Старуха

Глава 8

Вообще-то, когда Вера выбирала для университетского опытного заводика Лианозово, где в «новой жизни» не была вообще ни разу, она знала что именно просит. Старый гаховый заводик был выстроен еще в начале века – вероятно одновременно с постройкой станции Бескудниково, и, скорее всего, для освещения этой станции и предназначался. Но весной четырнадцатого в Бескудниково пришло электричество (на станции поставили свой генератор аж на семьдесят с чем-то киловатт мощности) – и газ стал не нужен. А местное население по каким-то причинам не разобрало строения на кирпичи (только железный газгольдер украло на металл), и Вера Андреевна уже где-то в начале тридцатых там рассматривала возможность приспособить строение под химическое производство.

Тогда это оказалось ненужным (да и невозможным – химические установки, закупаемые в Германии, просто «по габаритам не помещались»), а теперь заброшенные строения оказались более чем кстати. В конце концов сам по себе газовый завод – штука довольно несложная, но строить печи с нуля – это ждать минимум полгода, причем полгода где-то с апреля, когда можно стройку начинать, а собирать новый газгольдер у уже имеющемся здании вполне можно и в зимнее время.

Конечно, добираться от университета в Бескудниково – дело не быстрое, только до Савеловского вокзала на трамваях от университета больше часа ехать, а ты еще в этот трамвай попробуй залезть! Да и пригородные поезда до Бескудниково ездили всего дважды в сутки, но, как Вера знала точно, если партия скажет «надо»…

Партия сказала, ВСНХ денег дал, Вера тут же посетила еще одного своего «старого знакомого» – инженера Дорохеева, который «через пять лет займется строительством химзавода в деревне Черное», ставшее к тому времени поселком Дзержинском – а сейчас кое-как перебивался мелкими контрактными заказами нэпманов, возжелавших осчастливить страну мылом. Но мыла в СССР уже хватало, так что мало нэпманов к Дорохееву с денежкой бежало – и уговорить его заняться новой стройкой труда не составило. А сама Вера этим заниматься даже ввиду не имела – просто потому, что очень мало разбиралась в вопросах строительства химических заводов.

Зато очень неплохо разбиралась собственно в химии, и смогла показать это всем в химическом отделении: и преподавателям, и студентам. Студентам особенно, так что на ее «картофельные лекции» приходили и студенты других отделений факультета, и даже с других факультетов, причем вовсе не с целью пожрать. С питанием у студентов стало заметно лучше после того, как пример «Сытого студента» как лесной пожар распространился по всем факультетам и в общежитии (Вера просто раздала «методичку» по созданию таких «коммун» комсоргам всех факультетов), просто студентам очень нравилось, как девочка просто и понятно объясняет кажущиеся поначалу осень сложными вещи. Ну да, опыт преподавания химии малолетним школьникам у Веры Андреевны никуда не делся…

Да и лекции Вера читала не только по химии: твердое убеждение Веры Андреевны в том, что «химику математику надо знать лучше чем физику» она и на общение с товарищами по учебе перенесла, так что среди студентов уже математического отделения некоторые ее лекции стали «неотъемлемой частью учебы». А преподаватели… все же в университете большая часть преподавателей – в том числе и на физико-математическом факультете – были учеными «старой закалки» и с неодобрением относились к новведениям в учебном процессе, однако «против политики партии» выступать не рисковали. А тут – ну захотелось студентам в таком виде заниматься в свободное от занятий времени, так имеют право. И профессора-математики с явным удовольствием помогали Старухе готовиться к таким лекциям, а Вера – тоже с удовольствием – быстро расширяла свои знания в том, чего ей «в прежней жизни» не хватало…

А Николай Дмитриевич все же «добрался» до девочки с вопросами по катализаторам – и спустя еще неделю у Старухи появился «личный куратор». Симпатичная девочка-аспирантка Саша Новосёлова: ее «куратором» назначил лично Николай Дмитриевич, выяснив, что в качестве катализаторов Вера использует довольно доступные металлы, а так же их соли и окислы – а Саша как раз металлами и занималась. Не просто металлами, а металлами редкими – а Зелинского удивило (и порадовало) как Вера интересно к этим металлам относится, изготавливая катализаторы. Просто на вопрос профессора о том, как она придумала способ покрыть приличную горсть наждачного песка микронным слоем кобальта, девочка ответила с обескураживающей наивностью:

– Да чего там придумывать-то было? Взяла наждак, растолкла в ступке…

– Эту часть вы можете опустить.

– А это, собственно, самой сложной частью работы и было. А дальше все вообще просто: взяла немножко октокарбонила дикобальта… надеюсь, вам неинтересно будет слушать как его изготовить? Так вот, октокарбонил расплавила, намочила им наждак, потом нагрела – он распался обратно на угарный газ и осевший на песчинках чистый кобальт. Честно говоря, правильнее было бы через спекшийся песок пары октакарбонила пропускать, но там за температурой без специального оборудования не уследить – так что как могла, так и сделала. Мне же для лабораторной установки его немного нужно было, так чего выделываться-то?

– Получается, что вы… мы таким манером любой катализатор по пористой структуре размазать можем?

– Конечно нет. Но вообще-то с карбонилами, мне кажется, много чего интересного сделать можно. Тот же хромокисный катализатор для получения бутадиена я почти так же делала, через гексакарбонил хрома. Только его не разлагала, а в кислороде сжигала на наждачной матрице – но там потруднее все же было… Я только одного не пойму: почему этот гексакарбонил сам по себе разлагается при ста шестидесяти, а в кислороде начинает гореть только при трехстах градусах предварительно никак не разложившись… Но вот так как температура кипения у карбинилов очень разная, ими можно металлы друг от друга разделять простой ректификацией.

– Ну, это не ко мне вопрос, а, скорее, к Ивану Алексеевичу… да, кстати, у профессора Каблукова этими вопросами как раз аспирантка одна занялась, вы не хотите с ней поработать?

– Вы бы еще сказали «ей поруководить». Она-то аспирантка, а я кто? Пер-во-курс-ница!

– Тогда… я тогда попробую договориться с Иваном Алексеевичем, чтобы он девушку эти вам… хотя бы в качестве куратора выделил. Насколько я понял, вы производили катализаторы эти поскольку взять их было просто негде готовые, так? Вот пусть аспирантка эту часть работы на себя возьмет: я уж не знаю, чего вы товарищу Куйбышеву наобещали за те деньги, что нашему отделению ВСНХ выделил, но уверен, что каучуковый заводик точно без катализаторов не заработает…

Однако по большому счету Вере каучуковый заводик был не очень-то и нужен. То есть нужен исключительно «в демонстрационных целях», ну и чтобы сколько-то денег на другие проекты получить – а основной целью Старухи было создание – в тех самых «двух неиспользуемых зданиях» – завода по выпуску химического оборудования. И ведь Куйбышев дал ей для достижения этой непростой цели практически карт-бланш: для строящегося «опытного завода» разрешалось забирать «неиспользуемые станки с неработающих предприятий» – а таких заводов и фабрик, остановленных после революции, в одной Москве насчитывались сотни. Большинство, конечно, были совсем мелкими – но и там попадались станки далеко не самые плохие, так что к началу марта «два здания» – которые были, по сути, недостроенными в войну складами при железной дороге – были заполнены станками. Что было очень хорошо, вот только сами по себе станки работать не могли. И с рабочими, рядом со станками стоящими, не могли – потому что в складах не было машины, которая должна была крутить валы этих станков. Инженер Дорохеев предложил было поставить в одном из цехов электрический мотор, причем он даже этот мотор откуда-то приволок – но идея всеобщей поддержки не нашла поскольку сейчас даже на станции Бескудниково электричество «кончилось»: по одни слухам генератор Ленин приказал в Кремль перенести на случай отключения от городской сети (что было, скорее, плодом воспаленной фантазии: бескудниковский генератор выдавал электричество с напряжением в семьдесят вольт и в Кремле точно никому нужен не был), по другим – его сперли на металл окрестные крестьяне (коих в сугубо дачном поселке Лианозово было чуть меньше чем вообще нисколько). Но электричества просто не было, так что электромотор проблему решить не мог – и станки «просто стояли». Однако товарища Старуху и это не волновало.

– Саш, а ты не знаешь где у нас можно нарыть сухих титановых белил? – поинтересовалась она у «куратора» как-то в начале марта, когда закончился «очередной цикл изготовления катализатора для бутановой установки».

– Понятия не имею, если тебе нужно, то на складе в АХО, насколько мне помнится, почти что полная бочка цинковых лежит.

– Цинковые мне вообще не нужны, мне даже белила не нужны, а нужен обычный титан, в слитках желательно.

– Ну ты и словечки выбираешь! – рассмеялась аспирантка. – Обычный титан в слитках! Ты бы еще сказала бериллий химически чистый.

– А что, с чистым бериллием проблемы какие-то? Тебе сколько его надо?

– Чего?

– Бериллия. Я слышала краем уха, что у тебя работа с ним как-то связана… кстати, ты бы это дело… очень осторожно делала, бериллий вообще-то страшно ядовитый.

– Я знаю. Но он еще и очень интересный, а вот как чистый бериллий получить… мне-то нужен именно химически чистый!

– Тоже мне, бином Ньютона! Ты бериллий из чего выделить-то хочешь?

– Из руды, я как раз и должна придумать как его из руды извлечь.

– Достань мне полтонны титановых белил, я и тебе все, что нужно, извлеку.

– Я могу написать заявку в АХО, только я не уверена…

– Будешь каждый день к ним ходить и нудеть у них над душой пока они белила не привезут. А из руды бериллий доставать не просто, а очень просто: берешь гидрофторид аммония, выщелачиваешь из руды все металлы – а потом в водном растворе все примеси осаждаешь, переводя их в нерастворимое состояние сама придумай чем. А тетрафторберрилат аммония ты ничем просто не осадишь, так что потом раствор выпаришь и нагреваешь – и получишь фтористый бериллий.

– А дальше?

– А дальше… восстанови его магнием: фтористый магний хорошо растворяется, ты его легко от металла отмоешь. А заодно и мне поможешь: мне тоже очень много магния нужно будет чтобы титан чистый делать.

– Старуха, ты же вроде органической химией занимаешься, а не металлами…

– Ну да. Только химия эта такая ядреная, что даже платиновые реакторы не помогут. А вот титан ко всей химии очень устойчив, к тому же прочнее любой стали легированной – из него реакторы в промышленности делать очень удобно.

– То есть чтобы мне сделать чистый бериллий сначала титан получить нужно?

– Не нужно. Титан ко всему устойчив кроме фторосодержащих химикатов, тебе от точно не пригодится. Но вот магний…

– А… ты тоже магнием из фторида титан выделить собираешься?

– Из хлорида, но магния все равно нужно будет дофига.

– А где его взять? Немного можно в магазине Химтреста, где его для фотографов… а денег, чтобы его купить…

– Саш, ты у нас химик или кто? Проблему нужно решать комплексно, исходя из того, что в магазине мы для наших задач ничего купить не сможем. Так что для начала нам потребуется большая такая электростанция чтобы магний электролизом из соли, из хлорида магния, выделить в потребных нам количествах.

– А хлорид магния…

– Получится после обработки магнием хлорида титана. Шучу, хотя и не очень: в воде того же озера Эльтон этого магния просто завались. И вообще он много где есть, так что нам нужно всего лишь разжиться электростанцией – и дело в шляпе! В двух шляпах, в бериллиевой и титановой.

– Спасибо, финальную стадию я поняла. Осталось только придумать в чем все эти фториды…

– Тебе в аспирантуре сколько еще учиться? Два с лишним года? Я думаю, задачку про бериллий мы уже почти решили, так что отвлекись от ядовитых металлов: есть идея из чего мы сделаем устойчивую к фтору посуду. Клин клином вышибают, подобное лечат подобным. Дихлордифторметан я уже практически синтезировала – то есть знаю как его сделать, мы оттуда хлор вообще уберем, потом пиролизом… а потом тетрафторэтилен полимеризуем – и ура, все твои фториды на эту химию повлиять не смогут потому что снаружи пластик из атомов фтора как раз и состоят, а фтор со фтором не реагирует.

– Интересно… а ты думаешь, мне просто так разрешать тему диссертации изменить?

– Нет конечно. Но ты мне по части металлов помогаешь в резинохимии, а я тебе в части получения посуды для твоих металлических занятий помогаю. Комсомольцы же должны помогать друг другу!

– Ну… да. Я просто не знаю сколько все это времени займет…

– Саша, я пионервожатой работала.

– Это ты к чему?

– Это к тому, что если пионервожатый что-то делать сам не хочет, а делать это все равно нужно, просто говорит своим пионерам что он придумал для них новое развлечение, и ему удалось – причем с огромным трудом – получить разрешение пионерам этих заняться. Ты не будешь сама сто тысяч опытов проводить, а будешь следить за пионерами… то есть за юными комсомольцами-химиками, которые все для тебя сделают. Следить, конечно, все же придется – но зато ты получишь все нужное для тебя оборудование, причем очень быстро. Как ни крути, а сотня юных химиков любую работу сделают быстрее даже десятка опытных профессоров – если за ними следить, конечно, и в нужную сторону направлять. Куда направлять – я тебе напишу. А ты пока займись поисками титановых белил…

Больше всего Веру в этом времени раздражало то, что средства коммуникации были отвратительными. К строящемуся заводу – по приказу Куйбышева – протянули телефонную линию от станции (там и тянуть-то было чуть больше километра), но разговаривать по телефону можно были лишь обладая спокойствием, более уместным для каких-нибудь буддийских монахов. А просто поговорить – тут для того, чтобы встретиться с тем же Дорохеевым, только на дорогу в один конец нужно было почти два часа потратить. Правда был один (не очень общественно одобряемый) вариант решения этой проблемы: автомобиль. Нэпманы уже начали себе активно автомобили из-за границы выписывать, и разные автомобили (причем не пресловутые «Антилопы Гну», а вполне себе современные Мерседесы, Роллс-Ройсы и Испано-Сюизы) побежали по московским улицам – но они в народе рассматривались как символы «буржуазного разврата», да и стоили отнюдь не три копейки. Поэтому пока что лучшее, что могла себе позволить Вера, был простой велосипед – но позволить-то она его могла, однако не позволила. Прежде всего потому, что была абсолютно уверена: велосипед у нее сопрут не позднее чем через пару дней.

Но проблему решать требовалось, и решать срочно: близилось лето, нужно будет запускать каучуковое производство – а вот запустить его без личного со стороны Веры контроля казалось делом совершенно безнадежным. Ведь даже «правильно» поместить катализатор в «бутановый реактор» рабочие без ее помощи не сумели, хотя казалось, что просто засыпать пару ведер блестящих песчинок в вертикально стоящую трубу не особо и сложно.

А Николаю Дмитриевичу она по этому поводу рассказала «печальную историю», из-за которой пуск линии задержался больше чем на неделю:

– Там же нужно просто катализатор в трубу засыпать, так как реакция идет практически в кипящем слое… ничего там не кипит, это просто я так его называю, так как песок, снизу которого воздух качается, выглядит похожим на кипящую воду в самоваре. Впрочем, когда труба закрыта, этого никто и не видит, не в этом дело. Реакция-то экзотермическая, чтобы газ в трубе не перегревался нужно его охлаждать, поэтому там внутри еще пять маленьких труб вставлено – а эти бараны песок насыпали и в реактор, и в охлаждающие колонны.

– Ну и высыпали бы.

– Ну и высыпали. Но для этого трехтонную трубу пришлось поднять и перевернуть, а потом еще все продуть чтобы в воздушных каналах песок не застрял. И снова трубу на место поставить – а это дело не быстрое.

– Вера, я тут подумал… вот вы… вот мы будем газ светильный снизу качать, под давлением в восемнадцать атмосфер. Песок, как вы выразились, в трубе «кипеть» будет, что есть… он же стальную труду как наждаком скрести будет! И сколько часов этот реактор продержится?

– Если песок кипеть будет, то почти нисколько. Поэтому сверху мы на этот песок и поставили уже спеченный блок катализатора – его как раз сейчас Саша Новоселова испечь старается, а снизу напихали мочалку из кобальтовой проволоки. Кобальт потихоньку все же разъедаться будет: там же угарный газ пойдет, а затем так же потихоньку получившийся октокарбонил обратно разложится в газ и металлический кобальт – и через год там вообще монолит получится, металлом скрепленный. Но на самом деле это паршиво: как раз где-то через год катализатор закоксуется – его из трубы реактора уже кувалдами выколачивать придется. Завод на пару месяцев встанет…

– А выжечь углерод? Я уже этот способ опробовал, получается неплохо.

– Выжигать-то в кислороде нужно, и там весь кобальт окислится и в трубу вылетит. Но для опытного завода все это на самом деле не страшно, просто для настоящего, промышленного производства… Нам нужно будет выстроить отдельный завод для выпуска именно катализаторов для промышленных установок, причем не только для бутановых или каучуковых, а для очень много чего еще. Мы с вами это уже поняли, а вот объяснить это тому же Куйбышеву лично я не берусь. Пока не берусь, а вот когда наш опытный завод встанет на очистку колонны, он первый, как в задницу ужаленный, вскочит и завод такой лично строить побежит!

– Интересно вы рассуждаете… Старуха, как есть Старуха.

– Какая уж есть. Я вот думаю: если я себе мотоцикл через университет куплю чтобы на стройку ездить, меня сразу в тюрьму за растрату посадят или подождут пока завод не заработает?

– А вы умеете управлять мотоциклом?

– Да чего там уметь-то!

– Да уж, молодость… все вам, молодым, просто.

-– Конечно просто: ведь нас всему старые учат, мы просто не знаем что это каких-то десять лет назад казалось вообще чудом. Вы это придумали, вы это сделали – а мы просто пользуемся, не задумываясь о том, как непросто было все это изобрести и построить.

– В этом вы, пожалуй, и правы… а насчет мотоцикла я постараюсь вопрос решить. Вам этим точно не нужно заниматься, поскольку кое-кто это поймет неверно, а вот если, скажем, партком решит что вам без мотоцикла нельзя… Только один вопрос: когда вы думаете первую продукцию получить?

– Когда? Непростой вопрос: паровую машину чтобы насосы качать нам обещают в мае поставить. То есть в мае ее привезут, а вот когда запустят – я не знаю. Зато знаю точно: первый каучук завод выдаст через двое суток после запуска паровой машины.

– Тогда я вам вот что обещаю: на следующий день после первого каучука вы получите мотоцикл. Вам шведские мотоциклы нравятся?

– Шведские? Не знаю. А что, шведы мотоциклы делают?

– Делают. Я давеча просматривал журнал химический, там реклама на обложке была мотоцикла шведского. Цена мне страшной не показалась…

– Это вам не показалась, а вот тому же парткому…

– Вера! Вы университету достали почти полтора миллиона рублей, и выделить вам чуть больше тысячи… они не захотят купить, так я сам вам его куплю! И не спорьте, вы-то уж точно его заслужили, вы куда как больше заслужили!

– Ну раз заслужила… К тому же и на бензин тратиться не надо и на масло.

– А это почему?

– К тому, что если в реакторе по ошибке, скажем, давление поднимут атмосфер до тридцати, то из реактора уже не столько бутан, сколько бензин попрет и масла моторные. Они и так попрут, но понемножку – но немножка этого на страну маловато будет, а вот на одинокий мотоцикл, в особенности если над всей этой гадостью совершить таинство каталитического гидрокрекинга…

– Так… Старуха, про это вы мне раньше ничего не говорили. Но если вы… короче, пока вы все в деталях мне сейчас не расскажете, я вас из комнаты не выпущу. Итак, что там с бензином и маслами?

Когда Вера, «освободившись от груза знаний», шагала по коридору в сторону лекционной аудитории, к ней подошел какой-то малознакомый преподаватель, вроде как с какой-то из физических кафедр. И в этом Вера не ошиблась:

– Девушка, извините, я не знаю вашего имени, а называть вас Старухой…

– Все называют, так что не страшно. А вообще я Вера, фамилия моя – Синицкая. Если у вас вопрос надолго, то я на лекцию спешу, может, отложим на другое время?

– Да я по дороге и спрошу: мне сказали, что вы товарищам не только по химии лекции читаете, но и по математике…

– Пересказываю своими словами то, что мне наши же математики и говорят.

– Да, мне так и говорили – но пересказываете вы всё так, что любой поймет. И это уже преподаватели замечают: успехи у студентов в математике заметно выросли. И мы тут подумали: может, вы согласитесь попересказывать и про физику? Мы вам все, что пожелаете, расскажем…

– Ничего себе у вас способы за девушками ухаживать! Впрочем… давайте для начала попробуем про электричество: мне для своей химической работы это очень пригодится, а вам… Давайте все же завтра поговорим… нет, не получится, завтра мне по заводу отчитываться… вы мне лучше скажите, какая у вас кафедра, я, как освобожусь, к вам зайду и поговорим об этом. Я точно зайду, обещаю, просто сейчас не знаю когда. Но в любом случае учебный год заканчивается, а на следующий мы точно договориться успеем. Как вас зовут чтобы точно знать кого на кафедре искать?