Стигма ворона 2

Глава 15

Безумные женщины направились к городу по дороге, взявшись за руки, как дети.

Эш взглянул на свои ладони — они испачкались от окровавленного переплета. Все внутри тревожно сжалось.

Он стоял на пороге тайны, за которую жрец заплатил жизнью.

Прижав книгу к груди, Эш направил мерина к пролеску. Скрывшись от города за ширмой зелени и тонких стволов, он спешился и, устроившись поудобней на траве, раскрыл опись.

Красивые буквы причудливой вязью покрывали страницу за страницей, обступая с обеих сторон цветные миниатюры и зарисовки подсвечников и кадильниц.

Эш нетерпеливо листал книгу. Где же та роспись? Она должна быть здесь. Непременно должна, иначе зачем бы ему отдали эту перепись?

И тут его взгляд упал на очередной заголовок.

На чистом листе красными чернилами чьей-то умелой рукой было начертано: «Неканонические лики восточной стены».

Эш перевернул страницу.

И первым увидел уже знакомое изображение. Портретное сходство на миниатюре было не так заметно, как на оригинальной росписи. Но отрубленные головы под ногами, одежду и прическу — все это художник скопировал идеально. А еще он изобразил одну деталь, которая не сохранилась на стене зиккурата — серую тень за спиной героя, похожую на крылья.

Эш уставился на картинку.

Ворон?

У этого легендарного человека было не только лицо Эша, но и его стигма?..

Или даже… один и тот же дух?..

Нахмурившись, он принялся читать текст, потея от сосредоточенности. Эш и так был не очень-то силен в письме и чтении, а здесь все усложнялось из-за каллиграфических вензелей.

«Беспощадный Энмеш, герой из числа нерожденных…»

Эш невольно прижал палец к написанному имени героя, оставляя только первую и последнюю букву.

Из числа нерожденных? Значит, его считали придуманным персонажем? Или, как сказал жрец, «рожденным не женщиной, а мечтами измученного войной народа»?..

«… Согласно преданию, тринадцатый воин из созвездия величайших убийц диких духов. Защитник Сата, герой объединенных племен, спаситель Уршу. Пожиратель душ, поглотитель жизни, освежеватель трупов и вырыватель сердец…»

В этом месте Эш запнулся.

Потому что все эти характеристики теперь можно было применить и к нему.

— Это был ты?.. — спросил он ворона, не надеясь получить ответ.

«Да», — неожиданно прохрипел ворон.

Эш вытер ладонью покрывшийся испариной лоб. И продолжил читать.

«Энмеш, созданный людской яростью на погибель врагам, окрасил реки Иркаллы в цвет крови, отчего две луны нельзя было брать из них воду. И вернулся, откуда не возвращаются, и впал в исступление, узрев города, живущие в мире. И раскрылись за его спиной черные крылья, и вошел он в столицу, убивая всех на пути и разоряя города один за другим. И с молодого месяца до полной луны сражались с ним двенадцать других величайших убийц диких духов. Истекая кровью, вошел Энмеш в зиккурат, и пришел к другу своему, жрецу Иридию, просить об убежище. Но ночью открыл Иридий запоры, и ворвались воины в храм, и освятили его кровью безумца…»

— Месяц… Они убивали его целый месяц, пока его время не подошло к концу… — проговорил Эш.

«Да», — хрипло сказал ему ворон.

— И все это время с ним был ты.

«Да», — вновь повторил ворон.

— Он мог усилить себя, если бы убил этого Иридия. Но вместо этого он попросил убежища. Но друг его предал…

«Да», — снова ответил ворон.

— Он и правда потерял разум? Из-за своей одержимости?

«У его безумия была другая причина.»

— Какая?

«Ярость», — коротко ответил ворон.

Эшу не хватало дыхания. Он будто много и долго бежал, и вот только теперь остановился на минуту.

«И проклял Безумец мир, состоящий из двух кругов, и поклялся восстать из мертвых и вернуться в священный Уршу, чтобы призвать на Внутренний круг полчища одержимых тварей и разрушить стену навеки. После смерти останки его разделили на двенадцать частей и скормили прилюдно голодным собакам, чтобы не было у него тела, способного встать, и места покойного, откуда мог бы прийти. И было ему тридцать лет.»

Живое воображение Эша живо нарисовало ему эту картину. Изуродованное мертвое тело могучего воина, которое рубят топорами и скармливают псам.

— Они боялись его даже мертвого, — проговорил Эш. — Боялись, что он вернется.

«Это правда», — хрипло проговорил ворон.

— Но ведь я… Я — не он?.. — не то утвердительно, не то вопросительно проговорил Эш.

«Ты — не он. Но ты — как он, — устало и мрачно ответил дух. — Причем настолько, что я сам порой забываюсь. И начинаю говорить с тобой, как говорил бы с ним.»

— Я его потомок? Аварра — праправнук Безумного Энмеша?

«Этого я не знаю. Но я знаю, что за свою жизнь встретил трех людей с одинаковым лицом. Их звали Эридаш, Энмеш, Эш. С первым мы встретились в начале Великой Войны. Я смутно помню те времена, поскольку был еще слишком молод. Он погиб, защищая город, название которого теперь вряд ли знает кто-нибудь еще, кроме меня. У него была короткая, яркая жизнь и легкая смерть. Судьбу второго я пытался изменить. Мы пережили много прекрасных битв и великих сражений против сотен могучих врагов. Стоять по колено в крови, вдвоем против целого войска противников — это заслуживало бессмертия!.. Я играл со звездами, учил его, уводил от опасных решений и менял зодиак. Мне казалось, так получится лучше. Но это была ошибка. Я привел его лишь к безумию, и к мучительной страшной смерти. Поэтому я и не стал учить тебя, Эш.»

В голосе ворона звучала усталость и горечь.

И это было так неожиданно и откровенно, что Эш растерялся. Он будто нечаянно задел живую рану. Но ведь стигматик и дух, которого он носит в себе — скорее противники, чем друзья?..

«Я никогда не был его противником, Эш, — ответил его мыслям ворон. — Я был его оружием и щитом. И заодно — тюрьмой. Двенадцать других героев, устав от сражений, могли вложить мечи в ножны. Но Энмеш — не мог. Так же, как и ты.»

Эш рассеянно долистал книгу и, припрятав ее в одну из своих походных сумок, вернулся в седло.

Он ехал вперед, в сторону леса, а перед глазами снова и снова вставала все так же картина: истерзанное тело человека с точно таким же лицом, как у него самого. И голодные псы…

Если его далекий предок обезумел настолько, что собирался сломать заградительную стену и уничтожал города, его действительно следовало остановить. Но в том, как именно останавливали Энмеша, было что-то невообразимо гнусное. Подлое. Отвратительное настолько, что в горле сжимался ком.

По-хорошему, книгу стоило бы сжечь. Но у Эша не поднялась рука. Он спрятал перепись в огромном дупле старого дуба, чтобы как-нибудь потом еще раз внимательнее ее изучить.

И отправился в чащу на промысел.

Ворон после того разговора надолго умолк. Больше недели Эш не слышал его голоса. Охота продвигалась успешно: каждые два дня Хэн забирал у Эша тяжелые связки добычи и корзины со змеями и пауками. А еще в первую же встречу он привез парню подарок: двенадцать идеальных, похожих на птичье перо метательных клинков. Шесть из своей змеиной стали, и шесть — из стали его напарника по ремеслу.

— Мы решили, что сравнивать клинки честнее, ежели они одинаковые будут. После охоты скажешь, чья сталь крепче и злей, — многозначительно подмигнул ему Хэн, вручая кожаный ремень с вшитыми узкими ножнами и крепежом на бедро. — На вот, так сноровистей будет.

Эш сначала обалдел от радости, а потом нахмурился.

— Слушай, это слишком дорого, — сказал он. — Я не могу их купить…

— Так и нечего — не на рынке стоим, поди, — буркнул Хэн. — Так бери…

— Ты с ума сошел. Они кучу золота стоят! — запротестовал Эш.

И тут уже нахмурился Хэн.

— Бери, сказал! — и, понизив голос, добавил:

— Там народ шептаться начал про Живодера из Сорса. Новости-то следом бегут, никуда не денешься. Возьми клинки, парень. К сплетням-то рожа не пришита, но кто знает, что за компот тебя в городе ждать будет, когда пора придет возвращаться. А я видал, что ты с ними творить умеешь…

Больше он отказываться не стал.

Так у Эша появилось двенадцать клинков.

Или, если говорить точнее, теперь у него было двенадцать метательных клинков и один обычный.

Двенадцать — и один.

Эш возвращался в Уршу с охоты на десятый день.

С утра он хорошенько вымылся в ручье, побрился, тщательно вычистил свои сапоги и отправился в город.

Настроение было праздничное. Он сумел сделать даже больше, чем рассчитывал, и по-настоящему гордился собой.

Теперь до осени Айя с братом будут сыты, одеты и обуты. А после похода в Иркаллу он сможет дать им еще больше, чем сейчас.

Горячее летнее солнце уже высоко поднялось над землей, когда Эш подъехал к воротам Уршу. Жаркий ветер трепал рубаху и обжигал своим дыханием лицо. Группа каких-то стигматиков на въезде объяснялась с привратниками, и Эшу пришлось их объехать, чтобы попасть в город.

Что это за люди?

Судя по одежде, они состояли на государственной службе, а набитые сумки у седел говорили о том, что эти люди отправлялись в дальний путь.

И тут среди воинов он увидел знакомое лицо.

Эш тут же отвернулся в сторону. Все праздничное настроение сразу будто ветром сдуло.

Потому что там, среди стигматиков, был белоголовый.

Тот самый, которого Эш когда-то считал убийцей Аварры. И который после бойни духов в зиккурате остался живым.

Что он здесь делает?

Уршу был своеобразной столицей для стигматиков, вратами в Иркаллу, так что это могло быть обычным совпадением. Может быть, он просто приехал сюда по каким-то своим делам, и ничего особенного не случилось.

Но тогда почему за городской стеной так шумно?

Поторопив Полудурка, Эш въехал в город.

На главной площади яблоку было негде упасть. Казалось, все горожане собрались здесь в этот час. И немудрено, что один из дингиров скрывался где-то в этой толпе — так близко, что его присутствие причиняло боль.

Люди между тем возбужденно переговаривались, указывая руками куда-то в направлении ратуши.

И когда Эш взглянул в ту сторону, у него внутри все обмерло.

Там виднелся деревянный эшафот. Стражники удерживали толпу на расстоянии десятка шагов от возвышения. С одной стороны от эшафота стояла черная повозка. А с другой, сверкая бешеными глазами, в руках палачей бились четыре скакуна, к которым пристегивали ремни со специальными петлями — такими закрепляли руки и ноги для четвертования.

А на эшафоте с завязанными глазами и в кожаном нагруднике с зеленоватыми наплечниками стояла Шеда.

Горячий ветер раздувал облако ее золотистых волос, на правой руке запеклась кровь. Руки и ноги сковывала толстая цепь. Эшу казалось, что девушка едва стоит на ногах, потому что на каждый порыв ветра она чуть покачивалась, как если бы кто-то подталкивал ее в спину. Или как если бы у нее на плечах лежала невидимая тяжелая ноша.

Что с ними случилось?

И если Шеда здесь, в плену, то тогда где же Дарий?..

В темнице? Казнен? Или убит?..

— Как так-то?.. — одними губами проговорил Эш, вытаращившись на девушку. — Как так-то???

Он лихорадочно соображал, что же теперь делать.

Прорваться сквозь толпу, чтобы освободить ее?

Но сил у него за эти дни стало еще меньше, а вокруг эшафота, да и в толпе — целое войско стигматиков. Попытаться освободить ее сейчас для Эша означало бросить вызов им всем.

Бесполезно.

Бессмысленно.

Он покосился на четырех коней, которых держали палачи. Вот, значит, какую смерть для нее приготовили? Разорвать на части живьем?

Если бы только Эш был силен так же, как его могучий предок!..

Тем временем судья в белоснежном балахоне, символизирующем чистоту закона и незапятнанность суда, призывно вскинул руки вверх, но гул на площади никак не унимался.

Тогда за дело взялись стражники. Сквозь шум голосов каким-то чудом раздались грубые окрики:

— Всем молчать!

— Тишина, или разгоним всех по домам!..

На площади стало значительно тише.

Судья кашлянул, и продолжил.

— Согласно кодексу стигматиков, я обязан задать этот вопрос трижды, прежде чем приведут приговор в исполнение. Итак, я спрашиваю вас в последний раз: есть ли среди вас тот, кто верит в невиновность этого стигматика и желает объявить суд предначертания, чтобы в смертельном бою с представителем суда призвать в свидетели небо и звезды и доказать право этой женщины на жизнь?

Эш не колебался ни секунды.

— Я желаю!!! — крикнул он во всю глотку, опасаясь, что его не услышат.

Шеда вздрогнула. И повернулась на звук голоса. Видеть Эша она не могла из-за повязки, но голос наверняка показался ей знакомым.

На площади вдруг стало совсем тихо.

Люди изумленно оглядывались, чтобы увидеть того, кто рискнул бросить вызов судьбе.

Толпа вокруг Эша расступилась, давая ему дорогу к эшафоту.

— Повторите еще раз! — крикнул ему судья. — Желаете ли вы…

— Желаю! Я выйду в бой за жизнь этой женщины! — подтвердил свое решение Эш, направляя мерина к лобному месту.

«Какой же ты глупец!.. — прохрипел Эшу в ухо ворон. — Твоя звезда близится к закату, время почти истекло…»

— Сам знаю, — буркнул парень себе под нос.

— Хорошо, — кивнул головой судья. — Подожди пока здесь.

Он сделал знак страже, и из черной телеги вытащили еще одного человека, закованного в зеленую броню и с повязкой на глазах.

Это был Дарий.

На бедняге не было живого места. Руки, ноги, лицо — все было в запекшейся крови.

У Эша все внутри оборвалось. Ему будто нож всадили под ребра.

Что же с ним сделали?.. Били кнутом? Ранили, когда брали в плен?

— Как так-то?.. — снова прошептал он, чтобы не закричать. — Как же?..

— Перед лицом людей и закона еще один стигматик с теми же обвинениями. Виновен в разорении города, нанесении ущерба имуществу…

Голос судьи монотонно перечислял обвинения, но Эш плохо его слышал.

Отдать Дария он просто не мог. Он даже видеть не мог его в таком унизительном и истерзанном виде.

Как же так? Ведь он остался, чтобы помочь Дагану. Защитить город, людей. И это после того, что с ними сделали!

Ради этого Дар оставил Эша.

И вот теперь он — здесь? В цепях и с черной повязкой на лице?

— … и приговаривается к медленному четвертованию перед лицом неба и людей, против которых он согрешил своим преступлением…

Толпа вновь загудела. Но стоило только судье вскинуть руки, как все умолкли. И тогда он снова продолжил:

— Итак, я спрашиваю вас в первый раз: есть ли среди вас тот, кто верит в невиновность этого стигматика и желает объявить суд предначертания, чтобы в смертельном бою с представителем суда призвать в свидетели небо и звезды и доказать право этого мужчины на жизнь?

— Я желаю… — прошептал Эш. — Я желаю!! — крикнул он.

Толпа ахнула.

Обескровленные, потрескавшиеся губы Дария тронула тень улыбки. Только до сих пор так грустно он еще не улыбался.

Ни в подземелье, ни в черной повозке, ни в темнице.

Судья нахмурился. Он махнул рукой стражникам и, недовольно качая головой, подошел к краю эшафота, поближе к Эшу.

— Юноша, здесь вам честный суд, а не балаган! — гневно проговорил он. — А в суде есть, знаете ли, правила! Вы не можете представлять жизнь двух подсудимых сразу. Извольте определиться — вы вступаетесь за мужчину, или за женщину?

Эш онемел.

Он должен выбрать только одного из них?..

— Я жду вашего решения, юноша, — строго повторил судья. — Чью жизнь вы желаете представлять на суде предначертания? Мужчины, или женщины?

Эш поднял глаза на Шеду. Потом перевел взгляд на Дария.

— Я желаю… — враз осипшим голосом проговорил он. — я желаю представлять…

И тут Дарий что-то сказал.

Эш не мог слышать его слов, но прочитал по губам фразу, которую его друг повторял снова и снова.

«Шеду», — по слогам шептал Дарий.

«Спаси Шеду».

Эш опустил голову. Слезы под веком жгли ему глаза.

— Я желаю представлять…

Из них двоих, как бы страшен не был этот выбор, прежде всего Эш хотел спасти Дария. Но Дарий молил его выбрать Шеду. Потому что сколько бы они не ругались, эта девушка была дорога ему.

Как же быть?..

— Я желаю представлять женщину, — тихо сказал Эш.

Судья кивнул ему и вернулся на центр эшафота.

— Итак, спрашиваю спрашиваю вас во второй раз… — крикнул он в толпу. — есть ли среди вас тот, кто верит в невиновность этого стигматика и желает объявить суд предначертания, чтобы в смертельном бою с представителем суда призвать в свидетели небо и звезды и доказать право этого мужчины на жизнь?

Эш поднял глаза на друга.

Дарий улыбался. «Спасибо», — сказал он губами.

Эш опустил голову.

А ведь когда-то он думал, что знает о боли все.

Но он ничего не знал…

Эш стиснул беспомощные руки в кулаки. Каждое мгновение вонзалось в него, как гвозди.

Выждав несколько минут, судья снова крикнул:

— И в последний раз спрашиваю вас: есть ли среди вас тот, кто верит в невиновность этого стигматика и желает объявить суд предначертания, чтобы в смертельном бою с представителем суда призвать в свидетели небо и звезды и доказать право этого мужчины на жизнь?

Эш закрыл глаза.

Вот и все…

— Я вступлюсь за парня! — раздался вдруг откуда-то из толпы мужской голос.

Эш вздрогнул.

Что?..

Окинув взглядом площадь, он увидел, как расступается толпа, образуя свободный круг.

А в центре круга стоял Ларс.

— Повторяю еще раз: желаете ли вы объявить суд предначертания и вступиться за этого мужчину? — крикнул ему судья.

— Желаю! — подтвердил крыс, и с кривой усмешкой добавил. — И будь я проклят, если знаю, зачем лезу в это дерьмо…