказала женщина, и немного повела рукой. — Охотимся. Наши копья страшны для медведей и для ночных псов, даже мохнатые горы боятся нас.
Слышно было, что она говорит это с гордостью, а упомянув о медведях, чужеземка провела ладонью по своей меховой кофте.
— Со страхом мы свыклись, — продолжала она неторопливо, словно подбирая слова. — В нашей жизни всегда было много такого, чего надо бояться, от этого никуда не денешься. Снег и злая зимняя стужа — так уж устроена наша жизнь. А тут вдруг что-то совсем другое!
Рассказчица подалась вперёд, передвинувшись на самый край широкого кресла.
— У каждого народа своя сила. У вас в Эсткарпе, — сказала она, кивая на Фрост, — люди обращаются к высшей Силе, с которой не может сравниться ни одно живое существо. Вы, — тут она кивнула женщине в зелёном плаще, — бьёте в бубен, чтобы вызвать или успокоить бурю, и, наверное, умеете делать ещё много удивительного.
— А мы, латты, видим сны. — При этих словах на лице у неё появилось немного тревожное выражение, словно она подозревала, что слушатели ей не поверят. — Из снов мы узнаем, где надо охотиться, чтобы добыть зверя, находим заблудившихся людей, узнаем, когда начнётся буран, как вылечить заболевшего или раненого человека, и много других полезных вещей, но вот что делать, чтобы спастись от Мрака, этого наши сны нам не говорят.
От волнения рассказчица повысила голос, и Трусла заметила, что не только она сама, но и Симонд весь напрягся.
— Этого Мрака мы прежде не знали, в старинных песнях о нём не поётся. И только в одной говорится о древнем Зле, пришедшем с севера, и когда-то в давние времена, заставившем наш народ сняться с насиженных мест и бежать в южные земли.
И вот его шёпот стал проникать в наши сны, лукаво искажая правдивые картины. И наши охотники перестали находить след зверя. Люди стали умирать до срока. Поэтому мы собрали пожитки и отправились к югу в надежде спастись от надвигающегося Мрака. Здешняя земля краше, но это не наша родина. И мы не можем глубоко погружаться в сон для того, чтобы сновидение обрело настоящую силу, потому что там, в глубине, нас подстерегают тени, и глубины сна стали для нас недоступны.
— Ты и здесь чувствуешь постороннее вмешательство? — спросила Фрост, притрагиваясь рукой к кристаллу.
— Это случилось уже дважды. Я не погружаюсь в глубины сна, ведь там надо вести поиск, а у меня не хватает Силы, чтобы одновременно удерживать вокруг себя стену.
— Ну, против этой беды у нас, наверное, найдётся средство, — бодро сказала колдунья. — Но скажи, ты уверена, что всё это идёт с севера?
Женщина-северянка наморщила лоб:
— А ты всегда уверена, отчего кристалл туманится помимо твоей воли, служительница Силы? Все, кто принадлежит Свету, чувствуют, когда надвигается Тьма. Началось всё с того, что взволновались Могучие Крылья, — такого сильного волнения никогда ни разу не бывало с незапамятных времён. Это была буря и как бы не буря. Кажется, она-то и вызвала Тьму, а та не замедлила явиться.
Здешние добрые купцы, знакомые с нашим народом уже не первый год, пригласили нас поселиться рядом с ними, чтобы вместе легче было противостоять Злу. Мы сильны, и мы готовы в борьбе. Однако, как будешь бороться, не зная природы врага? И вот вы, пришельцы из южных краёв, говорите нам, что Зло пошло в наступление по всему миру, в котором мы живём, и стараетесь отыскать место, откуда оно явилось, чтобы победить его у самых истоков. Вы даже не представляете себе, что значит прикосновение Великой Стужи. Даже самые сильные из наших охотников не осмеливаются вступать в ледяные чертоги. Но среди нашего народа есть люди, которые видели их издалека.
Тьма может даже землю сделать гибельной для людей.
— Но мы все равно продолжим поиск, — прозвучал твёрдый голос Симонда. — Среди нас не только есть люди, которые умеют обращаться с Силой, за нами стоят ещё и другие, которые способны действовать через нас. Наш мир уже оказался однажды на краю гибели по вине обрушившейся на него Силы, однако Тьму удалось победить. Пускай мы умрём, но я буду бороться до последнего!
Северянка заглянула ему в глаза оценивающим взглядом.
— Хвастунов я умею узнавать, все охотники любят хвастать. Твои слова, юный вождь, не хвастовство. Ты сказал это искренне. Ну, что ж! Раз ты взаправду решил идти войной на врага, то желаю тебе в помощь добрых сновидений!
— Кроме того, что скажут твои сновидения, нам нужна от тебя и другая помощь, — оживилась Трусла. — Ты говоришь, что ваши охотники знают о землях по ту сторону моря. Можно ли доплыть до них на корабле?
Ещё не услышав ответа, Мангус заранее покачал головой.
— Нет, — сказала северянка. — Потому что там море покрыто вечными льдами. Корабль, который туда заплывёт, раздавят плавучие ледяные горы.
— Но если нам придётся идти пешком, — подхватил Симонд, догадавшись, о чём подумала Трусла, — нам потребуются проводники. Найдутся ли такие люди среди твоего народа?
Симонд не выдвигал требований, он просто задал вопрос, и женщина честно ответила то, что думала:
— Я скажу об этом, когда мы соберёмся у Костра Совета. Если объявятся добровольцы, они с вами пойдут.
Симонд кивнул:
— Справедливое решение.
Фрост дотронулась до кристалла:
— С юга пришли вести. Нашей сестре, — при этих словах Фрост слегка поклонилась в сторону северянки, — я уже рассказала о Лормте и о том, что мы надеемся там отыскать Тут многое предстоит просмотреть, обдумать и хорошенько проверить Хиларион — последний из адептов, его научные интересы относились к одной определённой области, сейчас ему пришлось обратиться к совершенно иной сфере, которой он прежде не занимался. Ему удалось связаться с находящимися в Арвоне людьми из племени Грифона и предостеречь их о грозящей опасности; там, как они сообщают, тоже не все спокойно Их экспедиция направляется в неразведанные западные земли К сожалению, связь с ними прервалась, и мы не знаем, как у них обстоят дела сейчас.
Тут, собираясь заговорить, негромко кашлянул Мангус. Поставив на столик рядом с собой рог с вином, он взял в руки пергаментный свиток.
— Как всем известно, мы — народ мореплавателей, и для нас в рукописях Лормта нашлось мало чего интересного. Вот это, — продолжал он, развёртывая свиток, — сводка отчётов, составленных капитанами, которые в своих плаваниях заходили далеко на север, а это возможно только в самый разгар лета. Сюда же занесено, — Мангус помедлил, бросив взгляд на женщину в зелёном, — то, что сохранилось в древних преданиях Одно мы знаем точно — наш народ попал сюда из другого мира. Впрочем, это можно сказать не только о нашем народе Ещё мы знаем, что приплыли сюда на кораблях, пройдя через врата, расположенные на крайнем севере.
— Если верно, что врата представляют собой опасность, то мы должны попытаться пройти путём наших предков туда, откуда они явились, и узнать, что там творится.
— Сегодня ночь полнолуния, — сказала женщина в зелёном и протянула руку к бубну, который ей подставила помощница Старушка легонько забарабанила по нему пальцами.
Звук бубна был очень тихим, но рука Симонда невольно схватилась за рукоятку меча, а у Труслы на миг перехватило дыхание Обоим почудилось, что эта тихая дробь отдалась в самых глубинах их существа.
— Бубен скажет своё слово, — изрекла старушка, убирая руку.
Трусла моргнула, ослеплённая внезапной вспышкой ожившего кристалла, который висел на груди у Фрост, а смуглые ручки северной шаманки стали водить по воздуху, чертя невидимые узоры.
— Старым косточкам пора на покой, — объявила старушка в зелёном, поднимаясь с сиденья. — Смотрите, не забудьте откликнуться, когда позовёт бубен, — сказала она, обращаясь к Трусле и Симонду. — Там уж поймёте, чего хочет море.
Шаркающей походкой старушка, сопровождаемая помощницей, удалилась из комнаты, ни с кем не попрощавшись.
Первой заговорила колдунья:
— Пришедшие с юга были избраны Силой, сестра! Свет звезды остановился на капитане Стимире и на обоих, кого ты здесь видишь, явившихся из Эсткарпа. Если среди латтов объявятся охотники сопровождать наших посланцев, то согласятся ли они пройти такое же испытание? — спросила она у северянки, держа перед ней на вытянутой ладони свой кристалл. Он стал тускло-серым и казался безжизненным. И вдруг, когда она нечаянно повернулась лицом к незнакомке, камень, к её удивлению, неожиданно так и брызнул яркими лучами всех цветов, какие встречались в костюме женщины.
Та прищурилась раскосыми глазами.
— Я служу своему народу, — промолвила она задумчиво. — Это обязанность таких, как я. Так почему же меня решила выбрать эта Сила?
— Я не могу этого объяснить, — ответила Фрост. — И не моё дело давать толкование здесь, как и тогда, когда мы собирались в крепости Эс, и на кого-то из нас пал выбор. Сила притягивает Силу, и о высшей цели — не нам судить.
Руки женщины дрогнули, как будто она хотела заслониться поднятыми ладонями от чего-то нежеланного. Она вскинула голову и напрягла губы, готовая обратить речь не к людям вокруг, а к ярким лучам, которые хлынули на них сверху. Из её уст полилась речь, звучание которой так же проникало во все клеточки тела, как рокот бубна. Вместо комнаты, в которой она находилась, перед Труслой возникло покрытое песками пространство, пески заколыхались, взметнулись ввысь, из них проступило… Но тут всё пропало, но после мгновенного видения Трусла почувствовала прилив новой энергии.
Она не знала, что почувствовал Симонд; Мангус только удивился. Но колдовской кристалл в руке Фрост снова вспыхнул лучами.
Трусла знала, что сейчас был задан вопрос. Она поняла это так же отчётливо, как если бы вопрос был выражен в словах. А теперь наступило молчание.
Но молчание продлилось не дольше, чем, может быть, вдох и выдох. Затем, непонятно откуда, обрушился такой оглушительный рёв, какой мог вырваться из глотки невиданного гигантского зверя.
Северная шаманка вся сжалась в кресле, словно спряталась в себя. Но на лице её не было написано страха, скорее, это выражение говорило о готовности принять на свои плечи трудную ношу, которую непросто будет нести.
Тут послышался громкий топот, как будто к двери подошёл вооружённый воин. Он вступил, держа наготове боевой топор, словно собирался вступить в начавшуюся битву. Как и шаманка, он был весь в мехах, но без плаща из птичьих перьев. Зато на голове у него красовалось три длинных пера, воткнутых в повязанную вокруг лба, украшенную блестящими бусинами ленту.
На шее у него висел привязанный к ремешку блестящий шарик, одна половина его была чёрная, как птичьи перья, другая — золотая. Быстро поклонившись шаманке, он сердито посмотрел на южан и что-то спросил у неё на своём языке. Казалось, он был ненамного старше Симонда, но держался с уверенностью бывалого воина.
— Всё в порядке, — сказала шаманка на торговом наречии. — Это мой родич Оданки. Он много странствовал по свету и видел ледяные чертоги.
Оданки между тем окинул собравшихся недоверчивым взглядом:
— Что вы, южане, надумали? — Вопрос, заданный на чужом языке, прозвучал отрывисто.
— Сестра, — обратилась шаманка к Фрост. — Испытай этого воина своим кристаллом. Хотя мы и не зажгли Костёр Совета, но обе Силы, твоя и моя, уже договорились друг с другом, и Голос Арски велит мне повиноваться. Как мы только что слышали, этот Большой Воин хочет участвовать в вашем походе.
Рука Фрост протянулась к Оданки. Кристалл тотчас же вспыхнул живым огнём.
Тот отступил и нахмурил брови, верхняя губа у него дрогнула и приподнялась, обнажив почти звериный оскал, казалось, что он сейчас зарычит. Но тут шаманка встала со своего высокого сиденья и быстро подойдя к нему, успокаивающим жестом дотронулась до руки, в которой воин держал топор. Она сказала ему несколько слов с таким торжественным выражением, как будто произносила священное заклинание, оскаленное лицо успокоилось и на нём проступило удивление.
Затем он неожиданно опустился перед ней на колено и, взяв кончик её плаща, поднёс его к своим губам.
— Арска прислал вам одного из лучших своих сынов, — сказала шаманка. — Но сейчас, когда я тоже оказалась в числе избранников, я должна сначала поговорить с моим народом, чтобы они узнали — Арска найдёт людей, которые помогут ему в беде.
С этими словами она обошла составленные в кружок стулья, на которых сидели её собеседники, и, не дожидаясь ответа, удалилась в сопровождении охотника.
Мангус первым прервал молчание, воцарившееся после её поспешного ухода:
— Всякий, кто знает этот народ, госпожа, скажет тебе, что латты — гордые люди; они — кочевники, не знающие оседлой жизни. Давши слово, они его держат. А если почему-то не могут исполнить обещанного, то их долг берут на себя ближайшие родственники. Их охотники — отличные воины, которые хорошо знают свой ледяной край. Что же касается силы их шаманов, — закончил он пожимая плечами, — то в этом я не судья. Я простой человек без всяких талантов, так что не могу поручиться.
— Она наша истинная сестра, — ответила на это Фрост. — Сила её проистекает из глубокого и полноводного источника, хотя он и отличается от нашего. Но в нём нет ни пятнышка Тьмы.
— Но разве она не сказала сама, — вмешался Симонд, — что тот, кто согласится стать нашим проводником, должен решать по своей доброй воле? А ведь этот охотник согласился, потому что был призван!
Фрост улыбнулась.
— Как и ты! Не правда ли, Симонд? Мы лишь орудия в руках Высших Сил. Кому же, как не работнику, выбирать, какое орудие лучше всего подходит для его дела! Да я и не думаю, что Оданки согласился потому, что его позвала шаманка; мне кажется, что призыв исходил от иной, более высокой власти. А это, — сказала она, прикасаясь рукой к потускневшему кристаллу, — подтверждает мою правоту.
— Так что же покажет карта, которую составили ваши знаменитые капитаны? — обратилась она с вопросом к Мангусу. — Куда она поможет проложить путь?
— Скажу без шуток, госпожа, — в любой край света, который известен людям!
Все сгрудились вокруг стола, с которого хозяин дома убрал пиршественный рог, и начали разглядывать густую сеть из толстых чёрных и тонких красных линий, покрывавших карту.
— Видите — вот до этого места на побережье, — начал он, ведя пальцем вдоль одной из чёрных линий, — вы можете плыть на север, не встречая больших опасностей. Правда, в этом году айсбергов стало больше обычного. Вот тут, — он снова ткнул пальцем в карту, — вы повернёте на запад, огибая побережье Арвона. Не думаю, чтобы кто-то к нему подходил, чтобы изучить.
Вот это — Дарг. От него держитесь подальше. Дарг, уж точно, находится во власти Тьмы. Говорят, когда китовый промысел бывает неудачным, его жители пожирают людей. Напротив Дарга, через пролив, вы видите на материке салкарскую факторию. Мы называем это место Краем Света, а туземное название мой язык не способен произнести.
— Там живут туземцы? — спросил Симонд.
— Да. Местами их земля свободна от вечных льдов благодаря горячим источникам. Она даже даёт корм их тягловому скоту. Смешно сказать — лошади! — Мангус показал рукой высоту примерно в четыре фута — Вот такая мелкота! А между тем там есть лоси высотой с дом, говорят, водятся и другие удивительные звери. Я однажды сам видал здоровенные бивни слоновой кости, привезённые с Края Света. Рассказывают и вовсе чудеса о ходячих горах, покрытых шерстью. Но стоит ли над этим смеяться? Чем больше ездишь по свету, тем больше узнаешь разных чудес.
Там, на месте, разузнаете побольше. Латты рассказывают о ледяных чертогах, которые якобы находятся в нашей части океана. Может быть, они дальше на север; о них говорится и в наших преданиях.
— А что обозначают красные линии? — спросил Симонд, проведя по одной пальцем.
— Это маршруты невернувшихся кораблей, — коротко объяснил Мангус. — В северных широтах моря путешественников подстерегает такое же множество разных ловушек, как и в землях, где властвует Тьма. Однако легенды кое-что рассказывают об этих плаваниях, поэтому мы их отметили на карте.
Мангус свернул карту, словно ему не хотелось вспоминать эти рассказы, и вручил свиток Симонду.
— Стимир ещё не закончил погрузку провианта. Я обещал ему карту, так что ты уж передай. Он уже два раза ходил на север и хорошо знает опасности тех краёв. Три года назад ему даже пришлось отражать нападение людоедов из Дарга. Благодаря ему, на наши карты нанесены ещё два острова. Один был какой-то особенный, но что там такое, Стимир не удосужился поведать.
— Обитель Тьмы? — предположила Трусла. Ей слишком хорошо было известно, что такое странные места, и она понимала, что люди недаром стараются их избегать.
— Возможно.
У открытой двери нетерпеливо переминался работник; гости поняли, что своими разговорами, вероятно, оторвали Мангуса от неотложных дел. Фрост сказала, что ей нужно поговорить с салкарской ведуньей, и Трусла с Симондом в одиночестве отправились на недостроенный склад, в котором временно поселили пассажиров и команду «Разрезателя волн».
— Ледяные чертоги, — задумчиво сказала Трусла. — Как ты думаешь — они настоящие?
— Скорее всего, это отроги больших ледников, — ответил Симонд. — Издалека они могут напоминать громаду крепости Эс, а ветер изваял из льда башни и крепостные стены.
— А латты… — снова заговорила она, но Симонд так ушёл в свои мысли, что был сейчас где-то далеко и ничего не слышал. — У них такие красивые меха! А шаманка совсем не такая странная, как другие ведуньи, даже те, что с юга.
— Мы, конечно, узнаем что-то новое, — согласился Симонд. — Когда вернёмся, нас позовут в Лормт, чтобы вытрясти из нашей памяти все до последней мелочи. Вот уж пополнятся их хранилища! — воскликнул он со смехом. — Поди, когда мы вернёмся из экспедиции, то удивим самого Морфью.
«Из экспедиции, — подумала Трусла. — А латты говорят, что они бежали из своих родных мест, спасаясь от какого-то чудовищного исчадия Тьмы. Какие же ужасы придётся нам встретить в тех ледяных чертогах?»