Спасения нет

Лондон 26 июня 2204 года

Сумерки подчеркнули городской горизонт, резкой границей отделив черные зигзаги крыш от золотого неба. Гвендолин Сеймур–Квинг–Зангари, глядя на это зрелище из–за рабочего стола, осталась равнодушна к его блеску. Слишком много финансовых отчетов выплескивалось на ее линзы, чтобы замечать что–то еще, а принятый под вечер фени–нарк, подобно отступающей от берега волне, высасывал синапсы, оставляя после себя усталость и раздражительность. Она потерла глаза, размяв четкую графику в многоцветные кляксы Роршаха. Сводка была кульминацией полутора лет работы. Ее группа рулила вхождением офиса «Связь экзосол инвестмент» в проект «Корбизан» — пока что всего лишь до смешного сложный финансовый пузырь, рассчитанный на будущее финансирование фонда, управляемого дюжиной заявочных Тьюрингов. Более сотни банков, финансовых учреждений, бизнес–ангелов и независимых фондов — и каждый добавлял в процесс переговоров свои проблемы и требования. Но восемнадцать месяцев политических интриг, лапши на уши и выкручивания рук, полушантажа и обмена услугами привели их к соглашению, устроившему почти всех. А когда решится с финансированием, начнется настоящая работа.

Гвендолин ловила себя на том, что в проект «Корбизан» вовлеклась, как никогда не вовлекалась в прежние предприятия корпорации. Фонду предстояло оплатить терраформирование Корбизана и установление на нем протоправительства с приемлемой для всех партнеров конституцией — кошмар политических компромиссов и консенсусов. Сам по себе Корбизан ничем не выделялся: экзопланета при 55‑й Рака в сорока световых годах от Сол. Таких планет с первичной атмосферой из гидросульфидов, метана и углекислого газа были десятки — их было проще всего преобразовывать. А вот проект терраформирования был первым за тринадцать лет. Считалось, что одиннадцать планет на второй стадии терраформирования и еще двадцать семь на первой вполне насытили рынок. Но здесь было и кое–что новое: Универсалия предполагала сделать конституцию Корбизана противовесом утопийской культуре. За производственную базу принималась сложнейшая система фабрикаторов, но с финансово–рыночной экономикой. Требования к гражданству выглядели несколько спорными. Для права поселиться на планете требовался ай–кью более 125, а все потомство иммигрантов подвергалось модификации зародышевой линии до уровня 135 и более. Основанное заявочным Тьюрингом в солнечном поясе астероидов правительство не подпадало под юрисдикцию Сената Сол — это на случай, если кому–то вздумается предъявить иск за дискриминацию, да и утопийцы, поставив условием иммиграции потомство омни, сами создали прецедент. Тем не менее возражения последовали — как и следовало ожидать, от традиционно консервативного финансового сектора Сол. Имея дело с плутократами, она многое узнала о взглядах этих людей, публично приверженных либеральной этике.

Зевота чуть не вывернула ей челюсть, и Гвендолин поняла, что десять часов в офисе истощили ее сосредоточенность. Вернуть ее могла сейчас только новая порция фени–нарка, а на такое она была не готова. Навидалась поддавшихся этой дурной привычке коллег и деловых партнеров и точно знала, что дело того не стоит. Пристрастишься к одному, за ним потянется другое, а эта спираль раскручивается только вниз.

— Сохрани и закрой, — обратилась она к альтэго Теано. — И вы, — добавила она трем молодым ассистенткам, — на сегодня заканчивайте. Ступайте, повеселитесь.

Сложные графики погасли, оставив на краю поля зрения только иконки с ее личными данными. Новостные фильтры Солнета высвечивали сообщения по городским щитам: включили свои щиты Сидней и Йоханнесбург. Странно.

— Мониторь! — приказала она Теано.

Из рабочего кабинета на восемьдесят четвертом этаже Гринвичского здания «Связи» дверь вела прямо в ее портальный дом в Челси, на углу Чейни–вок и Милман–стрит. Из пентхауса на двадцатом этаже — из длинной гостиной с изящными окнами–фонарями — открывался вид за Темзу, на стеклянный утес модного зиккурата, оседлавший южный берег. При виде расположившихся на террасах соседей Гвендолин усмехнулась. Иные из их вечеринок посрамляли афинские ночи и умудрялись шокировать даже ее. Впрочем, не в этот вечер.

Торопливо вошла ее помощница по социальной жизни, Анахита.

— Как вы задержались! — В ее тоне звучало обвинение.

— Знаю. Извини. — Извинение было неискренним. Гвендолин задерживалась всегда. Что подтверждало: она живет полной и насыщенной жизнью. То же самое подтверждалось и наличием живой домашней прислуги. Тьюринги и роботы справлялись практически с любыми делами, притом дешевле, но вопрос был не в цене. Пост Гвендолин требовал вести определенный образ жизни.

— Мы сделали подборку на следующий четверг.

Анахита нетерпеливо щелкнула пальцами. Ее младшие помощницы, Химена и Люсьена, поспешно внесли ворохи обернутых пленкой вечерних платьев.

При виде ярких тканей и потрясающих моделей Гвендолин с трудом сдержала вздох отчаяния — сколько раз уже разыгрывалась эта церемония! Она с показной неохотой все же скинула деловой пиджак и принялась расстегивать юбку.

— Хорошо, займусь на столе.

Через минуту она лежала в оранжерее на массажном столике с мягкой обивкой, а спину ей прикрывали пушистые белые полотенца. Обнажаясь в пентхаусе, она всегда ощущала подспудное напряжение. Во всяком случае, со стороны персонала: сама она скорее наслаждалась взглядами подлинно молодых. Они воспринимались как наградная грамота.

Ее массажистка Чо понемногу вытягивала из бедер железные струны от офисного сидения, а Яна щедро накладывала смягчающие кремы на лицо — безжалостно кондиционированный воздух прошелся по коже наждаком. Учитывая безумные деньги, которые она тратила на свое тело — не только на омолаживающую терапию, но и на личных тренеров и членство в спа в дополнение к биоактивной косметике, и на идеальную диету, — Гвендолин не собиралась пренебрегать основными процедурами, как бы ни поджимало ее время. Дело того стоило. В пятьдесят четыре она сохранила подростковую стройность. Чуть больше мускулатуры, чтобы все твердо держалось, но она, как медалью, гордилась вернувшейся после беременности формой. Слава богу, ее острые скулы и не думали оплывать, и в косметической терапии она не нуждалась — разве что свести веснушки, и то не из тщеславия — она просто считала, что директору они не к лицу. Кто не знал, дал бы ей немногим больше двадцати лет.

Анахита стояла у стола, держала наготове бутылочку масла для Чо.

— Вас ждут на коктейль у Маркизы через… двадцать восемь минут.

— А с прической за это время успеем? — капризно вопросила Гвендолин.

— Простите, мэм. Я пригласила Чарли, но то было семьдесят минут назад.

— Да–да, я опоздала. А потом?..

— После коктейля ужин с Там и Кэйвом на Бали — там будет утро и жарко. — Анахита поманила к себе Химену, и та немедля вышла вперед, разворачивая первое платье: изумрудного шелка, с длинным подолом.

— А что у вас для меня на Бали?

— Алое «Диванни», — без запинки отозвалась Анахита. — Летнее, с юбкой выше колена, из прозрачного хлопка.

— Хорошо, сойдет. — Не было сил спорить, и она испустила тихий стон, когда Чо, переходя к ее животу, гениально мягкими мазками принялась размазывать душистое масло. — Куда меня нынче выдвинули?

— На бал к принцу Райдену. Он благотворительный. Терапия зародышевой линии по Элдмару для непривилегированных детей.

— В сравнении с нами кого назвать привилегированным? — буркнула она и придержала Яну, чтобы осмотреть платье в руках Химены. — Нет. — Заниматься этим дома было морокой, но все же легче, чем посещать челсинские ряды бутиков в «Испытай меня». У нее и дома времени едва хватало, куда там заниматься шопингом.

Анахита потеснила Химену.

— Звонил архитектор. Проект перепланировки интерьера купола Титана готов.

Гвендолин, как и Анахита, бросила взгляд в длинный коридор с восемью проемами в стене. За несколькими арками сияло солнце разной степени яркости, два оставались темными — вели на Луну и Плутон.

— Сомневаюсь я насчет Титана, — проговорила Гвендолин. — В смысле — сплошной розовый метановый туман. Мутновато и скучно.

— Как скажете. Рассмотрите другие варианты?

— Возможно. — Гвендолин задумчиво окинула взглядом восьмой — пустой — проем. — Какая–нибудь из лун Юпитера? Хотя это для всех и каждого.

— Может быть, Ио? Серные вулканы должны зрелищно смотреться. Я знаю несколько свободных комнат в видовых блоках.

— Пожалуй. Только часто ли бывают извержения? Владельцы видовых блоков статистики не приводят.

— Я узнаю.

Яна распустила длинные волосы Гвендолин, свесила их по сторонам столика и приступила к массажу головы. Люсьена поднесла желтое вечернее платье с очень глубоким вырезом.

Чувствуя, как размякает усталое тело, Гвендолин блаженно простонала:

— Нет. Слишком дерзко. Надо же кое–что оставить воображению. Люсьена разочарованно отступила.

— Вам сегодня пришло восемнадцать приглашений, — заговорила Анахита. — На пятнадцать я ответила отказом от вашего имени. Если захотите просмотреть остальные…

Теано вывела ей три оставшихся.

— О, вечеринка в шато у Вольдемара. Мне это нравится. Ему «да». Остальным вежливое «нет».

— Конечно.

Химена подступила к ней с бело–оранжевым платьем.

— Хм-м. Думаете, это подойдет к моему цвету лица?

— Да, мэм! — пылко заверила Химена.

— Я приготовила варианты подарков на день рождения Октавио, — сказала Анахита.

Гвендолин вздохнула.

— Показывай.

Она бросила тоскливый взгляд на третий арочный проем — тот, из которого портальная дверь вела на балкон над Средиземным морем, где медовое закатное солнце заливало стертые терракотовые плитки золотыми лучами.

Удобные мягкие шезлонги, искрящаяся прозрачная вода внизу, теплый бриз, запах ночных цветов… Добавьте к этому хорошо охлажденное вино, и вот вам идеал. Вечер безделья, какого ей не выпадало уже… ну, придется справиться у Теано, а пока ответ — слишком давно. Мужчина — остроумный, глубокомысленный, забавный, красивый… в соседнем шезлонге — был бы неплохим дополнением. Опять же, слишком давно…

Химена приподняла и сама осмотрела бело–оранжевое платье.

— Примерите? — с надеждой спросила она, как будто отыгрывая очко у Люсьены.

Гвендолин, рассмотрев рюшечки и оборочки, недовольно поморщилась. Где теперь маленькие черные платья?

— После ужина у вас свидание с Вробари во Фьюжн–клубе на Пикадилли, — неумолимо продолжала Анахита. — Потом, если найдете время, звонила ассистентка Фионы. Она хотела… — Фраза осталась висеть в воздухе, а девушка свела брови, всматриваясь в изображение на своих линзах.

Гвендолин открыла рот — сказать Химене, что бело–оранжевое ей все же не подойдет, и тут Теано выбросила красные иконки. При виде одной Гвендолин опешила: ее прислал Глобальный политический комитет, в котором она состояла (членский взнос в два миллиона ваттдоларов выплачивала «Связь»), И это было предупреждение о физической угрозе. Таких она еще не видела. Финансовые — бывали, но физические… Это особенно пугало, учитывая уровень, на котором действовал ГПК. Кой черт мог их напугать?

Снаружи, за окнами оранжереи, начал тускнеть звездный небосклон.

— Ой! — задохнулась Анахита. — Это же Лондонский щит. Они включили щит!

Гвендолин скатилась со стола и босиком прошлепала к стеклянной стене — персонал сгрудился за ее спиной. Погасли последние слабые проблески: генератор щита связал молекулы воздуха в двухкилометровую толщу стены вокруг всего города. Она припомнила, когда в последний раз испытывали Лондонский щит — еще в 89‑м. То было при дневном свете, воздух тогда стал сероватым. Сейчас изнанка уплотненного энергизированного газа отражала городские огни, создавая жутковатую фосфоресцирующую скорлупу, словно весь мир сжался в один последний пузырек.

— Что случилось? — взвизгнула Химена. — Метеорит?

Гвендолин оторвала взгляд от искусственного купола, чтобы выйти на свой ГПК и закрытые данные отдела безопасности «Связи», поступавшие напрямую от Обороны Альфа. «Спасение жизни» раскололся надвое, части неуклонно расходились, большая набирала скорость. Гравитонный двигатель. Вот те на, право слово! Потом вспыхнуло тревожное сообщение, переданное «Связью» только для старшего персонала: «Тевкр выпал из сети компании». Подробностей не сообщали, и служба мониторинга оликсов молчала. Нет, не молчала: пропала связь! А Гвендолин была уверена, что такое невозможно.

Ее пробрала дрожь, не имевшая ни малейшего отношения к температуре воздуха.

— Вторжение, — одними губами выговорила Гвендолин.

Невозможно поверить: слишком огромная, слишком потрясающая новость.

— Мэм, — подала голос перепуганная Анахита.

Гвендолин выдержала паузу, заставила себя собраться.

— Вам надо расходиться по домам, — резко проговорила она. — Всем.

Ее помощницы озабоченно переглядывались.

— Что же это такое? — спросила робкая мышка Яна.

— Щит — это мера предосторожности. С ковчегом пришельцев происходит что–то странное.

Она сама видела, как раскололся огромный межзвездный корабль, но вслух об этом заговорить не посмела, словно боялась, что, названое по имени, событие обретет реальность.

— Я останусь с вами, — заявила Анахита.

— Нет. Уходите все. Сейчас же.

Она не добавила: «Пожалуйста». Не собиралась вежливо упрашивать. Если это на самом деле, нельзя было обременять себя зависимыми людьми. «Связь» должна была предусмотреть порядок действий и на этот случай — Ген 8 Тьюринг безопасности займется эвакуацией важнейших сотрудников и членов их семей. Верно?

Помощницы обменялись еще более встревоженными взглядами и побрели к двери, как выставленные с урока школьники. Гвендолин еще немного задержала взгляд на грозном щите, потом принялась искать халат. Она забавы ради разыгрывала полную неприспособленность к жизни и теперь толком не знала, в котором шкафу его держат.

— Вызывай Луи, — приказала она Теано.

— Его альтэго не отвечает. Оставить сообщение?

Черт! Ей пришло в голову, не связано ли все это с чужим кораблем, обнаруженным на Нкае. Догадка была пугающей. Требования безопасности по меньшей мере на десять дней отрезали всю экспертную группу на Нкае от Солнета.

Стиснув зубы, преодолевая внутреннее сопротивление, она решилась:

— Вызови Горацио.

— Привет, крошка, — отозвался тот. — Ты в Лондоне? Видала? Поразительно, а? Об испытаниях щита пятнадцать лет не вспоминали.

«Почему? Откуда в нем, черт побери, этот оптимизм? И столько обаяния. Доброты».

— Горацио, милый, это не испытания.

— Что? Шутишь?

— Нет, не шучу. Я дома, принимаю сверхсекретные сообщения от службы безопасности «Связи». Это оликсы, Горацио. Проявили враждебность. Еще какую враждебность. Думаю, дело плохо.

— Серьезно? Звучит как бред из «Всекомментов».

— Горацио! — рявкнула она. — Оликсы начинают вторжение. Они хотят нас окуклить… или что–то такое. Это не шутки. Мне страшно.

Она не помнила, как оказалась перед порталом к средиземноморской террасе. Прекрасное медовое солнце ушло за горизонт, в мирном ночном небе мерцали звезды. Всего шаг, и она спасется от этого безумия. Всего один шаг…

— Черт, ладно. Я сейчас буду. Только… сохраняй спокойствие. Я скоро приду.

— Осторожней! — выпалила она. — Идут диверсии. Агенты оликсов атакуют хабы.

В наступившей тишине она осознала, что не сказала: «Нет, ты мне не нужен. Не хочу тебя здесь видеть. Спасибо, но я сама способна о себе позаботиться».

— Не волнуйся, буду осторожен.

— Горацио, Луи с тобой не связывался?

— Пару дней не появлялся. Мы недавно вечером выпивали, и он сказал, что пробился к Юрию в технические консультанты на какую–то экзопланету и некоторое время будет без Солнета. Он был так взбудоражен — по–моему, для него это важно.

— Да. Да, важно. — «И будь проклят вызвавший его Энсли. Он же еще ребенок!»

— Эй, ты не паникуй. Ничего с Луи не случится. У него голова на месте.

— Вы с Луи вместе выпиваете?

— Да, встречаемся иногда. Когда у него есть время, хотя с тех пор, как поступил в «Связь», такое нечасто бывает. А что?

— Ничего. Просто я рада.

— Вот и хорошо. Жди меня через минуту.

— Я прикажу пентхаусу тебя впустить.

Она постояла еще немного, любуясь благоуханным средиземноморским вечером. Это просто прекрасная иллюзия. А настоящее — то, что здесь происходит.

Признав это за факт, она задрожала и стала растирать себе плечи. Ей не было холодно в халате, но все же она двинулась в сторону спальни — подобрать что–нибудь посимпатичнее к приходу Горацио. Может, маленькое черное… Нет! Куда тебя несет, женщина? Ради бога, мы давно разошлись как взрослые люди!

Кроме того, ей предстояло еще выработать план. Возможно, в Гринвичской высотке им будет безопаснее, и эвакуироваться оттуда легче. Только вместе с Луи!

Уже пошли сведения из официальных источников: власти выдавали осторожные сообщения о профилактических мерах, о возможной недружественности оликсов, о нарушенной связи со «Спасением жизни» и о мерах по прояснению ситуации. Скоро начнется настоящая паника, подумалось ей. «Всекомменты» уже взбесились.

Теано вывела иконку от дома. Безопасность «Связи» отключила ее личный портал с Гринвичским зданием: мера предосторожности.

— Ах ты, черт!

Безопасники серьезно подошли к делу. Она запросила лондонский офис, какие меры безопасности предусмотрены для старшего персонала и членов семьи Зангари. «Процедуры на рассмотрении, — пришел ответ. — Всем сотрудникам высшего уровня перевести домашние системы безопасности на максимальную защиту и оставаться в защищенной зоне. В помещения „Связи“ не возвращаться до дальнейшего уведомления».

Она приказала Теано запустить охрану пентхауса и вышла в гостиную ждать Горацио. Из окна центрального эркера она бросила взгляд за Темзу. Вечеринки на террасах зиккурата как ветром сдуло. Опустив взгляд, она увидела десятки роскошных плавучих домов, пришвартованных к берегу под стеной. На некоторых суетились люди — видно, готовились отчалить. «И куда вы денетесь?» Сквозь щит им не пройти: он перекрыл реку к востоку и западу от города. Прежде власти испытывали щит только при низкой воде и включали его не более чем на пятнадцать минут — именно из–за воды. В пределах щита вода в русле продолжала стекать к востоку, к низшей точке, где щит превращался в плотину. А снаружи на западе заполнялись и переполнялись все старые лондонские водохранилища в Рэйсбери — щит перекрывал течение Темзы через город. Глубокие пруды могли принять и удержать речные воды на шесть часов — затем их прорвет, и вода начнет обтекать окружность щита, отыскивая новые пути к морю.

Она снова выглянула в коридор — свет со средиземноморского балкона едва теплился.

На ее контактных линзах загорелась иконка Луи, и сердце зачастило.

— Луи, милый, ты цел?

— Да, мам, все хорошо. Ты не волнуйся. Я с Юрием Альстером в Нью–Йорке, у меня всего несколько секунд. Про вторжение оликсов уже знаешь?

— Ты уверен, что все в порядке?

— Да! Безопасники должны были прислать тебе инструкции. Выполняй их, хорошо?

— Выполню.

— Я тебя знаю, мама. Ты решишь, что к тебе это не относится, но на этот раз относится. Прошу тебя: дело жизни и смерти. На нас идут оликсы. На всех.

— Знаю. Я понимаю.

— Это хорошо. Тогда включай все свои охранные устройства. И переводи пентхаус на резервное питание. Оно внутреннее и продержится несколько месяцев. И во что бы то ни стало держись лондонской части пентхауса. В другие комнаты не выходи, особенно инопланетные. Это важно, мам.

В другое время она бы рассмеялась, но настойчивость Луи пугала не меньше новостей, поступающих по ее высокоуровневой связи.

— Кто из нас родитель?

— Для экономии энергии будут отключать все порталы, кроме самых необходимых, и двери портальных домов попадут в список первыми.

— Зачем экономить энергию?

— Мы предполагаем, что оликсы нанесут удар по энергоснабжению Земли. Чтобы захватить, нас нужно обездвижить, а семьдесят процентов человечества все еще проживает на Земле.

— О господи!

— Ничего. Просто не высовывайся из дома. Через день–другой положение прояснится. У нас есть союзники, которые знают, что делать.

— Союзники? Это ты о ком?

— Большего сказать не могу. Просто поверь мне, мам. Но все у нас будет хорошо, и у тебя, и у меня, честное слово. До нас они ни за что не доберутся.

— Сюда едет твой отец.

— Правда? Э… это здорово. Так будет намного проще. Я свяжусь с гринвичским офисом, чтобы к тебе приставили телохранителя — просто на всякий случай, надежности ради. Когда люди сообразят, что творится, может стать грязно.

— Не нужен мне телохранитель.

— Мам, хоть раз в жизни позволь мне сделать то, что необходимо.

— Если тебе от этого легче. Ты не мог бы по крайней мере раздобыть мне молодого и симпатичного? Мальчик или девочка — без разницы.

— Мама!

Она ухмыльнулась.

— Мне пора, — сказал он. — Просто побереги себя, пока…

— Что — пока?

— Возможно, надо будет уходить.

— Из Лондона?

— С Земли, мам. Навсегда. Если наши сведения верны, на подходе еще корабли оликсов. Много.

— Хорошо, милый. Ты тоже береги себя. Обещай мне это!

— Обещаю.

— Я люблю тебя, Луи.

— И я тебя люблю, мам.

Связь прервалась, и она бросила последний потерянный взгляд на открытую дверь портала.

— Все закрыть, — приказала она Теано. — И задействовать изолирующие меры охраны, активировать нелетальное оружие по периметру.

Когда это произошло, отчаявшийся Олли как раз смотрел на Петра. Прицельный лазер высветил у Петра на виске рубиновую точку, и тут же затылок у него разлетелся. Слизь, кровь, осколки кости брызнули мерзким фонтаном. Часть забрызгала рухнувшего на асфальт Олли. От удара все тело онемело, он вскрикнул от неожиданности и отвращения.

Они стояли на дороге, обходящей передаточную станцию Кройдона — большой прямоугольник выкрошившегося бетона, из которого вырастали угольно–черные плиты высоковольтных трансформаторов и реле — рядами, как гигантские надгробия. Участок окружал тройной ряд ограждения с шарами датчиков и прядями смертельных мономолекулярных нитей по гребню. Толстые перламутровые опоры ограждения скрывали в себе оружие — якобы сублетальное.

Рейд проходил как по маслу. Их вирусы повредили немногочисленные гражданские датчики в окрестностях станции и начали проникновение во внутреннюю сеть. Дроны–белки шмыгнули за ограждение, рассыпались по нему в стратегическом порядке, изготовившись выжечь укрепленные молекулами бора режущие нити, а синтеголуби беззвучно пролетали над головой, скрывая в толстых брюшках антиохранные гаджеты и обманки. Вокруг Легиона бродили коты с нейроблокирующими излучателями — часовые и первая линия обороны на случай столкновения с живой охраной.

Пять ослепительных прожекторов, озарявших периметр, покорно погасли по приказу Аднана, и Легион, прокравшись сквозь заросший, давно заброшенный участок у южной границы станции, двинулся вперед. Участок, выбранный ими для прорыва, еще был освещен, но неярко, так что разглядеть некоторые поверхности было непросто.

Олли, как и пятеро его друзей, замаскировался под такую поверхность: нарядился в комбинезон–невидимку с капюшоном. Матово–серая ткань размывала очертания даже при неярком дневном свете, к тому же синтетическая молекулярная структура пассивно поглощала микроволны радарных импульсов и сонарные лучи детекторов движения. Термоизлучение она размывала по фону, так что для инфракрасных камер Легион представлял собой движущиеся слепые пятна.

Они добрались до наружного ограждения и скорчились у его подножия. Олли изо всех сил старался не замечать изгиба городского щита в километрах над головой. Тай приглушал параноидальный бред Солнета относительно вторжения оликсов и официальные — жалостно неправдоподобные — заявления Сената. Альтэго пытался отфильтровать и переполненные теориями «Всекомменты». Среди теорий фигурировало восстание разумных Тьюрингов, подрыв последователями Кима давно пропавших ядерных зарядов, самоубийственный бунт зеленых ультра, спасающих Землю–Гею от губящего все живое человечества. Носители шапочек из фольги призывали спасаться. Сомневаться не приходилось: где–то за обнадеживающе–толстой стеной щита бушевало чистое безумие.

Их это не касалось, вся эта фигня стала просто фоновым шумом. Олли сосредоточился на рейде, отгородился от всех посторонних шумов. Это была вершина, шедевр игры, позволявший оплатить бегство с Куперлэнд–роуд и свободу для его семьи.

— Статус? — спросил Петр.

Олли последние пятнадцать минут не терял времени на обзор тактического дисплея. Все их дроны и штурмовое оружие вышли на последний рубеж. Сеть охраны станции, подавленная их вирусными программами, вела себя смирно. Все неожиданности были предусмотрены, все точно встало на места.

— Можно начинать, — ответил Олли.

— Тогда открывай нам вход, — велел Петр Тронду.

Белки крепче ухватили опасно острые провода на гребне; их коготки–лезвия включились, начали резать…

Яркий луч хлестнул сверху, а половина дисплеев на линзах Олли зарябили помехами. Костюмы–невидимки не могли избавить Легион от протянувшихся от их фигур длинных теней. Парни припали к земле, завертелись, отыскивая глазами противника.

— Замрите на фиг! — прогремел сверху глас Господа.

— Двигаемся, — гаркнул Петр. — Бей ублюдков!

Иконка жизнеобеспечения показала Олли, что Аднан активировал все подряд, и вирусы пошли чумной волной, отключая энергию всем вспомогательным системам, поражая каждый переключатель. Заливавший их ослепительный луч дергался как эпилептик. Олли, не раздумывая, бросился бегом. Уж так прозвучал приказ Петра, столько в нем было силы, что нельзя не отозваться. Самосохранение запаздывало.

Через два шага он сумел затормозить, огибая Петра и уже раскрывая рот, чтобы выкрикнуть: «Нет, постойте!» Потому что понял, что они прут прямо в засаду, а при том дерьме, что хлещет за щитом, вся полиция планеты превратилась в безумных параноиков. Он с ужасом смотрел, как стволы периферии взбухают на руках Петра, прожигают редкостную легкую ткань.

Петр выпалил разом во все стороны, прикрывая их кинетическим оружием и мазерами.

За это ему вышибли мозги.

Олли ударился оземь, удар на миг оглушил его, а труп Петра повалился за спиной. Свет погас — наконец сработали вирусы. Позади по дорожке периметра неслись навстречу бронированным фигурам коты с нейроблокаторами. Дроны–голуби над головой высматривали заходящие сверху громоздкие тактические дроны.

— Бей! — завопил Аднан. — Пали в них всем, что есть!

Олли утратил способность рассуждать. А вот Таю понадобилась всего одна миллисекунда, чтобы задействовать тактический мастер-ключ. Все железо, все софты, до каких мог дотянуться Олли, разом вырубились.

Стробоскопом замигал яркий полуденный свет. Активные и пассивные обманки. Кинетические. Свободные вирусы. Нейроблокирующие излучатели. Взрывчатка в дронах–белках сдетонировала почти синхронно. Взрыв снова распластал Олли по земле, вбил в асфальт. В небе пылал фейерверк, вырастали красные и зеленые облака яростных огненных вспышек. Тактические дроны засады дико метались над головой, плевались искрами. Краем глаза он видел несущиеся на него фигуры в броне — они то и дело виляли, уклоняясь от настоящих или воображаемых угроз.

— Вперед! — прокричал Гарет.

Коты напрыгивали на бронированных, вбивали нейроблокирующие разряды, от которых сводило судорогой конечности, крутило живот, отказывали легкие.

Олли каким–то чудом сумел подняться на ноги. Все тот же инстинкт гнал его укрыться в приземистых джунглях пустующего участка. Друзья теперь мчались рядом с ним — кроме Ларса, который сменил курс, нацелившись на ближайшего в броне.

— Брось на хрен, Ларс! — выкрикнул Гарет.

Ларс, если и услышал, не внял разумному совету. Он врезался в полицейского, и оба полетели кубарем. Остановившись, принялись колошматить друг друга. Ларс впустую разбил костяшки о твердый нагрудник. А ему короткий тычок кулаком сломал пару ребер, опрокинул навзничь. Темная фигура противника надвинулась сверху, пнула ногой, развернув Ларса кругом. Потом противник склонился над ним и сомкнул усиленные броней руки на перекачанной груди Ларса. Олли услышал мучительный крик — силовая броня сокрушала беззащитное тело.

Ларс чудом вырвался из механической хватки и сграбастал противника за шею и плечи. Офигеть, какой же он сильный! Он оторвал врага от земли и швырнул, а сам прыгнул сверху. Окровавленные руки охватили шар шлема, ударили об асфальт — еще и еще.

Гарет уже мчался к Ларсу, орал, чтобы бросал и двигался. На полпути волоконная пуля прошила ему поясницу и разорвалась внутри. От первого удара он вскинул руки, выгнулся и рухнул наземь, а размолотые в кашу внутренние органы хлынули из всех отверстий.

Один из засады присел на дорожке периметра, поднял руку с торчащим над запястьем тонким стволом интегрального оружия. Ему, видно, нелегко давалась неподвижная поза — все конечности дрожали от импульсов нейроблока.

— Гад! — завопил Аднан.

Взметнулись два кота, и броня копа подернулась паутиной светящихся линий, а их когти–тазеры заскребли по гладкой поверхности. Человек в броне дико задергался и медленно завалился вперед, его броня еще потрескивала зарядами.

— Не задерживаться, — велел Тронд.

Олли добрался до границы участка. Сполохи света, хлеставшие из пошедших вразнос синтеголубей, угасли, и теперь он различал догнавших его Тронда и Аднана. Ларс размытой серой кляксой хромал следом.

— Их дроны возьмут наш след в зарослях, — заговорил Аднан, пробиваясь сквозь неподатливый бурьян и огибая густые буддлеи.

— Ясно, — отозвался Олли. На этот случай у него плана не было. Он, как всегда, предусмотрел некоторую гибкость действий при сбоях, запасся вариантами на случай непредвиденных обстоятельств. Но это уж слишком. Такого потока дерьма он не ждал. И все же он оставался главным тактиком Легиона, от него ждали разработки рейда. Обычно он неделями складывал мозаику, прогонял план на симуляторах, доводил до совершенства. Сейчас до удара волоконной пули какого–нибудь ублюдка оставалось, может, секунд тридцать.

Карты, расстановка сил, ресурсы, варианты и простое отчаяние слились в одну пылающую мысль. Надо бежать. Но прямиком нельзя.

Ворочая эту мысль в голове, он вызвал вирусную программу Тая и приказал захватить ап–такси с Беддингтон–лейн.

Олли свернул в сторону. Его тактический дисплей еще не оправился от наведенных засадной командой помех. Где–то взвыла сирена. Энергостанция за спиной снова осветилась, будто солнце взошло и заставило его еще ниже пригнуться к земле. Никогда еще он так не радовался буддлеям. Пучки высоких и хрупких цветочных стеблей возвышались над ним, хоть как–то прикрывая от летающих дронов.

Тактическая связь не давала Тронду, Аднану и Ларсу его потерять.

— Ап–такси? — спросил Тронд. — Рехнулся на хрен? Они его в секунду выследят.

— Положись на меня, — ответил Олли. Все пути отхода быстро сходились к одному. Остальные вели к смерти. И этого хватило, чтобы он опять поймал кайф. Чище всех прежних. Темнее. Первая вспышка паники погасла. Разум воспарил, как какой–нибудь Тьюринг миллионной генерации. Выход есть!

Захваченное такси затормозило у шаткого деревянного заборчика, как раз когда Тронд с Олли махнули через него. Уличные фонари на километр в обе стороны они убили. Другие вирусы Легиона вгрызались в гражданскую сеть, забивали датчики засадной группы. Пока Аднан лез через забор, они двое уже забились в машину.

— Давай! — заорал Тронд на Ларса.

Тай доложил, что вирус не справляется — фонари по Беддингтонлейн загорались один за другим.

— Ах ты, черт! — прошептал Олли. Это Ген 8 Тьюринг выкорчевывал и стирал его программы — только он мог действовать так быстро и гладко.

Ларс проломил забор и запрыгнул в ап–такси. Машина быстро взяла с места, двинулась к югу. Тай загрузил в навигатор программу дистанционного управления.

— Выкладывайте все, что взрывается, — велел Олли. — Все, что есть.

Он сам выложил из карманов костюма–невидимки пять взрывпакетов. Их достала Джад — диски размером в ладонь крепились к оборудованию станции и подрывались дистанционно.

— Что? — возмутился Тронд.

— Делай, что говорят!

Диски посыпались на пол такси. Страшновато было смотреть на такую груду в тесной кабине. Олли выглянул в изогнутое окно ап–такси. В пятистах метрах впереди фонари уже горели, и полоса света бежала им навстречу. Приходили в себя и невидимые гражданские датчики.

Тай, не тормозя миниатюрной машинки, открыл двери.

— Выходим, — рявкнул Олли и выскочил первым. Он больно ударился о дорогу, перекатился, рассаживая локти и колени. Порвалась ткань костюма. Вспышки боли обжигали нервы. Он, пытаясь их не замечать, поднялся на ноги. Увидел прямо перед собой невысокий барьер. Перевалился через него и с высоты двух метров плюхнулся в воду Уондла. И не стал оборачиваться, проверять, последовали ли за ним остальные.

Сверху раздалась возмущенная брань. Тела посыпались в мелкое русло, протесты стали громче. Уондл — река небольшая, в сущности, просто широкий ручей, и притом мелкий. Дно состояло в основном из камней.

— Сюда, — велел Олли и побрел вброд, обратившись спиной к передаточной станции и гомону вокруг нее. Трое выживших легионеров промолчали. Шли за ним, доверяли ему. Его контактные линзы принимали сигнал с датчиков ап–такси через нижнюю сеть, которую он считал абсолютно неотслеживаемой. Во всяком случае, до этой ночи считал.

Подавив предохранители, он разогнал машину по Хиллиарс–лейн, отчаянно превышая стандартные пятьдесят километров в час и с трудом проходя изгибы выделенной полосы. Это было плохо — приближался крутой поворот влево. В восемь лет Олли был заядлым игроком в Гарт–трак, королем трассы — он справится. Только вот на такси не ставят ни магтурбин, ни снарядов–брызгалок, ни пушек Золта. С другой стороны, в Кройдоне не приходится уворачиваться от «Малзули» с динозавра ростом. Всего–то один левый поворот. Давай!

Олли замер посреди русла, стиснул зубы, вписывая ап–такси в поворот и вписываясь в машину так, что сам покачнулся, выравнивая оторвавший два колеса от земли крен. Такси свернуло на А 237 и качнулось на рессорах, огромным пинбольным шаром промяло два столбика ограждения. И вернулось на середину выделенной полосы, рвануло ракетой на безумных семидесяти в час, угрожающе мигая красными иконками и преодолевая дрожь, норовившую сбить корпус влево.

С непривычного неба–щита слетались дроны. Перед ап–такси уже мигали красные и синие вспышки, навстречу летел полноприводный полицейский автомобиль.

— Давай, — велел он Таю.

Рассыпанные по полу такси диски взрывчатки рванули все разом.

Олли открыл глаза и тяжело перевел дух. Кайф вознес его на такую высоту, что впору было ступать по воде, аки посуху, а не брести вброд.

— Минут десять мы выиграли, — сказал он. — Но они быстро смекнут, в чем дело, когда дроны не найдут кусков тел.

Они по колено в воде поспешили дальше. Здесь берега Уондла были выложены каменными плитами, спиной к реке стояли стандартные домики, потом русло резко свернуло через игровые площадки, прорезало парк Гранж–Гарден. И наконец вывело в раскинувшееся посреди парка длинное озеро. Ларс к тому времени едва держался на ногах. Аднан подождал отставшего на заросшем камышами берегу, помог ему выбраться на выкошенную лужайку. Олли, радуясь укрытию, повел их вдоль полосы нависших над берегами старых ив. За густой листвой веток–плетей дронам нелегко было их высмотреть.

Они добрались до узкого пешеходного мостика, подсвеченного снизу голубыми и зелеными фонариками. Аднан, задержавшись, распахнул глухой капюшон перед лицом. В прорыв словно хлынули тени, залили ему лицо. Двойниками призрачных фонариков в мерцании щита засветились его искусственные глаза.

— Ты о чем думал? — зло спросил он. — Нападение на копа — это смерть.

— Пошли они! — буркнул Ларс. И закашлялся, сдвинув сломанные ребра резким движением. Олли показалось, что с кашлем изо рта брызнула кровь. — Они Петра застрелили. Такого не прощают. Ни за что. За одного нашего десять их.

— Гарет бросился тебе на помощь. Тогда его и застрелили. Ты виноват, тупая жопа. Ты! Он был моим другом, а теперь он труп!

— Я их поубиваю, — не сдавался Ларс. — Вы с Олли сумеете найти в Солнете, кто это сделал — кто был в той группе и все такое. Добудете имена, и я этих ублюдков достану. Плевать, какой ценой. Они у меня заплатят. Я им устрою целый мир крови и боли.

— Хрена ради! — рявкнул Тронд, занося кулак. На миг Олли почудилось, что он и вправду ударит Ларса. — Вбей себе в тупую башку: мы — плохие парни. Мы нарушаем закон. Мы преступники. Они — полицейские. И ты с ними скоро встретишься. Они от нас не отстанут. Ты того копа убил или жутко покалечил. Они нам этого не забудут и не простят. Нам Загреус будет за счастье, понял? Загреус — за счастье. А его не зря называют адом.

Ларс повесил голову.

— А все же я его достал. Будут знать, запомнят. Запомнят они Легион.

— Да насрать им на Легион, — сплюнул Аднан. Свободной рукой он ткнул в щит над головой, и Ларс невольно поднял глаза вслед его обвиняющему пальцу. — Я отслеживал, что там творится. Там вторжение. На нас идут оликсы. Они нас сметут.

— Что? — непонимающе насупился Ларс.

Тронд развернулся к Олли.

— Брось его. Оставим здесь. Тогда у нас будет шанс. Доживем до войны, может, и повоюем еще. А с ним на руках ничего не выйдет.

— Олли! — отчаянно взмолился Ларс. — Не надо, дружище. Не бросай меня!

Олли гадал, каким чертом его вынесло в лидеры на место Петра.

— Мы — Саутаркский Легион, мы держимся друг за друга. В горячке ничего решать не будем. После…

Тронд, замученно выдохнув, пнул кромку моста.

— Дерьмо. Все равно скажу, что ты хренов болван.

— Шевелитесь, — посоветовал Олли. — Я вызвал ап–такси. Едет за нами.

— И это — хорошая мысль? — спросил Тронд.

— Других у меня нет. Если его отследят через поставленную мной и Гаретом защиту, все равно конец.

— Верно, — невозмутимо подтвердил Аднан.

Олли снова пошел шагом, отводя с дороги густые ветви ив, чтобы легче было протиснуться Ларсу и Аднану. Даже в глубокой тени деревьев он видел, как тяжело Ларсу. Тронд ему тоже помогал — Ларс обхватил за плечи обоих. К оконечности озера друзья практически волокли его на себе.

А 237, протянувшаяся мимо южного края парка, служила внутриквартальным проездом и была почти пуста: вовсе без пешеходов и почти без гудящих ап–такси. Ни одной ап–багажки или машины доставки Олли не заметил. Безлюдье тревожило его не меньше мысли о том, что полиция открыла на них большую охоту. «Не полиция ли удалила всех с дороги? Чтобы непричастные не попали в зону обстрела, когда мы в нее влетим».

Но, скорее, все смотрели те же страшные новости, что плавали у него на краю линз — там показывали, как разделяется на две неравные половины «Спасение жизни». Только все поспешили по домам, к семьям и любимым людям, а Легион, Олли в этом почти не сомневался, остался бездомным.

Метрах в двухстах от них показалось плавно катившее ап–такси, и Олли попросил Аднана свежим вирусом подавить гражданские датчики на А 237, а про себя взмолился, чтобы полицейский Ген 8 его не отследил. Они дождались машины в густой тени вишни, под широкими листьями, отрезавшими блеск уличных фонарей. Помятые и рваные костюмы–невидимки все–таки еще обеспечивали им защитную окраску.

— Куда едем? — спросил Ларс.

— Понятия не имею, — признался Олли.

Ап–такси затормозило перед ними, все поспешно уселись. Задвинулась дверь, машина набирала скорость. Олли оставалось только надеяться, что вирусы замаскировали ее под пустое место — если нет, Ген 8 Тьюринг настигнет их в любую минуту.

Окна такси затемнились, внутри загорелся свет. Парни уставились друг на друга.

— Боже сраный, — пробормотал Тронд. — Жуткий вид.

— У кого? — поинтересовался Олли.

— У всех.

— Да ты и сам офигенно смотришься.

Только сев, Олли ощутил боль от порезов и ссадин по всему телу. В ушах звенело — до сих пор отдавался взрыв белок–дронов. Во рту стоял гадкий привкус, скорей всего, крови. И еще, прыгая в Уондл, он подвернул лодыжку. Олли поискал под сиденьем аптечку. Содержимое обязательного медицинского набора не обновлялось годами, но антисептик для ссадин пришелся в самый раз — речная вода наверняка кишит ядовитыми микробами.

— Ты серьезно? — спросил Аднан. — Не приготовил нам убежища?

— Да, я не знаю безопасных мест. — Олли расстегнул свой костюм и принялся выпутываться из рукавов. Локоть в ответ налился обжигающей болью, из неприятного на вид пореза капала кровь. — Аднан, у тебя есть выход на датчики тихого доступа — посмотри, что там дома.

— Посмотрю, конечно.

Олли продолжал вылезать из костюма. Ноги промокли насквозь, грязь на них воняла сточной канавой. Мокрые тряпки хлюпали на полу, а выбросить их из машины было нельзя, гражданские датчики увидят — таких вещей Ген 8 Тьюринг не пропускает. Погибли и дорогущие джинсы из натурального хлопка, надетые им под костюм, — до середины бедер были все в бурых пятнах. В довершение ко всему прочему, это несчастье его чуть не добило. Кайф уходил, тонул в трясине уныния.

— Ого, — пробормотал Аднан.

Олли, в общем, и так знал, что увидит, но все же подключился к его стриму. На контактные линзы пошла передача с гражданских датчиков Консорт–роуд, не таких уж близких к тоннелю под рельсами.

Проезжая часть улицы была забита дюжиной, если не больше, громоздких полицейских машин, мигалки раскрашивали стены домов металлическими пастелями. Бронированные фигуры с длинноствольными магружьями, выступая из–под косматых деревьев, окружали вход под арку. В воздухе над ними кружили дроны.

— Они нас опознали, — с отчаянием проговорил Тронд.

— Как? — спросил Ларс. — Джад заложила?

— Петр и Гарет, — грустно объяснил Аднан. — Взяли образцы тканей на ДНК. И мигом установили личности. Легион на учете в столичной сети, отдел по борьбе с бандитизмом держит на нас досье.

— Быстро, однако, — заметил Ларс. — Сколько там — десять минут?

— Одиннадцать, — уточнил Олли. — Конечно, быстро. Мы их больно ужалили.

Он невольно покосился на Ларса, обмякшего на сиденье напротив. Под расстегнутым капюшоном виднелось серое, липкое от холодного пота лицо.

— Ты про того, которого я свалил? — мрачно ухмыльнулся Ларс.

— Возможно. Хотя из–за этих оликсов все нынче с ума посходили.

У всех крыша едет. Они на любой пук среагируют как на бомбу.

— А ты не думаешь… — начал Тронд.

— Чего не думаю?

— Сам не знаю. Оликсы… они начали вторжение, так? Тут сходятся и власти, и «Всекомменты», так что это, пожалуй, правда. А мы пытались снести энергостанцию. В то самое время.

— Бред, — горячо возразил Олли. — Джад нас не первый месяц на это дело подбивала.

— Вторжение тоже не один день готовят, — задумчиво протянул Тронд. — А на кого Джад работает, мы не знаем.

— На Николаи, — быстро подсказал Аднан.

— Она работает с Николаи. А на кого — неизвестно.

— На какую–то из больших семей Северного Лондона, — ответил Олли, пытаясь выселить из головы кусачую крысу сомнений. — Наверняка. Не стали бы гады–оликсы пачкаться рэкетом и прочим, чем мы занимались для Джад.

Тронд скривился.

— Пожалуй, что верно.

— Ах, дерьмо! — выдохнул Аднан. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

— Что? — испуганно тявкнул Олли, когда передача с датчиков резко прервалась. Он понимал, что голос его звучит жалко, но сегодня имел на то право.

— Отследили, — сказал Аднан. — Отследили мою связь с Консорт-роуд.

— Что же ты, придурок, не ловил датчики через нижнюю? — выкрикнул Олли.

Аднан ответил ему бешеным взглядом.

— Как раз через нее.

— Как?

— Через нижнюю сеть.

— Но ведь… в нее Тьюрингам хода нет.

— Вот, как видишь, есть.

— Ох ты, слезы Христовы. Этого еще не хватало.

— Они нас взяли? — спросил Тронд. — Аднан, они держат такси?

— Не думаю. Я быстро их отрубил.

Олли уронил голову на руки.

— Бля. Ох, бля, так просто не бывает.

Он поймал себя на том, что, занятый выживанием, даже не вспоминал про Петра с Гаретом. А теперь перед глазами стоял разлетевшийся череп Петра и тело Гарета, в позе распятого рухнувшее на асфальт.

— Куда нам податься? — простонал, раскачиваясь на сиденье, Ларс. — Куда? Куда? Куда…

— Заткнись, — взвизгнул Аднан.

— В Ричмонд, — сказал Тронд и твердо повторил: — Да, в Ричмонд.

— Как это? — спросил Олли.

— У них уже есть все наши досье, так? — с горечью пояснил Тронд. — Ген 8 заполучил на нас все данные. Друзья, родные, где тусуемся, с кем ведем дела. На Джад, наверное, тоже. На всех, с кем мы связывались по Солнету. Но на Клодетту мы не через Солнет вышли. Нам ее подставил сводчик. Устно. До нее по цифровой цепочке не доберутся.

Олли нервно переглянулся с Аднаном.

— Пожалуй…

— Мне предложить нечего, — сказал Аднан.

— Вези нас в Ричмонд, — велел Таю Олли.

Личфилд–роуд среди охватившего систему Сол хаоса смотрелась оазисом безмятежности. Большие основательные дома, укрываясь за зелеными изгородями и декоративными деревцами, внушали чувство уверенности, а лучики света из окон подтверждали, что жильцы дома в уюте и безопасности. Все отвечало представлению, что невозмутимых, ультраблагополучных обитателей Ричмонда невозможно вывести из равновесия.

«Если бы так!» — думал Тронд, подъезжая в ап–такси к симпатичному домику Клодетты Бомон. Он довольно навидался, как они тут живут и забавляются, чтобы понимать: сейчас ричмондцы на взводе ничуть не хуже бедных, зато поднаторевших в уличной жизни обитателей Саутарка.

Колонка замка моргала красным огоньком на верхушке, предупреждая проходящих, что дом под охраной. Тронд, выйдя на мостовую, ввел свой пароль для входа. Оставшийся в такси Аднан, бесчинствуя в своих цифровых владениях, перехватывал управление домашней сетью, отключал внутренние датчики и вводил собственные мастер–ключи, забирая полную власть над домом.

Красный огонек сменился зеленым, ворота распахнулись. Когда открылась парадная дверь, Клодетта уже спешила к ним по коридору — в персиковой пижамной паре, с хищной улыбкой на лице, торопливо расстегивая верхнюю пуговку. И тут она увидела на садовой дорожке за Трондом Олли с Аднаном и повисшего на них раненого Ларса. Это было неправильно, никак не вписывалось в ее неожиданную, но очень приятную эротическую фантазию, в которой ее плохой мальчик героически спасал любимую от злобных пришельцев. Теперь она сжала в кулаке ворот пижамы, туго стянула, закрыв соблазнительный вырез.

— Что?..

Тронд поцеловал ее, вложив в поцелуй настойчивость и голод. Его поглощает страсть, для него во всем мире существует она одна. Она на миг замялась, но тут же обмякла в его руках, уже тискавших ей ягодицы. Он разорвал поцелуй и заглянул ей в глаза, утонул в море любви.

— Слава богу, ты цела. Я не мог не прийти.

— Милый, что такое?

Она не знала, куда девать руки, часто дышала от удивления и неожиданности. И не проскочила ли искорка злорадства во взглядах его друзей при виде непристойно откровенной пижамы?

— Мы попали в засаду, — изображая боль, стал рассказывать Тронд. — Соперничающая банда. Навалились на нас…

— Но… ты же теперь не бандит. Малыш, ты сказал, с той жизнью покончено! Ты мне обещал!

— Знаю. Так и есть, даю слово. Но те, другие, этого не знали. — Он поманил в дом Олли и остальных. — Это мои самые старые друзья. Я сегодня пошел просто выпить с ними и все такое, а те ублюдки набросились. Это старая вражда, ей много лет. Территорию не поделили.

В светлом коридоре Ларс со стоном повалился на колени, на чистейшую викторианскую мозаику пола закапала мутная речная вода.

— О господи! — вскричала Клодетта, вскинула руки к губам, уставилась круглыми глазами. — С ним все в порядке?

Тронд обнял ее за плечи: единственная надежная опора в ее жизни, любовник, прирученный разбойник, на которого можно положиться целиком и полностью.

— Он оправится. Ему просто нужен отдых. У Олли аптечка. Думаю, можно устроить его на одну ночь в зимнем саду, на кушетке.

Он смотрел ей прямо в глаза, открывая душу, чтобы она увидела и поняла, как он в ней уверен. А его другу больно…

— Я… я… да, наверное.

Он благодарно поцеловал ее.

Клодетта нервным взглядом проводила Олли с Аднаном, утащивших Ларса в глубину дома.

— Не лучше ли ему в больницу?

— Да это в основном шок. К тому же страховки у него нет, а служба здравоохранения донесет о драке в полицию.

— Но ведь… их должны задержать — тех, кто на вас напал. И что у тебя с одеждой? Ты насквозь мокрый!

— Удирали, прыгнули в канал. А Ларс… — Он крепко сжал ее плечо, внушая доверие. — Ларс не из тех, кто будет обращаться в полицию.

— Да? Ох… — Она бросила через плечо обеспокоенный взгляд. — Он не?..

— Все хорошо, я ведь здесь. Тебе ничего не грозит. — Она робко улыбнулась ему. — Я все равно к тебе собирался.

— Правда?

— Угу. Как включили щит, я о тебе заволновался. А потом пошли новости из космоса о развалившемся надвое ковчеге и прочем, и я сказал ребятам, что ухожу. Хотел добраться сюда, убедиться, что ты в порядке. Только об этом и думал. Ну, мы вместе вышли из паба, а тут на нас и навалились.

— Ох, нет! Значит, это моя вина! Если бы ты не…

— Нет. Ничего подобного. Ты так не думай. Не хочу, чтобы ты винила себя. — Он заглянул в это бесконечно жаждущее лицо. Ему все заслонял ее возраст, скрытый под наслоениями генной терапии и косметики. Тронд заставил себя улыбаться. — Теперь я здесь, мы вместе, а для меня это главное.

— Правда? И ты вспомнил обо мне, услышав новости?

Он любовно погладил ее по слишком жестким волосам.

— Ну да. Ребята надо мной поприкалывались, ну, и пошли они к черту. Теперь я о тебе позабочусь. Уж это я умею.

— Да, ты–то умеешь, — промурлыкала Клодетта и привстала на цыпочки, чтобы его поцеловать.

Он снова обнял ее, обхватил ладонями ягодицы, изображая волнение и интерес. Придется ее трахнуть, но это недорогая арендная плата. Дом был идеальным тайником. «Удачно я о нем вспомнил», — похвалил себя Тронд. Не одному Олли дается стратегия.

Он с плотоядной улыбкой облизнул губы.

— У тебя стиральная машина есть? Надо отстирать одежду. — Он еще раз, покрепче, стиснул вылепленные пилатесом щечки. — Придется мне раздеться.

— Совсем?

— Хочешь проверить?

Она кокетливо улыбнулась и за руку повела его наверх. Альтэго Тронда, Найин, установил связь с Олли и Аднаном.

«Как Ларс?»

«Думаю, отойдет, — сообщил в ответ Олли. — Ребра поломаны, но аптечка из такси как раз на такие случаи. Аднан считает, что у него и шея помята, может, позвонок смещен. Я вкатил ему двойную дозу седативных, так что ночь проспит».

«Домашняя сеть под контролем?»

«Целиком», — ответил Аднан.

«Хорошо. Блокируйте Клодетте все вызовы и сообщения. Я ей объясню, что мы задержимся на несколько дней. Надо разобраться, как дальше жить».

«Хорошо. Будем мониторить действия полиции».

«И оликсов тоже», — передал Тронд.

«Конечно. Отдери ее хорошенько. Ей, похоже, не терпится».

«А то как же. На что только я не готов ради друзей!»

Клодетта захлопнула дверь спальни и, стоя к ней спиной, дождалась, пока потускнеет свет. Не сводя глаз с Тронда, она расстегнула все пуговицы пижамной куртки и уронила ее на пол.

— Теперь ты.

В такие моменты Тронду случалось пожалеть, что К-клетки не позволяли ему владеть лицом так же легко, как членом: легче было бы изображать невозмутимость, а то и нетерпение, пока она тянула свои людоедские предварительные забавы, которые воображала вершиной искусства. Как будто не понимала, как это глупо выглядит в ее возрасте. Он, срывая с себя вонючее тряпье, сумел выдавить только кривую улыбку.

— Ох, бедненький мой, — воскликнула Клодетта при виде его исцарапанного, избитого тела. — Они сделали тебе больно?

— Да ни хрена. — Продвигаясь к кровати, он приказал Найину активировать К-клетки, укрепить мышцы. И, похлопав по матрасу, бросился на подушки. — Плохим мальчикам больно не бывает — это я им сделал больно.

— Дал сдачи?

— И кое–что в придачу. Там один был поганец, здоровенный, как Ларс, но я ему врезал. Видишь, кулаки разбиты? Как он грохнулся! Неделю не встанет.

— О боже! — Клодетта поспешила к нему. Встала над ним на колени, замирая от восхищения, погладила по груди. — Ты такой сильный! Он вопил? Просил пощады?

— Не успел. Я, знаешь ли, быстрый. Бац! Бам! Бей быстро и бей сильно. Не дай противнику шанса ответить.

— Уж, конечно, ты ему не дал шанса.

Тронд передернул плечами.

— Да это не настоящая банда. Не то что наша прежняя. Обычная уличная шваль. Но их было пятнадцать человек. Пришлось смыться.

— Пятнадцать! — Она перебралась ему за спину и взялась растирать плечи. — Я рада, что ты здесь. Правда. Мне тут страшно было. Все так странно. Я думала, оликсы безумно религиозны. Они же подарили нам К-клетки. Как они могут оказаться врагами?

— Хрен их знает. — Он откинулся ей на руки. — Но я намерен здесь остаться, пока все это дерьмо не разгребут. Я тебя в опасности не брошу.

— Но ты же не думаешь, что они пробьются сквозь щит?

— Сомневаюсь. Но если и пробьются, мы с парнями тебя защитим.

Она поцеловала его в загривок. Одна ладонь скользнула вниз, погладить эрегированный член, другая зашарила по столику у кровати.

— Уверена, такой плохой мальчик, как ты, и оликса убьет, если надо будет.

— Я убью всех и каждого, кто тебе угрожает.

— Господи, ты великолепен! Спасибо тебе! — Она понизила голос до любовного шепотка: — Как я тебе благодарна!

— Ты меня еще не раз поблагодаришь, — пробурчал он в ответ.

— Наверняка. А пока — у меня для тебя подарочек.

— Такой же большой, как я для тебя припас? — оскалился он, чувствуя, как ее рука снова двинулась в путь, проникнув теперь за спину.

— Я кое–что подыскала. Даже лучше твоего. И не так дорого.

— Что? — Что–то мазнуло его по горлу сбоку — мимолетное прикосновение длилось всего мгновение. Он повернулся к ней — она выгибала спину, с мечтательным взглядом зажимала ладонью собственную шею.

— Зараза! Что ты?..

Она солнечно улыбнулась ему и разжала пальцы, показав два маленьких белых полушария в ладони.

— Улет. Один мой друг знает человека, который ими приторговывает.

— Ох, охренеть!

Она набросилась на него, обхватила руками, осыпала поцелуями.

— Я чувствую, уже начинается. Стяни с меня штаны. До коленей. Я с ума схожу.

Ему хотелось зарычать, закатить ей оплеуху, и не одну. Но Улет уже вливался в кровь: он слышал его гул, как гул древнего поезда. И поцелуи на его щеках взрывались, отдаваясь волнами наслаждения в затылке. От остроты всего на глазах выступили счастливые слезы — он не сумел их сдержать. И не хотел.

— Мать–перемать, — восторженно выдохнул Тронд. Он понимал, что дело плохо, что нарк его погубит. Надо было бороться, сопротивляться. Уйти, запереться одному в темноте, пока не кончится его действие…

Он не мог. Не мог оторваться от небывалого наслаждения, охватившего каждую клеточку его тела.

— Да, малыш, да, — ангельским голоском ворковала Клодетта. Тот еще ангелок, норовящий порвать небеса сексуальными забавами. Ее ладонь опять охватила его член, и он, наслаждаясь небесной карой, мгновенно отозвался оргазмом.

В пустоте его мозга радостно смеялась Клодетта.

— Пижамка. Сорви ее с меня! Покажи, каким ты умеешь быть плохим!

Бессвязно рыча, видя одну только радость, ощущая одно только блаженство, слыша одни восторги, Тронд потянул шелковый поясок.