Тайна вдовьей таверны

Глава 5.

Сознание возвращалось рывками, словно из густого тумана. Поспала я действительно невероятно мало, тело ныло от усталости, а в голове шумело, но с этим ничего не поделаешь. Пришлось встать. Холод пробирал до костей, печка была еле теплой, словно остывший зверь. С тяжким вздохом я обмяла тесто, которое так и не поднялось толком за ночь, и снова принялась растапливать печь. Огонь неохотно лизнул сухие дрова, но постепенно разгорелся, обещая хоть немного тепла.

Было раннее утро, солнце едва пробивалось сквозь мутное стекло окна, и я была уверена, что мои постояльцы еще спят, потому рискнула и быстро обмылась еле теплой водой. Каждый вдох обжигал легкие, кожа покрылась мурашками, но это помогло взбодриться, прогнать остатки сна. И я принялась за работу. По утреннему ритуалу покормила курочек, щедро насыпав им зерна, и натаскала воды из колодца. Ведра с холодной водой оттягивали плечи, заставляя каждый раз вздрагивать. Все эти дни я использовала мясо с большого окорока, и сейчас там была практически одна кость, обглоданная до блеска. Тревога кольнула сердце. Так как свежего мяса я не нашла, и скорее всего, Джон не закупил его в большом количестве, и оно просто банально закончилось, я сунула эту кость в воду, надеясь хоть на какой-то навар. Хоть что-то, что сделает этот суп хоть немного сытным. Нашла горох и замочила его, хотя это надо было сделать еще вчера. Он бы простоял всю ночь в воде и сварился бы за пять минут, но я, дурында, не догадалась. Горечь досады обожгла горло. Поэтому суп будет готов в лучшем случае часа через три-четыре. А это значит, что не мешало бы придумать, чем кормить мужчин, которые вот-вот проснутся уже. В животе предательски заурчало.

Перебрав в уме все возможные варианты, я так и не придумала ничего оригинальнее, чем испечь пирог с капустой. Запах свежей выпечки должен был разбудить аппетит. Вымесила тесто, пытаясь вложить в него хоть немного тепла и заботы, и поставила две круглых ковриги хлеба в печь. На пирог оставила небольшой кусок теста. Что поделаешь, получится хлеб из того теста, которое я умею печь. Нажарила капусты, следя, чтобы она не пригорела, и, немного посомневавшись, нарезала туда еще и немного колбасы. Это колбаса не шла ни в какое сравнение с той, что я привыкла есть в моем мире. Здесь было мелко рубленное мясо, больше похожее на паштет, так что часть колбасного кругляша я отложила для супа. Вздохнула, опять у меня каша из топора получается. Чувство беспомощности сжало горло. Пирог и хлеб выпекались, суп варился, а я пошла в кладовку с ревизией. Вроде и еды много было, а что готовить и чем кормить мужчин, я так и не придумала.

Решила сварить кашу. А все потому, что мне на глаза попалась тыква. Тыква была просто гигантской, огромной, оранжевой громадиной, и мой мозг, словно очнувшись, вспомнил все, что я знала про тыкву. Я нашла мед, густой и янтарный, и отправилась готовить. Это будет тыквенный экспромт, кулинарный порыв. Для начала я замесила еще теста, только теперь уже в белую муку добавила гречневой. Вычистила тыкву и, отрезав кусочек, почистила, порезала и поставила вариться. Пока тесто подходило, я принялась за остальную часть тыквы. Самое простое – это было просто порезать ее на порционные дольки и поставить в печь. Когда она станет мягкой, полить ее медом и снова в печь, чтоб дошла и карамелизовалась. У меня еще ровно половина тыквы. Я принесла все виды овощей, что были в кладовке и, почистив, слегка обжарила, добавляя специи и соль. Вот с солью я, кажется, перестаралась. В голове промелькнула мысль о том, что надо бы попробовать, прежде чем добавлять специи. А значит, надо приготовить компот или морс, чтобы было чем запивать соленую еду. Поэтому сбегала в кладовку, принесла ягод и поставила морс. И что я раньше не догадалась? Его тоже можно варить заранее. На улице по ночам холодно. Можно выставить в холодный коридорчик, что соединяет черный выход с хозяйственным двором, и все. Пока я носилась как угорелая, хлеб испекся, и я, прикрыв его полотенчиком, убрала в сторону. Заглянула к супу и поняла, что можно в принципе кидать остальные ингредиенты и поставить в сторону, чтобы кипел понемногу. Главное – не забыть доливать воду, а то будет не гороховый суп, а каша. Крупу отварила и как раз сварилась тыква. Часть я размяла и добавила в тесто, вмесив ее, а часть добавила к каше, но уже кусочками.

Стоило мне со всем закончить, вытереть пот со лба и оглядеть кухню, как после битвы, как послышались шаги братьев. Сердце забилось чаще, тревога сменилась легким волнением. Что они скажут? Понравится ли им моя стряпня?

Оказывается, они давно проснулись, пока я тут возилась с готовкой, и успели съездить к лесу за древесиной. И как я раньше не обратила внимания, что у ограды нет телеги с лошадью? В общем, с наблюдательностью у меня большие-большие проблемы. Сейчас же на телеге были бревна разного диаметра и степени ошкуренности. Некоторые еще пахли свежей смолой и лесом. Мужчины занесли большую охапку веток, сухих и колючих, для растопки.

– Рано ты встаешь, Маргарет, – Ганс удивленно глянул на свежий хлеб на столе и кипяще-бурлящие котелки на печи. В его взгляде читалось восхищение и легкое смущение, словно он чувствовал себя обязанным за мое усердие.

– Эх, хозяюшка, ну и вкусно же пахнет! Аж кишки сворачиваются! – прокомментировал Клаус ароматы и свой разбушевавшийся голод. Он потер живот, всем своим видом показывая, как сильно хочет есть. Я усмехнулась его прямолинейности. Видимо, потому он и раньше решил жениться, так как сразу понял и озвучил свои чувства к будущей невесте. Простой, как пять копеек.

– Маргарет, – Ганс начал вкрадчиво, словно подбирая слова, – если кто из деревни спросит, староста там или кто еще, то про бревна ты ничего не знаешь. Нового мы ничего не сооружали, починили из того, что было. Договорились? Он смотрел прямо в глаза, словно пытался прочитать мои мысли.

– Хорошо. А что? – я нахмурилась, не понимая, что в привезенной мужчинами древесине такого. Вон ее целый лес. И от того, что они срубили три-четыре деревца, экосистема леса не нарушится. Наивная.

– Да у нас разрешения от старосты не было, – снова брякнул, не подумав, Клаус, а Ганс лишь прикрыл глаза и медленно вдохнул воздух, словно стараясь держать себя в руках. Типичный Клаус. Вот что с него взять?

– У нас действительно не было разрешения от старосты, но не потому, что мы разбойники какие-то, которые барона обворовывают. А потому, что у старосты закончился лимит на выдачу разрешений на вырубку, – объяснил Ганс. – Мы всегда берем разрешение, а сейчас так обстоятельства сложились. Так что ты нас не выдавай. В его голосе звучала искренняя просьба.

– Хорошо, – я кивнула, пребывая в шоке. Вот тебе и первое тесное контактирование с местными законами. Лес и все, что в лесу, принадлежит барону. И, чтобы поохотиться или, как в данном случае, срубить деревце, нужно разрешение соответствующих органов, в данном случае старосты, который, в свою очередь, действует в интересах и с разрешения барона. Мир, в который я попала, начинал открываться с неожиданной стороны.

Я вспомнила историческое прошлое моего мира, где было крепостное право, и то, как крестьяне зависели от воли помещика. Похоже, здесь было что-то подобное, только вместо помещика – барон, а вместо крепостных – свободные (пока) жители деревни. И эта зависимость проявлялась даже в праве на дерево для собственных нужд. Неужели я попала в мир, где все так несправедливо устроено?

– А что будет, если узнают? – спросила я, стараясь скрыть тревогу в голосе. Все же староста был здесь не так давно и мог заметить, что было сломано и что из чего было сделано. Свежие перила на крыльце сразу же приметит. Сердце кольнуло от предчувствия неприятностей.

– Штраф, – коротко ответил Ганс. – Возможно, небольшая порка. Но хуже, если староста решит, что мы систематически нарушаем правила. Тогда могут быть серьезные проблемы. В его голосе звучала серьезность.

– Да ладно тебе! – Клаусу все было нипочем. – Хозяюшка нас не выдаст, мы ж для ее таверны деревца-то срубили, – вот так вот мне намекнули, что я стала подельницей в небольшом преступлении. Замечательно, ничего не скажешь. Он улыбнулся, словно считал это забавным приключением.

– Садитесь за стол, – я кивнула на столик, за которым мы вчера ели.

– Нет, нам надо с бревнами разобраться поскорее, – Ганс отрицательно покачал головой. – Не волнуйся, мы все лишнее уберем и сожжем, никто ничего во дворе у тебя не увидит, – успокаивает меня более разумный брат, а я кивнула.

Мужчины ушли, оставив меня наедине со своими мыслями. Я продолжила готовку, стараясь не думать о возможных последствиях. Нарезала колбасы и, обжарив ее слегка, кинула к супу, в котором горох доварился до нужной кондиции. Я оглядела, что у меня имелось. Морс тире компот, который я сварила в десяти литровой кастрюле, так как не имела желания варить его ежедневно. А так он сейчас у меня настоится и я по кувшинам его разолью, крышкой накрою и в кладовку уберу. Просто из-за того, что у меня тут на два дня поселились два крепких мужика, которых кормить надо как следует, а не как придется, у меня очень много времени уходит на приготовление еды. Они, конечно, мне помогут поправить все в таверне, но и та работа, что меня ждет, сама собой не сделается. Поэтому, поставив пирог на стол к хлебу и накрыв его полотенцем, я проверила суп. Суп тоже закипел, и я убрала и его с плиты. Блюда из тыквы тоже были готовы, и потому я отнесла оставшуюся часть тыквины в кладовку. Если я им тут наготавливать буду первое, второе и компот, то на подготовку второго этажа к заселению постояльцев и времени не хватит. Нахватавшись по кусочкам, пока готовила, я перебила аппетит и потому, набрав сейчас два ведра теплой воды, отправилась мыть второй этаж. В голове крутились мысли о таверне, о работе, о бревнах.

Мне были слышны и звуки молотка и пилы, и перебранка братьев, но я старательно не обращала на них внимания. Я пыталась сосредоточиться на уборке, но мысли постоянно возвращались к случившемуся.

– Ох, подведут они тебя под порку, – Агнес решила появиться из неоткуда. Ее голос, как всегда, прозвучал едко и злорадно.

– Ты про бревна? – я не стала обращать внимания на призрака. Я к ней уже так привыкла, что даже не вздрагивала, когда та появлялась из ниоткуда.

– Про них, а то про что ж еще! – привидение было не в настроении. Ну правильно, из-за того, что мужчины ночевали в таверне, она не смогла летать под потолком и завывать. Она скрестила руки на груди, всем своим видом выражая недовольство.

– Они сказали, что, если что, все скроют, – ответила я, отжимая тряпку. Вода стекала по половицам, и я тщательно вытирала ее, стараясь не оставлять разводов.

– Скроют они, как же! Эти олухи двух слов связать не могут, а ты им доверилась, – Агнес вздохнула, сложив руки на груди. – Староста – мужик злопамятный, он это дело так не оставит. Уж поверь мне, я тут не первый год живу и знаю, как тут все устроено. В ее голосе звучала злая ирония.

Я промолчала, продолжая мыть пол. Что толку спорить с призраком? Лучше закончить уборку и придумать, что делать, если староста действительно что-то заподозрит. Может, стоит заранее придумать какую-нибудь легенду? Или попытаться подкупить его? Впрочем, это вряд ли сработает, судя по тому, что я о нем слышала. Ладно, время покажет. Главное – не паниковать и действовать по обстоятельствам. А пока нужно привести таверну в порядок, чтобы она начала приносить доход.

Я выскоблила весь второй этаж и уже не чувствовала ни спины, ни рук, ни ног. Казалось, будто каждая клеточка тела протестовала, умоляя о пощаде. Там была такая чистота, что можно было чуть ли не с пола есть, но я, естественно, этого делать не стала. Брезгливость, знаете ли, никто не отменял. Я спустилась на первый этаж и обошла дом, чтобы оценить крыльцо. Оно было новеньким, и уже не было ощущения, что ты переломаешь ноги, пока поднимешься или спустишься. Дерево приятно пахло смолой, а ровные перила внушали уверенность.

У братьев работа шла своим ходом, стучали молотки, визжала пила, но они предупредили, что смастерят мне кровать, а на большее у них материалов не хватит. В их голосах чувствовалась некоторая неловкость, словно они извинялись за то, что не могут сделать больше. Я пыталась отказаться, сказать, что не планировала переезжать на второй этаж, мне и в каморке на кухне спалось неплохо, тепло и безопасно, но мужчины настаивали. У них был очень простой аргумент: я тяжело работаю и должна хорошо отдыхать. И тут с ними не поспоришь. Действительно, после тяжелого дня хотелось просто упасть и заснуть, не чувствуя каждой кочки матраса.

Поздний обед у нас как-то так совместился с ранним ужином. Мужчины ели молча, сосредоточенно, словно это был священный ритуал. Но когда насытились и неспешно потягивали морс, наслаждаясь вкусом, решили поговорить. В их взглядах читалось беспокойство.

– Мы видим, ты женщина хорошая, потому хотели б тебе посоветовать держаться со старостой настороже, – предупредил старший. – Он хитрый жук. Ганс нахмурился, словно его переполняли дурные предчувствия.

– Он не жук, а прохиндей, называй вещи своими именами, – усмехнулся Клаус. – Что, ты все не хочешь признать, что он обчистит даже вдову? В его словах слышалась неприкрытая злость, словно он уже сталкивался с этим человеком.

– Я и есть вдова, – заметила, приподняв брови, и мужчины вдруг резко замолчали. Видимо, они об этом как-то подзабыли. Ну правильно, траур я не соблюдала, слезы не лила, волосы на голове не рвала. Всего лишь отдраиваю таверну, которая мне каким-то боком досталась от мужа, и молю бога, чтобы мне удалось встать на ноги и меня с моим бизнесом осенью не пустили под снос. Я так много уже успела сделать, что будет жалко, если все это хозяйство снесут. И потом, куда денется привидение, если не будет дома. Я так поняла, Агнес живет только в доме и за его пределы не выходит. Она как-то связано с этим домом, и мне очень хотелось бы выяснить как. Почему-то меня не покидала мысль, что Агнес – ключ к пониманию этого места.

Воцарилось неловкое молчание, которое нарушил младший брат.

– Мы хотели как лучше, – пробормотал Клаус, глядя в свою кружку. – Просто не хотим, чтобы тебя обманули. Староста любит легкую наживу, особенно когда видит, что человек один и без защиты. Он чувствовал себя виноватым, что напомнил о моем статусе вдовы.

Я кивнула, понимая их беспокойство. В горле встал ком, вспомнились слова мужа о таверне.

– Спасибо за предупреждение, я буду осторожна. Но мне кажется, он уже пытается прощупать почву. Ждет меня на днях, чтобы переоформить документы на таверну. Я вам уже говорила, – скривилась немного недовольно. Как представлю, что придется идти в деревню, так прям изжога начинается. Не хотелось видеть эти злобные лица, чувствовать на себе косые взгляды.

Мужчины переглянулись.

– Тогда тебе точно надо быть внимательной, – сказал старший брат. – Он не остановится, пока не получит то, что хочет. Может, нам стоит поговорить с ним? Показать, что ты не одна? В его голосе звучала готовность защитить меня.

– Нет, не нужно, – я отрицательно покачала головой. Не хватало, чтобы мужчин начали как-то связывать со мной. Просто я опасаюсь неприятностей. И если будут думать, что мы в одной, так сказать, упряжке, эти неприятности могут зацепить и их. – Все будет хорошо. Хотелось верить в это.

– Ты, главное, читай все и считай все, – подсказывает Ганс, а я кивнула в ответ. Совет дельный, и стоит к нему прислушаться. – Как пойдешь в город, договорись с Марушкой. Крайний дом у леса, там еще крынка перевернутая на заборе у калитки висит, – начал напутствовать меня мужчина. – Договорись с ней, чтобы она молоко и все остальное тебе продавала, у нее сынишка как раз все будет тебе носить. В его голосе звучала забота, словно я была его младшей сестрой.

– Спасибо, – я кивнула. А я и не догадалась у них спросить, к кому мне обратиться, чтобы продукты покупать. Это ж таверна, здесь еды должно быть вдоволь.

– Мебель закажи в лавке у Луи, – продолжают меня напутствовать. – У него готового ничего не будет. Но ты скажи, для чего тебе, и скажи, что мы посоветовали, он скидку сделает, – советует Ганс.

– Мы завтра уедем, – вклинивается в разговор Клаус. – Сегодня тебе комнатку в порядок приведем, а завтра все на втором этаже починим и в путь, – рассказал о планах мужчина, а мне даже как-то грустно стало. Тоскливо в доме совершенно одной, привидение не в счет. Без них тут будет пусто и неуютно.

– Спасибо вам, – я улыбнулась. Значит, завтра нужно будет приготовить что-то, что можно было бы дать мужчинам в дорогу. Пирог с мясом, копченое мясо и калачи - вот что я им приготовлю.

Пока я убирала кухню и придумывала, чтобы такого приготовить завтра, братья вынесли из каморки мой матрас. Увидев кухонный тесак под подушкой, они оба заржали в голос, но никаких шуточек не отвесили. Они удивились моей осторожности, но не стали смеяться. Они понимали, что я боюсь и пытаюсь защититься.

После этого разговора я почувствовала себя немного увереннее. Не стоит думать, что поголовно все в поселке ко мне настроены негативно. Просто я еще никого не знаю, потому и побаиваюсь. Все наладится, я в это верю. Я должна быть сильной и справиться со всеми трудностями.