Тамара Васильевна меняет профессию! (СИ)

ГЛАВА 26. В кошки-мышки с ректором

Цербер окинула аудиторию беглым взглядом и остановилась на мне. Её тонкие губы едва заметно дрогнули.

— Мисс Фаэрис, — произнесла она, и моё имя в её устах прозвучало как приговор, — ректор желает вас видеть. Немедленно.

В аудитории повисла гробовая тишина. Все знали: если сам ректор Равенкрафт вызывает студента, это не сулит ничего хорошего.

— За мной, — бросила она через плечо и зашагала по коридору.

Мы шли молча. Только стук её каблуков по мраморному полу отмерял секунды моего последнего пути. Я чувствовала себя приговорённой, идущей на эшафот. Перед глазами снова вспыхнула картина из моего видения — площадь, толпа, зимний воздух, наполненный криками: «За кровь невинных!».

Кабинет ректора Равенкрафта находился в самой старой части замка, в восточной башне. Говорили, что много веков назад здесь располагалась обсерватория, где древние маги изучали звёзды и пути судьбы. Сейчас же массивная дубовая дверь с замысловатой резьбой отделяла простых смертных от того, кто, по слухам, давно перестал быть таковым.

Цербер остановилась перед дверью.

— Входите, — голос ректора заставил меня вздрогнуть.

Цербер открыла дверь и жестом пригласила меня войти. Сама она, к моему облегчению, осталась снаружи.

Воздух был пропитан запахами старой бумаги, чернил и чего-то ещё — чего-то неуловимо тревожного, что напоминало о прошлой ночи.

Сам ректор сидел за массивным столом, заваленным бумагами и странными артефактами. В отличие от ритуального одеяния, в котором я видела его в лесу, сейчас он был одет в строгий чёрный костюм академического покроя. Его серебристые волосы были аккуратно зачёсаны назад, открывая высокий лоб. Но глаза... глаза были те же — неестественно яркие, пылающие внутренним огнём.

— Мисс Фаэрис, — произнёс он, и его голос оказался не таким глубоким и грозным, как я ожидала. Скорее мягкий, почти бархатный. От этого становилось только страшнее. — Присаживайтесь, прошу вас.

Я опустилась в кресло напротив него, чувствуя, как оно подстраивается под мою фигуру, обволакивая меня комфортом, который сейчас казался неуместным.

— Вы знаете, почему я вас вызвал? — спросил ректор, изучая меня взглядом, от которого хотелось съёжиться.

— Нет, господин ректор, — солгала я, и мой голос предательски дрогнул.

Равенкрафт улыбнулся — тонко, едва заметно.

— Мне доложили, что ваша соседка по комнате, мисс Эльхарт, не появлялась на занятиях сегодня. И вчера её никто не видел. Это необычно для неё, не правда ли?

Я сглотнула.

— Да, — прошептала я. — Она... она очень ответственная.

— Именно, — ректор кивнул. — Что делает её отсутствие ещё более странным. Особенно учитывая, что никто в академии её не видел. Ни в столовой, ни в библиотеке, ни в лазарете.

Он сделал паузу, внимательно наблюдая за моей реакцией.

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Он знает. Но почему тогда спрашивает? Зачем эта игра?

— Вы же её соседка, мисс Фаэрис. Наверняка вы заметили её отсутствие?

— Я... — начала я, лихорадочно соображая, что сказать. — Когда я проснулась, её уже не было в комнате. Я подумала, что она рано ушла на занятия.

— Вот как, — Равенкрафт постукивал пальцами по столу. Странный ритм — не нервный, а какой-то методичный, словно он отсчитывал такты неслышимой мелодии. — А вчера вечером? Вы ведь видели её перед сном?

Вопрос — как ловушка. Сказать, что не видела — значит, признать, что я тоже отсутствовала в комнате после отбоя. Сказать, что видела — солгать прямо в лицо человеку, который, возможно, сам видел нас обеих в лесу.

— Хм, понятно, — протянул ректор, склонив голову набок, как хищная птица, примеряющаяся к добыче. — А вы случайно не знаете, кто бы мог знать, где она находится?

Конечно! Знаю! Комендант Грим! Он! Она у него! — хотелось закричать мне. Я вспомнила его фамильярный шар, зависший над неподвижным телом Алисии, тихое гудение, которое он издавал, и голос, произносящий: «Жива».

Но я не могла этого сказать. Не могла выдать, что была там, что видела, как комендант склонился над Алисией после ритуала, который проводил ректор. Потому что тогда я призналась бы, что мы были свидетелями... свидетелями чего?

Я вспомнила, чем ректор занимался на алтаре, то странное сияние, которое окружало его, слова древнего языка, от которых воздух вокруг дрожал, словно тонкое стекло... Его горячую и сильную спину…

Я почувствовала, как кровь приливает к лицу, как жар поднимается от шеи к щекам и вверх, к вискам.

— Вам не хорошо? — голос ректора пробился сквозь туман в моей голове.

— Я... просто голова немного закружилась, — пробормотала я, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Наверное, не позавтракала толком.

— Понимаю, — кивнул ректор, откидываясь в кресле. — Тревога за подругу может отбить аппетит.

Мне показалось, или в его тоне проскользнула насмешка? Он играл со мной, как кот с мышью, давая понять, что знает больше, чем говорит, но ждёт, чтобы я сама выдала себя.

— Я действительно волнуюсь, — призналась я, решив придерживаться полуправды. — Алисия никогда не пропускает занятия. Даже когда болела с высокой температурой в прошлом семестре, она всё равно ходила на лекции.

— Преданность знаниям достойна похвалы, — заметил ректор с той особой интонацией, которая бывает у преподавателей, когда они произносят заученные фразы. — Но иногда обстоятельства... вынуждают нас менять планы.

Он снова посмотрел на меня, и на этот раз в его взгляде была откровенная оценка, словно он решал, что со мной делать дальше.

— Итак, возвращаясь к моему вопросу: кто, по-вашему, мог бы знать о местонахождении мисс Эльхарт?

Я прикусила губу, взвешивая варианты. Сказать правду — подписать себе приговор. Солгать — возможно, подвергнуть Алисию еще большей опасности, если она действительно у коменданта. Если ректор не знает, где она... Но нет, это невозможно. Он должен знать. Он просто проверяет меня.

— Может быть, — начала я осторожно, — стоит спросить у преподавателей? Или у других старост? Алисия могла... я не знаю, получить какое-то срочное задание?

Я сама слышала, насколько неубедительно это звучало. Но ректор, к моему удивлению, кивнул, словно это была разумная версия.

— Разумеется, мы уже опросили весь преподавательский состав, — сказал он. — Никто из них не давал мисс Эльхарт никаких заданий, требующих её отсутствия на занятиях.

Он сделал паузу, словно ожидая моей реакции, а затем добавил, как бы между прочим:

— И, разумеется, комендант Грим тоже ничего не знает. Я лично говорил с ним сегодня утром.

Я ничего не могла с собой поделать — при упоминании имени коменданта я вздрогнула. Это было мимолетное движение, едва заметное, но от ректора оно не укрылось. Его глаза на мгновение сверкнули, и я поняла, что выдала себя.

— Комендант Грим? — переспросила я, пытаясь звучать небрежно. — А почему вы решили спросить у него?

— А почему бы и нет? — ректор пожал плечами с притворным безразличием. — Он отвечает за порядок в академии, включая ночные обходы. Если кто-то и заметил бы студентку, покидающую территорию в неположенное время, то это был бы он. Так ведь, логично?

Его слова повисли в воздухе, как невысказанное обвинение. Я понимала, что хожу по тонкому льду, и каждое слово может стать тем, что проломит его подо мной.

— Конечно, — пробормотала я. — Это... логично.

— Не правда ли? — ректор улыбнулся, и в его улыбке была холодная уверенность человека, загнавшего жертву в угол. — Однако комендант уверяет, что не видел ни мисс Эльхарт, ни каких-либо других студентов вне общежития после отбоя.

Он наклонился вперед, упираясь локтями в стол, и его лицо оказалось ближе к моему.

— Что заставляет меня задуматься: либо комендант Грим пренебрегает своими обязанностями... либо он лжёт. Как вы считаете, мисс Фаэрис?

Это был не вопрос. Это было предупреждение. Он давал мне понять, что знает о роли коменданта, но по какой-то причине разыгрывает неведение. Возможно, чтобы проверить, что именно знаю я?

— Я... я не могу судить о работе коменданта, господин ректор, — ответила я, опуская глаза. — Я просто студентка.

— Просто студентка, — повторил он. — Как скромно. А теперь, — Равенкрафт резко сменил тон, — я думаю, нам пора закончить этот разговор. У вас ещё остались занятия на сегодня, и я не хотел бы быть причиной их пропуска.

Он поднялся, давая понять, что аудиенция окончена. Я тоже встала, чувствуя странное облегчение от того, что допрос завершился, и одновременно тревогу от его неопределённого исхода.

— Если мисс Эльхарт объявится, — сказал ректор, — немедленно сообщите мне. Лично мне, понимаете?

— Да, господин ректор, — кивнула я.

— И, мисс Фаэрис... — он остановился у двери, его профиль вырисовывался на фоне света из коридора, словно тёмный силуэт на гравюре. — Если вы вдруг что-то вспомните о вчерашнем вечере... что-то, что могло бы пролить свет на исчезновение вашей соседки... я буду весьма признателен за информацию.

Это прозвучало как угроза, и я знала, что именно так это и было задумано.

— Конечно, господин ректор, — прошептала я, инстинктивно дотрагиваясь до спины, где под лопаткой пульсировала боль.

Он кивнул и открыл передо мной дверь.

Я вышла из кабинета на подгибающихся ногах. Цербер ждала снаружи, но, к моему удивлению, не сказала ни слова, лишь проводила меня долгим, изучающим взглядом.

Спускаясь по винтовой лестнице башни, я чувствовала, как боль под лопаткой становится всё сильнее. Словно что-то росло внутри меня — что-то, что хотело вырваться наружу.

Алисия была где-то здесь, в академии, возможно, в плену у ректора или коменданта. И я должна была найти её, пока не стало слишком поздно. Пока они не избавились от свидетелей своего тёмного ритуала.

Но прежде я должна была понять, что происходит со мной самой. Что за боль терзает меня изнутри. И какую роль во всём этом играет ректор Равенкрафт — человек, чьи глаза горели нечеловеческим огнём во время ритуала, который мы с Алисией не должны были видеть.

Никто не должен был видеть.