Странствующий Морф

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Скрэйлы летели на юг в звездной ночи в течение нескольких часов, вдоль восточных склонов гор Цинтры, крепко сжимая в своих когтях Кирисина Беллорууса. Из ран на его спине кровь стекала на плечи, все его тело содрогалось от боли. Бороться было бессмысленно, потому что освободиться от скрэйлов означало умереть при падении. Любое движение усугубляло его травмы, а холод существенно увеличил его дискомфорт, настолько, что его руки и ноги онемели, и он ничего не мог с этим поделать.

Стоически перенося все это, он безвольно висел и молчал, слушая ровный ритм больших кожистых крыльев и пронзительные крики своих похитителей, когда они общались между собой.

По крайней мере ему удалось избавиться от Путеводной звезды, сказал он про себя. Что бы с ним ни случилось — и он довольно хорошо представлял, что это может быть — этот Эльфийский камень был в безопасности.

Это была маленькая победа, учитывая его настоящее положение, но она приносила хоть какое–то утешение. Половина каравая лучше, чем ничего. Даже если Путеводная звезда упала на землю незамеченной, даже если Праксия, побежавшая за ним, когда его уносили прочь, не смогла заметить, куда она упала, она все же будет в безопасности от демонов. В конце концов, кто–нибудь найдет ее. До того момента эльфы внутри нее будут в безопасности, защищенные от всего, что случится с остальным миром и его обитателями.

Но сомнения остались. Ведь в его размышлениях могли оказаться перекосы.

Откуда он мог знать, что Путеводная звезда выдержит грядущие разрушения? Откуда он мог знать, сколько смогут выжить эльфы внутри Путеводной звезды до того, как им понадобится освобождение? Откуда он мог знать, что этот Эльфийский камень когда–нибудь найдут?

Он закрыл глаза. Все сводилось к одному: Как он мог быть уверен во всем?

Изнеможение пересилило дискомфорт и боль, и ритмичное биение крыльев скрэйлов с порывами ветра убаюкали его. События предыдущего дня — побег из Цинтры и сражение с его похитителями — выбили из него все силы. Он впадал в дрему во время полета, дергано просыпаясь буквально через мгновения. Но наконец он провалился в долгое, длинное скольжение, и время совсем остановилось.

Сотрясение от удара о твердую поверхность снова разбудило его. Все еще была ночь. Он лежал на бесплодном клочке земли, свободный от похитителей, которые летали вокруг него и наблюдали за ним, дабы пресечь любые попытки побега. Он не прилагал никаких усилий для того, чтобы бросить им вызов, его тело совершенно онемело, чувства все еще были затуманенными сном и спутанными. Он лежал, где его оставили, ожидая чего–то понятного, подтянув руки и ноги, обнимая себя против вторжения мира бодрствования.

— Вставай, пацан! — рявкнул голос и тяжелый сапог пнул его в ребра.

Он не двинулся немедленно, онемение от холода сделало его невосприимчивым к боли от удара. Он перевернулся со спины на бок, а затем на локти и колени, пытаясь придумать, что же делать.

После удара раздалось нетерпеливое рычание и сильные руки поставили Кирисина на ноги, а пара скрэйлов удерживали его в вертикальном положении, в то время как говоривший начал его обыскивать, оставаясь позади и вне поля зрения, пальцы рылись в карманах и под одеждой, не упуская ничего в своих попытках найти то, что могло быть спрятано. Ничего не обнаружив, говоривший резко ударил его по голове и приказал скрэйлам отпустить его. Он рухнул второй раз, едва успев смягчить свое падение, чувствительность только начала возвращаться к его конечностям.

— Свяжите его, — приказал говоривший, отходя.

Повернув голову в его сторону, Кирисин мельком заметил еще одну, худую корявую фигуру, с искривленными руками, ногами и телом, головой, глубоко сидевшей в плечах, настолько костлявую, что лопатки, торчавшие под тканью старой туники, походили на два топорища.

Потом скрэйлы снова накинулись на него, повалив на землю, заламывая руки за спину. Он попытался ослабить немного веревки, которыми его связывали, но скрэйлы только зашипели и еще туже затянули узлы. Также они связали его лодыжки, тщательно затянув узлы веревок. Их пальцы были длинными и тонкими, но очень сильными.

Бороться было бессмысленно.

Когда они закончили, то оставили его лежать на земле в полной темноте, неспособного ничего сделать, кроме как вертеться, неспособного ни встать, ни даже сесть. Тянулись минуты, но никто не приходил проверить его. Он мог почувствовать, как скрэйлы наблюдают за ним из темноты. Может быть они боялись того, что он мог сделать, если они подойдут слишком близко. Эта мысль пришла и исчезла в мгновение ока. Если они схватили и связали его, когда он был еще свободный, вряд ли они боялись его теперь. Более разумно было предположить, что то, кто ими командовал, держал их подальше.

Некоторое время он лежал тихо, несчастный и напуганный. Его раны пульсировали, но кровотечение прекратилось. Он постарался не обращать внимание на боль, но она слишком напоминала о себе. Ему хотелось взглянуть на раны, увидеть, насколько они тяжелы. Ему хотелось чего–нибудь поесть и попить. Ему хотелось, чтобы он упал на землю, когда Праксия крикнула ему, вместо того, чтобы пытаться добраться до вездехода. Он хотел быть умнее, сильнее и быстрее и много чего еще, чтобы это все помогло ему убежать.

В итоге, ему просто хотелось не быть одному — чтобы Симралин пришла за ним.

Его желания всплывали как призраки и исчезали в ночи.

Он задремал на время, лежа на боку в темноте, слыша, как рядом двигаются скрэйлы с тихой беготней и приглушенными криками. Он часто просыпался от тревожного сна, и каждый раз боль от ран и веревок становилась сильнее, чем до этого. Он пытался придумать способ сбежать, но с так сильно связанными руками и ногами на это было мало надежды.

Он только заснул, когда когти ухватили его за плечи и грубым рывком поставили на ноги. Пара скрэйлов стояли по обе стороны, а третий присел на колени, чтобы освободить его лодыжки. Они подтолкнули его вперед и он попробовал пойти, но им пришлось поддержать его с десяток шагов, прежде чем к его ногам вернулась чувствительность. Спотыкаясь, он шел вперед, ведомый скрэйлами, их кожистые крылья мягко хлопали во время их ходьбы, а лица рептилий иногда наклонялись близко к его собственному. Он смог почувствовать запах болота от них, зловонный и сырой, а также холод их когтей в тех местах, где они хватали его.

Впереди стал виден огонь сквозь прорехи в группе скелетообразных деревьев, силуэты которых походили на кости мертвых. Темные фигуры двигались на фоне огня, крылатые и сгорбленные. Еще скрэйлы. Кирисин задумался, что же происходит. Его желудок скрутило, а горло сдавило.

Командир скрэйлов ждал, весь согнутый и костлявый, как уменьшенная копия деревьев. При появлении мальчика, он повернулся с того места, где сидел на коленях перед костром, а затем поднялся и направился поприветствовать его. Не сказав ни слова, он ударил Кирисина по лицу рукой в мозолях, удар был резкий, жесткий и болезненный.

Кирисин закричал и попытался вырваться. Командир ударил еще раз, посильнее.

— Итак, пацан, — прошипел он, — где эльфийский камень?

Кирисин замотал головой, слезы катились по его лицу:

— У меня его нет.

Командир снова ударил его:

— Расскажи–ка мне, чего я не знаю, ты, дурачок! Где он?

Кирисин от ярости скрипнул зубами:

— Он у Рыцаря Слова.

Корявая тварь зашипела на него, как змея, и снова ударила:

— Ты лжешь! Где он?

Кирисин бился в тисках скрэйлов и почти освободился от связывавших его пут. Он плюнул в командира:

— Я же сказал тебе!

Он встретил взгляд того и выдержал его, глядя в обветренное лицо, которое все состояло из впадин и выпирающих костей под морщинистой кожей. Странные зеленые глаза были яркими и с тяжелыми веками, нос чуть поднимался над ноздрями, а рот представлял собой сосущее отверстие, лишенное зубов. Зловоние от него было почти невыносимым, но мальчик отказался отступить от него.

— Ну, может так, а может и нет. — Рот перекосился. — Мы спросим другого и посоветуемся по этому поводу.

Он кивнул и скрэйлы, державшие Кирисина, подвели его к краю костра и заставили его опуститься на колени. За одно ужасное мгновение, мальчик подумал, что они собирались бросить его в костер. А потом командир подошел к самому краю костра и подкинул что–то еще в пламя. Огонь взорвался снопом искр и изменился на злой зеленый цвет, который осветил все вокруг — командира, скрэйлов, мальчика и ближайшие деревья. Даже сама ночь, казалось, изменилась.

Потом командир начал жестикулировать, произнося что–то на языке, которого Кирисин никогда не слышал. Скрэйлы отступили назад, даже те, которые держали его за руки, и их пронзительное перекрикивание приобрело новую настойчивость. Кирисин внезапно стал свободным, но он оставался на месте на коленях. Он был окружен своими похитителями, ослаблен до крайности, ранен, и находился где–то посреди страны, с которой почти не был знаком. Он подумал было попробовать сбежать, но такая попытка в данный момент казалась совершенно нереальной.

Он почувствовал чье–то присутствие за плечами. Один из скрэйлов снова приблизился, наверное, почувствовав, о чем он думал. Его шанс сбежать, и до этого хрупкий, исчез.

Его глаза вернулись к костру. Что–то очень странное творилось в самом сердце пламени. Какая–то фигура принимала форму, вырастала в размере и поднималась из огня. Сначала он появился как дух, образованный из дыма и огня, посыпанный пеплом и окруженный испарениями из–за жара. Но затем он приобрел окончательный вид, приняв образ и облик старика, облаченного в серые робы. Глаза, такие холодные и неумолимые, как у змеи, пронзали марево из дыма и пламени, перемещаясь от командира к Кирисину и обратно.

Это он, подумал мальчик с дрожью, которая пробежала от его шеи до основания позвоночника. Это демон, который руководит всеми остальными, тот, который охотится за эльфами и Путеводной звездой.

Демон в пламени негромко прошипел:

…Это тот самый мальчик…

— Да, хозяин, — ответил командир, слегка наклонив голову в знак уважения.

…Ты взял у него Эльфийский камень…

Командир вздрогнул:

— На нем его не было.

…Он рассказал тебе, что он с ним сделал…

— Нет, хозяин.

Долгое молчание оставило воздух неподвижным и пустым от жизни. Призрак не двигался, пока внимательно оценивал командира.

…Он рассказал тебе о судьбе наших шпионов в городе эльфов…

Командир покачал головой.

…О Деллорин и ее охоте на Рыцаря Слова…

Командир снова покачал головой, но на этот раз менее уверенно.

…Из всего этого, ты дурак…

— Хозяин, я пытался…

Тот оборвал его взмахом своей руки. Новый столб поднялся из его эфирной формы, белое облако на фоне темноты.

…Пытался, не так ли? Как же мне повезло, что ты не старался слишком усердно. Ты иногда слишком усердно стараешься, Каликс! И это заставляет тебя делать слишком много из того, что ты хотел так много сделать. Не так ли…

— Да, хозяин, — кротко ответил командир.

Холодный взгляд переместился на Кирисина и надавил на него как тяжелый груз. В этом взгляде было обещание страданий и смерти, мучительных часов перехода от первых до второй, часов, чтобы лишить его здравомыслия и оставить его безмозглой оболочкой. Мальчику захотелось отвести взгляд, но глаза демона держали его в таких кандалах, которые он не мог разорвать.

Одна рука в робе слегка махнула, подзывая его.

…Поднимайся…

Хотя Кирисин не имел намерения сделать это, хотя он даже не был уверен, что его ноги позволят, он покорно вскочил на ноги, как марионетка, которую дернули за какие–то невидимые струны, дрожа в присутствии призрака.

…Что с Калфом, мальчик…

— Умер, — сразу ответил Кирисин, он не мог этому воспрепятствовать.

…Следопыт, Трэйджен…

— Умер.

…Деллорин…

Кирисин замешкался.

…Та, которая преследовала женщину Рыцаря Слова…

— Умерла.

Наступило долгое молчание, пока старик изучал его, смутный образ, который имел что–то материальное, что–то от плоти и крови. От призрака исходила сила, сила, рожденная пережитыми испытаниями, приобретенными умениями, пережитыми сражениями и преодолением врагов. Сила, рожденная годами выживания, в то время как остальные умирали.

Взгляд снова переместился к командиру. Улыбка скривила рот старика, холодная и пугающая.

…Это было не так сложно, правда, Каликс? Простые ответы на простые вопросы. Понимание достигнуто встречей глаз и разумов. Ты должен попробовать это…

Он снова вернулся к Кирисину, все еще улыбаясь.

…Ты хорошо поработал, мальчик. Еще пару минут твоего времени и ты сможешь снова сесть. Ты тот мальчик, который получил Эльфийский камень, который они называют Путеводная звезда…

Кирисин сдержал желание закричать от отчаяния.

— Да.

…Что ты с ним сделал…

— Я выронил его, когда скрэйлы забрали меня.

Еще одно долгое молчание, а затем мгновенно ужасные тиски схватили мальчика, медленно сжимаясь с сокрушительной силой, угрожая переломать ему кости и разорвать плоть. Он попытался закричать от боли, но не смог. Он мог только стоять на месте и терпеть.

Потом тиски отпустили его, и он рухнул на землю дрожащей кучей, ловя воздух, борясь, чтобы не потерять сознание.

Голос старика прошептал в наступившей тишине:

…Ты выронил его…

Вопрос повис как лезвие над шеей Кирисина. Неправильный ответ и оно упадет, и его голова будет отделена от тела. Но он ответил правдиво, а давать другой ответ сейчас не приведет ни к чему хорошему.

— Я выронил его, — повторил он сухим и хриплым голосом.

Он ждал конца, но старик отвернулся от него и еще раз посмотрел на командира.

…Охраняй его, пока я не доберусь до вас. Больше его не расспрашивай. И никак не вреди ему. Но следи за ним внимательно. Я поговорю с ним еще раз, когда прибуду…

Образ старика еще мгновение повисел в пламени, а затем исчез в резком сполохе искр. Огонь зашипел и погас.

После его исчезновения, Кирисин приютился у остывающей золы и старался успокоиться.

Они оставили его на месте, и он немного поспал, совершенно обессилев от мытарств, радуясь любой возможности убежать от кошмаров наяву. Но его кошмар последовал за ним, целый ряд четких картин и пугающих последствий, как он бежит и его ловят, он прячется, а его находят, и всегда те твари, которые намеревались его уничтожить.

Он проснулся в поту, свернувшись клубком на жесткой земле, руки и запястья ныли и затекли от связывающих пут. Тепло от остатков костра, в котором был вызван старик, нахлынуло на него удушливыми волнами. Собрав остатки сил, он перевернулся так, чтобы оказаться лицом к холодной темноте. Какое–то время он лежал неподвижно, давая глазам привыкнуть к ночи, делая глубокие вдохи и выдохи, чтобы прочистить легкие и разум. Он все еще бы травмирован тем, что с ним сделал демон, как он нещадно раздавил его, причем не более, чем мыслью. Он был таким беспомощным, неспособным себя защитить, игрушкой в руках своего врага.

Он закрыл глаза, когда гнев и стыд волной накрыли его. Он сделает все, чтобы не допустить повторения такого унизительного подчинения.

Когда он снова открыл свои глаза, то думал только об одном. Если он останется здесь, то старик — демон — прибудет и сделает с ним лично еще более худшие вещи, чем он делал через аватара, если это имело целью точно узнать, что он сделал с Путеводной звездой. И Кирисин расскажет, потому что ничем не сможет себе помочь.

Он понял, что должен убежать до того, как это произойдет.

Он проверил свои путы. К его удивлению, скрэйлы не связали его лодыжки после появления демона. Осторожно, он попытался подвигать ногами. Чувствительность вернулась; он подумал, что сможет встать, если ему понадобится, а раз он сможет встать, то сможет и ходить. Может быть, он сможет бежать.

Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Если ему удастся сейчас улизнуть, если он сможет исчезнуть прежде чем они поймут, что он пропал, он сможет улизнуть от них. В конце концов, у него есть шанс.

Свежая волна решимости укрепилась решением. Он проверил узлы, которым были связаны его запястья. Они были целы, но не такие тугие, как прежде. Тепло и влага промочили их, и они растягивались как кожа. В качестве эксперимента он покрутил запястья. Он с силой надавил на узлы веревок, чтобы получить немного больше свободного пространства. Веревки глубоко врезались в его запястья, немного ослабли. Он старался двигать руки взад–вперед, скрипя зубами от усилий. Потом он остановился и замер, вглядываясь в темноту, в поисках движения, прислушиваясь в ночи. Он что–то услышал? Он не смог увидеть ни скрэйлов, ни их командира. Но разве никто не следит за ним? Разве никто не должен стоять на страже, чтобы не дать ему убежать?

Ему потребовалось много времени, но он все–таки нашел то, что искал: громоздкая фигура сидела, прислонившись спиной, сгорбленная и неподвижная. Кирисин внимательно изучал скрэйла, ожидая, что тот будет делать. Он выглядел так, будто был высечен из камня; он просто сидел неподвижной глыбой.

Потом он услышал его храп — низкий гортанный звук, в котором невозможно было ошибиться. Он подождал, и тот снова захрапел.

Он возобновил свои усилия, чтобы освободиться, извивая и выкручивая запястья, стараясь ослабить веревки. Они еще немного растянулись и он удвоил усилия, медленно сдвигая узлы с запястий вниз.

А потом вдруг веревки слетели и он оказался свободен.

Он еще долго оставался на месте после этого, отдыхая, прислушиваясь к храпу стража, к ночи, к тишине. Он ждал, собирая свои силы и мужество. Ему придется двигаться быстро и бесшумно, чтобы удалиться от этого лагеря и его обитателей. У него будет только один шанс, и он должен воспользоваться им по максимуму. Он снова вспомнил старика, и сухость во рту усилилась.

Тщательно изучив звезды, он определил, где находится север. Он направится назад к Логану Тому и остальным, по их следам, следуя по пути, по которому они намеревались добраться до Редоннелин Дип и Анжелы Перес. Он применит свои навыки эльфа скрывать свое прохождение, оставаться скрытым, пока он путешествует, чтобы не дать погоне, которая начнется за ним, его обнаружить. Он сможет это сделать, сказал он себе. Он свободен и он сможет это сделать.

Затем, одним плавным движением, он поднялся на ноги, присев на мгновение, чтобы посмотреть на темный силуэт стража скрэйла, и крадучись стал пересекать поляну, удаляясь от погасшего костра. Он двигался быстро и бесшумно, даже стараясь не дышать, осматриваясь вокруг, чтобы заметить других скрэйлов или какую–нибудь опасность. Раны от когтей скрэйлов болели, запястья были порезаны путами и кровоточили, но он едва обращал на это внимание, сосредоточившись на своем побеге.

Он представил, что отразится в глазах старика, когда тот прибудет и обнаружит, что Кирисин пропал. Он представил его ярость. Этот образ доставил ему огромное удовлетворение. Ему было жаль, что он не будет свидетелем этого.

Когда он выскочил из лагеря, защищенный стеной скелетообразных деревьев, которые росли вдоль его границ, он выпрямился и направился к холмам за ними. Он улыбался с удовлетворением и облегчением, напряжение исчезало, пока он удалялся от деревьев и вошел под укрытие глубокого оврага. Он сделал десяток шагов по узкому проходу, когда крылатая тень упала на его пути.

— Так скоро покидаешь нас, пацан? — тихо спросил знакомый голос.

Кирисин замер, сердце подскочило к самому горлу. Они не мог заставить себя посмотреть на говорившего, зная, что он увидит.

— Ты подумал, что сбежать будет так легко? — поддразнил командир.

Вторая крылатая тень появилась рядом с первой, а с противоположной стороны третий скрэйл приземлился в овраг перед ним, эффективно преграждая любую возможность побега. Кирисин беспомощно посмотрел на сморщенное лицо командира.

— Ты ведь не хочешь пропустить свою встречу с Финдо Гаском, не так ли? — с заостренной надеждой произнес голос того. — Ты не поверишь, сколько боли он может тебе причинить. Будет интересно узнать, сколько ты сможешь выдержать.

Кирисин почувствовал себя поникшим. Никаких шансов спастись никогда и не было.

— Моя сестра спасет меня, — тихо сказал он. — Симралин придет за мной.

— Никто не придет за тобой; никто не спасет тебя. — Командир отбросил такое предположение. — Ты совсем одинок, пацан.

Скрэйлы мягко захлопали своими крыльями и последовали знакомые выкрикивания, которые, как понял Кирисин с ужасающей уверенностью, могли означать только смех.