Старуха

Глава 20

Двадцать второго Лаврентий Павлович снова посетил Сталина – и на этот раз разговор пошел о предложении Веры насчет попутного газа в Баку. То есть докладную об этом Берия еще пару недель назад представил, а теперь Иосиф Виссарионович решил что-то уточнить:

– Вы считаете, что внедрение ее предложения окупится?

– Думаю, что да. Я заметил, что она все, что касается именно денег, очень тщательно просчитывает. Но в любом случае наши сотрудники проконсультировались у специалистов, и отзывы были… в целом положительными.

– Что значит «в целом»? Были и отрицательные?

– Нет, отрицательных не было. Но Владимир Николаевич заметил, что он вообще не представляет, как можно провести разделение этих… алкенов? Нет, алканов, всегда их путаю… но он сказал, что и как Старуха бутан из смеси выходящих из реактора газов вытаскивает, он тоже не до конца понял.

– Опять Старуха?

– Она… ее все так называют и она не против. Смешно же звучит, правда! Ну так вот, он сказал, что если она их разделит, алканы эти, то за одно это ей можно будет степень доктора наук давать – а ведь она точно уверена, что разделит и даже без особого труда.

– Интересно как…

– Мне тоже интересно, но она сказала, что машину для разделения мне покажет когда вернется из Швеции.

– А чем она там занимается, вы знаете?

– Ну… да. Ерундой какой-то. То есть как вы и сказали тогда, кутит. Но не по ресторанам, а… в общем ерундой. Но она предупреждала, что у нее будет первой задачей выпендриться…

– Зачем это?

– Она сказала, что ей нужно чтобы в Стокгольме ее каждая собака за два квартала узнавала… Подозреваю, что уже сейчас не каждая, а разве что одна из двух, но точно ее узнаёт…

Пароход в Стокгольм прибыл в понедельник после обеда, и на причале «дипкурьеров» с Верой ждала машина. Две машины, и одна была пикапом для перевозки привезенных ящиков, а вторая – как раз обещанный Вере Хадсон, за рулем которого сидел одетый, несмотря на довольно теплую погоду, в кожаную куртку шофер. Так как плыли они первым классом, то и высадились они первыми (других пассажиров в первом классе вообще не было), матросы помогли погрузить тяжелые ящики в машину (из-за чего задние колеса заметно просели) – и они, помахав на прощание таможенникам диппаспортами, поехали в посольство. Но как только машина выехала из порта, Вера потребовала остановить машину и обратилась к водителю:

– Здесь управление передачами не такое, как на Форде или Бьюике, вы сейчас коробку переключения передач сломаете. Вылезайте, я машину поведу.

– Не положено, – начал было шофер, но один из «сопровождающих» немедленно сообщил:

– Ей положено. Машину эту вообще для нее купили, так что не спорьте.

Когда Вера с водителем поменялась местами, тот не очень уверенно сказал:

– Тут движение левостороннее…

– Я знаю.

– А сейчас нужно будет повернуть налево, я подскажу где…

– Не надо, я дорогу тоже знаю. Изучила по картам, – уточнила она, – и по путеводителям для туристов. Шведы очень хорошие путеводители делают…

Вера как-то уже привыкла сообщать окружающим не то чтобы неправду, а правду, но далеко не всю. В «прошлой жизни» она перед возвращением в СССР в Швеции провела чуть больше полугода и поначалу да, улицы Стокгольма по путеводителям и изучала. Но не только по ним: сразу, как она получила местную лицензию на право управления автомобилем, она и весь город объездила с окрестностями, все равно тогда ей делать было абсолютно нечего. Вот мужу приходилось работать буквально с рассвета и до заката, мотаясь по разным заводам, где делалось разное оборудование для советских заводов, а она «просто проводила время». И, как оказалось, с пользой проводила – хотя кто мог предположить тогда…

В посольстве их тоже никто из персонала не встретил. Тот же парень, который изображал шофера, просто показал им комнаты для ночлега, сообщил, где тут можно поужинать – и исчез. А Вера отдала распоряжение «дипкурьерам», которые с момента въезда в посольство это статус сразу потеряли, став «обычными техническими сотрудниками»:

– Так, ребята… было бы очень хорошо, чтобы вы все нужные прибабахи на этот Хадсон уже сегодня поставили: мне завтра на нем уже кое-куда выехать придется, а ручку крутить – этим пусть сильные духам занимаются.

– Мы постараемся, конечно, но если вдруг чего не так пойдет, то я с тобой съезжу, покручу ручку-то. Нет, это я на всякий случай сказал, мы в последний раз все это за два часа к машине привинтили! Но, сама понимаешь, в жизни всякое может случиться.

– Ты не поедешь, а вот Егор Дементьевич поедет, у него вид представительный. И он машину поведет, а я на мотоцикле прокачусь… кстати, и на мотоцикл мои колеса поставьте.

Лаврентий Павлович для Веры «дипкурьеров» подобрал правильных. Егор Дементьевич Афанасьев, тридцати восьми лет от роду, успел отработать почти два года бухгалтером в советском торгпредстве в Берлине, и каким образом его товарищ Берия перевел в НТК, было для всех загадкой – правда, отгадывать которую никто и не собирался. А Василий Кожемякин был совсем уже юным инженером – то есть как инженером юным, он весной только Технилище закончил – но до института успел поработать три года механиком на заводе и со всякими железками обращался виртуозно. К недостаткам его Вера отнесла лишь слабое владение иностранными наречиями: по-немецки читал он относительно свободно, но вот разговаривать у него получалось с трудом. И даже труд этот его понять не мог, а уж люди… Однако с Верой они очень быстро нашли общий язык, а затем они вместе несколько раз потренировались устанавливать стартер с аккумулятором на автомобиль: все же Лаврентий Павлович для НТК купил такой же Хадсон, а за заводе Вере сделали еще сразу три комплекта «электрооборудования». Три – потому что что-то могло ведь и сломаться… а раз могло, то и сломалось, однако времени исправить поломку тоже хватило. Ну а заодно они и автомобилем управлять научились. То есть оба они уже это делать умели, но сейчас у каждой модели управление было уникальным, и сходу с одной машины на другую пересесть было не очень-то и просто, так что парням и тут пришлось потрудиться.

И все «нужное железо» на новый автомобиль поставить, казалось бы, после таких тренировок было нетрудно – но в гараже постпредства не нашлось практически никакого инструмента. Парни сильно расстроились, ругая себя за то, что «не догадались все из Москвы прихватить». А Вера, оседлав мотоцикл, куда умчалась (буквально на ночь глядя, то есть ближе к шести вечера) и почти через час приволокла большую сумку со всеми нужными инструментами. Каких трудов ей стоило уговорить с этими инструментами расстаться (хотя и на время) владельца небольшой мастерской на окраине Стокгольма, она никому не сказала (и даже не сказала, во сколько ей этот «прокат» обошелся)… Зато утром и автомобиль, и мотоцикл были готовы к «приключениям».

Виктор Леонтьевич был не очень рад тому, что в постпредство приехали какие-то новые люди. То есть ему бы и плевать на них было – но полученные из Москвы довольно жесткие инструкции как раз плевать запрещали, более того, в инструкциях особо указывалось, что приехавшие «сами знают что им делать» и в их дела хоть как-то вмешиваться запрещалось. Зато если им потребуется какая-то помощь от полпреда, его обязали эту помощь – любую – им оказать. Ну раз обязали, то он окажет – если просьба последует, а пока он решил показать, что «гостям здесь не рады». И даже несколько расстроился тому, что «гости» этого, похоже, вообще не заметили.

Утром Вера (на мотоцикле) в сопровождении Егора Дементьевича (на Хадсоне) отправились «в город». Недалеко отправились, в ближайший полицейский участок. Правда, Егор Дементьевич нервно сглотнул, когда увидел входящую в гараж Веру – но решил промолчать. Лаврентий Павлович на последнем инструктаже особо предупредил:

– У девушки задача… в общем, она там будет выпендриваться, и вам не стоит интересоваться, зачем она это делает, вы свою задачу знаете – вот ее и выполняйте.

Он и выполнял, так что когда Вера скрылась за дверьми полицейского участка, он просто присел на подножку автомобиля и закурил: девушка сказала ему «ждать». Спокойно закурил, Верин костюм его уже смущать перестал.

А вот сидящий в участке полицейский только начал удивляться. Сначала он увидел, как то-тов светлой одежде подъехал к зданию на мотоцикле – шикарной Хускварне с мотором в пятьсот пятьдесят кубиков. Он и сам давно мечтал о таком мотоцикле, но зарплата полицейского гарантировала, что места эта еще очень долго останется лишь мечтой. Но если постараться сэкономить хотя бы сотню крон в месяц… И обдумывая это, он даже не сразу заметил, что водитель мотоцикла зашел в участок – а когда заметил, про мечту и думать забыл: вошедший человек в белом, довольно плотно обтягивающем тело костюме с красными полосами вдоль швов на рукавах, с белыми блестящими накладками на локтях и коленках и с красным, вроде бы русским, флагом на нагрудном кармане и в шлеме с забралом из какого-то черного стекла постоял, оглядываясь, а затем как-то неспешно и очень подозрительно направился к столу, за которым удобно устроился одинокий блюститель закона.

Но он даже испугаться всерьез не успел: человек неторопливо снял с рук такие же белые перчатки, щелкнул чем-то на шлеме, поднял забрало, а затем снял это странный шлем. И оказался молодой девушкой, а скорее всего даже девочкой, которая задала простой вопрос:

– Вы только начали дежурить или еще с ночной смены тут сидите?

– Секретарь Нильс Карлссон, чем могу быть полезен?

Почему-то девочка, говорящая с довольно сильным, вроде бы французским, акцентом при этих словах широко улыбнулась:

– Рада познакомиться, секретарь Карлссон. Я хотела бы получить лицензию на управление мотоциклом и на управление автомобилем.

Сказанное девочкой мгновенно стерло удивление с лица полицейского:

– Я видел, что вы приехали, управляя мотоциклом, и, как я понимаю, управляли им без лицензии? – голос его точно ничего хорошего не предвещал. – И вообще в вашем возрасте на таких мотоциклах…

– Нормальный у меня возраст, – девочка положила на стол визитную карточку. – Я работаю советником в советском постпредстве и у меня есть германская лицензия. Я в Швецию прибыла лишь вчера, и приехала довольно ненадолго…

– Вы дипломат? – недоверчиво переспросил девочку Карлссон.

– Ну да. Вот моя германская лицензия на мотоцикл и автомобиль.

– Извините, вы… вы очень молодо выглядите…

– И это меня радует, но вернемся к моему вопросу.

– Иностранцы могут использовать национальные лицензии до одного года, и если вы пробудете здесь недолго…

– Да, но по работе мне предстоит посетить провинцию, причем, скорее всего, неоднократно – а я не уверена что провинциальные полицейские свободно читают по-немецки.

– Вы правы, там и по-шведски-то… Но, флита… извините, девушка… госпожа, я должен вам сказать, что для получения шведской лицензии даже если у вас есть иностранная, нужно сдать некоторые экзамены, изучить правила перемещения по улицам и дорогам… – он достал из стола небольшую брошюрку. – Она стоит всего две кроны, и когда вы все это выучите…

– Какого года это издание? Двадцать седьмого? Тогда принимайте у меня экзамен. Если я правильно помню, за сдачу экзамена плата составляет десять крон?

– Ну… да.

– Держите. И проверяйте меня, начиная с любого места.

– Ну, если вам не жалко денег… расскажите мне, что написано в пункте третьем…

На Веру нашел кураж. Когда-то она, шведского еще совсем не знающая, эту книжонку просто наизусть выучила. Лет, конечно, прошло ой как немало – но то ли путешествие с знакомой каюте, то ли просто звуки шведского языка память так всколыхнули… Вера прикрыла глаза и начала по памяти зачитывать «третий пункт».

– Там еще на четвертой строке слово «vänstersväng» с двумя опечатками…

– Что вы говорите? Действительно… вижу, вы на самом деле все знаете. Ну что же…

– Если не путаю, двадцать шесть крон за лицензию и за то, что я иностранка, так?

– Да. Вам куда выслать лицензию?

– Знаете что, на самом деле мне вполне хватит временной лицензии – ее-то вы сразу выписать можете?

– Временную? Могу, но все равно…

– Фотография у меня с собой.

– А тогда… вы не присядете? Вам придется подождать… минут пять. Или десять: я не могу покинуть помещение, а мой напарник вышел за кофе, должен уже вот-вот вернуться.

– Спасибо, я подожду конечно.

– Извините, госпожа, а можно вам задать один вопрос?

– Да хоть десять, все равно просто сидим ждем.

– А у вас в России девушки все в таких… одеждах ходят?

– Нет. Это специальный костюм для езды на мотоцикле. Хускварна-то делает очень быстрые мотоциклы, и если человек на дороге свалится… Ткань здесь скользкая и очень прочная, так что в таком костюме человек по дороге не размажется, а просто соскользнет по ней. А чтобы не поломать руки и ноги, здесь такие очень прочные вставки: руку при падении не вывернет и локти и колени тоже целыми останутся. Шлем на позволит голове расколоться подобно спелому арбузу при ударе о какой-нибудь камень, а чтобы не сломалась шея, шлем еще пристегивается к специальному каркасу, расположенному на спине. Так что если свалишься с мотоцикла на скорости в сто пятьдесят километров, то почти наверняка останешься живым и, скорее всего, даже не сильно и поломаешься.

– Интересно, сколько стоит такой костюм?

– Жизнь гораздо дороже. А костюм – он все же дешевле чем мотоцикл, хотя и не намного.

– Спасибо, я вижу, что вы… вы, наверное, очень неплохо управляете мотоциклом. Вы гонщица?

– Нет, просто ездить люблю.

– А вон уже и напарник мой идет. Так вам, значит, нужна временная лицензия?

– Старуха, а зачем ты ездила в полицию? – поинтересовался Егор Дементьевич, когда они вернулись в посольство.

– Тут полиция очень не любит женщин за рулем, а еще они в большинстве своем говорят только по-шведски и наши разрешения на вождение для них – какая-то непонятная бумажка. Поэтому я получила шведское разрешение.

– Нам тоже нужно будет его получать?

– Мужчин за рулем они стараются не трогать, тем более иностранцев, так что вы и нынешними удостоверениями обойдетесь: шведское отдельных денег стоит. Ладно, содеете отдыхать, а я пойду прокачусь кое-куда.

– Куда?

– Ах да… Я поеду в гараж, тут недалеко, на Квамгатан, это улица такая.

– Я с тобой.

– Нет… то есть пусть Вася поедет, дубеете по очереди за мной следить.

– Вера!

– Ну, будете меня по очереди охранять. Вась, ты позавтракать-то успел?

– Старуха, ты сама с утра не жрамши.

– Вот по дороге и поедим. Тут всяких забегаловок полно, с голоду точно не умрем.

День у Васи Кожемякина выдался насыщенный и в чем-то даже интересный. Сначала он с Верой приехал в какой-то гараж во дворе большого, видимо доходного, дома и Вера, к его несказанному удивлению, начала довольно бурные переговоры с коренастым мужчиной, которого чуть позже она представила Васе как Карла Густафссона, владельца этого гаража и прекрасного механика. Правда в ответ на представление Вася смог из себя выдавить лишь «гутен таг», практически исчерпав этим свои знания иностранных языков, а Вера загнала автомобиль в гараж, поставив его над смотровой ямой, после чего она и Карл залезли в яму и долго (и очень громко) что-то осматривали на дне машины. После этого втроем они отправились (пешком) в какой-то небольшой ресторанчик неподалеку и прекрасно пообедали.

Очень не спеша пообедали, по Васиным прикидкам в ресторанчике они просидели часа полтора – в течение которых Вера все время что-то довольно эмоционально говорила, а Карл лишь улыбался и изредка что-то, похоже, переспрашивал. И когда Вася подумал, что уже пора бы и уходить, а ресторанчик пришел какой-то взъерошенный молодой парень – которому тут же снова был заказан сытный обед, а всем остальным подали кофе и пиво. То есть Вере-то пива не подали – и она столь же эмоционально что-то говорила парню. И все это было ужасно интересно – но абсолютно непонятно…

Когда пришедший парень с обедом покончил (а он уложился, опять же по Васиным прикидкам, минут в десять), Вера поинтересовалась, способен ли Вася еще часа три вот так проторчать с недоумевающей физиономией или желает все же вернуться в посольство – и все четверо снова вернулись в тот же гараж. Там Вера достала из машины какие-то листы бумаги с красивыми картинками, долго показывала их парню о чем-то с ним вероятно договариваясь, затем Парень, Карл и Вера уселись за стол, изображавший конторку, стали писать какие-то бумажки. Вера вытащила из-за пазухи толстую пачку шведских денег, передала изрядную их часть Карлу – а парень откуда-то пригнал другую машину (небольшую, вроде бы американскую) и отвез из на этой машине в постпредство. Где Вера захватила Егора Дементьевича и все они отправились снова в ресторан, поужинать, как сообщила Старуха. Честно говоря, Васю стало напрягать то, что он вообще не мог понять, что же происходит, но на его вопрос Вера дала ответ… не то чтобы уклончивый, но мало что проясняющий:

– А гараже нам сделают на автомобиле специальное крепление, чтобы мотоцикл сзади подвещивать, а Олаф – он неплохой художник, учится в художественной школе и работает в гараже маляром – нам машину красиво разрисует.

– Зачем? – очень удивился Василий.

– Чтобы было красиво. Сам увидишь, Олаф обещал все за два дня сделать… и Карл – тоже…

У Карла Густафссона день тоже выдался… интересный. В половине десятого утра к его гаражу подъехала белая американская машины и из нее вышли двое: высокий парень, одетый как клерк из банка, и девочка в странном делом костюме. То есть то, чо это была девочка, он понял лишь тогда, когда она зашла в гараж и как-то «привычно» бросив «Привет, Карл, Олаф у тебя все еще работает?», уселась на стул, предназначенный для нечастых в последнее время клиентов.

– У Олафа какой-то курс в училище не закончен, он после обеда только придет, – ответил он девчонке (которая, как он успел заметить, вылезла из-за руля автомобиля), а так как ее странный костюм выглядел довольно дорого, он не стал интересоваться, откуда она его самого знает.

– Тогда пока с тобой поговорим. Мне для моей машины нужно сделать подвеску для мотоцикла, и, насколько я знаю, лучше тебя никто в Стокгольме ее не сделает. Но она мне нужна уже в четверг до обеда.

– Какую подвеску? Для какого мотоцикла? – удивился Карл.

– Вот, смотри какую. На нее я буду вешать мотоцикл и возить его туда, куда мне на нем ехать будет неудобно.

– А… а какой, девочка, у тебя мотоцикл? – Карл специально назвал посетительницу именно «девочкой» в надежде что она обидится и высокий вместо нее придет парень и можно будет поговорить все же с нормальным мужчиной.

– Хускварна, пятьсот пятьдесят кубиков.

– Да? А ты подумала о том, сколько он весит? С таким мотоциклом, да еще висящем на пару футов позади, у тебя просто шины полопаются от тяжести!

– Мои шины не полопаются.

– Ну, тебе виднее. Но как мы эту… – он долго подбирал слово, – конструкцию к машине приделаем? Тут же жесть и дерево, мотоцикл любые шурупы просто вырвет.

– Карл, я прекрасно знаю, что ты – человек умный и не будешь привинчивать подвеску к жестяному кузову, а приделаешь ее к очень прочной раме.

– И как, по твоему, я это сделаю?

– Своими золотыми руками. А куда привинчивать, я сейчас покажу… у тебя сейчас смотровая яма свободна?

– Сейчас… если ненадолго, то…

– И я сразу поверила, что у тебя очередь из клиентов до самой Ратуши выстроилась, на улице ведь от них вообще не протолкнуться. Сейчас загоню машину, все вместе посмотрим и обсудим…

Спорили о том, как крепить к машине эту железяку, они долго – но все же пришли к устраивающему обе стороны решению. А когда они вылезли, наконец, из ямы, Карл вдруг сообразил, что «главное» они так и не обсудили:

– Девушка, я забыл вот что сказать… то есть не забыл, просто раньше не мог посчитать. Вам это обойдется, вероятно, крон в триста, а то и триста пятьдесят – и он посмотрел не нее эдак «выразительно», но девушку это заявление вообще не смутило:

– Я заплачу пятьсот если машина с подвеской будет у меня в четверг до обеда. Хотя… мне сначала нужно с Олафом еще один вопрос обсудить.

– Олаф придет часа через два… вы правы, работы сейчас немного. Но я могу послать за ним помощника… хотя все равно ждать придется…

– Вы помощника пошлете если он через два часа не придет. А ждать его мы будем… как насчет ресторанчика на углу?

– Можно ив ресторанчике… если придет новый клиент, помощник меня позовет. А могу я спросить, где вы такие шины купили?

– Шины такие я сама и делаю, то есть не лично, а мой завод из делает. Кстати, за обедом мы и про шины поговорим…

Когда все (включая Олафа) вернулись из ресторана в гараж, девушка показала художнику какие-то картинки и договорилась, что он такие же нарисует прямо на машине! Правда кое о чем его предупредив:

– Тут кистью рисовать нельзя, я вам сейчас дам… – она полезла в машину, достала какую-то хитрую железяку с привинченной снизу бутылочкой. Как-то по-хозяйски оглядела полки, сняла с полки банку с черной автомобильной краской, перелила часть в бутылочку. – Карл, вроде у тебя сжатый воздух был шины накачивать?

– Конечно, – и хозяин гаража с гордостью показал компрессор (который, откровенно говоря, обеспечивал ему чуть ли не четверть дохода).

– Так я и думала, – девушка взяла шланг, надела его на ниппель своей машинки. – Смотри, вот этой кнопкой ты регулируешь силу, с которой краска вылетает, – она нарисовала прямо на стене какую-то загогулину. – Часик потренируешься – и будешь ей рисовать лучше чем кистью. Мне обе картины нужны к обеду четверга…

– Я постараюсь, но за работу я возьму…

– Тысячу крон, но с условием, что с каждого заказа, с которыми к тебе прибегут другие клиенты, ты мне будешь отдавать десять процентов – это будет твоей платой за рекламу твоих художеств. То есть не мне, я познакомлю тебя с человеком, который тебе и новые аэрографы даст чтобы картины цветные рисовать, лаки цветные, и с рисунками для машин поможет…

– Зачем мне рисунки?

– А много ты, скажем, драконов видел? А ведь если ты даже тигра непохожим на настоящего нарисуешь, то прощай, клиенты! Люди должны помогать друг другу, особенно люди искусства… и настоящие, умелые мастера. Карл, мы обо всем договорились?

– Да, конечно.

–Тогда давай подпишем все договора… и расплатимся, то есть я расплачусь. Сделаете раньше – еще доплачу процентов десять, но сделаете плохо – просто вас сожру. То есть сначала поджарю на медленном огне, а потом обязательно сожру.

– Тогда я согласен: приятно быть съеденной такой красивой и умной девушкой. Вы… вы только извините, что я вас девочкой называл…

– Извиняю, для разнообразия и девочкой побыть иногда неплохо.

– А как к вам, госпожа, лучше обращаться?

– Если переводить на шведский, то обычно меня называют farmor. Забавно, да?

Машину к постпредству Карл (вместе с Олафом) пригнали ранним утром четверга. Вера ее внимательно осмотрела, затем вместе с Карлом подвесила на автомобиль свой мотоцикл, прокатилась вокруг квартала «с грузом», выдала шведам обещанную премию… Через час Егор Дементьевич отправил в Москву телеграмму, сообщавшую, что Старуха за большие деньги разрисовала автомобиль леопардами. Откровенно говоря, ему такая роспись ему самому очень понравилась – но тратить на это народные денежки…

А перед обедом Вера сводила его в шведский банк, глее открыла на его имя счет, положив туда сразу какую0то довольно немаленькую сумму. И подробно объяснила, зачем этот счет нужен – но об этом Егор Дементьевич уже телеграммой в Москву не сообщил. Бюрократия иногда может побороть даже саму себя: у него просто закончились выделенные на телеграммы деньги. На текущую неделю выделенные – но взять их из сумм, расписанных на следующую, инструкция запрещала, и поэтому в Москве Лаврентий Павлович, прочитавший первую телеграмму, остался в некотором недоумении…