Тайны Колдовского мира: Стража Колдовского мира

Глава 36 Гадание по рунам

За едой уже не вели разговоров о задачах экспедиции и пережитых приключениях. Все беседы вращались главным образом вокруг путины — плоскобокая рыба шла большими косяками, следовавшие за ними хищники загоняли их на мелководье, а это обещало лёгкие и богатые уловы. Выловленную рыбу сразу же потрошили и затем коптили, развесив на больших рамах. Большое волнение вызвало также сообщение молодого охотника о том, что неподалёку появились большерогие.

Обсуждались также предполагаемые успехи тех, кто отправился промышлять зверя и добывать золото в талых ледниковых ручьях, вспоминали пастухов, которые погнали на летнее пастбище лошадей. Трусла уже видела маленьких лошадок и убедилась, что никаких других домашних животных в этом суровом краю не держат.

Лошадки во всём походили на настоящих, но так малы, что даже горные пони казались рядом с ними крупными; они были не больше тех собак, которых знать Долин и Карстена использовала для охоты и для защиты от свирепых Серых. У лошадок шла линька, остатки мохнатой зимней шерсти висели на них редкими клочьями, они были облезлыми и тощими. Ездить на них верхом могла бы разве что малютка Канкиль, и ими пользовались только для перевозки вьюков.

Женщина, сидевшая рядом с Труслой и уплетавшая корабельный сухарь, густо намазанный сладким джемом, обсуждала с подружкой неприятную новость, что многие из этих маленьких лошадок повредили на пастбище копыта и вернулись охромевшими, она выражала надежду, что дальше этого не случится, иначе летом много не наработаешь.

Но в основном внимание девушки привлекала Одга. Хотя Трусла всё время ухаживала за ней на корабле, салкарка словно не замечала свою сиделку, её взгляд скользил мимо неё, не узнавая, и Трусла видела, что Инквита тоже обеспокоена её отрешённостью.

Пообедав, гости, которые, как показалось Трусле, явились сюда, главным образом, для того, чтобы обменяться городскими новостями, постепенно разбрелись кто куда. Капитан Стимир так и не появлялся, но на широкой лавке с подушками, в стороне от других, сидела Фрост. Встретясь глазами с Труслой, она ей улыбнулась и кивнула, но Трусла заметила, что она как будто чего-то ждёт, хотя и старается не показывать признаков нетерпения.

В дверях показался Симонд; сделав рукой знак почтительного приветствия перед начальником фактории, он поздоровался с остальными общим поклоном. За ним быстрым шагом вошёл Оданки, он занял место возле стены и встал там, как часовой, опершись на своё гарпуноподобное копьё.

Начальник фактории хлопнул в ладоши. По этому сигналу несколько человек, задержавшихся за столом дольше других, дружно поднялись со своих мест и ушли. На коленях салкарского начальника откуда-то вдруг появился небольшой бубен, похожий на тот, который носила помощница за Коринтской вещуньей.

Едва касаясь бубна самыми кончиками загрубелых пальцев, главный салкар несколько раз выбил на нём короткую дробь, после чего наступило молчание. Только Одга внезапно вскинула голову и испытующе посмотрела в его сторону, как будто впервые пробудившись от одолевших её глубоких дум.

Трижды начальник фактории повторял сигнал, и когда замер последний звук, появилась Провидица. Трусла сперва подумала, что на ней надета маска, но потом поняла, что у той просто раскрашено лицо, яркие мазки были нанесены на нём так, что из человеческого лица оно превратилось в личину, которая может привидеться во сне.

Начальник фактории положил бубен на пол, и Сван опустилась перед ним на колени.

— Луна не светит, — произнесла она ледяным голосом.

— Но и Сила твоя не бежит дневного света, — возразил он спокойно. — Неужели ты хочешь сказать, что твоя Сила уступает силе госпожи колдуньи или шаманки и сновидицы из племени латтов?

Происходило противоборство; Трусла чувствовала напряжение. Способности человека, наделённого талантом, никогда не подвергались сомнению, сейчас это могло означать только вызов. И начальник фактории словно нарочно старался раздразнить Провидицу.

— Будь по-твоему, — сказала Сван, пожимая плечами. Она повернулась и обвела взглядом всех присутствующих. — Гадание будет проведено по вашему требованию. Начнём! — С этими словами она достала из рукава короткий и тонкий нож и протянула его начальнику фактории.

Тот взял его и слегка уколол себя в кончик пальца. Когда выступила капелька крови, он стряхнул её на бубен.

— Теперь пусть заплатят мзду те, что ведут поиск, — сухо сказала Сван.

Инквита взяла в руку нож и, склонившись над бубном, последовала примеру начальника фактории; её капля легла рядом с первой. Исполнив обряд, она передала нож Симонду.

Для того, чтобы уколоть палец, Симонд стал стягивать с рук перчатки. Трусла уже подняла руку. Она ничего не знала о том, какова природа Силы, которой обладает Провидица. Не окажутся ли они все после исполнения этого обряда во власти её воли? У Симонда не было талантов, которые могли бы защитить его от постороннего воздействия.

Сван перевела взгляд с Симонда на Труслу и посмотрела на неё с каким-то непонятным выражением.

— Ты связал себя с этой миссией, а для гадания по рунам нужно прочесть, что скажет кровь всех, кто в ней участвует.

Трусла вопросительно посмотрела на Фрост, та спокойно кивнула в ответ, поэтому Трусла не стала возражать, когда Симонд капнул на бубен немного собственной крови, и после него добавила свою каплю. На Фрост Провидица даже не взглянула. Может быть, её Сила была настолько отлична от той, которой владела Фрост, что они взаимно исключали друг друга; Трусла знала, что такое тоже бывает.

Но тут она услышала рядом с собой какое-то движение, и чья-то рука выхватила у неё нож, прежде чем она успела отдать его Провидице; перед бубном уже стояла Одга.

— Я требую кровный долг! — воинственно выкрикнула она пронзительно звенящим голосом. — Согласно законам Ветров, Волн и Морей отныне я неотступно буду следовать с теми, кто отправится, чтобы изловить и наказать смертью тех, кто убил моих родичей и товарищей. И в этом я клянусь именем Матери Морской Пучины!

С этими словами она уронила каплю своей крови на тугой бубен. Трусле показалось, что она отчётливо слышала, как при её падении бубен отозвался едва слышным ропотом.

Прорицательница кивнула головой:

— Это твоё право, раз ты одна уцелела, когда все погибли. И если будет такова воля Повелителя Бурь, то да поможет он тебе свершить все, как ты пожелала!

Одга вернулась и села на мягкую лавку. Лицо её оживилось, и она внимательно следила за каждым движением Провидицы, словно ей нельзя было ничего упустить.

Провидица села на пол, скрестив ноги, а бубен положила перед собой на колени. Из кармана на груди она достала мешочек тускло-чёрного цвета, отороченный пушистой бахромой из красных перьев.

Распустив завязки, она высыпала себе на ладонь горсть каких-то кругляшек; насколько могла разглядеть Трусла, это была мелкая галька. Четыре камешка она, внимательно приглядевшись, опустила назад в мешочек, остальные зажала в горсти. Прежде чем перейти к следующим действиям, она сначала взглянула на Инквиту, как бы считая, что от неё исходит меньшая опасность, затем на Фрост.

— А вы, колдунья и шаманка, придержите-ка то, что в вас сидит, и не суйте в чужой горшок свою ложку.

Недовольно сверкнув на них разрисованными глазами, она кинула камешки на окроплённый кровью бубен.

Бубен зарокотал, словно кто-то выбивал на нём дробь, послышались гулкие раскаты. У Труслы пробежали по коже мурашки, она поняла, что разбуженная Сила уже здесь, рядом.

Бубен спокойно лежал на коленях гадалки, но камешки безостановочно перекатывались по его поверхности. У Труслы появилось неприятное ощущение, когда она заметила, что камешки так и притягиваются к капелькам крови: казалось, они сами понимают, куда надо двигаться, и не останавливались, пока не попали каждый на своё пятно.

Камешки сбились в кружок, как охотники, которым надо посовещаться. Затем кружок распался, и они завертелись волчком, одновременно удаляясь друг от друга. Наконец они успокоились, и Трусле показалось, что они улеглись в узор, похожий на тот, которым разрисовала лицо Провидица.

Все молча ждали, что будет дальше. Сван чего-то выжидала, как будто ей не хотелось переходить к следующей части обряда. Трусла подумала, что она ведёт себя, как балованный ребёнок, который артачится, не желая показывать при гостях свои умения.

Сейчас она разглядела, что на каждом камешке были вырезаны какие-то знаки, и многие бороздки стали сейчас красными от крови. Но вот Сван подняла руку и стала водить над ними ладонью, делая волнообразные движения, напоминающие накат и откат прибоя.

Два или три камешка закачались, но остались лежать на месте. Но в комнату вошло нечто невидимое и неслышимое, какая-то пробудившаяся Сила.

Губы гадалки дёрнулись, рот оскалился и зашептал беззвучные слова. Но ощущение некоего присутствия, которое наблюдало за сидящими в комнате, продолжалось. Ответ пришёл от Фрост и Инквиты. Шаманка вдруг заметалась на подушках, Канкиль со сдавленным криком бросилась к ней и всем тельцем прильнула к её широкой груди. Руки шаманки задвигались в воздухе. Не требовалось богатого воображения для того, чтобы истолковать эти движения: с ловкостью опытного охотника она метала воображаемые дротики.

Фрост прикрыла ладонью кристалл, чтобы луч света от него не коснулся гадалки, но Трусла видела, что камень ожил и засиял ярким лунным блеском.

Незваный пришелец дрогнул. Трусла ощутила это так ясно, словно его движение отозвалось во всём её теле. Затем он пропал.

— Север! — промолвила Фрост.

Инквита кивнула. Пророчица втянула голову в плечи, словно в ожидании удара, и ещё ниже склонилась над рунами.

— Тьма наготове, — изрекла она. — Против неё потребуются такие познания, каких не наберётся даже, если соединить усилия всех талантов. Но у нас нет выбора, ибо, однажды пробудившись, она взалкала добычи. Вы пойдёте ей навстречу, ибо избраны и связаны обетом. Но вы перед нею, как былинки: дохнёт стужа, и трава поляжет. Смерть! Смерть и гибель!

— Нет! Не бывать этому! — раздался властный голос Фрост. — Мы — острие копья, а за нами целая армия. Не забудь, что другие уже заняты поисками нового знания, и они сумеют правильно применить то, что откроют. Вот это, — сказала Фрост, поглаживая волшебный кристалл, — позволяет мне говорить с моими сёстрами, а они в свой черёд опираются на могучую силу древнего знания. Есть множество талантов, и каждый обладает своей особенной Силой. Подобно тому, как кузнец, выковывая меч, берет обломки славных старинных мечей, чтобы создать из них новый, так и мы найдём управу на эту напасть. Она затаилась на севере…

Хотя Фрост не задавала вопроса, Провидица пожелала ответить:

— Она ждёт на севере, куда нет пути ни одному человеку.

Но Фрост не удовольствовалась сказанным:

— Мне кажется, ты могла бы сообщить нам больше после того, как прочитала руны.

— Куда лежит путь, вам уже известно. Разыщите Хессара и спросите его, где был тот ручей, который вытекает из ледника. Ваш капитан всюду показывал предмет, который, по его словам, послужит ключом к тайне. Вот вам и след, который ведёт к вратам. Идите по нему — авось и повезёт!

Сван поднялась с колен и подобрала с полу камешки; подобрав, она засунула их обратно в мешочек прямо так, как были, с невысохшими следами крови. Затем она подняла и забрала себе бубен, не спрашивая разрешения у начальника фактории, как если бы имела на это право.

— В рунах я прочла, что вы пойдёте своей дорогой и вам нельзя с неё свернуть. Не верю, что вы возвратитесь! — сказала она, перекидывая через плечо ремень от бубна, и с этим удалилась.

Трусла почувствовала как её коснулась рука Симонда.

— Пойдём-ка отсюда! — сказал он ей тихонько, так что для окружающих его слова потонули среди спорящих голосов. — Нехорошо разглядывать Тьму, пока она ещё не накатила. Сегодня я вместе с нашими моряками выходил в поле заниматься воинскими упражнениями. Пойдём туда, и я покажу тебе, как выглядит эта земля в разгар лета!

Трусла с удовольствием вышла на вольный воздух. Моросящий дождь прекратился, и стоял ясный, солнечный день. Неутихающий бриз пахнул в лицо морской свежестью, ветер тотчас же начал играть длинными волосами Труслы и взъерошил её меховой воротник. Но к солёному запаху моря примешивались другие ароматы. Трусла едва не задохнулась от восхищения и восторга.

Весь мир вокруг, включая круглые холмики землянок, оделся в яркую зелень, а среди зелени были разбросаны цветущие островки, словно драгоценные камни на платье знатной дамы из Долин. Зелёная трава и цветы простирались до самого окоёма. И лишь кое-где попадались одинокие фигурки работающих людей.

Заметив вспаханные участки земли, она вопросительно взглянула на Симонда. Она удивилась, подумав, что лето должно быть здесь слишком коротким, чтобы на них успели созреть хлеба.

— Здесь сажают какие-то корнеплоды, — объяснил Симонд. — Они очень подходят для здешнего климата, потому что становятся съедобными только после заморозков, как раз когда надо выкапывать все посаженное. Тут растут и ягоды, — добавил он, показывая Трусле на детишек, которых здесь оказалось гораздо больше, чем они видели в посёлке. С корзинками в руках ребятня стайкой паслась среди зелени, собирая растущие у самой земли ягоды. У большинства, как с улыбкой отметила про себя Трусла, весь рот был измазан в ягодном соке.

На узкой, как тропинка, просёлочной дороге показалась возвращающаяся в посёлок вереница мелких местных лошадок. На спины им навьючили поклажу, но тюки были полупустыми и небрежно болтались по бокам. Рядом шли трое погонщиков: мужчина был салкар, женщина рядом с ним — туземка, а в маленькой девочке сочетались черты обоих родителей.

От стайки детей, собиравших ягоды, отделилась одна фигурка и побежала навстречу каравану:

— Хельги? — крикнула девочка. — Что это вы так рано вернулись? У вас что-то случилось?

Симонд и Трусла невольно теснее придвинулись друг к другу. Женщина бросила на них быстрый взгляд, затем посмотрела пристальней, салкар, щёлкнув пальцами, отмахнулся от подбежавшей девочки:

— А ну-ка, марш за дело! А не то тётушка тебе все уши прожужжит попрёками, когда ты вернёшься с полупустой корзинкой.

Казалось, он весело шутит, но выражение лица выдавало мрачное настроение, видно было, что на душе у него тяжело.

Солнечный день внезапно померк в глазах Труслы. А девочка, со всех ног кинувшаяся обратно к остальным детям, добежав до них, отчего-то ещё долго стояла, провожая глазами направляющийся к посёлку маленький караван.

— Случилась беда!

Но Трусла уже и сама поняла это без подсказки Симонда У неё почему-то появилось такое чувство, что над головой собираются тучи и вот-вот затянут все небо. Тучки и впрямь плавали в вышине, но белые и пушистые, как барашки.

Как бы то ни было, оба, не сговариваясь, повернули назад. Однако они старались идти помедленнее и нарочно сильно отстали от возвращающихся путников. Когда те вошли в посёлок, односельчане встретили их удивлёнными возгласами. А когда подошли к дому начальника фактории, там уже собралась целая толпа людей, которые второпях побросали свои дела, некоторые даже забыли положить инструменты, да так и прибежали, кто с молотком, кто с топором в руках.

Откуда ни возьмись, рядом очутился Оданки; не говоря ни слова, он одним своим видом прирождённого воина заставлял толпу расступиться и пропустить Симонда и Труслу. В комнату уже битком набились местные жители, хотя только погонщик пришёл к начальнику фактории по делу.

Ни Инквиты, ни Фрост там не оказалось, зато Провидица восседала среди подушек на видном месте.

— Альвард, его жена, их сыновья — все погибли. — Пришедший салкар широко развёл руки, как бы обозначая этим жестом огромность случившегося несчастья. — Их лошади разодраны в клочья. Один медведь-полоскун не мог этого натворить. Тем более, в эту пору они уходят из тундры и бродят в горах. И я готов поклясться именем Повелителя Бури, на телах не было следов оружия, хотя то, как их отделали… — Лицо его стало землисто-серым, и он дважды начинал, прежде чем снова смог говорить. — Мы не сразу смогли их узнать. Меня позвал Годард, — он первый их нашёл. Вместе мы, как могли, похоронили останки. Припасы остались нетронутыми, но их мерзко опоганили. Со мной была моя хозяйка и дочка, поэтому я забрал их, и мы вернулись, чтобы все знали про это. Может быть, среди старателей есть ещё убитые, кроме Альварда.

— И я скажу тебе, начальник, — я ведь плавал помощником на «Гремящем» и участвовал в трёх военных походах на побережье Ализона. Но никогда ещё я не видел такого кровавого месива, как тут. И почти никаких следов!

— Альвард, — повторил начальник фактории имя убитого, словно все не мог поверить в то, что услышал. И тут его блуждающий взгляд остановился на стоящем сзади Симонде:

— Господин Симонд, что нового слышно в Арвоне? Может быть, там кроется источник того, что здесь произошло?

— В последних сообщениях ни о чём таком не говорилось, — ответил Симонд. — Они упоминали земли Мантии, включая их северную часть, где побывала наша экспедиция, но в последнее время там ничего такого не замечено.

— Это идёт с севера, — перебил его резкий голос Провидицы. — Беда пришла оттуда. Ведь Альвард, помнится, говорил, что отправится нынче летом к Клыкам Гара. И ты, Отор, если я не ошибаюсь, собирался в те же места. Не так ли?

— Так, Провидица! — подтвердил Отор её слова. — Мы вышли в путь вместе — Альвард, его сыновья и я с семьёй, и только на четвёртый день наши дороги разошлись в разные стороны. Он хотел попытать счастья на ручье, который протекает около Клыков, Хессар хвалил это место, а в этом году отправился на запад, где до него ещё никто не бывал.

— Ты говоришь, Отор, что не нашёл там следов, — вступил в разговор начальник фактории. — Но я знаю, какой ты отличный следопыт. Наверное, ты всё-таки что-то заметил.

Отор снял с пояса маленький узелок:

— Только вот это.

То, что лежало в узелке, было замотано в несколько слоёв материи. Когда его развернули, те, кто стоял близко, в ужасе отшатнулись и отступили подальше — от маленького пучка серой шерсти, спрятанного в нём, исходило страшное зловоние. Трусла сразу узнала запах. Познакомившись с ним однажды, его невозможно было забыть: волк-вонючка!

— Не может быть, чтобы в тундре! — раздался сразу чей-то голос. — Они водятся гораздо южнее, в Оврагах, и никогда не отходят далеко от своих вонючих берлог. Говорят, что они не могут жить вдали от тех мест, в которых родились, и сама земля восстаёт против них, если они пытаются по ней разбрестись.

— Довольно! — сказал начальник фактории и махнул рукой. Отор торопливо завернул находку, но запах ещё долго стоял в помещении.

— Потянулись на зов! — сказала Провидица. На лице её было написано глубокое отвращение. — Тьма призывает Тьму! Восстав на севере, она притягивает к себе всё, что может прийти к ней на помощь, как капитан корабля, собираясь вступить в схватку с пиратами, зовёт на помощь другие корабли.

— Начальник! — сказал Отор. — Нужно оповестить всех охотников и старателей. В каждом лагере очень мало людей, при неожиданном нападении их легко может уничтожить любая нечисть.

— Ты прав!

Начальник фактории обернулся к Провидице:

— Можно передать сигнал, чтобы они возвращались?

— Можно, если только уже не поздно, — ответила Сван, даже не пытаясь сказать что-то утешительное удручённым слушателям, которые ещё больше помрачнели от её слов. По толпе пробежал беспокойный ропот.

Трусла и Симонд незаметно выскользнули за дверь, она пошла искать Фрост, а Симонд отправился за капитаном. По дороге девушка с беспокойством думала, как эти события скажутся на экспедиции. Они собирались нанять проводника и несколько вьючных лошадей с тем, чтобы в ближайшие два-три дня отправиться в путь за Хессаром; Инквита и Фрост поддержали капитана, который считал, что поиски лучше всего начать с ручья, в котором Хессар нашёл пластинку.

Трусла как никогда жалела, что у неё нет таланта, и завидовала женщинам, о которых поют барды; те умели вызывать из-под земли давно умерших героев древности, чтобы составить войско и повести его в битву во имя Света. Сейчас дела обстояли так, что даже собрав всех жителей фактории, нельзя было составить внушительного отряда. К тому же им пришлось бы сражаться пешими. Сама Трусла, благодаря Симонду, недавно научилась неплохо стрелять из лука. Сражаться мечом она бы не смогла, так как боевой меч был слишком тяжёл для её руки. Зато она умела ловко обращаться с ножом и так метко его метала, что Симонд даже назвал это прирождённым талантом.

Других, волшебных, талантов у неё не было. Разве что песок… Кувшин с песком? Благодаря ему она помогла вылечить Одгу. Но нет! Песок — целительное средство, а не оружие. Однако Трусла всё же решила взять кувшин с собой, когда они отправятся в путь.

Ещё у них будет с собой волшебный кристалл, которым владеет Фрост. Трусла догадывалась, что в нём заключены такие силы, о которых никто даже не предполагает. А об Инквите она и вовсе ничего не знала.

В одном Трусла не сомневалась: настоящее дело у них ещё впереди, и им нельзя задерживаться в фактории из-за какой-то вылазки Тёмных Сил.

Подойдя к дому, в котором поселили Фрост и Инквит, она остановилась у двери и назвала своё имя. В ответ послышался слабый писк, и дверь кто-то медленно отворил; это была Канкиль, она тотчас же протянула Трусле ручонку и потянула её за собой в комнату.

Инквита, как простая хозяйка, старательно поворачивала на сковородке рыбу, следя, чтобы она равномерно поджарилась, а Фрост, закатав рукава, с задумчивым видом пробовала черпаком какое-то кушанье из горшка, который только сияла с огня.

Даже самое удивительное волшебство вряд ли подействовало бы на Труслу так успокоительно, как это мирное зрелище. Между обеими женщинами царило дружное согласие, и Трусла в душе порадовалась, что застала их отдельно от сварливой Провидицы, при которой они были вынуждены держаться с подчёркнутым достоинством.

Но Фрост, позабыв о черпаке, пролила его содержимое в огонь, который так и вспыхнул в ответ.

— Случилась беда, — сказала она. И Трусле даже почудилось, что она услышала лёгкий вздох, с которым колдунья приготовилась вновь взвалить на свои плечи надоевшую ношу.

Фрост жестом пригласила Труслу сесть на одну из разложенных рядом подушек. В отличие от неё, Инквита не бросила вилку и не дала подгореть рыбе, но тоже приготовилась слушать и внимательно смотрела на девушку.

— Случилась беда, — подтвердила она предположение Фрост, и быстро пересказала ей утренние события: возвращение Отора с семьёй и то, что он рассказал.

Инквита пожала плечами.

— Чего же тут неожиданного? — спросила она, ни к кому не обращаясь. — Провидица права. Если уж Зло восстало, оно ищет себе подмогу, и ему удобнее всего позвать тех, кто может беспрекословно подчиняться чужой воле. Этим бедным людям досталась тяжёлая смерть, но зло всегда так поступает, потому что упивается кровью. Нет, мы, действительно, чересчур засиделись на отдыхе. Пора нам всем собраться и обсудить дальнейший путь!