Тамара Васильевна меняет профессию! (СИ)

ГЛАВА 11. В объятиях плюща

Я выскочила из кабинета, судорожно поправляя одежду дрожащими пальцами. Щёки горели от стыда, а в голове пульсировала только одна мысль — бежать, бежать как можно дальше.

Приёмная была забита любопытными студентами. Откуда они тут взялись? Собрались, словно стервятники, почуявшие добычу. Их взгляды — насмешливые, осуждающие, злорадные — впивались в меня раскалёнными иглами. Кто-то хихикал, прикрывая рот ладонью, кто-то шептался, тыча в мою сторону пальцем. Воздух, казалось, загустел от их презрения.

Я летела по коридору, не разбирая дороги, только бы подальше от этих глаз, от этих ухмылок. За поворотом обнаружился тёмный закуток, где вдоль древних каменных стен вился изумрудный плющ. Здесь было тихо и прохладно.

Ноги подкосились, и я медленно сползла по стене, чувствуя, как шершавый камень царапает спину через тонкую ткань. Хотелось раствориться, исчезнуть, стать невидимкой — пустым местом, мимо которого все проходят, не замечая.

И вдруг память ударила как молния — яркая вспышка воспоминания пронзила сознание.

Дариан! Теперь я знала, где видела его раньше — на казни Тайрии. Той, что любила его больше жизни... А он смотрел на неё, как на пустое место.

Но додумать эту мысль я не успела. Стена за моей спиной вдруг стала мягкой, податливой, и я провалилась в темноту, словно в пуховую перину. Сердце подскочило к горлу от неожиданности, но падение оказалось мягким — я приземлилась на что-то упругое и тёплое.

Внезапно пространство вокруг наполнилось мерцающим светом — сотни, тысячи крошечных светлячков взмыли в воздух, кружась в причудливом танце. Их нежное сияние отражалось от влажных стен, создавая фантастическую игру света и тени. Они расселись по стенам затейливым узором, превращая тёмную нишу в сказочный грот.

— Ещё-ещё светлее, — прошелестел странный голос, похожий на шорох листьев на ветру.

Светлячки послушно разгорелись ярче, заливая помещение ослепительным светом, словно в операционной.

Я едва сдержала рвущийся из горла крик, но вовремя вспомнила — это же магическая академия! Здесь возможно и не такое…

Должно быть, это и есть то самое растение-консультант, о котором говорил Дариан.

А я-то думала — он шутит…

— Наконец-то, я уж думал, сегодня никто не придет ко мне, — произнес всё тот же шелестящий голос. — Добро пожаловать. Я профессор Стебль.

В ярком свете я разглядела причудливое создание — переплетение живых лиан и веток, колышущихся, словно водоросли под водой.

Я медленно села, приподнявшись на локтях, и потерла ушибленный бок.

Я встала, пошатнувшись, и огляделась. Помещение представляло собой глубокую нишу в стене. Под ногами я чувствовала упругий слой мха — мягкий, пружинящий.

— Извините, профессор, — нерешительно произнесла я, — я… не хотела вторгаться без стука.

— О, пустяки, — мягко прогудел Стебль. — Как раз наоборот — я тут задыхаюсь от одиночества. Мне приятно, когда заглядывают в гости.

Я наконец смогла разглядеть удивительное существо перед собой. Профессор Стебль представлял собой причудливое переплетение живых лиан и веток, но самым поразительным было его "лицо".

Там, где у обычного человека располагалась бы голова, формировалось нечто особенное: тонкие, полупрозрачные листья складывались в подобие черт лица. Два больших листа экзотического растения, похожего на орхидею, образовывали глаза - насыщенного изумрудного цвета с золотистыми прожилками. Они мягко светились изнутри и, казалось, могли заглянуть прямо в душу. Эти глаза-листья моргали, слегка подрагивая, когда профессор говорил.

Его "губы" формировались из тонких, нежно-розовых лепестков какого-то неизвестного мне цветка. Они двигались удивительно естественно, когда он произносил слова, складываясь в подобие улыбки или задумчивого выражения.

Вместо бровей вились тонкие усики плюща, которые чутко реагировали на каждую эмоцию - приподнимались в удивлении или сдвигались, выражая озабоченность. "Кожа" лица состояла из множества мельчайших листочков, создающих впечатление живой, дышащей поверхности нежно-зеленого оттенка.

Вокруг "головы" колыхался своеобразный ореол из тончайших светящихся нитей, похожих на паутинку, в которой запутались капельки росы. Эти нити слегка покачивались даже при отсутствии ветра, создавая впечатление некоего подобия волос.

Когда профессор говорил, всё его существо приходило в движение - листья трепетали, лианы изгибались, а вокруг разносился легкий аромат свежескошенной травы и лесных цветов. Его голос, похожий на шелест листвы в летнем саду, казался одновременно древним и юным, мудрым и озорным.

Это было одновременно пугающее и завораживающее зрелище - видеть, как природа создала настолько человекоподобное и при этом абсолютно неземное существо.

Я опустила взгляд, чтобы посмотреть на его ноги. Но их не оказалось. Всё это чудо произрастало из огромного глиняного горшка. Горшок был древним, с потертыми от времени узорами, которые, казалось, двигались в мерцающем свете светлячков. По его бокам вились причудливые руны, светящиеся слабым зеленоватым светом. У основания горшка расстилался мягкий ковер из мха, который слегка пульсировал, будто дышал в такт с движениями профессора.

Из горшка во все стороны тянулись тонкие корни, которые, словно живые змейки, проникали в щели между камнями стен. Некоторые из них поднимались вверх, формируя подобие опор или дополнительных конечностей, которыми профессор Стебль мог манипулировать предметами.

Несмотря на кажущуюся неподвижность своего "постамента", профессор умудрялся создавать впечатление удивительной легкости и грации в движениях, будто танцевал на невидимом ветру.

В изумрудных глазах-листьях профессора Стебля плясали искорки волнения. Его лианы беспокойно подрагивали, а цветы-губы то складывались в улыбку, то снова распускались в возбужденном трепете. Казалось, моё появление вызвало у него необычайный интерес.

— Ко мне в основном захаживают с определённого рода заболеваниями... — прошелестел он, слегка наклоняясь вперед, отчего его горшок едва заметно качнулся. — Ну, знаешь, с какими к обычному врачу пойти стыдно... Но! Я вижу, ты не такая...

Его глаза-листья сузились, внимательно изучая меня. Тонкие усики-брови подрагивали, словно антенны, пытающиеся уловить какой-то сигнал.

— Я... — начала было я, но профессор Стебль взволнованно всколыхнул своей листвой.

— Нет, постой-постой! Дай-ка я угадаю... — он замер, и все его растительное тело словно застыло в напряженном внимании. — Acne vulgaris! Ох, не волнуйся, детонька! Я знаю, как такое лечить.

Я машинально провела ладонью по щеке, чувствуя себя всё более растерянной.

— У меня ещё и прыщи есть? — пробормотала я.