Стальная империя

Глава 5 СУЕТА Осень 1210 г. Ляоян

Игдорж Собака явился раньше времени, да ещё и сам лично, что было предусмотрено лишь в самом крайнем случае. Такой как раз и наступил – караван, тот самый, что вёз Баурджину золото для открытия «торгового дома», был разграблен одной из пограничных шаек. Что поделать, незадача… Но очень неприятная. Воины Джэбэ охраняли караван сколько могли, почти до самых предместий Западной столицы – Датуна, но вторгаться в пределы густонаселённой провинции Хэбэй побоялись – ещё было не время. На севере, на полпути к Ляояну, у берегов большого озера Дэлай-Нур, и напали разбойнички. Налетели чёрным степным вихрем, убили охрану и часть купцов, похватали товары и – ищи их по всему плоскогорью, по северным чжурчжэньским лесам, по солончакам и урочищам. Да, незадача. Прямо хоть самому императору жалуйся, проси на супостатов управы. Правда, надо сказать, тех, кто не оказывал сопротивления, налётчики не тронули – вот и Игдорж уцелел и добрался-таки до Ляояна вместе с остальными: погонщиками ослов, слугами, оставшимися в живых купцами. Они и помогли товарищу по несчастью в первое время – приютили на постоялом дворе, даже нашли работу – подметать двор. А что ещё можно сделать для чужестранца, еле-еле понимающего язык? Да уж, с ханьским языком у Игдоржа отношения складывались ох как непросто. Всё дело в том, что ханьцы очень часто использовали различные, почти музыкальные, тона, и одно и то же слово, произнесённое разным тоном (а то – и тонами), имело разное, подчас прямо противоположное значение. Короче говоря, для овладения ханьской речью требовался недюжинный музыкальный слух, который у Игдоржа, увы, отсутствовал напрочь. Он даже песни петь не любил, в отличие от того же Баурджина или Гамильдэ-Ичена. Такие вот дела, достаточно печальные, между прочим.

– Ничего, – выслушав соратника, ухмыльнулся князь. – Прорвёмся! Подумаешь, денег нет – заработаем! Здесь, кстати, покровительство чиновников и связи частенько значат куда больше богатства. А у меня, слава Христородице, имеется и то и другое – и покровительство, и связи.

Игдорж вяло кивнул.

Баурджин взглянул на него и быстро наполнил бокалы:

– Выпьем за удачу!

– За удачу.

Выпив, нойон прищурился:

– Кажется, ты ещё не всё мне рассказал, Игдорж-гуай? Как ты меня разыскал?

– Это было нетрудно. – Гость ухмыльнулся. – Многие в городе слышали историю о храбром и великодушном градоначальнике Цзяо Ли. А уж отыскать человека, которому он покровительствует, – плёвое дело. Куда труднее было оказаться с тобой наедине. За тобой следуют по пятам всякие непонятные личности…

– Девчонка?

Игдорж потрогал голову и скривился:

– Ну, её я теперь не считаю.

– Мастеровой с лучковой пилой? – припомнил князь.

– Он. И ещё парочка человек, совсем неприметных. Похоже, этот Цзяо Ли не так глуп, как ты расписывал.

– Цзяо Ли… – задумчиво протянул Баурджин. – Я вот думаю – нет ли при нём некоего человечка, этакого шустрика, помощника по всяким заковыристым делам? Ну, не похоже всё это – и мастеровой, и слуги, и ещё неизвестно кто – на действия господина Цзяо, уж не настолько он умён и коварен, поверь. Нет, всенепременно отыщется какой-нибудь такой человечек, неприметный шэньши. Я, правда, его пока не искал. Но, думаю, сыщется. Так… Вот ещё загадка – что от меня нужно было «красным шестам»?

– Кому? – удивлённо переспросил гость.

– Есть тут такая разбойничья шайка. Действуют нагло и весьма успешно, полагаю – не без чьего-либо покровительства. Они могут нам помешать.

– Тем хуже для них, нойон, – серьёзно заявил Игдорж. – Как ты собираешься объяснить моё появление?

– Земляк. Ну вот, неожиданно в доведённом до крайности нищем узнал земляка.

– Это может вызвать подозрения.

– Не «может», а обязательно вызовет! Судя по всему, помощник господина Цзяо весьма неглуп. И он обязательно проверит, откуда ты взялся. Значит, нужно сказать слугам то, что есть: ты – бедный человек, бегущий от монголов, случайно прибился к каравану, идущему в Ляоян, – ведь так и было?

– Да, так.

– Ну, а дальше ещё проще – разбойники, бегство… и добрые люди из числа спасшихся купцов. Кстати, ты зря носил парик.

– Боялся, что ты меня узнаешь на людях раньше времени.

– Зря боялся, уж я б сдержался как-нибудь. Впрочем, ладно. Парик ликвидируем – тебя побреем, придётся даже наголо. Ну да, наголо. – Баурджин расхохотался. – Чтоб не было вшей! Будешь ещё одним моим слугой, особо доверенным, что естественно: уж кому и доверять, как не земляку? А я уж постараюсь, расскажу про нашу встречу всем своим друзьям и знакомым. Чтобы некоему человечку в окружении господина Цзяо было меньше работы.

Чтобы собственные слуги не проявляли излишнюю назойливость, Баурджин придумал им важное дело – готовить дом к зиме. Затыкать щели, перекрыть, где надобно, крышу, да мало ли – в таких случаях всегда много всякой работы находится. Сам же, оставив слуг под надёжным присмотром Игдоржа Собаки, первым делом тщательно пересчитал оставшиеся средства. Получилось около двадцати лянов серебра, считая лян по 37 грамм, негусто. На скромную жизнь, скорее всего, хватило бы, учитывая, что тумены Джэбэ собираются начать наступление этой весной. Однако скромная жизнь была Баурджину противопоказана – это означало бы в одночасье лишиться всех высокопоставленных друзей и приятелей. Приходилось блефовать, а для этого нужно было записаться на приём к господину Цзяо Ли – переговорить насчёт открытия торгового дома. Будто бы у Баурджина имелись деньги на подобное предприятие! Не имелись, конечно, но всем следовало внушить – имеются, и даже с избытком.

День, как и следовало ожидать, выдался погожим и тёплым. В голубом, чисто вымытом ночными дождями небе весело сияло солнце, отражавшееся в позолоченных крышах дворцов и храмов. Улицы города были полны самого разнообразного народу – мелких торговцев, бритоголовых монахов, слуг, степенно шествовавших на рынок крестьян из ближайших пригородов, нищих. В воздухе кружили вкусные запахи жареной рыбы и только что сваренного риса. Почувствовав голод, Баурджин хотел было зайти в одну из многочисленных харчевен, но раздумал, и, купив у разносчика рыбу, завёрнутую в лист какого-то растения, перекусывал на ходу, по примеру многих выплёвывая на улицу попадавшиеся кости. Потом подозвал водоноса – подбежали сразу трое, средь них и недавний знакомец, веснушчатый Дэн.

Князь улыбнулся:

– Как поживаешь, Веснушка?

– Господин? – хлопнул глазами мальчишка. – Желаете воды?

– Нет, лучше вина или пива.

– У. – Дэн разочарованно свистнул. – Тогда это не ко мне.

– Шучу, шучу, наливай!

Вода, как следовало ожидать, оказалась вкусной, холодной, видать, парнишка тогда не обманул – и в самом деле ходил за водой на родники в сопки.

– Так я занесу вам домой кувшинчик? – приняв обратно опустевший стакан, осведомился водонос.

Ах да… Баурджин уже совсем позабыл, что обещал парнишке постоянно покупать у него воду.

– Да-да, конечно, неси. Мой дом рядом с домом господина Пу Линя, каллиграфа.

– Я помню.

Черт! Вот ещё лишние расходы. По уму, так нужно бы прогнать парня. Впрочем, нет – он может ещё пригодиться.

Впереди, за приземистым складом, блеснула синяя крыша казармы. Именно там должен находиться сейчас тысячник Елюй Люге.

– Елюй Люге? Тысячник? – озадаченно переспросил стоявший у ворот казармы стражник в пластинчатом панцире и с алебардой-клевцом. – У нас вроде таких нет… Ах, приезжий, из северной крепости? Тогда может быть…

В руку стражника незаметно упала медная – круглая с квадратной дырочкой – монета-цянь.

– Подождите-ка, господин, я кликну десятника.

Явившийся на зов десятник (ещё один цянь) тысячника из северной крепости вспомнил и даже обещался позвать, в ожидании чего Баурджин уселся на низенькую скамеечку прямо напротив казармы. По обеим сторонам скамеечки росли густые кусты акации и шиповника, меж которыми вилась узенькая, чисто подметённая тропинка, посыпанная жёлтым речным песком. Этакий небольшой парк, местечко для неспешного гуляния и отдыха приличных людей – неприличные просто не будут прохаживаться вдоль казармы, под пристальным взглядом часового – вот ещё, себе дороже!

В данный момент по аллейке важно прогуливался кот. Огромный такой рыжий котище, толстый, с мохнатым хвостом и узкими, щёлочками, глазами, поглядывающими вокруг совершенно по-хозяйски. Судя по поведению котяры, ему тут явно благоволили и, скорее всего, подкармливали, ибо животное шествовало вальяжно, безо всякого намёка на страх. Сидя на скамейке, Баурджин с интересом наблюдал за котом – вот тот остановился рядом, лениво обозрел нойона, понюхал – учуял, паразитина, запах рыбы! Уселся, облизываясь, правда, долго не усидел, услыхав скрип ворот, навострил уши и, немного выждав, бросился в казарменный двор. Никто ему в сём не препятствовал… даже Елюй Люге, вышедший из казармы как раз навстречу, почтительно отошёл в сторону. Ну и кот!

– Рад видеть вас в добром здравии, господин тысячник! – встав со скамейки, приветствовал Баурджин.

Елюй Люге подкрутил усы и улыбнулся:

– И я рад, что вы меня не забыли, любезнейший господин Бао.

– Присядем? – Князь кивнул на скамейку.

Оба уселись. Вот именно так – на виду, как два тополя на Плющихе, чтоб сразу всем было ясно – ни от кого они не таятся, нечего таить!

– Толстый какой котище у вас тут ходит, – с усмешкой заметил Баурджин.

– А, Шэньши, – Елюй Люге улыбнулся. – Тот ещё кот! Ух, и оторва же. Недаром его Шэныйи прозвали – такой же важный, ленивый и всё время что-нибудь выпрашивает.

– То-то он меня обнюхивал… А я ведь к вам с делом, – словно бы спохватился нойон. – Вот, взгляните…

Он вытащил из заплечного мешка прихваченную с собою книгу:

– Не знаю, право, подойдёт ли это вам?

С любопытством раскрыв, тысячник жадно вчитался:

– История кавалерии Ляо. Замечательно, друг мой! Как раз то, что надо. Где вы её нашли, если не секрет? В лавке Сюй Жаня? Или – у старьёвщика Фэна?

– У старьёвщика. Занятный такой старик.

– Будьте с ним поосторожнее, Бао, – вскинув глаза, негромко предупредил Елюй Люге. – Старьёвщик Фэн далеко не всегда ведёт дела честно. Сколько он с вас слупил за эту книгу?

– Неполную связку.

– Ого! Солидно. Я дам вам полную, идёт?

– Вполне.

Поясной кошель Баурджина наполнился приятной тяжестью.

– Вот так, – улыбнулся князь. – А поэт Юань Чэ говорил мне, что хроники Ляо никому не нужны!

– Ну, не знаю. – Тысячник развёл руками. – Я, например, так очень интересуюсь. Видите ли, я из киданей, а ещё меньше сотни лет назад у нас была могучая и процветающая империя! Всегда интересно знать своё прошлое, не правда ли? Как росла, развивалась империя, и почему погибла, и…

– И может ли возродиться вновь? – шёпотом продолжил нойон, так что Елюй Люге отшатнулся.

– Я ведь тоже не чжурчжэнь, а тангут, дансян по-ханьски, – тихо продолжил Баурджин. – И если звезда нашего царства – Си-Ся – сейчас закатывается, то, верно, этому виной не только монголы Чингисхана, а…

– Вот что, друг мой, – шёпотом перебил тысячник. – Никогда больше не говорите то, что мне только что сказали! Особенно – незнакомым людям.

Князь деланно удивился:

– А что я такого сказал?

– Поверьте, Бао, я всей душой поддерживаю ваши слова. Но… не стоит прилюдно высказывать такие мысли, право, не стоит. Поберегите себя!

– А кто я такой, чтобы беречься? – с горечью промолвил Баурджин. – Изгой. Человек без родины.

– А мы – народ без царства.

Оба некоторое время сидели молча.

– Вы скоро уезжаете? – первым нарушил наступившую тишину князь.

– Да, уже завтра.

– Жаль… Мы о многом не поговорили. А когда вернётесь?

– Боюсь, что не скоро. – В тихом голосе тысячника явственно сквозила самая искренняя печаль. – Может быть, только весной…

Весной – это, пожалуй, поздно, решил для себя Баурджин, а вслух спросил, не нужны ли его новому другу ещё подобные книги.

– Ну конечно нужны! – обрадовался Елюй Люге. – Я возьму все хроники Ляо, сколько бы вы ни отыскали.

– А-а-а. – Баурджин хитровато погрозил пальцем. – Смею думать, вы не один их читаете, так?

– Да уж, – хмыкнул тысячник. – В нашей крепости найдётся немало честных людей… киданей.

– И вот что я думаю, дружище… Неплохо бы было, если б я мог отправить вам рукописи с какой-нибудь оказией. К примеру – с купеческим караваном или с обозом.

– С обозом? – Елюй Люге вскинул глаза. – С обозом – можно! А вот караваны к нам, увы, не ходят. Я сейчас же познакомлю вас с кем-нибудь из обозников. Только вот что, вы, как бы это сказать… не могли бы немного замаскировать рукописи… ну, приклеить сверху какие-нибудь стихи, что ли…

– Думаю, стихи нашего друга Юань Чэ для этого вполне подойдут.

– О, вполне, вполне… Вы, Бао, понимаете меня прямо-таки с полуслова, – восхитился тысячник и, понизив голос, добавил: – Только вот нельзя ли так сделать, чтобы вы передавали рукописи не у казармы, скажем, где-нибудь по пути…

– По пути? – Баурджин улыбнулся. – Обозы заезжают к родникам?

– Да, конечно.

– Тогда там и будем встречаться с вашим обозником. Он верный человек?

Тысячник молча кивнул.

– Что ж, тем более не стоит его подставлять.

– Сейчас я вас познакомлю.

Елюй Люге поднялся на ноги и, подойдя к стражнику, что-то сказал – что именно, из-за расстояния, путь даже не очень большого, было не слышно.

– Ну вот. – Вернувшись, тысячник вновь уселся рядом. – Сказал воину, чтоб попросил Весельчака Чжао принести нам вина. Чжао – как раз и есть тот самый обозник. Эх, чувствую, будет что почитать долгими зимними вечерами. Соберёмся в кружок и…

Он замолк, да, впрочем, и без того было понятно, что там у них в гарнизоне происходило. Северная крепость – ни чжурчжэней, ни уж тем более ханьцев туда пряниками медовыми не заманишь, значит, гарнизон наверняка киданьский, этакий клуб молодых офицеров… клуб… навроде якобинского! Осталось лишь его расшевелить! Как? Нужно думать.

– Ваша крепость далеко? – поинтересовался нойон.

– Три дня пути к северу. В верхнем течении Ляохэ. Ага, вот и Чжао! – Елюй Люге приподнялся. – Эй, Весельчак, мы здесь!

Весельчак Чжао принадлежал к тем людям, что кажутся давними знакомцами, даже если видишь их в первый раз. Улыбчивый, разговорчивый до чрезвычайности, он, казалось, прямо-таки лучился доброжелательностью и жаждой сделать что-нибудь хорошее если не для всего человечества, то уж для своих собеседников – точно. Широкое добродушное лицо, невысокая, плотненькая, весьма склонная к полноте фигура, блестящие тёмные глаза – а взгляд внимательный, цепкий.

С ним и уговорились насчёт родников, Баурджин даже выспросил поподробнее место – не для себя, для юного водоноса Дэна. А о дне отправки обоза можно было узнать в харчевне «Синяя рыбка», куда заходили все обозные. За разговором, здесь же, на скамейке, выпили принесённое Чжао вино, не в положенном месте, правда, но часовой вовсе не был против. А выпив, на том и простились.

Князь проводил взглядом возвращающихся в казарму знакомцев. Симпатичный парень этот Елюй Люге! Подтянутый, начитанный, вежливый. К тому же – весьма образован и принят в обществе. А не слишком ли всё это для простого офицера из дальнего гарнизона? Для простого офицера… Простого… Нет! Елюй Люге явно не из простых, иначе не держался б так на равных с модными поэтами и чиновниками. Что-то здесь не то… Что? Спросить, буде выпадет такая возможность, у Юань Чэ? Обязательно!

Баурджин нутром чуял, что в лице Елюя Люге он вытащил золотую рыбку, и теперь важно было одно – не упустить. Впрочем, только не упустить было мало. Подбросить искрящиеся головешки в их якобинский клуб! Да так, чтоб полыхнуло… в нужный момент полыхнуло, не абы когда.

Возвратившись домой, Баурджин с удовлетворением обнаружил всех своих слуг погруженными в работу. Старик Лао деловито чинил ворота, Чен и Лэй конопатили стены, и даже Игдорж Собака умело перекрывал крышу, время от времени что-то крича остальным, чем вызвал приступы гомерического хохота – уж больно безбожно коверкал слова.

– Эй, Трубочист! А ну, подай-ка мне глину!

– Ну сколько можно говорить, не трубочист я! Я ведь Чен, а не Чэн. И не глину тебе надобно, а черепицу!

– Так я и пою – черепицу.

– Не «пою», а «говорю»!

– Приятно видеть всех при деле, – войдя на двор, довольно произнёс Баурджин.

– О, хозяин!

– Господин, господин вернулся!

– Не желаете ли пообедать, господин?

– С обедом чуть позже… а впрочем. Лао! Хватит тут пыль понимать, иди накрывай на стол. Всем тоже обедать, работу после доделаете.

– Ага, после, – шмыгнул носом Игдорж. – А вдруг – огонь? Тьфу ты, я хотел сказать – дождь. Вот ржут, словно лошади!

– Господин, – положив паклю, поклонилась Лэй. – Не можешь ли ты придумать своему земляку какое-нибудь приличное имя, а то нам его прозвище ну никак не произнести!

– Имя? – Баурджин с весёлым прищуром посмотрел на Игдоржа. – А что ж, и придумаю! Ну, Мао Цзэдун – это уж слишком будет, Чан Кайши – тоже, а вот… к примеру, Линь Бяо, помнится, был такой маршал в Китае.

– Линь так Линь, – пожал плечами Игдорж. – Какая разница? Главное, чтоб имя было попроще.

На том и порешили.

Линь-Игдорж вёл себя скромно, как и положено слуге. Лишь к вечеру Баурджин позвал его к себе, громко заявив о намерении «поболтать с земляком о родных местах», что, в общем-то, было понятно и не могло вызвать никаких особых подозрений у остальных слуг.

– Ах, какие дворцы у нас в Иньчжоу, а, Линь? – кивая на стены, громко заявил нойон, едва только Игдорж вошёл.

– Да, пожалуй, не найдёшь лучше во всём Западном Ся! А харчевни, мой господин? Это ж просто чудо какое-то!

– Да-да, вот и я помню одну…

И тут же оба перешли на монгольский… к глубокому разочарованию Чена, давно приложившего ухо к тонкой перегородке.

– О чём говорят? – подкравшись к парню на цыпочках, шёпотом поинтересовалась Лэй.

Чен лишь уныло скривился:

– Болтают по-своему.

– Ну, понятно. – Лэй мягко улыбнулась, присаживаясь на корточки рядом. – С кем и поговорить по душам нашему бедному господину, как не с земляком?

– Бедный? – усмехнулся юноша. – Мне кажется, нашего господина уж никак нельзя назвать бедняком.

– Ладно тебе придираться, – Лэй хмыкнула и шутливо замахнулась. – Ты ж знаешь, что я не в том смысле. Интересно, наш господин был женат? Наверное, был, ну разве будет жить в одиночестве такой красивый, добрый и умный мужчина? – Девчонка вздохнула. – Наверное, разбойники-монголы убили всю его семью. О, несчастный господин Бао!

– Ну, хватит причитать, – не выдержал Чен. – Вот заладила – «бедный», «несчастный»… Подожди, наш господин ещё здесь развернётся! Ещё и нас не оставит милостями – меня женит, а тебя выдаст замуж за какого-нибудь важного шэньши.

– Не хочу за шэньши! – зло прошептала девушка. – Вообще не хочу замуж.

– Это потому, что ты плохо разбираешься в жизни. – Чен убеждённо помотал головой. – А я так вот понимаю, что нужно жениться, обзавестись семьёй и жить как все люди. Ну, не сейчас, конечно, а, скажем, лет через десять.

– Лет через десять я уже буду старая…

– Ну, вообще, да. Значит, тебе надо подобрать хорошего жениха пораньше. Ты как-нибудь намекни об этом господину.

– Что?!

О, каким гневом вспыхнули глаза девушки! Чен даже вздрогнул и на всякий случай отодвинулся подальше. Кто её знает, эту Лэй? Возьмёт да ударит, а бьёт она так, что мало никому не покажется. Одно слово – кошка!

– Ладно, ладно, – примирительно зашептал юноша. – Стесняешься сама сказать, придётся мне замолвить за тебя словечко.

– Чен!!!

– Да не шипи ты так! Прямо страшно становится, честное слово… Ой, Лао! – Чен быстро обернулся. – Ты как здесь? Наверное, мы тебя разбудили?

Старый слуга закряхтел:

– Честно сказать – да, разбудили. Могли бы и потише шептаться.

– Ой, Лао, – усмехнулась Лэй. – А мне вот кажется, что ты давно уже за нами стоял.

– Именно что кажется. – Старик покачал головой. – Вообще-то, коли уж встал, так загляну к господину. Спрошу, не надобно ли чего.

– Нет, нет, Лао! Господин приказал ему не мешать. Он, видишь ли, вспоминает свою покинутую родину. Вместе с новым слугой-земляком.

Родину Баурджин с Игдоржем действительно вспоминали. На предмет получения денег. Ну, хотя бы сотню лянов серебра – уж можно было бы развернуться.

– Готов отправиться обратно хоть сейчас, – уверял Игдорж.

Князь задумчиво качал головой:

– А смысл? Пока туда, пока обратно – может так случиться, что и никаких денег уже не надо будет, тумены Джэбэ разгромят чжурчжэней и так, безо всякого нашего участия.

– Разгромят-то разгромят, кто бы сомневался? Только вот сколько сил придётся на это положить. Чжурчжэни – опасный противник. Что, совсем-совсем мало денег осталось?

– Увы!

– А если занять у кого-нибудь? – неожиданно предложил Игдорж. – Вот хоть у этого твоего покровителя, Цзяо Ли.

– Занять? – Признаться, Баурджин был озадачен – такую возможность он почему-то не рассматривал. – Занять… А вообще, это было б неплохо! Только даст ли серебро Цзяо Ли? Так просто – вряд ли. А вот если под что-нибудь… Скажем, на открытие какой-нибудь харчевни. Ну да, харчевня как раз то, что нужно. И доход приносит, и для всякого рода встреч очень удобно. Завтра же переговорю с Цзяо Ли! То есть завтра запишусь к нему на приём, а уж дальше – как примет. И тебе, Игдорж, за деньгами ехать нет смысла. Ты нужен здесь – приглядеть за моими слугами. Больно уж они у меня шустрые. А насчёт денег… Я просто напишу письмо.

– Письмо? Но его могут прочесть и… Ведь мы же не договаривались ни о какой тайнописи!

– Обойдёмся без тайнописи. – Баурджин поднялся на ноги и достал из небольшого шкафчика письменные принадлежности – бумагу, тушь, кисточки. Не удержавшись, похвастал, кивая на развешенные по стенам иероглифы в красивых бамбуковых рамках: – Сам рисовал!

Игдорж лишь хмыкнул и, сославшись на усталость, отправился спать.

Озабоченное лицо князя вдруг озарилось нежной улыбкой: вспомнился дом – жёны, дети, друзья. Баурджин только сейчас осознал, как он по ним соскучился! Первенец, Алтай Болд, уже совсем большой. Двенадцать лет, не шутка… Единственный человек, с которым Баурджин мог говорить по-русски. Специально учил, можно сказать, с раннего детства. Жёны смеялись – что ещё за новости, учить наследника неизвестно чьей речи, да и что это за речь, смешная, писклявая, ни на что не похожая. Баурджин сказал своим, что это – древний язык его рода. Поверили. Так вот и научил сына понемножку говорить, читать, писать – всё теперь пригодилось.

Закончив письмо, нойон дождался, пока высохнет тушь, и, скрутив бумагу в свиток, отложил в сторону – пусть завтра Игдорж передаст знакомым караванщикам, тем самым, что выполняли разного рода щекотливые и неплохо оплачиваемые дела.

Была уже глубокая ночь, тёмная и влажная, вокруг стояла мёртвая тишина, лишь слышно было, как за тонкими перегородками ворочался и по-стариковски кряхтел Лао.

Утром Баурджин надел свой лучший халат, причесался и, кликнув Чена и Лэй, велел сопровождать себя в административное здание, витиевато именовавшееся «дворец Белого тигра».

Чен выглядел как всегда – изысканно и модно, а вот Лэй… Девчонка так и ходила в мужской одёжке – короткий халат и узкие штаны-ноговицы, только вот покрой всего этого был весьма далёк от любых представлений о красоте. Да-а… Ну, хоть так. Баурджин хмыкнул и подумал, что обязательно надо будет купить девчонке новый красивый халат – и как можно быстрее. А пока же…

– Чен, а где твой пояс? Ну, тот, широкий, с кистями.

– Это вечерний пояс, мой господин.

– Вот что – дай-ка его Лэй.

– Но…

– Не навсегда, на время. Да, и завяжи его на ней эдак позаковыристей. Ну, как ты умеешь.

Лэй фыркнула, а заметно возгордившийся после слов господина Чен ловко завязал пояс. И в самом деле – красиво.

– Ну, пожалуй, всё. Идём, парни… Тьфу ты, Лэй, – не прими на свой счёт.

Конечно, Баурджину было бы сейчас намного удобней не таскать с собой слуг, но местные обычаи того требовали. Ещё бы, чай, не к тёще на блины собрался, а в государственное учреждение, куда каждый уважающий себя человек всенепременно являлся в сопровождении слуг, ежели таковые у него имелись.

Приёмная господина Цзяо Ли располагалась на первом этаже обширного строения, украшенного витыми колоннами и позолоченными карнизами, с загибающейся кверху крышей травянисто-зелёного цвета – как и положено по статусу.

Секретарь – толстощёкий молодой человек лет двадцати – двадцати пяти, важный и разряженный, словно павлин, – вальяжно принимал посетителей, большей частью торговцев и провинциальных шэнь-ши, прибывших в Восточную столицу по каким-то своим делам.

Дождавшись очереди, Баурджин попросил записать его на приём как можно скорее. Секретарь лишь поцокал языком – вас, мол, тут таких много, а господин Цзяо Ли – один, да и вообще – не раньше чем через неделю-другую. А потом посмотрел на князя искоса… этак нагло-просительно посмотрел, крапивное семя! А вот чёрта тебе в ступе, а не взятку!

– Жаль, жаль, – покачал головой нойон. – А я так хотел засвидетельствовать благороднейшему господину Цзяо своё почтение. Это же мой спаситель! Воистину, где б я был без него? Остался бы лежать средь пыльных сопок с разбойничьей стрелою в груди. Жаль, очень жаль, что господин Цзяо не сможет меня сегодня принять.

Баурджин разочарованно отошёл.

– Постойте, постойте! – Быстро сообразив, секретарь кинулся за князем – и куда только подевалась его вальяжность?

– А? Что? – нарочито медленно обернулся нойон.

– Так вы – господин Бао Чжи?! – Толстощёкий улыбнулся такой смущённо-виноватой улыбкою, словно бы только что не признал родного брата. – Господин Цзяо Ли не так давно справлялся о вас… О, любезнейший господин Бао! Немножко подождите – я немедленно доложу о вас.

Видя столь чудесное преображение надменного секретаря, посетители недоумевали. Правда, не все – нашёлся кое-кто, кто был в курсе дела, Баурджин хорошо расслышал пронёсшийся в приёмной шепоток:

– Это он, он! Тот самый дансян, спасённый нашим великим шэньши!

Да-а, хорошо быть спасённым, особенно если спаситель – столь важный чиновник.

Господин Цзяо Ли принял Баурджина этим же вечером. В просторном, богато обставленном кабинете ярко горели светильники. Резная мебель на позолоченных ножках – кресло и стулья для посетителей, длиннющий, покрытый зелёным сукном стол, – золотая клетка с канарейкой – всё говорило о влиянии и значимости столь почтенного должностного лица.

– Да благословят вас боги, уважаемый и великодушнейший господин! – с порога поклонился князь. – Поистине, не знаю, как и выразить вам всю свою благодарность, всю свою почтительность, всю свою радость от встречи с таким благородным человеком, как вы, господин Цзяо! Позвольте прочесть вам сочинённые лично стихи?

– Что ж, читай, Бао. – Чиновник довольно ухмыльнулся. – А потом расскажешь, как идут дела.

Не доходя до стола шагов пять, Баурджин выставил вперёд левую ногу и, воздев правую руку к небу – сиречь к потолку, – прочёл:

Так себе были стишки – рифма хромала, но господину Цзяо понравились, он даже покраснел от удовольствия.

– Вот, господин, соблаговолите принять. – Князь с поклоном протянул чиновнику заранее записанные стихи.

Цзяо Ли благосклонно принял подарок и, жестом пригласив сесть, поинтересовался насчёт открытия торгового дома, которому ему так хотелось покровительствовать.

– Думаю, уже скоро, – приложив руки к сердцу, клятвенно заверил Баурджин. – Весна, лето… Где-то так.

– Медленно! – Радушная улыбка тут же сползла с круглой физиономии шэньши. – Медленно, Бао.

Князь огорчённо развёл руками:

– А быстрей нельзя. Дело нелёгкое – пока мои друзья соберут деньги, снарядят караван, и…

Чиновник ничего не сказал, лишь недовольно засопел.

– И вот что я думаю, уважаемый господин Цзяо, – между тем продолжал Баурджин. – Полагаю, ждать не обязательно. Можно пока открыть одно нужное – для будущего дела нужное – заведение, к примеру небольшой постоялый двор или харчевню. Да-да, харчевню – доходное дело.

– И без тебя знаю, что доходное, – буркнул шэньши уже более миролюбивым тоном. – Чего просишь?

– Денег, господин Цзяо, – радостно улыбнулся князь.

– Ха! Денег! – Чиновник передёрнул плечами. – Все, Бао, все хотят денег. На ремонт дорог – дай, на перекрытие рынка – дай, на устройство школ – дай, на… Да что ни возьми – всё дай, дай, дай! А городская казна, между прочим, не бездонная бочка.

– Вот и я про то же подумал, благороднейший господин Цзяо! Откроем харчевню – вот и доход в городскую казну! Я уже всё подсчитал… – Баурджин вытащил из-за пазухи ещё один листок. – Разрешите?

Чиновник махнул рукой:

– Давай, давай, чего жмёшься?

– Вот все расчёты… Итак, берём один день. За день обычно бывает посетителей от пятидесяти до сотни. Берём малое – пятьдесят. Каждый – ну почти каждый – съест плошку риса по пять монет, плюс выпьет вина или пива – это уже у-у-у… Увеличиваем это всё в пятьдесят раз, получаем… Ого-го, как много получаем! А рис можно покупать оптом у крестьян в пригородных ли. Очень дёшево будет.

Чиновник алчно прищурился:

– То-то я и смотрю – у кабатчиков всегда одна выгода.

– И вот эта выгода, господин Цзяо, мне лично ничуть не нужна… ну разве что самая малость – на одежду да тушь…

– Тушь? На что тебе тушь, Бао?

– Как? – Баурджин похлопал глазами. – Вы разве не знаете, что я иногда рисую иероглифы. Говорят, неплохо выходит.

– А, так ты стал каллиграфом, Бао?! Ну-ну… – Чиновник хохотнул, колыхнувшись всем своим объёмистым телом. – Ежели дела так и дальше пойдут, не удивлюсь, если однажды ты попросишь меня разрешить сдать экзамен на шэньши… Кстати! – Цзяо Ли радостно хлопнул в ладоши. – Неплохая идея! Мне нужны верные люди, Бао.

– О, господин! – Баурджин тут же упал – нет, рухнул – на колени и, подползя к креслу, облобызал руку чиновника. – Знает, я для вас готов сделать всё. Всё, что прикажете!

– Встань, Бао, – милостиво произнёс шэньши. – Я знаю, ты преданный человек. И – насчёт харчевни… Говоришь, стоит её открыть?

– Конечно, стоит, господин Цзяо! Верное дело.

– И почти весь доход…

– Поступит в ваше… в распоряжение городской казны, я хотел сказать.

Цзяо Ли почесал толстую шею и притворно вздохнул:

– Чего только не сделаешь ради преданного человека! Завтра же скажу Ляну приготовить необходимые бумаги… Постой! – Чиновник вдруг что-то сообразил. – Так это что же, прежде чем открыть харчевню, сначала надо её купить или построить? Это стоит немаленьких денег, Бао, немаленьких.

– А зачем покупать, господин? – ухмыльнулся князь. – Что, если присмотреть какое-нибудь подходящее здание из числа принадлежащих городу? Может быть, и найдётся что-нибудь?

– Посмотреть, говоришь? – Шэньши задумался. – Сейчас кликну Ляна.

Он живо позвонил в колокольчик, и на зов со всей прытью тут же явился давешний толстощёкий молодец – секретарь Лян.

– Звали, господин? – Лян преданнейше пожирал глазами начальство.

А дальше всё пошло как по писаному! Городское имущество? Имеется несколько строений. В основном – частные дома из выморочных, но есть и несколько построек, так сказать, иного типа, бывшая баня в районе Синего дракона, например…

– Бывшая баня? – переспросил Баурджин. – Неплохо бы на неё взглянуть.

– Когда угодно господину? – уловив прихоть начальства, изогнулся в поклоне Лян.

Князь вежливо улыбнулся:

– Да хоть сейчас.

Сказав, что будет дожидаться «любезнейшего господина Бао» в приёмной, секретарь поклонился и вышел, на прощанье подарив начальству льстиво-подобострастный взгляд. Баурджин тоже принялся прощаться, не скрывая своей радости от так удачно сложившегося дела.

– Да, господин Цзяо, – уже уходя, вдруг вспомнил князь. – Хочу поблагодарить вас за присланных мне слуг. Такие умницы!

– Умницы? – недоумённо переспросил шэньши. – А я никаких слуг тебе не присылал.