Глава 24

Выходившие во двор двери чертога ярла с треском распахнулись. На пороге появилась Золотая жена в окружении слуг.

— Что случилось, брат? — громко спросила Ингвилд, перекрикивая дождь.

— Готовьте ложе для раненого. — Гутфрит жестом поторопил своих воинов и направился к ней. — Позови Шасира. Он нужен.

Хускарлы подхватили стонущего Ивера и понесли в дом. Слуги расступились. Часть бросилась обустраивать место для лечения. Мы с Айной переглянулись.

— Зачем ты это сделал? — прошипела она.

— А ты бы предпочла быть изнасилованной?

— Нет, конечно. Но так бы пострадала лишь я, а сейчас нам обоим могут вспороть глотки за то, что ты покалечил сына конунга. Теперь мы в полной заднице.

Ещё в какой! И это Айна пока не знала, что мне нельзя появляться пред очами Гутфрита при свете дня. Увидит глаза — всё поймёт, и тогда я точно стану покойником. Рука по привычке потянулась к ритуальному ножу на поясе, но я вовремя остановился. Здесь начертатель, он почувствует любое моё колдовство. Конунг не взял бы на службу слабака, а раз так, то и тягаться с ним мне пока нельзя. Я не смогу сделать ничего серьёзного, не проявив себя. Повлиять на Гутфрита у меня бы и так не получилось — наверняка колдун наложил на него множество охранных заклятий. Значит, никаких рун. Ничего, кроме воззвания к Урсигу — великому судье и стражу невинных.

Гутфрит повернулся к нам.

— Этих двоих ведите в зал. — Он указал на нас и уставился на друзей сына. — Нилс. Стин. Вы все видели. И вы расскажете.

Двое хускарлов аккуратно, но настойчиво подтолкнули нас к входу в чертог. Мы не сопротивлялись. Поймав встревоженный взгляд Айны, я кивнул ей.

— Я всё улажу. Не беспокойся.

Правда, сам я в это не особенно верил. Но попытаться стоило. В конце концов, я был прав.

Жилая часть дома оказалась обширной, поделённой на несколько помещений, но мне не удалось толком разглядеть убранство. В одной из комнат стонал Ивер, и я слышал невнятное бормотание на незнакомом языке. Гутфрит был там же — осматривал рану сына. Он лишь мельком взглянул на нас, когда мы прошли мимо, и снова склонился над Ивером.

Зал ожил. Пьяных растолкали, а беспробудно заснувших выволокли вон, чтобы их храп не мешал конунгу. Рабы подбросили дров в очаг и принесли новые свечи. Я попытался отряхнуться, но грязь ещё не высохла, и я лишь сильнее размазал вязкую жижу по одежде.

— Ждите здесь, — распорядился мрачный хускарл и пригрозил нам кулаком. — Вождь приказал не трогать всех вас, пока не выяснится правда, но только дайте мне повод, недоноски.

Я пожал плечами. Айна на полшага отодвинулась от подельников Ивера, и я поменялся с ней местами, чтобы она оказалась от них подальше.

Лишь теперь я смог как следует разглядеть этих двоих помощничков. Нилс был выше, шире меня в плечах и крепче — настоящий гигант, ростом почти что с покойную Вигдис. Лицо круглое, бледное, растерянное. Глаза глядели тупо, словно парень не понимал, где находился.

Стин, напротив, прекрасно осознавал, что происходило. Он сложил жилистые руки на груди и глядел на меня, прищурившись, словно оценивал, насколько я мог быть опасен.

— Ты принёс клятву именем Урсига, — предупредил его я. — Не гневи богов.

— Угадай, от кого мне достанется сильнее: от богов, которых я никогда не видал, или же от вождя, который держит в кулаке мои яйца? — огрызнулся Стин.

Парень выглядел худым и болезненным, почти безобидным, но было в нём что–то опасное. Я пока не мог понять, что именно. Но инстинкты отчего–то подсказывали мне не связываться с ним. Дело было не в богатой одежде, подходившей больше ярлу, а не столь юному мужу. От Стина веяло тьмой.

— Но ты дрался достойно, Хинрик, — добавил он. — Тебя же так зовут?

Я кивнул.

— Почему Ивер так бесится, когда его обзывают Красоткой? — внезапно спросила у него Айна. — Он и правда хорош собой. Подумаешь, насмешничают.

— Его так называют не потому, что он красив. А потому что женоподобен, — пробасил здоровяк Нилс.

Стин укоризненно глянул на друга и, наклонившись к нам, заговорил тише.

— Его застукали, когда он ходил к ведьмам и принимал участие в зейде, — сказал он. — Об этом все знают, но лучше не напоминать.

Мы с Айной недоверчиво вытаращились на них.

— Он зейдмар? Муж, что использует женское колдовство? — опешила подруга.

— Ну, не так чтобы и часто… Но однажды его поймали за руку, — пояснил Стин. — У вас, нейдов, к этому относятся немного проще. Но среди туннов порядки строгие. Жёнам — жёново, мужам — мужнее. Зейд — колдовство женщин. Только они могут есть вороньи ягоды, отделять душу от тела и гулять по мирам. Но и платят за это дорого. У мужей иные занятия и другие ритуалы, куда нет пути жёнам. Таковы наши законы. А колдующий, как баба, бабою становится.

Айна лишь тихо хмыкнула. Я спрятал улыбку. И правда, у нас в Нейдланде прощались некоторые отступления от правил, если боги разрешали.

— Значит, Ивера за это ненавидят? — уточнила Айна.

— Никто его не ненавидит, — отмахнулся Стин. — Но порицают. Потому и Красотка. Ну, был Красоткой. Вряд ли ты убил его, Хинрик, но если Ивер выживет, вот это будет парочка: одноглазый парень и его невеста со шрамом на половину лица.

— Видать, боги решили их уравнять, — отозвался Нилс. — Сванхильд хорошая. Не заслужила такого позорища.

Стин попытался незаметно пнуть товарища по ноге, но я это увидел.

— Не болтай лишнего, болван, — прошипел он. — Мы всё и так в дерьме.

Мы с Айной аккуратно переглянулись. Она кивнула — тоже запоминала всё, что видела и слышала. Может это знание пригодится нам дальше. Но сперва следовало выбраться из этого переплёта живыми.

Я прислушался и заметил, что Ивер перестал стонать. Гутфрит стремительно вышел из тёмного проёма жилой половины. За ним тенью следовал начертатель с живой курицей в руках. Пернатая била крыльями и пыталась вырваться, но колдун держал её крепко. Конунг лишь скользнул по нам взглядом — я не понял, о чём он думал — а затем молча уселся на троне ярла, глядя на колдуна в чёрном.

Начертатель направился к очагу. Присутствовавшие воины наблюдали за ним, да и я не мог оторвать глаз. Встав у огня, колдун одним резким движением выхватил с пояса клинок и полоснул курице по шее. Айна вздрогнула, и я украдкой взял её за руку. Ей, избраннице богов, бояться было нечего.

— О, Урсиг! — возопил начертатель, вытянув курицу над очагом так, что кровь капала на пламя. — Услышь меня, ибо я вещаю от имени конунга Гутфрита Седого! Услышь меня, великий судья, и обрати взор на этот чертог! Прими эту жертву и открой нашему вождю истину. Разверзни рты! Развяжи языки! Яви сокрытое!

Он повторил воззвание к богу три раза, а затем взял маленькую глиняную чашу и сцедил в неё остатки крови. Тушку жертвы он бросил в огонь, и зал наполнился запахом горелых перьев. Взяв чашу обеими руками, начертатель медленно поплыл к трону, продолжая напевать воззвание к богу правосудия. Подойдя к трону, он опустил палец в кровь и начертил на лбу конунга руну Урс. После этого развернулся к нам и повторил то же самое с каждым из нас. А затем выпил остатки жертвы и замер, закрыв глаза.

Пламя в очаге вспыхнуло почти что до потолка. Колдун распахнул глаза.

— Бог дал знак! Урсиг здесь. Суд благословлён.

Гутфрит кивнул. Начертатель вытер окровавленные губы и встал позади трона, почти скрывшись в полутьме.

Конунг обратил взор на друзей сына.

— Нилс, из них троих ты самый бесхитростный. Говори, как всё было, — приказал он. — Но прежде клянись именем Урсига, что расскажешь правду.

Стин нахмурился, но перечить не посмел. Здоровяк шагнул к Гутфриту.

— Иверу была нужна женщина. Из всех, что были здесь, ему понравилась лишь эта юхранка…

Конунг жестом велел ему замолчать и подался вперёд, уставившись на Айну.

— Ты из юхри? Твой Хинрик говорил, вы живёте в северных лесах. Как же ты оказалась в Нейдланде?

Айна открыла было рот, но вдруг резко побледнела. Из её горла раздался лишь невнятный хрип.

— Не лги, девица, — донеслось из тьмы за троном. — Урсиг не даст тебе солгать. Любая ложь превратится в хрип.

Я оцепенел. Проклятье. Начертатель умудрился заколдовать кровь жертвы. Как он успел? Я же внимательно наблюдал за ним, и он не чертил вязь на правду в зале. Видимо, заколдовал жертву ещё в курятнике. Дерьмо! Теперь я могу выдать себя. Мы все под этим заклятьем.

— Я из юхри, — наконец ответила Айна. Отдышавшись, она продолжила. — Мои предки служили конунгу Вальгарду, отцу прославленной Эйстриды. Почти все умерли или погибли. Меня отправили на север, потому что так было спокойнее.

Гутфрит удивлённо приподнял брови.

— Вот как. Значит, ты не рабыня, а вполне себе родовитая и свободная женщина.

— Это так, вождь.

Каждая фраза причиняла Айне невыносимое страдание. Я чувствовал, что она старалась как можно осторожнее выбирать слова, чтобы не дать возможности Гутфриту зацепиться за них и продолжить допрос.

Гутфрит повернулся к Нилсу.

— Тогда, выходит, моему сыну понравилась свободная женщина.

— Да, вождь. Мы не знали, что она пришла с Хинриком. Людей в чертоге было много, мы сидели далеко. Нам никто не сказал. Подумали, что она одна из рабынь хозяйки.

— Но даже когда она отказала Иверу и когда я встал на её защиту, твой сын не передумал! — разъярился я. — Незнание никого не оправдывает! Он попытался взять Айну силой в конюшне, а эти двое ему помогали!

Гутфрит пригрозил мне пальцем.

— До тебя дойдёт, Хинрик. Я хочу услышать Нилса.

Здоровяк закивал.

— Да, так и было. Сперва Ивер предложил девице мёда послаще, угощал. Хинрика за столом не было, он общался с тобой, вождь. Девица приняла ухаживание, и Иверу показалось, что она согласна провести вместе время… Он велел нам держаться позади. Повёл её показывать чертог и двор — она сама пошла с ним. Затем Ивер начал распускать руки. Она не согласилась лечь с ним, он был настойчив. Я видел всё издалека. Потом девица что–то ему сказала, Ивер ударил её и позвал нас, чтобы помогли затащить в конюшню.

Гутфрит перевёл взгляд на Айну.

— Что ты ему сказала?

— Что прокляну его на мужское бессилие, если посмеет до меня дотронуться, — ответила она. — Я же из юхри. На мой народ всегда нападали сверги, тунны и шоры. Мы умеем за себя постоять не только железом. В наших словах есть сила.

— Колдовство юхри сильно, — подтвердил начертатель. — Вполне могла и проклясть.

— Но моего сына это не остановило, — отозвался Гутфрит. — Очень на него похоже.

Нилс кивнул.

— Да вождь. А затем явился Хинрик. Ивер уже был зол и велел ему убираться. Хинрик оскорбил Ивера, и твой сын вызвал его на поединок.

— И как же Хинрик оскорбил моего сына?

— Обозвал Красоткой.

Несколько воинов в зале расхохотались. Гутфрит поднял руку, велев им замолчать.

— Бой был честным?

— Да, вождь. Хинрик одолел и ранил Ивера в честном бою. Мы призвали в свидетели Урсига, как сейчас.

Конунг кивнул.

— Стин. Есть что добавить?

— Нет, вождь. Кроме того, что я плохо разглядел бой. Мешал дождь.

Губы хиляка дрожали, словно он был напуган заклятием правды. Интересно, что он скрывал? Или что хотел скрыть?

— Хорошо. Айна, — обратился к ней Гутфрит. — Тебя же Айной кличут?

— Да.

— Так ты прокляла моего сына?

— Не успела. — Подруга дёрнулась, по её лицу пробежала судорога. — Но собиралась. Вмешался Хинрик.

Конунг тихо рассмеялся.

— Выходит, ты, Хинрик, спас моего наследника. И, быть может, спас весь мой род. Отсутствие одного глаза, полагаю, не мешает заделывать потомство.

Гутфрит поднялся, расправил меха свой роскошной накидки. На меня оскалилась безглазая волчья морда. Айна вцепилась мне в руку, и я поморщился от боли. Конунг принялся расхаживать вокруг трона, поочерёдно глядя на каждого из отмеченных руной. Покружив несколько раз, он устало закрыл глаза и остановился позади трона, облокотившись на спинку руками.

— Итак, я вижу следующее. — Он обвёл взглядом сидевших за столом. — Мой сын Ивер поступил непочтительно и неподобающе. Он оскорбил гостя, едва не обесчестил свободную женщину и нарушил правило не обнажать стали в доме во время праздника. Ивер мой сын и наследник, и именно поэтому я не стану его защищать. Он получил наказание, и его покарали сами боги рукой нашего гостя. Но для него все так просто не закончится. Хинрик, подойди.

Я вышел вперёд, не зная, чего ожидать.

— Да, вождь?

— Моего сына усыпили, и он не может сам принести тебе извинения. Поэтому я буду просить прощения у тебя от его имени. Какую виру, какую плату ты потребуешь, чтобы решить дело миром? Обещаю, и всё тому свидетели, что выполню любое желание.

Я пожал плечами.

— Я защищал свободную женщину. Её оскорбили, не меня. Пусть она и требует виру.

Конунг кивнул.

— Справедливо. Айна, что ты потребуешь? Особенно с учётом того, что я бы предпочёл сохранить сыну жизнь.

Девушка наградила меня тяжёлым взглядом и направилась к конунгу. Поравнявшись со мной, она тихо шепнула:

— Не мешай.

Я не понял, к чему она вела. Встав всего в шаге от конунга, которого так боялась, она холодно улыбнулась.

— Ты сам знаешь, как в этих краях наказывают за подобное. Но он не лишил меня чести, а потому будет жить. Я всё ещё под действием колдовства твоего начертателя, поэтому вот тебе моё главное желание. Не золота я хочу. Не земли. Не крови.

— Тогда чего же?

— Сделай меня служанкой в своём доме в Маннстунне. Хочу оставаться свободной, получать жалование и жить в чертоге конунга. Хочу служить лишь женщинам и помогать им. И если кто–то из твоих людей посмеет ко мне прикоснуться, ты сам отрубишь ему руки. Вот вира, которую я требую. Ты заберёшь меня с собой на своём быстром корабле. И сделаешь это на рассвете.

Загрузка...