Сингулярность Смерти

Отпуска нет на войне!

Глитч снова сидел в углу, поглощённый терминалом. Он прокачивал код, бегал по фрагментам сети, пытаясь поймать хоть какую-то ниточку, которая приведёт их к убийце. Матрица была бескрайним океаном, и каждый раз, когда он казался на шаг ближе к разгадке, всё рушилось, как песок сквозь пальцы.

Зоя сидела рядом, её взгляд был сосредоточен. Он заметил, как она всматривается в экран, пытаясь найти хоть какой-то знак среди запутанных данных. Её присутствие уже не казалось таким отчуждённым, как в начале. Она была рядом — не просто как союзник в расследовании, но и как что-то большее. Он начинал привыкать к её близости, к её резким, порой раздражающим замечаниям, и к её постоянной настойчивости.

— Нашёл что-нибудь? — спросила она, прерывая его размышления.

Глитч не сразу ответил, продолжая следить за логами. Время от времени он вытягивал руку, чтобы сделать заметки на экране, отмечая неясные фрагменты, которые, возможно, могли бы быть ключом.

— Возможно. Посмотри вот сюда, — он указал на экран. — Этот фрагмент данных выглядит подозрительно. Чисто теоретически, он мог быть использован для передачи скрытого кода. Может, мы находимся на верном пути.

Зоя наклонилась вперёд, её взгляд снова заострился. Она была как детектив, анализирующий каждую деталь, не упуская ничего важного.

— Это фрагмент, который мы нашли в кодах на месте убийства? — её голос был низким, чуть напряжённым.

— Да. Этот же код проходил через несколько точек перед тем, как исчезнуть. Как если бы кто-то использовал его, чтобы затерять следы, — Глитч заметил её сомнение. — Я чувствую, что этот код ведёт нас к чему-то большему, чем просто к вирусу.

Зоя склонила голову вбок, глубоко погружённая в анализ. Она как-то интуитивно подходила к решению. Он был впечатлён её умением не только следить за процессом, но и думать на несколько шагов вперёд. В отличие от многих других, кто так или иначе терялся в куче данных, она оставалась спокойной, сосредоточенной. Эта её способность воспринимать детали и мгновенно их обрабатывать вдохновляла.

— Мы должны посмотреть ещё раз. Может, в другом месте этих фрагментов больше, — сказала Зоя, вставая.

Глитч кивнул. Он последовал за ней, чувствуя как между ними возникает напряжение, но оно было не болезненным, а скорее… каким-то электрическим. Вместе они двигались по помещению, пересматривая лог-файлы и накапливая информацию.

Шаги становились все более отчётливыми, их движение — слаженным. Каждый фрагмент, который они находили, начинал составлять картину. Как пазл, который только теперь начинал соединяться. Но было и нечто большее в этом процессе — их доверие друг к другу росло. Он видел, как Зоя из её первоначальной сдержанности начала распахивать свою личность. Его слова и её слова становились меньше механическими. Всё, что происходило вокруг, было не только частью расследования. Это был настоящий обмен.

Когда Глитч сделал паузу, чтобы проверить результаты, он почувствовал, как Зоя встала рядом с ним и слегка положила руку на его плечо.

— Ты что-то переживаешь, Глитч? — её голос был мягким, почти не заметным. Он снова почувствовал её запах — её близость, и что-то внутри него отозвалось.

Он выдохнул, отклоняясь от экрана. Картинка на мониторе продолжала мелькать перед его глазами, но он был не с ней, а где-то в своих мыслях.

— Иногда я думаю, что мы… всё ещё не понимаем, с чем столкнулись. Убийства, вирус, этот код. Но что, если за этим стоит не просто вирус или хакер? Что если всё намного глубже?

Зоя прижалась чуть ближе. Она была всегда рядом, но сейчас что-то в её близости было более заметным, как будто и она, как и он, терялась в этой бескрайности расследования.

— Это всего лишь следы. Мы собрали их. Давай продолжим искать.

Глитч чуть приподнял голову и встретился с её взглядом. В её глазах он видел не просто понимание. Там была искра. Он знал, что она тоже что-то чувствует, но не решалась это признать. Он и сам ещё не понимал, что чувствует, но ощущал эту пружину, которая тянет их всё ближе друг к другу.

Пока они работали, время скакало. Вечер сменял ночь, и они оба начали уставать. Зоя заметила это раньше, чем Глитч.

— Ты слишком много работаешь. Отдохни немного, — сказала она.

— Я не могу позволить себе отдыхать, Зоя. Мы близки. Я чувствую, что что-то вот-вот… — Глитч остановился, не зная, как продолжить. Это было не просто дело. Это было больше.

Зоя улыбнулась — не саркастически, как это было раньше, а искренне. Похоже, их взаимодействие стало действительно тёплым. Она наклонилась немного ближе, её лицо оказалось в несколько дюймов от его.

— Мы всё-таки команда, — сказала она. — Команда, Глитч. Ты не должен всё делать один.

Это было больше, чем просто слова поддержки. Он понял это, хотя в её словах не было фальши. Она действительно верила в то, что они могут справиться вместе. И Глитч не мог не согласиться. Он кивнул, пытаясь скрыть растущее тепло в груди.

После этих слов наступило какое-то молчание, которое не было напряжённым. Это было молчание, полное смысла. И как будто из ничего, между ними пробежала искра, которая говорила: «Мы действительно двигаемся вместе».

Когда они снова вернулись к работе, напряжение исчезло. Они нашли нужные фрагменты, теперь их было достаточно, чтобы начать разгадывать, кто стоит за вирусом. Но в этот момент для Глитча стало ясно, что они всё больше становятся не просто партнёрами по делу.

Когда они вместе уходили, разгорячённые и уставшие, Глитч вновь почувствовал лёгкий импульс внутри себя. Это был не просто вызов, не просто работа. Это был шанс. Для неё и для него. И, возможно, для всей их команды.

На следующее утро Глитч проснулся с ощущением, что что-то изменилось. Он ещё не мог точно определить, что именно, но внутреннее напряжение, которое он чувствовал последние несколько дней, как будто стало чуть меньше. Его тело, немного расслабленное, не чувствовало такой тяжести. Он заметил, что в воздухе лагеря витала иная энергия, не та, что была в предыдущие дни. Словно что-то преодолели — и сами, и этот весь лабиринт.

Он встал с кровати, натянул джинсы, подцепил сверху обычную куртку — и поспешил в общую комнату. По пути мысли продолжали кружить в голове. Как обычно, первые шаги, первые сознательные мысли — о расследовании. О вирусе. Но где-то в уголке этой мысли были и Зоя, и её слова, её поддержка. Они начали работать как команда. И не просто команда, а настоящие соратники. И этот факт, хоть и не был обозначен словами, начал ощущаться всё сильнее.

В комнате было пусто, за исключением нескольких человек, которые занимались техникой. Глитч двинулся к столу с терминалом, но прежде чем начать работать, огляделся. Где-то в углу он заметил знакомую фигуру. Зоя сидела за столом и что-то записывала в блокнот, её спина была немного согнута, волосы беспорядочно рассыпались по плечам. Он не мог не заметить, как она задумчиво теребила карандаш в руке.

— Зоя, ты что-то нашла? — он подошёл и встал рядом с ней. Он не мог не отметить её сосредоточенность, хотя, казалось бы, она должна была быть уже усталой. Но её лицо было ясным и решительным.

Зоя подняла взгляд и улыбнулась, но эта улыбка не была такой строгой, как раньше. Она стала мягче, и даже искренней. Её взгляд встретился с его, и Глитч почувствовал, как какой-то невидимый барьер между ними начал рушиться.

— Да, — ответила она, и в её голосе была теплота. — Я нашла ещё несколько странных фрагментов, которые могут быть связаны с убийцей. Ты сможешь помочь мне с этим?

Он кивнул, и они вновь сели за компьютеры. Но на этот раз работа шла легче. Не было той отчуждённости, которая была раньше. Вместо молчания, которое когда-то царило между ними, теперь были разговоры о кодах и символах. Иногда её рука касалась его пальца, когда она показывала на экран. Он заметил, что она не отстраняется, а наоборот — подходит всё ближе. Это было просто прикосновение, но оно ощущалось по-особенному, как если бы она искала его одобрения, его присутствия.

— Ты не устал? — Зоя вдруг спросила, и её голос стал мягким, с оттенком заботы.

Глитч замер на секунду, осознавая, что её интерес — это не просто профессиональный вопрос. Это был вопрос, который касался его самого. Он почувствовал, как его сердце пропустило удар, но в ответ сказал:

— Не думаю. Пока что всё нормально.

Зоя снова улыбнулась, на этот раз с лёгким смешком, как если бы она понимала, что он немного лукавит. Она продолжила работать, и они оба углубились в данные.

День шёл, и их работа продолжалась. Но каждый момент теперь был пропитан чем-то больше, чем просто расследованием. Это был шанс узнать друг друга лучше, шансы стать чем-то большим, чем просто партнёры по делу.

Когда наступил вечер, Зоя предложила сделать перерыв.

— Давай выйдем на улицу. Ты не замечал, как там прекрасно? Иногда нужно просто выдохнуть, — сказала она, слегка подталкивая его к двери.

Он не мог отказаться. Это было неожиданно, но приятно. Он согласился, и они вышли на улицу. В ночном небе не было звёзд, лишь серый свет, как всегда, будто он был частью матрицы, частью этого искусственного мира. Но вокруг было всё-таки спокойно. Тишина лагеря, прерываемая только звуками шагов и лёгким ветерком, создававшим ощущение покоя.

— Ты часто выходишь сюда? — спросил Глитч, идя рядом с ней.

Зоя коротко кивнула. Её взгляд был устремлён в даль, как будто она искала что-то там, в темноте.

— Иногда, — ответила она. — В такие моменты легче подумать. Быть наедине с собой.

Он мог понять её. Иногда, когда весь мир вокруг перегружен мыслями и тревогами, тишина становится не просто необходимостью. Она становится спасением.

— Я понимаю, — тихо сказал он. — Ты часто задаёшь себе вопросы?

Зоя повернула голову, её глаза встретились с его, и что-то внутри неё, вероятно, тоже откликнулось на его слова.

— Конечно. Мы все задаём себе вопросы. В мире, который распадается, кто мы? Что с нами случилось? Где мы ошиблись? — она сделала паузу. — И иногда я думаю, что мы слишком поздно начали искать ответы.

Глитч почувствовал, как её слова затронули что-то внутри него. Эти вопросы были ему знакомы, и он понял, что, возможно, у него есть те же самые вопросы, что и у неё.

— Может быть, правда. — Он покачал головой, пытаясь не думать о прошлом. — Иногда кажется, что вся жизнь была построена на ошибках. Но, возможно, это именно то, что делает нас теми, кто мы есть.

Зоя приостановила шаги и посмотрела на него. Её взгляд был спокойным, но в нем было что-то большее. Что-то, что они оба пытались понять в эти минуты, глядя друг на друга.

— Ты не такой, каким я тебя представляла, — сказала она вдруг. Её голос был серьёзным, но тёплым. — Ты гораздо глубже. И, возможно, тебе не хватает кого-то, кто просто будет рядом. Мы все такие. Нам всем нужно что-то большее, чем просто выживание.

Глитч почувствовал, как его сердце начинает биться немного быстрее. Он не знал, что ответить. Зоя сказала больше, чем он ожидал. Но он знал одно: она не просто помогала ему в расследовании. Она была рядом, и её слова касались его больше, чем он мог бы признать.

— Спасибо, Зоя. За всё, — сказал он.

Она посмотрела на него с лёгким удивлением, но это удивление было тёплым, искренним.

— За что? — спросила она, хотя прекрасно понимала, что он имел в виду.

Глитч не ответил. Вместо этого он просто протянул руку и чуть коснулся её ладони, будто искал поддержки. Она сжала его руку, и, хотя всё это было очень тихо и скромно, между ними возникло что-то, что не нужно было объяснять словами.

Это был момент, который всё менял. Не в смысле работы, не в смысле расследования. Это был момент, когда они, наконец, стали чем-то больше, чем просто два человека, движущихся по пути, который каждый из них выбирал для себя.

— Пойдём. — Зоя подняла голову, её лицо стало немного мягче, как если бы она решила, что сегодня можно было бы немного забыть обо всём, что происходило вокруг.

Они пошли дальше, и каждый шаг был частью чего-то нового. Что-то гораздо более значимого.

Время шло, и напряжение в лагере становилось всё ощутимее. Хотя они продолжали работать над расследованием, убийства продолжались, и с каждым новым инцидентом Глитч чувствовал, как нечто тёмное и опасное приближается. Разговоры о вирусе и убийце становились всё более тревожными, и вскоре стало понятно, что не только Глитч и Зоя, но и всё поселение находятся на грани настоящей войны.

Однажды утром, когда Глитч и Зоя снова сидели перед терминалами, скрупулёзно анализируя последние данные, в лагерь ворвалась группа повстанцев, их лица были напряжены и затмённы тревогой.

— Началось, — сказал один из них, его голос был низким и тяжёлым. — Убийца не просто прячется. Он выложил свои карты. Мы под ударом.

Глитч почувствовал, как холодный пот скатывается по его спине. Он оглянулся на Зою, которая казалась в этот момент ещё более напряжённой, чем он. Это был момент, когда всё изменилось. Этот момент ознаменовал начало войны.

— Ты в порядке? — Зоя спросила, и её глаза были полны беспокойства, но Глитч понял, что она пыталась сохранять спокойствие не только для себя, но и для него. Она не позволяла себе паниковать, но он видел, как её рука нервно сжала край стола.

— Да, — ответил Глитч, пытаясь не показать, насколько всё это его пугает. Но внутреннее напряжение нарастало. Он почувствовал, как этот мир, в который он попытался вписаться, опять начинает рушиться. Каждое слово, каждый шаг теперь были важными. И с каждым шагом всё становилось опасней.

Вскоре после этого события они собрались в центре лагеря, вокруг уже были несколько человек из разных группировок, и все они выглядели готовыми к тому, что придется не только защищать лагерь, но и бороться за выживание. Напряжение висело в воздухе. Глитч чувствовал, как его сердце начинает биться быстрее. Он и Зоя стояли рядом, но казалось, что они сейчас — не просто два человека, а части огромной машины, которую вот-вот закрутит этот смертоносный вихрь.

— Он нападёт сегодня ночью, — сказал командир лагеря, его лицо было каменным. — Мы должны быть готовы. Он не просто убийца, он — вирус. Его цель — разрушить нас изнутри.

Зоя подошла к командиру и начала тихо обсуждать детали плана. Глитч стоял рядом, пытаясь собраться с мыслями, но внутренний хаос не отпускал. Вирус, убийца, с которым они столкнулись, был не просто физической угрозой. Это был вирус, который мог контролировать людей, выводить их из равновесия, заставлять совершать ужасные поступки.

— Ты уверен? — спросил Глитч, обращаясь к командиру. — Ты говоришь, что он просто человек, но я чувствую, что это не так. Он не просто убивает. Он управляет людьми.

Командир взглянул на него с осторожностью, но потом кивнул.

— Ты прав. Но у нас нет выбора. Мы должны сдерживать его. Это будет не просто бой. Это будет борьба за то, чтобы остаться людьми.

Глитч ощущал, как в его груди сжимается что-то тяжелое. Это были не просто слова. Это было всё, что они могли сделать в этой ситуации. Он понимал, что война, о которой они говорили, не просто физическая. Это была война за человечность, за способность сохранить себя среди хаоса и страха.

Ночь наступила быстро, и с её наступлением в лагере повисла тревожная тишина. Глитч не мог избавиться от ощущения, что что-то готово прорваться, будто сам воздух был напряжён, готовый разорваться на части.

Зоя, как и все, подготовила своё оружие. Она выглядела собранной, но Глитч заметил, как её взгляд был всё таким же напряжённым, как и у всех. Она всё больше привязывалась к нему, но даже в этой ситуации она не позволяла себе расслабиться.

— Ты в порядке? — спросил он её в темноте, когда они проходили мимо стены из контейнеров, вооружённые и готовые к бою.

Зоя повернулась к нему, её глаза отражали холодный свет, исходящий от ближайших экранов, и она слегка улыбнулась, хотя эта улыбка была больше как маска.

— Всё будет хорошо, — ответила она, но её голос был чуть дрожащим. — Мы справимся. Вместе.

Глитч почувствовал, как её слова сжали его сердце. Они были не просто партнёры по делу. Теперь они были больше, чем просто люди, которые сражаются за выживание. Они были единственными, кто мог остановить это. Он не знал, насколько долго они смогут продержаться, но он знал одно — если они не будут держаться вместе, всё может закончиться гораздо быстрее, чем они себе представляют.

Время шло, и ночь становилась всё более зловещей. Внезапно лагерь всколыхнулся: где-то на расстоянии прогремел взрыв. Весь лагерь замер, а затем раздались крики. Это было началом.

Глитч, следуя за Зоей, бросился к центру, где начали собираться повстанцы. Он чувствовал, как его сердце бьётся быстрее, каждый шаг был наполнен неизбежностью. Вскоре они оказались в самом центре событий. Вирус, убийца, как будто и не скрывался. Он атаковал, он был везде. И вот, Глитч почувствовал это — странное, знакомое чувство. Это не было просто убийцей. Это был манипулятор, человек, который мог влиять на мысли, на чувства, на психику. И если они не смогут остановить его в этом моменте, война за лагерь будет утеряна.

Зоя была рядом, и они вместе сражались, не говоря ни слова, но оба знали: чтобы выжить, нужно побеждать. А чтобы победить, нужно было разрушить не только физическое присутствие убийцы, но и его влияние.

— Мы сделаем это, — сказал Глитч, его голос был решительным. — Мы победим.

Война, с её кровавыми и жестокими реалиями, начала сжигать все живое, словно пожар, который не оставляет ничего, кроме пепла и горя. Глитч, как и все остальные, с каждым часом всё больше ощущал этот зловещий ритм: громкие выстрелы, крики, металл, разрывы, кровь — всё это наполнило их мир. Когда они впервые оказались на передовой, это казалось почти абстракцией, чем-то далеким. Но когда мир вокруг них стал рушиться, когда каждый новый день приносил всё больше потерь, реальность войны стала очевидной.

Каждый момент был похож на предвестие смерти, но даже среди этого хаоса Глитч видел, как люди менялись. Бойцы, которых он знал ещё неделю назад, теперь стали тенью самих себя. Обстрелы, постоянные убийства, разрушенные здания, умирающие товарищи — всё это сжимало их психику. Иногда они не могли больше отличить друг от друга: врагов и союзников, реальность и иллюзию. Казалось, что лагерь был лишь временным приютом, а снаружи ждала бесконечная пустота, полная боли и разрушений.

Зоя была рядом, и Глитч чувствовал, как их отношения становились сложнее. Она стала другом, спутником, и теперь её лицо было для него тем светом, который заставлял продолжать двигаться вперёд. Но война не щадила никого.

В один из таких дней, когда ночь была особенно тёмной, и флуоресцентные огни только подчеркивали напряжённость, они оказались на одном из блокпостов. Снова начали греметь взрывы, и обстрелы становились всё интенсивнее. Зоя, не теряя выдержки, сразу встала на место, готовая к бою. Она ловко управлялась с оружием, её движения были быстрыми и точными, но Глитч видел, как её руки слегка дрожат.

— Ты в порядке? — он спросил её, заметив её состояние.

Она лишь кивнула, но Глитч понял, что внутри её что-то ломается. Глаза Зои теперь были темными, безжизненными. Она больше не была той девушкой, которая с ним флиртовала, шутила, даже её шутки исчезли. Всё, что оставалось — это пустота, которую заполнили страх и отчаяние.

— Мы не можем остановиться, — прошептала она, но её голос звучал, как эхо. — Мы не можем позволить себе сдаться.

Он молча кивнул. Зоя уже давно знала, что они здесь не для того, чтобы спасти мир, а для того, чтобы выжить. Но в её глазах было что-то большее, чем просто желание жить. В этих глазах была горечь. И это не было что-то, что можно было бы быстро забыть.

Обстрелы становились всё громче. Всё вокруг было покрыто туманом и дымом. Глитч едва различал фигуры своих товарищей, их движения были сумбурными, неуклюжими. Один за другим падали солдаты. Вокруг всё было расставлено как смертельная ловушка, и Глитч видел, как люди на его глазах сходили с ума от постоянного стресса.

— Мы живем в аду, — сказал один из солдат, его глаза были пустыми, а его лицо было искажено истерикой. — Это не может продолжаться!

Глитч смотрел на него, чувствуя, как земля под ногами трясется от очередного взрыва. Но что можно было сказать? Сказать, что они должны продолжать бороться? Сказать, что когда-то всё закончится? Он сам в это не верил.

Зоя стояла рядом, её взгляд был сфокусирован на горизонте. Она не плакала, но в её глазах были тёмные круги усталости. Она была как камень, поглощенный тем, что происходило вокруг них. И всё же, она взяла его руку, когда очередной взрыв потряс землю. Она крепко сжала её, пытаясь найти хоть какое-то утешение.

Они продолжали двигаться, не останавливаясь. Впереди снова был огонь и смерть. Глитч видел, как его товарищи сражаются, как их лица искажены болью и страха. Они не слышали своих собственных криков, они сражались не только с врагом, но и с собой, с тем, что происходило внутри их душ. Одного мужчину из их группы заколотили прямо перед ними, и Глитч почувствовал, как его сердце замерло. Он видел, как смерть приходила всё ближе, как она все больше начинала касаться его.

Ночью Глитч снова лежал на своей койке, почти не спавший. Он смотрел в потолок, в который светился слабый огонёк от пожарных ламп, и чувствовал, как в его голове накапливаются тысячи мыслей. С каждым днём они становились всё тяжелее. Он чувствовал, как его собственные эмоции начинают исчезать, как смерть, боль и потеря сжирают все его чувства. Они уже не чувствовали, как это — быть живыми.

Зоя сидела рядом, всё так же молча. Она не сказала ни слова, но его присутствие было с ней. Точно так же, как и её присутствие было с ним. Но в её глазах он видел то, чего боялся больше всего — пустоту. Он понимал, что, возможно, она больше не сможет вернуть свою душу. Как и все остальные.

— Мы живем или выживаем? — сказал он, тихо, но его слова были чёткими и точными.

Зоя не ответила сразу, но потом посмотрела на него. Её взгляд был неподвижным, как камень.

— Мы живем, Глитч, — ответила она. — Мы живем потому, что всё, что у нас осталось, это выбор.

Он молчал, чувствуя, как тяжесть её слов ложится на его плечи. Он был готов идти до конца, готов бороться, но мысли о том, что они не смогут вернуться, становились всё сильнее. Война уничтожала их не только физически, но и внутренне.

Глитч чувствовал, как вокруг него всё разрывается — не только из-за реальной войны, но и из-за того, что происходило внутри его души. Он знал, что этот мир — его новый дом, и он будет в нем сражаться, как и все остальные. Но как можно понять, что ты живешь, когда каждый день — это всего лишь шаг по пыльной земле, оставляющей следы в твоей памяти и теле, а не в душе?

День-ночь-день-ночь — мы идем по Африке,

День-ночь-день-ночь — все по той же Африке

Зоя была рядом, с её взглядом, полным усталости и решимости. Он видел, как её глаза каждое утро тускнеют всё больше, а каждый шаг становился тяжёлым, но всё равно они двигались вперёд. Пыль под ногтями, в глазах, в их глазах. Каждая минута была обвита этим зловещим хороводом, и каждый шаг ощущался как пульс не только их тела, но и всей войны. (Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!) Каждый шаг — это ещё одна потеря, ещё одна воронка, которая поглощает их.

Отпуска нет на войне!

Зоя хмурилась, оглядывая разрушенные здания, разоренные улицы. Она не говорила, но было видно, как она сдерживает что-то — эмоции, желание забыть, потерять себя. В её глазах была пустота, а слова часто не выходили из её уст. Но они все знали, что отпуск — это не для них. Отпуска не было. Зоя поднимала голову, пыталась сконцентрироваться. Глитч хотел подойти, но чувствовал, что его слова будут пустыми.

Восемь-шесть-двенадцать-пять — двадцать миль на этот раз,

Три-двенадцать-двадцать два — восемнадцать миль вчера.

Каждый день был таким же. Бесконечный, как этот стих, повторяющийся и вызывающий головную боль от своей безысходности. Глитч отчётливо слышал, как ритм шагов его солдат звучит в голове. С каждым из этих шагов он всё больше ощущал, как его тело и его душа становятся частью этой безумной машины войны.

(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!) Это не было просто звуком. Это было эхом их уязвимости, их слабости.

Отпуска нет на войне!

Как будто все они были обречены идти в эту бесконечную ночь, надеясь, что хотя бы этот шаг будет последним. Но как только они переступали ещё одну воронку, появлялась новая. И так снова и снова. Война не позволяла им расслабиться. Война была кругом.

Брось-брось-брось-брось — видеть то, что впереди.

Глитч пытался вырваться из этих мыслей, но они не оставляли его. Всё, что он видел, это лица солдат, что с ним в одном окопе, и их глаза. Все они были мертвыми. Никто не знал, что ждет впереди. Кто-то из них, возможно, ещё надеялся на победу. Но Глитч понял, что для них всех всё уже кончено. Это не был вопрос «когда». Это было «как».

(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!) Внешний мир исчез, и осталась только эта пыль. От неё не скрыться. От неё не спрятаться.

Все-все-все-все — от неё сойдут с ума,

И отпуска нет на войне!

Глитч чувствовал это в себе. Он начинал сходить с ума. Страх, который жёг его изнутри, постоянно толкал его к краю. Он начал забывать, что такое быть живым. Ему казалось, что весь мир стал пустым. Он видел Зою, и его сердце сжалось. Она тоже была как он — потерянной в этом безумии. Он хотел сказать ей что-то, утешить, но сам нуждался в утешении.

Но в этом мире, где каждый день был похож на последний, не было места для утешений.

Ты-ты-ты-ты — пробуй думать о другом,

Бог-мой-дай-сил — обезуметь не совсем!

Это стало их манерой. Они пробовали думать о чём-то другом, о чём-то далеким, о том, что было до войны. И всё-таки война забирала всё. В каждом шаге был только этот ритм: день-ночь, день-ночь. Не было ни того, что можно было бы назвать домом, ни того, что можно было бы назвать смыслом. И Глитч понимал, что даже если они выживут, этот мир уже не будет прежним.

(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!)

Пыль стояла в их горле, забивала лёгкие. Она была частью них. Это был их последний след. Они оставляли её везде. И никогда не возвращались домой.

И отпуска нет на войне!

Глитч сидел среди этой грязи и разрухи, ощущая, как его тело буквально сжимаются от напряжения. Он пытался вспомнить, что чувствовал, когда был на «другой стороне» войны. Но не мог. Теперь он был частью этой сущности — нескончаемой войны, которая не оставляла времени на раздумья.

Счет-счет-счет-счет — пулям в кушаке веди,

Чуть-сон-взял-верх — задние тебя сомнут.

С каждым шагом и каждым выстрелом, Глитч становился всё более холодным и расчетливым. Все вокруг него начали разрушаться. И он знал — они будут идти, пока не станут частью пыли.

(Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог!)

Единственное, что было важно — это выжить. Война сжигала людей, она сжигала сердца, уничтожала души. И если ты не исчезал в её пламени, ты становился тем, кого никогда не знали. Всё, что он мог теперь делать — это идти, шагая в пыль.

Отпуска нет на войне!