Старуха

Глава 10

Тридцатого мая без какой бы то ни было шумихи в Лианозово была запущена установка по синтезу дивинила из светильного газа, а спустя неделю на выделенном лично товарищем Куйбышевым грузовике тонна ценнейшего сырья была перевезена на склад, выстроенный специально для этого в гарнизоне Монино рядом с новеньким аэродромом. По мнению Куйбышева, «секретные» склады у военных особого интереса у иностранцев не вызывали, а отправлять синтетический каучук на какие-то резиновые заводы особого смысла не было: и технология изготовления из него резин была не отработана, да и количества сырья пока что воображение не поражало.

Отдельным постановлением ВСНХ (нигде не опубликованном конечно) Вере была вручена положенная по условиям конкурса премия – причем, после того, как Николай Дмитриевич долго рассказывал Валериану Владимировичу «историю открытия процессов», премию делить не стали, все сто тысяч рублей просто перевели на счет девушки в сберкассе. Точнее, на несколько счетов: по настоянию Куйбышева Вера специально оформила сберкнижки в нескольких сберкассах.

Еще в качестве «дополнительной награды» правительство выделило Вере собственную квартиру, причем проделано все было исключительно «элегантно»: соседа Доры Васильевны с первого этажа куда-то переселили, а вся квартира досталась теперь «юной химичке». Неплохая такая квартира: кроме собственно жилой части на первом этаже имелся, как назвала этот закуток Дора Васильевна, «каретный сарай». То есть большой такой гараж с отдельными воротами – и Вера решила, что будет там хранить обещанный мотоцикл, однако «переезжать в новую квартиру» не спешила: кроме купленной когда-то кровати у нее и мебели-то не было, да и нужды особой в переезде она не испытывала. Зачем куда-то переезжать, если даже в прежнее жилье она приходила только поспать, да и то далеко не каждый день?

Во время запуска «каучукового завода» девушка вообще оттуда дней десять не вылезала, даже ночевала там же – и из-за этого «пропустила много интересного». В университете пропустила, в том числе и начало экзаменационной сессии. Конечно, предварительно договорившись с преподавателями о том, что она все экзамены сдаст попозже…

То есть не совсем все: от сдачи экзамена по химии ее освободил Николай Дмитриевич, лично поставивший в зачетную книжку «отл», а от экзамена по «марксистской философии» ее «освободил» комитет комсомола: когда секретарь комитета как бы ненароком поинтересовался, какую оценку заслуживает девушка, «личным примером увеличившая количество комсомольцев в университете до почти семидесяти процентов», у «историков» мнение сформировалось единодушное. Но Вере это помогла не очень, все же математику и физику ей сдавать пришлось…

Двадцать четвертого июня Вере пришлось вечером ехать с докладом к Куйбышеву: он очень внимательно следил за работой каучукового завода и, похоже, был не очень доволен полученными результатами. Вера и сама была ими крайне недовольна – но пока ничего лучшего у нее сделать не получалось. Правда, были определенные идеи – но воплотить идеи в суровую реальность сама она была не в состоянии, и поэтому к председателю ВСНХ она приехала в настроении весьма мрачном. А разговор Куйбышев начал таким образом, что эта мрачность мгновенно трансформировалась во что-то, близкое к ярости:

– Итак, Вера Андреевна, – обратился к ней Валериан Владимирович так, как раньше никогда не делал, – вы говорили, что каучуковый завод обеспечит производство почти пяти тонн каучука в сутки, а что мы имеем?

– Вообще-то я говорила, что завод будет запущен к концу лета, сейчас идет просто процесс наладки его работы… на три месяца раньше, чем я обещала поначалу. Трудно идет, но мы стараемся трудности преодолеть. Вот только…

– Что «только»? СССР сейчас вынужден закупать каучук за границей, за очень большие деньги – но дело даже не в том. Дело в том, что в этом году страна смогла закупить и заключить контракты на закупку всего двенадцати тысяч тонн каучука, к тому же пока у нас нет уверенности в том, что контракты эти иностранцы не сорвут. А двенадцать тысяч тонн – это крохи: сами, вероятно, знаете, что на один автомобиль каучука тратится по сто шестьдесят килограммов, на самолет – вчетверо больше… Мы не можем развивать нашу промышленность без каучука, а вы со своим «вот только»!

– Ну хорошо, давайте посчитаем. Завод сейчас в состоянии произвести около тонны каучука в стуки – если мы его, наконец, сможем запустить в постоянную работу. А за год он произведет тонн триста – и если посчитать в сэкономленных золотых рублях, то получится семьсот пятьдесят тысяч.

– А университету на постройку завода было выделено почти два миллиона рублей!

– Даже при этом завод окупится за три года…

– Так, ответьте мне на такой вопрос: мне доложили, что объемы производства ограничены какой-то одной трубой, которая составляет лишь малую часть всего используемого оборудования. Почему вы таких труб там не поставили пять, десять? Ведь газовые печи, о важности которых вы так много мне рассказывали, почти не используются, вы лишь одну их четырех вообще запустили!

– Еще раз: есть проблемы, сугубо научные проблемы. Конкретно: эта, как вы выразились, труба – то есть бутановый реактор – почему-то производит бутана впятеро меньше чем должна. Я даже знаю почему – но вот лично я проблему решить не в состоянии. Потому что я только что первый курс закончила, мне знаний не хватает!

– А в университете разве нет людей, у которых нужные знания имеются?

– Есть такие люди, и их много – но благодаря активности товарища Луначарского у них просто времени нет мне помогать! Преподаватели, профессора университета, способные эту проблему решить за неделю, по уши заняты никому не нужной деятельностью. То есть с точки зрения Луначарского и Крупской они «улучшают учебный процесс», а на самом деле они изо всех сил пытаются хоть как-то организовать работу таким образом, чтобы не нарушить идиотские инструкции наркомпроса и все же студентов научить тому, без чего СССР просто загнется!

– Эк вы сурово-то к наркомпросу относитесь. Вы что, всерьез думаете, что вы умнее тех, кто занимается вопросами просвещения в стране?

– Вот этого я не думаю. Мне некогда об этом думать: я точно знаю, что без помощи профессоров университета у меня не получится разработать установку для промышленного синтеза каучука. У меня опытная установка на двадцать процентов мощности работает сейчас, а если речь пойдет о заводе, производящем по сотне тонн каучука в сутки… я, набравшись опыта, хотя опыта и отрицательного, с уверенностью могу сказать одно: если промышленную установку буду опять проектировать я одна, то она не на двадцать процентов мощности работать сможет, а хорошо если на пять. И огромный завод будет давать каучука столько же, сколько эта опытная установка могла бы при помощи университетской профессуры.

– То есть, как я вас понял, вы хотите профессоров университета отстранить от их нынешней работы и заставить их…

– Так, давайте на этом остановимся. Я имею в виду на угадывании мыслей друг друга. А то мы придумаем, что другой из нас якобы думает, будет думать как ответить на то, что оппонент и предлагать не собирался… Результата так точно мы не получим. А результат – результат вы уже увидели: одна недообученная первокурсница уже стране пользы принесла… довольно много принесла. В том числе и потому, что секретаря комитета комсомола, хотя бы и третьего секретаря, наркомпросовскими инструкциями не тиранили, а обучали так, как обучать и положено. Так, как профессора университета считают необходимым обучать. Вот только так они смогли пока обучить меня, еще с десяток студентов: маловато в университете секретарей комитета комсомола однако. А если их освободить от мелочной опеки наркомпроса они – профессора эти – со своим огромным опытом и, особо замечу, с огромным желанием принести пользу нашей стране, в рамках учебно-исследовательских программ пользы стране принесут в десятки раз больше. Вот взять того же профессора Зелинского: он на рабфаке свою программу лично разработал, без оглядки на постановления наркомпроса – и на отделении химии у него выпускники рабфака, которые химию изучали, уже успехи демонстрируют куда как выше, чем рабфаковцы, обучавшиеся по наркомпросовским программам. Разница просто в глаза бросается! И я даже не говорю о том, что в комсомол они куда как чаще записываются и общественную работу огромную ведут.

– И ведь чушь вы откровенную несете, и не прислушаться к вам не получается, – задумчиво произнес «в пространство» Валериан Владимирович. – Я бы вас, Вера Андреевна, за такие слова мог бы… да и вы и сами знаете. Должен даже тебя за антисоветчину – но ты, Старуха, вроде и чушь несешь, а как посмотришь – оказывается дело говоришь. Знаешь, мне тут достали сок виноградный в бутылках, иностранный, компании Уэлш – и этот сок с кофе действительно помогает. Вроде и пустяк… а ты обещала этим летом придумать, как и нам такой сок делать. Народу он точно лучше вина будет. Сделаешь?

– Сделаю, там все несложно… только сколько-то денег потребуется и чтобы меня все же слушались беспрекословно. А то, знаете, если каждый мужик со своим ценным мнением в техпроцесс полезет, то вместо сока получится… ничего хорошего.

– Денег-то, надеюсь, не миллионы?

– Тысячи. Может тысяч двадцать… посчитать надо, каталоги полистать: там кое-что придется пока за границей заказать. Но за границей действительно мелочи, я вам смету и список оборудования через неделю принесу, годится? А наладить производство сока, если оборудование быстро привезут, мы уже в сентябре успеем. Хотя это такая ерунда…

– Ты бы знала, сколько в стране такой ерунды сделать нужно, то промолчала бы. Но, вижу, у тебя уже и не ерунда в голове зреет. Давай, вываливай мне всё, я тебя, конечно, тут же обматерю – но если ты от такого же ответа воздержишься, то, глядишь, мы опять что-то умное придумаем. Кстати, поздно уже, ты сама кофе с виноградным соком не хочешь? А то, гляжу, сидишь вся такая бледная и уставшая.

– Не откажусь.

– Сейчас сделаем, – Куйбышев выглянул в приемную, распорядился насчет кофе и сока. – Они бодрит, и аспирин экономит – а нам, я чувствую, разговаривать еще довольно долго.

– Кстати, насчет аспирина, – Вера вспомнила от чего Куйбышев умер, – вам все же стоит его пару раз в день по четверти таблетки…

– Ничего, мне и кофе хватает. С лекарствами у нас, сама знаешь… ладно, а теперь давай, неси сюда свою чушь.

– Ну, в порядке привнесения чуши предлагаю физмат университета вывести из подчинения наркомпроса и позволить факультету самостоятельно определять кого, чему и как учить – скажем, в порядке эксперимента. Еще было бы неплохо партком и комитет комсомола факультета от общеуниверситетского отделить и наделить их правами райкомов.

– С чего бы это?

– Это я в порядке бреда, а брежу я примерно так: в университетских организациях большинство, естественно, составляют всякие историки, биологи, медики – которые в наших дисциплинах ни уха, ни рыла – но всякие постановления принимать, мешающие и научной, и учебной работе именно на физмате, принимать горазды. Опять же – раз уж мы именно бредить начали и чушь нести – раз факультет больше наркомпросом не управляется, то глупо было бы оставить такое управление через партийные и комсомольские организации. Автономия – так автономия.

– И что мы получим в результате? Ты хоть понимаешь…

– В результате я могу гарантировать, что уже к следующему лету СССР себя полностью тем же аспирином обеспечит. И это всего лишь жалкое начало, потому что через год холодильные шкафа, такие де как у Кирова в Ленинграде дома стоит и даже лучше, у нас в стране любой рабочий домой купить сможет. А это – не только холодный квас в жару, но и возможность дома хранить продукты на неделю, резкое сокращение нагрузки на торговлю…

– Не врешь?

– Профессор Зелинский по моей просьбе уже запатентовал все, что для производства таких шкафов нужно – а если подключить студентов для обдумывания и разработки их серийного производства…

– Так, про патенты ты мне попозже подробно расскажешь, а дальше что?

– Дальше? Там перспективы необозримы, конечно, но кое-что интересного предложу сразу. Мне тут университет мотоцикл подарил шведский, Хускварну. Очень неплохой мотоцикл, кстати, но есть у него один серьезный недостаток: шины на нем служат недолго, их всего на пять тысяч километров хватает.

– Тебе запасные шины нужны? Это несложно, тем более что деньги у тебя есть.

– Мне этих денег маловато будет, поэтому я хочу предложить шведам для их мотоциклов шины советские покупать, за твердую, понимаешь ли, валюту. С ходимостью километров так тысяч в двадцать – двадцать пять. И по цене не дороже Мишлена или Дэнлопа.

– Зачем?

– А затем, что производство каучука мы в конце концов отладим, у нас резины будет много и недорогой к тому же. А через шведов мы репутацию советским шинам уже создадим, и когда будем готовы и за рубеж шины поставлять, сразу очередь из буржуев выстроится. Очень, замечу, небедная такая очередь… нам что, лишняя валюта лишней будет?

– Ну да… ладно, побредили – и хватит, десять уже, тебе домой пора, да и мне, пожалуй, тоже. Машину для тебя вызвать?

– Спасибо, я но мотоцикле, если его еще не сперли – я его во двое поставила.

– У нас во дворе никто ничего спереть не может. Ладно, до свидания. Я пока тебя арестовывать не стану, обещанного сока подожду. А ты, если еще чего удумаешь, ко мне побредить заходи, я обычно после семи свободен и до девяти просто сижу тут отдыхаю…

Спускаясь по лестнице, Вера Андреевна вдруг подумала, что «в прошлой жизни» Куйбышев алкоголиком стал не от природной склонности и от безделья, а просто не придумав другого способа расслабиться после действительно напряженнейшей работы. А сейчас он вот уже третий раз с Верой общался будучи трезвым – так может, оно и к лучшему? То есть для него, и, возможно, для страны, к лучшему. А вот у самой Веры дела выглядели не самым радужным образом: она не просто так назвала себя недообученной первокурсницей. Она и была именно «недообученной»: экзамен по математике (письменный) она благополучно провалила…

В субботу Вера постаралась пересдать экзамен по математике, и старания ее увенчались «относительным успехом»: Сергей Павлович Фиников, принимавший у нее экзамен, в конце концов глубоко вздохнул и подвел итог данному мероприятию:

– Вера, вы, наверное, и сами понимаете… я хочу вам предложить следующее. Вы, насколько мне известно, снимаете жилье у Доры Васильевны, а она – математик довольно известный. Я вам сейчас поставлю оценку «удовлетворительно», а вы мне пообещайте, что у хозяйки своей вы за лето возьмете дополнительные уроки и все же предмет хоть как-то выучите. Если потребуются деньги за уроки эти платить, то мы со своей стороны в этом поможем, – (по поводу премии «за каучук Куйбышев Вере кому-либо рассказывать все же запретил), – если нужно будет, я сам с ней об уроках договорюсь.

– Пообещать-то мне несложно, вот только я через неделю из Москвы уезжаю, до конца лета уезжаю. Дело у меня появилось неотложное, так что лучше я вам пообещаю что сама заниматься буду. А если чего не пойму, то осенью наверстаю – преподаватели с кафедры мне же помогут?

– А что за дело? Отложить его никак нельзя? Речь же идет о том, сможете ли вы дальше учиться!

– Смогу учиться, а дело на самом деле неотложное. Мне начальство приказало, и начальство не университетское…

– Ну… ладно. Тогда так договоримся: вы ко мне снова придете в конце сентября и снова постараетесь этот экзамен все же сдать. И я уверен, что вы сделать это сможете – только вот вам действительно придется предметом очень серьезно заняться.

– Вот это я точно обещаю, мне как раз математики очень сильно не хватает. И физики – но по физике я знаю, что мне в учебниках поглядеть нужно, а вот как все нужные уравнения решать… Кстати, вы сегодня не видели в университете профессора Млодзеевского?

– Нет, не видел. Я и пришел-то сегодня только экзамен у вас принять, мы с вами вместе в университет зашли и его вроде не встретили. Но вы просто зайдите на кафедру физики, так, по крайней мере, вам скажут когда и где его застать можно.

Вере повезло: профессор Млодзеевский оказался на кафедре, и с большим интересов ее выслушал. Вероятно потому, что задачку для него Вера принесла довльно интересную:

– Анатолий Болеславович, как хорошо что я вас застала! А то мне тут слегка пинков надавали некоторые товарищи за несоответствие фактических параметров установки теоретически возможным, и я даже знаю в чем проблема – а вот у самой ее решить мозгов не хватает.

– Ну, давайте посмотрим на вашу проблему. Надеюсь, это недолго, а то, знаете ли, приходится отчеты составлять…

– Ну, я в глубины химии не пролезу. Есть у меня очень простая установка, выглядит вот так, – Вера нарисовала на доске очень схематичный эскиз, – труба, а в нее насыпан катализатор, на котором происходит нужная реакция. И проблема в том, что происходит она при температуре от двухсот до где-то двухсот сорока градусов – но реакция экзотермическая, то есть тепла тут выделяется много. И чтобы лишнее тепло убрать, вот тут проложены другие трубы, поменьше, через которые холодный воздух качается. Через большую трубу я хотела качать по пятнадцать кубометров газа в минуту, но если качается больше четырех, то реактор уже перегревается и реакция… в общем, из реактора выходит совсем не то, что требуется. А если при этом увеличить охлаждение, то вокруг труб холодильника температура падает настолько, что реакция вообще прекращается – но чуть подальше от них все равно идет перегрев, и из реактора одна гадость прет.

– Так, интересно… а вот эти трубы, насколько я понял…

– Да, они с середины реактора входят, так как эта часть нагревается уже тем газом, который внизу успевает прореагировать. Я думала, что так охлаждение равномернее пойдет – но, судя по всему, ошиблась. Честно говоря, мне и этот реактор было бы исправить интересно, но от нас ждут реактор в двадцать раз мощнее и крупнее – а там термобаланс как организовать я вообще не представляю.

– То есть у вас получается типичная задачка по термодинамике…

– Ну если для вас это типичная, то для меня – дебри в принципе непролазные. Я в учебнике-то посмотрела, там решение подобных задач вроде вообще на третьем курсе рассматривают… А проект промышленного реактора с меня требуют до конца года предоставить.

– А что за катализатор?

– Металл на наждачной крошке, а вглубь химии вам лучше не лезть… это я не из вредности, мне Куйбышев сказал что чем меньше людей знают тонкости технологии, тем меньше их придется расстреливать. Шутка это была, но… лучше к ней всерьез отнестись. Но я вам все, что смогла, приготовила: вот это параметры по статической теплопроводности, вот это – распределение температур в зависимости от скорости потока реактива и мощности охлаждения… если еще что-то потребуется, то вы и сами измерить на работающем реакторе можете, там инженер Дорохеев, он вам все покажет. Да, если потребуется в корпусе реактора дырки сверлить, то сверлите: реактор опытный, именно для разных исследований и построен.

– Да уж… – Анатолий Болеславович внимательно поглядел на доску с нарисованным реактором, на таблицы, переданные ему Верой, – задачка-то у вас очень непростая.

– Зато решить ее вам будет очень интересно!

– Было бы интересно, но…

– А я не про научную сторону вопроса говорю. Вот, посмотрите еще: это договор вашей кафедры с ВСНХ, вот это – сколько кафедра получит за то, что вы его подпишете, а вот это – сколько получит когда задачку решит. И, обратите внимание, это только фонд зарплаты и премиальный фонд, а все расходы на приборы и материалы будут оплачены отдельно.

– Вера… Андреевна, а вы, часом, товарища Куйбышева огнем не пытали чтобы он вам такие договора подписывал?

– Ну как вы вообще могли такое обо мне подумать! Нет, конечно – я его всего лишь на муравейник посадила и встать не давала пока все бумаги мне не выдаст. С муравейником оно как-то быстрее получается.

– Ну что же, если до конца года, да еще с фондом зарплаты…

– Зарплату так же можете аспирантам и студентам толковым платить, это сверх того, что они сейчас получают начисляться будет.

– А если мы задачку все же решить не сможем…

– То премию просто не получите, так что лучше постараться. И с реактором можете творить что захотите, а нужно будет – так еще один на заводе закажем, средства на это предусмотрены.

– А если к вам будут какие-то вопросы…

– Не будут, я на следующей неделе из Москвы уезжаю и до первого сентября тут не появлюсь. Так что все вопросы решайте сами, с товарищем Дорохеевым. Что, подписали? Я этот экземпляр пока забираю, отвезу его в ВСНХ, а в понедельник все документы вам привезу – то есть по счеты в банке, остальное что там бюрократы напридумывают… Я побежала, до понедельника! Если вас не застану, то все оставлю Антонине Сергеевне.

– Ну вот, – задумчиво проговорил профессор, когда Вера умчалась, – а мы еще решали, оставлять ее в университете или отчислить. Да с ее шустростью она нам еще столько интересного принесет!

– Ну да, – тихо ответила Антонина Сергеевна, – шустрости нашей молодежи не занимать. Просто у этой девочки шустрость уж точно не рабфаковская… а задача-то, которую она принесла, сложная?

– Очень сложная. Но она верно сказала: решать ее будет весьма интересно. И вовсе не с денежной точки зрения…