Спасения нет

Ричмонд, Лондон июля 2204 года

В такие минуты Олли жалел, что нельзя себя выключить. Большую часть ломки он проспал, но и теперь, сидя на разбросанных по гостиной валиках, переживал то тошноту, то озноб, то жар, то испарину, то приступы изнеможения и не слишком понимал, где находится. В ричмондском доме Клодетты, понятно. Но что дает ему это понимание среди зыбкого, окончательно вывихнувшего суставы мира? Принимая дозу за дозой зеро–нарка, он ничего не добился; вместо желанного утешения нарк насквозь пропитал его страхом, чуть не утопил. Если все и вправду мечтают до тебя добраться, ты не параноик. А в этом мире, на этой планете, в данный момент, как видно, так оно и было. Он только никак не мог припомнить подробностей. Нарк оставил ему в наследство сумятицу мыслей, шепчущие где–то голоса — то ли затаившихся под черепом демонов, то ли стершихся из памяти сновидений.

Может, вот таким и видится мир Ларсу — всегда смутным, невразумительным?

Он обхватил голову руками и крепко зажмурился. Понимал, что весь этот хаос — осадок от зеро–нарка в крови. До вчерашнего дня они с Аднаном худо–бедно держались. Подрезанные дозы работали, помогали перетерпеть мучительный мир, в котором власти ведут на них охоту, пока — очень скоро — не подоспеют пришельцы. Корабли Избавления почти все ушли от хабитатов на другой край Солнечной системы, разносить МГД-астероиды. От нижней сети остались жалкие крохи, смотреть, как дерьмо сохнет, и то интереснее. И вот тогда зеро–нарк дал сбой. Вместо гармонии вызывал из подсознания жуткие кошмары — болезненные, до того извращенные, что Олли стыдился собственного мозга. Перед глазами стояли люди–мумии. Запертые в беззвучной пытке собственных изъеденных опухолью тел. Зарубленные или сожженные разъяренными крестьянами, вылезшими со своими вилами и факелами прямо из виртуалки про Франкенштейна. Ненависть разъедала города, он слышал вопли ярости и ужаса. И не мог сказать, не из его ли собственной глотки рвались эти вопли, а только мечтал, чтобы морок отвалил на фиг.

Оглядев изуродованную гостиную, Олли нашел глазами сцену: бессмысленный голубовато–зеленый туман, шорохи помех из динамика.

— Выключи, — приказал он Таю.

Идиотский туман мигнул и пропал, и стала заметнее пугающая тишина спящего дома. Олли смутно удивился, что Тай хоть на это еще способен. Похоже, вся техника либо отключилась, либо глючила. Под конец даже в Солнет с трудом удавалось выйти, а о нижней сети и говорить нечего. Или это опять подаренная зеро–нарком паранойя?

Теперь, когда даже сцена не отвлекала взгляда, в глаза бросилась обстановка гостиной. Да уж, насвинячили они: выглядит как груда мусора, готовая к переправке порталом на Хаумеа. Между диванных подушек плесневелые корки. Всюду валяются пивные и винные бутылки, некоторые даже недопиты. А уж запах…

— Вот дерьмо, — жалобно пробормотал он.

Аднана нигде не было видно.

«Он что, меня бросил?»

От панической мысли часто забилось сердце. Кожу, и без того холодную, как ледком стянуло.

— Аднан?

Нет ответа.

Громче:

— Аднан, ты где, друг?

Тишина.

— Дерьмо! Тай, дай мне локацию Аднана.

— Второй этаж, ванная при второй спальне. Домашняя администрирующая сеть показывает, что на душевую идет энергия. Домашний резервуар заполнен на тридцать процентов: подача воды прекращена тридцать девять часов назад.

— Он наверху?

— Да.

Олли снова шлепнулся на подушки и жалостно всхлипнул, поддав ногой кучку пустых таблеток.

Надо завязывать с этой дрянью.

Чтобы выровнять дыхание до нормы, ушла минута. Сердце унялось. Он был бы не прочь вернуть к норме и остальные части тела, но нет, по–прежнему чувствовал себя ужасно. Не сумел вспомнить, когда и что в последний раз ел. А на руке красовалась большая заплата пластыря. Олли осторожно потыкал ее пальцем — саднит!

Поднявшись, он с подозрением принюхался к собственной подмышке.

— Там еще на один душ воды хватит?

— В случае, если Аднан закончит в ближайшие восемь минут, воды тебе на душ останется достаточно, — сказал Тай.

— Отлично!

Он сделал первый шаг, ожидая приступа похмельной головной боли, и с облегчением обнаружил, что обошлось. Хоть какой–то плюс от зеро–нарка.

— Ларс! Эй, Ларс, ты не спишь? Пить хочешь?

По правде сказать, он не мог вспомнить, когда и кто из них давал этой дубине поесть или напиться.

Трудно было не заметить иконку календаря на дисплее контактных линз. Времени прошло порядком. Так что пора серьезно, трезво поговорить с Аднаном, поскольку уже ясно, что ждать, пока все само рассосется, не вариант. Надо заставить Тронда выбить у Клодетты денежки ее траст–фонда. Честно говоря, Олли не видел, в чем проблема. Она подсела на наркоту покрепче Тронда, а это кое о чем говорит. Олли до сих пор вздрагивал, вспоминая, как переменился его друг.

Дверь зимнего сада была распахнута настежь. Он вошел. Увиденное дошло до сознания несколько секунд спустя. А потом он стоял на четвереньках, выворачиваясь наизнанку в промежутках между бессвязными воплями, потому что в памяти вышибло пробку и все вчерашнее ударом кувалды шарахнуло его по нейронам.

Это вовсе не наведенный нарком бред. Когда дом перестал принимать нижнюю сеть, они смотрели обычные новости о накатившей на планету волне. Люди плавились, их мышцы растворялись, врастали в жутко разбухшие торсы. Конечности усыхали, а ребра расширялись и склеивались в жесткий защитный панцирь поверх мутировавших органов. У кого это далеко зашло, в череп втягивались и глаза, и уши; тем чудищам, в каких они превращались, все это было без надобности. И так везде, под всеми щитами.

«Окукливание», — назвали это перепуганные ведущие новостей. Тела жертв модифицировались в коконы, готовясь провести вечность на летящем к концу времен «Спасении жизни». Контактные линзы показывали ему людей, безнадежно изуродованных за одну ночь; они лежали на кроватях — беспомощные, с усохшими конечностями, не в силах шевельнуться — и медленно теряли сознание. Обездоленные семьи собирались вокруг, им осталось только плакать. Богатыми занимались парамедики высшего класса с озадаченными, испуганными лицами; среднему классу санитарные службы вводили седативные и пытались выбить место в больнице; совсем бедным оставались священники, молитвы и цветочные венки, кое–кому делали акупунктуру, прокалывая мерзкие опухоли. Этим еще посчастливилось.

Страх, завладев улицами, вызвал сотни бунтов. Олли с Аднаном в тошном отчаянии смотрели передачу из Каракаса: замершая в нерешительности военизированная охрана против окруживших клинику новоявленных антиоликсистов. Окукленных — иногда еще в сознании, кричащих — выволокли на площадь перед больницей. Разожгли большой погребальный костер, и пламя испускало жирный чад, когда люди с замотанными от дыма лицами швыряли в него живые коконы. Некоторых родственники пытались отстоять, вступали в бой с перепуганной толпой. Эти были обречены на поражение.

Случившееся в Каракасе распространялось по всему земному шару. Люди боялись заразиться от коконов, и этой первобытной паники ничуть не унимали успокоительные заверения властей. В маленьких городах было хуже. Множество беженцев из сельской местности истощили запасы. Раздражение в адрес чужаков в сочетании со страхом окукливания дало взрывчатую смесь. Костры разгорались один за другим.

«Всекомменты» дружно твердили, что окукливание грозит только имеющим в организме К-клетки, и потому больницы осадили толпы людей, требующих удаления имплантов. Против этих, спешащих избавиться от чужих клеток, чем бы то ни грозило здоровью, пришлось вызвать военизированные службы и полицию. Пошел вал роликов и картинок с инструкциями «прооперируй себя сам».

Олли в отчаянии зажмурился, но воспоминания продолжали жечь мозг. Потом всплыло самое страшное. У Вика и у бабушки есть К-клетки! И с ними так будет. Если только… эти операции! К-клетки можно удалить раньше, чем начнется окукливание. Только на это надо порядочно ваттдолларов.

У Клодетты они есть.

Он открыл глаза, уже зная, что делать. На хрен друзей, на хрен Джад. Пришельцы пришли за его родными. Остальное ничего не значит. Когда желудок совсем опустел, Олли уставился на кушетку, где лежал Ларс. Бывший Ларс.

Опухоль, распространявшаяся от верхней части туловища, теперь так разрослась, что футболка лопнула, обнажив бледную кожу и выпуклые голубые вены. Поглощенная новообразованием шея превратила голову в короткий придаток тела, а само тело — в кривой костяной клин с четырьмя торчащими палочками. Олли понимал: это все, что осталось от конечностей Ларса, — бедренные и плечевые кости, топорщившиеся непристойными, нечеловеческими гениталиями, обернутые в бесцветную сморщенную кожу с пульсирующими венами. А его тупое, полунеандертальское лицо… Олли всхлипнул. Глазницы стали пустыми, затянутыми гладкой кожей кратерами над носом, приплюснутым, как его никогда не сплющивал ни один кулак, с зарастающими ноздрями, а рот открылся большим О — должно быть, в последнем изумленном вздохе. Да ведь кто угодно удивится, когда из паха прорастут тонкие щупальца, прокопают себе норки в диване и пойдут втыкаться в ковер.

Олли отвернулся и, безнадежно поскуливая, вывалился за дверь. В голове у него были бабушка и Бик — с изуродованными телами, приросшие корнями к полу. «Нет, еще нет. У них не так много К-клеток. Время есть. Полно времени».

Аднан, еще мокрый после душа, стоял под лестницей, обернув бедра полотенцем и держа в руках модную кожаную сумочку Клодетты.

— Ларс! — всхлипнул Олли.

— Знаю, дружище, знаю.

— Он… он…

— Да, я понял, понял. Я его уже видел. Что говорить, дурачина столько К-клеточных имплантов набрал, что наполовину из них и состоял. Ничего не поделаешь.

— Дерьмо!

— Мы ничего не можем сделать, да? Он пропал. Достался оликсам. Понимаешь?

— Я не могу. Мне надо идти.

— Олли! — Аднан встряхнул его. — Соберись! Мы же вроде как разобрались. Нам теперь о себе надо думать. Новые личности, так? — Он поболтал сумочкой под носом у Олли. — А то и кое–что получше.

— Это что?

— Клодеттины крипжетоны. Я сумею их взломать. Я не Гарет, но тоже неплох. Ты же знаешь, да? Этим прямо сейчас и займусь. А тебе, дружище, надо в душ. Отмойся, найди, во что одеться. Держись, будто все нормально, это помогает. Потом подумаем с тобой, что делать.

Олли уставился на крипжетоны как на небывалое чудо. Да это чудо и было.

— Хорошо. Да, сейчас.

— Умница. А я суну что–нибудь в микроволновку. Еда еще осталась. Не помню, когда мы последний раз ели.

— И я не помню.

— Олли?

— Ага?

— Ты в порядке.

— Спасибо, Аднан.

Аднан понизил голос:

— Надо подумать, звать ли с собой Тронда.

Олли серьезно покивал:

— Понимаю.

«Ничего этого не будет. У меня теперь дело гораздо важнее».

— Последние из Легиона. — Аднан выдавил бледную улыбку и похлопал Олли по плечу. — Чтобы мы да не выбрались? Мы ни за что не пропадем.

— Верно, бля!

Хорошо, что он додумался влезть в душ. Олли помнил, что помылся, когда они явились в этот дом, а вот мылся ли с тех пор, сомневался. Он, пожалуй, дольше, чем следовало бы, задержался под струями, но рассудил, что, раз они через пару часов уходят, это не важно. Насадка была для модников, модели «Вариклинз», с режимом подачи мыла, шампуня и кондиционера для кожи. Он прогнал пару циклов.

Накинув на плечи последнее в доме чистое полотенце, Олли через кладовую и гардеробную вышел в гостевую спальню. Похоже, что Клодетта не имела привычки в припадках ярости кромсать ножницами одежду бывших — странно, от нее этого вполне можно было ожидать. Но в гардеробной были тонны дорогой мужской одежды, опрятно отстиранной и наглаженной. И разных размеров. Может, она была вроде тех паучих, что едят самцов после секса, а это всё были ее трофеи. Усмехнувшись этой мысли, он выбрал для себя шелковое черное белье и носки. Поверх белья темно–зеленые кожаные брюки и бордовую рубашку с алым логотипом «Крафтан» на нагрудном кармане, туфли ручной работы с Джермин–стрит — тесноваты, но плевать, зато по цене как сказочное сокровище. Припудрил щеки, подчеркнув впадинки, и наложил вишневую помаду. От туши для ресниц, подумавши, отказался.

Олли осмотрел себя в зеркале. Набор что надо. Взглянув на него, всякий скажет, что парень с вершины мира. «Я справлюсь. Я их спасу».

Прежнего кайфа подходящая одежка не вернула, но в хозяйскую спальню он вошел под звучащий в голове саундтрек из последней виртуалки с Сумико. Странный запашок здесь стоял, и занавески были отдернуты, хотя тусклые охряные сумерки под Лондонским щитом давали не так уж много света. Будь у Олли столько денег, он выбрал бы другую отделку для своей спальни, но и ее идеал — декадентский Париж 1930‑х — сумел оценить.

Тронд с Клодеттой вместе лежали в постели: она на нем, руками обхватили друг друга, слились в одно существо. Она любовно поглаживала его лицо и грудь. Чресла его скрывались под шелковой простыней цвета царственного пурпура, и Олли пришлось вызвать в памяти новости про окукливание, чтобы не усмехнуться при виде оттопыривающей ткань могучей эрекции.

— Ты как, парень? — спросил Тронд.

— В порядке. Просто зашел тебе сказать: мы с Аднаном подумываем скоро сдернуть. Здесь дела дерьмовые, надо как–то выбираться в терраформированные системы. — Он многозначительно покосился на Клодетту. — На это нужны серьезные денежки.

— Угу, — отозвался Тронд так равнодушно, что Олли понял — нарк вознес его выше облаков. — Я займусь.

— Мой маленький никуда не собирается, — проговорила Клодетта. На Олли она даже не оглянулась, с обожанием таращилась в стеклянные глаза Тронда. — Он решил трахать меня до самого конца, потому что он плохой мальчик.

— Хуже не бывает, — подтвердил Тронд.

— Прости, милашка, — сказал Олли, — но это не тебе решать. Тронд, дружище, здесь просто нельзя оставаться.

— Нет! — взвизгнула Клодетта. — Нет, нет и нет! Он мой! Мой плохой мальчик. Ты просто завидуешь, что он не тебя имеет. Но ты ему не нужен, верно, малыш?

— Вот дерьмо, — буркнул себе под нос Олли. Дикий Улет, подсунутый им Джад, вконец разнес ей мозги.

— Не тебе решать, — строго повторил он, подражая той холодной властности, что подсмотрел у Тронда.

Клодетта, удивительно быстрым движением сев на кровати, принялась колотить кулачками по матрасу, хлеща встрепанными волосами, замотала головой.

— Пошел ты на фиг. На фиг. Отвали! Вали на фиг из моего дома. Ты не настоящий плохой мальчик — не то что мой Тронд. Оставь нас в покое. Уходи. Прочь! Навсегда. Я его не отпущу. Теперь уж ни за что. Он теперь идеальный. Он мой, а я его. Тебе такого не видать. Ты уже мертвый, потому что у тебя души нет. От тебя только и останется, что деньги да грязь.

— Заткнись! — цыкнул на нее Олли. — Тронд, дружище, спускайся вниз. Мы будем там.

Но Тронд только мечтательно улыбнулся в потолок.

— Ступайте себе. Благословляю. Я останусь здесь. Конец близок, Олли, и он будет прекрасен для тех, кто встретит его как следует.

Клодетта разразилась безумным смехом, напомнившим Олли хихиканье ведьмы. Тогда он понял: безнадежно. Кто бы мог подумать. Тронд свалился в яму, которую сам же и вырыл.

— Решай как знаешь, дружище, — сказал он и вышел — оглянувшись разок, потому что… на задницу Клодетты стоило посмотреть даже сейчас.

Аднан ждал его в кухне. Все пустые продуктовые пакеты он отпихнул в конец полированной гранитной доски. В кофеварке варился натуральный кофе. Микроволновка грела два пакетика паппарделле с рагу из ягненка. Олли протрезвел от одного запаха пищи, и мысли прояснились.

— Тронд спустится? — спросил Аднан.

— Нет. И вытягивать из Клодетты денежки фонда тоже не станет. Тупица так накачался нарком, что… а, черт!

— Что такое?

Ясность мысли сыграла с ним злую шутку — позволила понять, что происходит.

— Член у него…

— Ты про Тронда?

— Да. Проклятье. Он себе в член стволовые клетки вставлял или К-клеточный имплант?

Аднан мгновенно помрачнел. Оба уставились в потолок.

— К-клеточный, — тихо ответил Аднан. — Стволовые для такой терапии дорого стоят.

Слезы Христовы, это просто нечестно. Что ж нам так не везет–то?

«И что за дерьмо скрывалось под той простыней?» От одной этой мысли у него затряслись руки.

Аднан разлил кофе по чашкам и бережно придвинул одну Олли. Лицо его ничего не выражало.

— Стало быть, остались ты да я.

— Да. — И Олли понимал, что не сумел скрыть страха в голосе. «Будь это в виртуалке с Сумико, сейчас самое время кому–то из нас предать другого».

За чашкой к нему скользнул по столу крипжетон.

— Я их расколол.

— Черт, Аднан! Ты чудо! Сколько?

— Хватит, чтобы месяцок пожить как Зангари. А в нашем случае — чтобы сделать первый шаг к поясу миллиардеров.

Олли взял жетон. Тай сообщил, что жетон открыт и ждет перекодировки на себя. И ваттдолларов там было до черта. «Хватит бабушке и Бику? Может, будь у меня оба…» Он перевел взгляд на Аднана, который жонглировал своим жетоном, как сорвавший банк игрок в казино.

— Спасибо, дружище.

Голова у него работала обычным порядком, пыталась просчитать ходы на десять шагов вперед. Получалось непросто.

— Не за что. Пояс миллиардеров, встречай нас!

— Аднан… Насчет этого.

— Да?

— Мне надо сперва посмотреть, как там бабушка и Бик. Им обоим недавно проводили К-клеточную терапию.

— Черт. Сочувствую, друг.

Олли приподнял крипжетон.

— В новостях… там говорили, есть больницы, где вырезают К-клеточные опухоли. Как думаешь, тут на операцию хватит?

— На две, Олли. А дальше как?

— Ты о чем? Это же моя семья!

— Но если ты спасешь их от окукливания, как дальше будете жить? Пусть даже ты прямо сегодня оплатишь им больницу, речь о серьезной операции. Это не быстро. А первые корабли Избавления будут здесь через сутки.

— Времени хватит, — отчаянно выдохнул он. — Должно хватить. Чертово мироздание мне задолжало.

— Мирозданию до тебя дела нет.

Олли страшно было выговорить три простых слова. «Ты мне поможешь?» Если он ответит отказом, что тогда? А если Аднан, пока он был в душе, успел вооружиться?

И тут Аднан так вскинулся, что Олли, дернувшись, пролил кофе. Больно обжегся.

— Ой!

Он обернулся взглянуть, что напугало Аднана.

— Привет, мальчики, — сказала Джад.

Мир вокруг Тронда медленно, мирно сжимался, пока от него не осталась одна спальня Клодетты. Он теперь был не против. Мутный свет за окном сглаживал цвета и помогал удержать настроение. И все-таки из памяти вываливались целые куски времени.

Олли здесь побывал, в этом Тронд был почти уверен. Друг сказал, что уходит. Иногда, проснувшись, он не находил рядом Клодетты. Его это не волновало: Тронд закрывал глаза и дремал дальше, пока та не возвращалась. Он всегда знал, когда она возвращалась. Улет вознес его из покоя в самое правильное место, где видишь, слышишь, чувствуешь так, как надо — воспринимая чистое удовольствие. Теперь, чтобы испытать наслаждение, он даже в сексе не нуждался. Да и не мог он теперь ничего. Ниже плеч ничего не чувствовал. Клодетта, все еще погруженная в плотоядную похоть Улета, насаживала себя на затвердевший у него между бедер странный отросток. Впрочем, теперь и он уменьшился.

Медленно моргнув, Тронд огляделся. Клодетты не было, хотя он чувствовал или воображал остаток ее тепла на голой груди. Ничего, скоро вернется. Она всегда возвращается.

Внизу звучали голоса, тихое бормотание расползалось по дому, почти теряясь в подушечках, коврах, занавесках. Он не различал слов, да и все равно они ничего не значили. Комната утопала в приятной темноте.

Клодетта взобралась к нему на кровать — голая, с всклокоченными волосами, придававшими ей эротичности и соблазнительности. Те части тела, что у него еще действовали, зазвенели в предвкушении, разогнав уютную сонливость.

— Я за тебя беспокоилась, — проворковала Клодетта. — Она вернулась. Ненавижу ее.

— Кто?

— Та женщина. Коровища из корпорации. Она здесь уже была. Сказала, что ты болен, а ты ведь здоров. Она уведет твоих друзей. Я слышала, о чем они говорят. Опять собираются что–то взорвать за деньги.

— Они с ней не пойдут.

В сознание прокрались мысли из времен до этой спальни, до Улета — что–то про доверие. Он провел несколько часов в тревожных размышлениях о Джад и кройдонском рейде, который та им подсунула, погубив Легион. Столько всего уже случилось, что опять рисковать было просто неправильно.

— Именно! — воскликнула Клодетта, набрасываясь на него с жадными поцелуями. — Я так и подумала. Потому и вызвала полицию.

— Что?

Тронд задумался, не принял ли он последнюю дозу полученного от Олли зеро–нарка — уж очень безмятежны были мысли.

— Полицию, малыш. — Поцелуи передвинулись ему на шею и за ухо, к самому чувствительному местечку на коже. — Их всех заберут. Тогда останемся только мы с тобой.

Она победно ухмыльнулась, стягивая простыню с его тела.

— А ты теперь никуда не уйдешь, так что будешь весь мой. Это так сексуально. Так идеально — как ты!

Тронд перевел взгляд на уродливые комья плоти и кости, наросшие у него на бедрах и животе, и ухмыльнулся.

— Достала ты меня.

Найин выдал ему иконку Олли, и он активировал связь. Часть домашней сети еще работала. «Уходите, — написал он, — едет полиция». Ему было приятно это сделать. Легион своих не сдает, даже когда от мира ничего не осталось. Клодетта оседлала его, медленно склонилась вперед. Опять поцелуи. Ее буйные волосы заслонили комнату и кровать. Он вдыхал все в себя, растягивая пьянящее мгновенье… потом она снова выпрямилась, в руках появились две полукруглые белые таблеточки.

— Вместе, — с прежней твердостью сказал он.

— Вместе, — благоговейно шепнула она.

Улет был по–прежнему хорош, он настроил нервы и нейроны на настоящий мир: тот, что прячется в потайных складочках другого, так жестоко пленившего его. Лучше прежнего, потому что Тронд знал: возвращения к прежней далекой жизни не будет. Нарк растекался в крови с легкостью хорошего вина, выманивал из тела тонкую гармонию, позволяя слышать песню устремившихся к цели странно модифицированных органов. Конец вселенной впереди раскрывался завитком черного цветка, из него тянулись щупальца темноты, хотели его обнять. Созерцание апофеоза было чистым наслаждением.

— Вот оно! — с любовью объявил он, приветственно вскинув руки.

Потолок рассыпался многоцветным фрактальным узором, от которого перехватывало дыхание и кожа рвалась в блаженные клочья. Ангел в сияющем черном доспехе спустился с сияющих небес в какофонии изысканнейших звуков. Сказочная небесная сверхновая горела вокруг, опаляя блистающие остатки спальни и освобождая Тронда от тяготения.

Он упал в воздух, наполненный смертоносными осколками взрыва, разрывавшими тело чувственным восторгом. Перенапряженные нервы пронзили его мозжечок огненным оргазмом, и сознание погасло в его пламени.

— Мы собираемся нанести удар по передаточной станции Восточного Бедфонта, — говорила Джад, пересылая им файлы через свое альтэго. — Она дает ток на биогенетическое производство в Оллаке, в паре километров от станции. Это одно большое предприятие, резервные мощности там найдутся, но их не хватит. На месте будут другие группы, которые сумеют воспользоваться сокращением питания.

— Зачем это? — спросил Аднан.

Олли прямо не верилось, с каким хладнокровием держится его друг. Джад прошагала в кухню и налила себе чашку кофе так, будто ничего не случилось, будто она просто явилась к Легиону с очередным щедрым предложением. Но его такое самообладание ни на минуту не обмануло.

Она была в комбинезоне цвета серого камня — на первый взгляд будто сшитом в модном ателье на Слоан–стрит — столько на нем было причудливой золотой вышивки. Но его не обманешь. Скорее это был костюм–невидимка, как те, в каких Легион шел на кройдонский рейд, и к тому же замаскированный. А стильный крой не давал заметить, какой она стала большой. Но Олли–то знал: как Сумико никогда не выйдет из моды, так Джад ни за что не станет набирать вес, да еще всего за пару дней. Что–то громоздкое она напялила под комбинезон. Зараза, не многовато ли вооружения на нее одну?

И потому страх удерживал его в кухне, заставлял скрывать ярость, глотать крик ненависти. Но если он ее понимал, наверняка и она его понимает…

— Я уже сказала, — сдержанно ответила она. — Медицинские товары сейчас дают высочайшую прибыль. Фактически намного выше, чем мы ожидали, — из–за этого дела с окукливанием.

— Дела? — с вызовом переспросил Олли. Сдерживаться становилось все труднее. — Вы это называете «делом»?

— Да. Оллака изготавливает противораковые наночастицы — золотые пули против опухолевых клеток. Сейчас это производство — самая ценная недвижимость во всем Лондоне. За одну ночь мы заработаем столько, что хватит на целый хабитат.

— Эти наночастицы… — спросил Аднан. — Они могли бы вылечить Ларса и Тронда?

— Не знаю. Далеко у них зашло окукливание?

— У Ларса, думаю, к концу идет. Он уже не человек.

— Понятно. Ну, я не специалист, но могу для вас поспрашивать.

— Потрясно! — не скрывая иронии, отозвался Аднан.

В кухню вошла Клодетта. Олли едва сумел сдержать стон — но сдержал, чтобы не показывать, как она его волнует. Выдавать сейчас слабость — просто не вариант.

Джад с высоты насмешливого презрения оглядела голую всклокоченную женщину.

— Здесь взрослый разговор, милочка. Выйди.

— Это мой дом! — взвыла Клодетта. — Сама уходи! Сейчас же!

— Мы как раз собирались, — усмехнулась Джад. И щелкнула пальцами — аристократка, отпускающая прислугу. — Пошла вон.

— Сама пошла, сука! Не вздумай лечить моего Тронда. Он и так прекрасный.

— Рада за тебя.

Олли смотрел, как медленно сжимаются кулачки Клодетты.

— Скажи Тронду, я сейчас поднимусь к нему на минутку, — сказал он. Не хватало только оказаться рядом, когда устрашающая периферия Джад будет разносить в клочья эту сумасшедшую. — Попрощаться хочу.

Клодетта развернулась к нему.

— Близко не подходи к моему плохому мальчику!

Он поднял руки, отступил на полшага.

— Ладно–ладно, хорошо.

Она вскинула пальцы победной рогаткой и вылетела за дверь.

— Мило, — заметила Джад.

— Послушайте, — заговорил Аднан. — Я ценю, что вы обратились с этим к нам, но факты таковы, что нас всего двое осталось. Не гарантирую, что мы потянем эту передаточную. Черт, мы и в прошлый раз в Кройдоне не сказать чтобы справились, а там мы все были.

— Понимаю. В этом рейде будет задействовано больше дронов–птиц, чем в прошлый раз. Нам нужно только оказаться достаточно близко, когда вирус поразит ее сеть.

У Олли при этих словах встали дыбом волоски на хребте.

— Нам?

— Да. Аднан прав, двоих мало. Я буду с вами.

Олли никогда бы не поверил, что у него хватило твердости остаться на месте. Больше всего хотелось бежать, поджав хвост, — пусть даже прямиком в полицию.

— А дроны–птицы? — жалобно спросил он.

— У меня в ап–багажке. Их можно прицепить на модифицированную портупею.

— Ясно…

Под выстрелами охраны это было бы вроде старинного жилета смертника. Карта, подкинутая ему Таем, показывала на станции Восточного Бедфонта две большие термоядерные системы, поставлявшие резервную энергию расположенному рядом генератору Лондонского щита.

Боже сраный, она в самом деле работает на оликсов!

— Если мне придется носить летающие бомбы, надо будет провести серьезную диагностику костюма–невидимки, — сказал Олли вслух. — В кройдонском рейде он выдал несколько неприятных глюков. — Он говорил ровно и сдержанно, как будто о стандартной детали операции. От тайного агента пришельцев не стоит с воплями удирать в панике. Нечего и думать. Он даже горестно улыбнулся Аднану. — И ты свой тоже проверь.

— Обязательно, — согласился Аднан. — Только прежде я хочу видеть эти птицедроны. Какие у вас?

— Есть пустельги, есть голуби, много попугаев, — заверила Джад. — Прекрасно смешаются с настоящими.

— А мы вам зачем? — спросил Аднан. — Почему бы просто не выпустить их за пару километров?

Улыбка Олли застыла от ужаса. «Зачем ты выспрашиваешь? Неужто не понимаешь, как опасно!»

— Мне нужно загрузить вирус в ближайший узел Солнета, чтобы Ген 8 Тьюринг не успел его выловить и защититься. Вам придется физически подключить модуль к тщательно защищенному кабелю, ведущему к станции: тогда по пути в ее сеть ему придется пробить всего один уровень защиты. И еще вы расстреляете сенсоры на периметре.

— Оружие? — насторожился Аднан.

— Микромазеры. Радиус действия триста метров.

— Мало.

— Вам не по силам? — с вызовом спросила она.

— Нет, но мы рискуем. Вам это дорого обойдется.

— Неподходящее ты выбрал время, чтоб на меня давить.

На линзах у Олли вспыхнула иконка Тронда.

«Уходите, — писал тот, — едет полиция».

Олли был уверен, что заскулил вслух. Те двое то ли не услышали, то ли не обратили внимания.

— Нет, не зря, — возразил Аднан. — Вы сами сейчас сказали, что это дело для вас еще выгоднее прежнего. И что, вы откажете нам в справедливой доле? Учитывая, как это важно и все такое.

Джад указательным пальцем водила по кромке кофейной чашки — словно серьезно обдумывала его требование.

— Могу увеличить премию на семь процентов. Предложение окончательное.

— Девять, как вы договаривались с Петром.

— Хорошо, девять.

Аднан протянул руку. Джад ее пожала и вопросительно оглянулась на Олли.

— Тогда мне точно надо проверить костюм, — сказал тот, поворачиваясь к ней спиной. «Ох, черт, больно не будет? Она же должна бить насмерть, да? В голову? А вдруг нет. Вдруг выстрелит в мякоть? Как предупреждение. И запихнет К-клетки мне в глотку или в… Нет, пожалуйста, не надо! Черт, черт, черт!..»

Он не дышал — не мог дышать. Только переставлял ноги. Лицевые мускулы окаменели, лицо свело гримасой. Если ее увидят, сразу поймут…

Выстрела не было. Когда он выходил из кухни, Аднан спрашивал:

— Сколько весит птицедрон?

Благословенное убежище — гостиная! Олли не стал задерживаться, не промедлил. Мигом натянул костюм–невидимку. Все системы обзора подключились гладко, без единого глюка. Он сунул заныканный крипжетон во внутренний карман — к тому, что Джад принесла раньше, и тому, что предназначался Ларсу, а он так и не собрался отдать. Дрожащей рукой застегнул костюм на груди. Капюшон, маска. Теоретически он был теперь невидим для большинства активных сенсоров, но для глаза оставался расплывчатой серой массой более или менее человеческих очертаний. Он выключил свет в гостиной. Теперь оптика воспринимала его как тень.

Открыть окно — и он с ловкостью профессионального гимнаста выскочил наружу. В эту ночь гражданская силовая сеть работала кое-как, улицы Лондона были темными, как в девятнадцатом веке, во времена газовых фонарей. Щит отражал редкие огоньки жиденькой туманностью. Без оптических усилителей костюма он бы тыкался в саду как слепой, а так сразу воспрял духом. Обстановка в самый раз для невидимки. Нет подсветки фона, значит, даже его силуэт практически невидим ни в каком спектре. Он бросился прочь от дома, почти уверенный, что периферия Джад не поймает его в прицел.

Готово дело! Выбрался!

Его покусывало чувство вины. За Аднана. Пожалуй, и за Тронда. За Ларса меньше.

Пока он проламывался сквозь рододендроны и японские клены у лужайки, Тай выплеснул локации и статус размещенных на ограждении сенсоров. Дом Клодетты, как и другие на Личфилд–роуд, был снабжен всей положенной защитой, унимающей страхи среднего класса перед нарушителями границ и уличными хулиганами. С большей частью этих штучек его костюм должен был справиться. Но за стеной придется иметь дело с сигнализацией соседского сада.

Без дронов ему не разобраться, что там за стеной. Разглядывая замшелую кирпичную стену, он заметил, как что–то промелькнуло на фоне слабо мерцающего щита. На миг Олли позволил себе поверить, что видел летучую мышь или птицу, но костюм тут же предупредил, что сад прощупывается маломощными ультразвуковыми сканерами. Сигнал похож на сонар летучей мыши, но более регулярный и устойчивый.

Полицейские дроны!

Олли похолодел. Ткань его костюма поглощала и гасила сонарные импульсы, и он уже был укрыт ветвями бука, они тоже нарушат сигнал. Тай через пассивные сенсоры на капюшоне дал ему обзор вправо. Изображение не из самых отчетливых: листва бука закрывала вид не только дронам, ему тоже. Но теперь в небе были видны силуэты побольше первого — настолько большие, что Тай обозначил воздушную струю от их крылышек условным зеленым свечением. Олли затаил дыхание. Их было больше трех десятков — больших городских дронов, применявшихся против инсургентов. Явный перебор. Особый отдел и впрямь интересуется Легионом!

Он–то собирался перелезть через стену в соседний сад, потом прошмыгнуть еще через пару участков, а уж там выбраться на Личфилд-роуд и удрать. А теперь с беспокойством гадал, что еще могли ввести в игру особисты. Хотя и понимал, что в любом случае ему надо двигаться. Оставаясь рядом с домом, он попадется наверняка, а расстояние давало хотя и жалкий, но шанс. Ему уже мерещились полицейские, крадущиеся к нему через соседние сады… но тогда сигнализация по обе стороны от дома должна быть отключена!

Олли решился и метнулся к стене, подпрыгнул, выставив руки, чтобы уцепиться за гребень. Мох был толстым, как губка, но пальцы нашли захват, и он стал подтягиваться наверх.

Тай выплеснул с дюжину тревожных иконок. Дом Клодетты атаковали с чудовищной силой. Все кружившие над ним дроны разом ударили нейроблокирующими импульсами. Костюм отчасти защитил Олли, и все–таки кожа загорелась, словно целая армия муравьев–солдат заползла под облегающую ткань и искусала тело. Он с усилием подтянулся на стену. За его спиной взорвалась крыша. Яростное рыжее пламя полыхнуло огненным шаром, разбросало по саду осколки покрытия и щепки. Вылетели все окна. Олли знал: осталась одна надежда — со всех ног мчаться через соседний сад. И все же задержался на миг — тупой звериный инстинкт заставил всмотреться в безумное зрелище.

Темные фигуры в броне с жуткой стремительностью хлынули с тусклого неба. Струи реактивных ранцев ревели непрекращающимся громовым раскатом, тормозя падение. И все равно скафандры грохотали по разбитой крыше, проваливаясь в дом. Спустя секунду множественный взрыв разнес верхний этаж, остатки перекрытий дрогнули и сложились в мучительно медленном движении. Треснула кирпичная кладка, верхняя часть вслед за крышей провалилась внутрь.

Взрывная волна сбросила Олли с гребня стены, и он тяжело рухнул в розовый куст. Неудачное место посадки.

Позади от новых взрывов разгоралась зыбкая фальшивая заря. На обломках еще шел бой. «Разве там могли остаться живые?» В воздухе беспорядочно толклись дроны. Мощное электронное воздействие ударило по процессору костюма, изображение на линзах угрожающе колебалось, иконки терялись в помехах. Животный страх, что так подвел его на стене, теперь подхлестнул, опрометью погнав через сад. Не зная как, он перелетел еще одну стену. И изгородь. По всей Личфилд–роуд выли сирены, ряды элегантных домиков озаряли красно–голубые мигалки. Дом Клодетты обратился в ад, от него по дворикам и газонам разбегались невиданные тени. Олли что было сил пытался их обогнать. Вся сигнализация, пережившая электронный удар, теперь кричала «караул». Если он и потревожил лишний датчик, никто не заметит.

Наконец он очутился в коротком переулке и по нему вывалился на саму Личфилд–роуд. Он повернулся спиной к пожару, полиции, роям дронов на дальнем конце и направился к перекрестку с Кью–роуд. Мимо промчались три полицейские машины — он каждый раз прижимался к толстым стволам каштанов, прячась от их камер.

По дальней стороне Кью–роуд тянулась кирпичная стена добрых четыре метра высотой — ограда ботанического сада. Но прямо напротив перекрестка располагались кованые ворота. Он через дорогу проскочил к ним. Маленькое активное лезвие, рассыпая искры, впилось в грубый засов. Только когда искры ударили ему в маску, Олли сообразил, что ни черта не слышит — даже собственных непроизвольных всхлипов под капюшоном. То ли взрывом повредило барабанные перепонки, то ли электромагнитный импульс пережег аудиосхемы. И только остановившись, он ощутил страшную боль в левой лодыжке.

Упрямый засов наконец поддался. Он толкнул тяжелые створки ворот. Впереди раскинулся просторный парк Кью, темный и безлюдный, как пустыня в полночь. Олли захромал в темноту.