Симбиоз (СИ)

Глава 1

Расстроился ли я? Пожалуй, нет. Мы добрались до людей, а остальное пока неизвестно. А стоит ли переживать из-за того, что не знаешь?

Мужик говорил на едином наречии, смотрел на нас с интересом — в общем, показался мне вполне нормальным. К тому же, на Таа он не пялился и не пытался раздеть ее взглядом.

Узнать что-либо о том, что нас ждет, я не смог: встретивший нас абориген оказался весьма любознательным, задавал вопрос за вопросом, и я едва успевал ему отвечать. Кажется, мужика интересовало абсолютно все на свете. Едва я упомянул о нашем Дилте, как новый знакомый начал расспрашивать меня. Мужчина хотел знать устройство огромного существа, порядки, царившие внутри него. Услышав о жизни в пустыне, провожатый заинтересовался животными, обитавшими там.

Я шел вслед за мужчиной и вел Таа, держа ее за руку. Думаю, первое время слезы мешали ей видеть дорогу.

Любимая унывала недолго. Вскоре она перестала шмыгать, высвободила руку и, предоставленная самой себе, принялась смотреть по сторонам и даже сходить с тропинки.

Дважды она вклинилась в мужской разговор, задав один и тот же вопрос:

— Это можно есть?

Оба раза она получила утвердительный ответ от провожатого. После этого наша дорога продолжалась под хруст и причмокивание. Таа уничтожала фрукты с завидной скоростью и большим желанием. Мне она тоже сунула в руку сначала один плод, потом второй, но я постеснялся жевать во время беседы.

Деревья, кусты, высокая трава — густая зелень подступала вплотную к дороге и не позволяла ничего рассмотреть вокруг. Внезапно справа растительность исчезла, и я увидел большую площадку, вымощенную камнем, с каменным же столбом посередине.

Разумеется, я с удовольствием узнал бы, для чего все это сделано. Однако собеседник в это время задавал очередной вопрос, и я постеснялся перебивать его. Зато я рассмотрел на камнях следы от зубила — их явно обрабатывали вручную. Интересно, откуда здесь инструмент? Ведь он наверняка металлический, а в старом Дилте все стальные, алюминиевые и даже золотые предметы рассыпались в пыль.

Деревья вокруг площадки не росли, и я смог увидеть склон горы, покрытый растительностью. Выше зелень заканчивалась, и шел голый камень — это была скала, высокая и внушающая уважение.

Через сотню шагов лес закончился совсем, тропинка пропала, под ногами зазеленела знакомая ровная трава — Дилт. Увидел я и домики с ровными стенами и крышей — в любом случае, их построили не из тростника.

Неподалеку росли невысокие деревья, какие-то другие растения, но рассмотреть все это я не успел. Навстречу нам шла Ирина, причем не одна — рядом с ней шагал чернокожий мужчина.

Мы слишком долго не общались с людьми, и встретить человека, с которым нас связывала дружба, оказалось очень приятно. Конечно, я и Таа дружили с Ириной порознь и в разных плоскостях, но это уже частности.

Ирина больше обрадовалась Таа и в первую очередь бросилась обниматься с ней, так что с ее спутником мы знакомились самостоятельно.

Мужчина назвался Айзеком. Высокий; не атлет, но и не доходяга; длинные вьющиеся волосы, связанные в хвост; большой нос — не красавец, однако я сразу проникся к нему доверием. Бывает так: совсем не знаешь человека, а он в один момент приходится по душе.

Я даже вспомнил, что Айзеком Ирина называла встретившего ее в Дилте мужчину. Действительно, сегодняшний спутник нашей подруги был ее давним знакомым.

Поговорить мы не успели, потому что нам не позволила Ирина.

— Вы, наверно устали, — сказала она. — Идите отдыхать. Увидите серую дверь — значит, свободно. Только обязательно перед входом возьмитесь за руки, чтобы Дилт понял, что вы вместе.

Нас отправляли внутрь Дилта. Опять в заточение?

— Да не бойтесь вы! — успокоила нас Ирина. — Выход свободный.

Газон, плодовые деревья и знакомая живая стена. Только мне кажется, что здесь она ниже и не сплошная, а извилистая, с переходами и поворотами — настоящий лабиринт. Есть на стене и черные прямоугольники, не раз виденные нами ранее. А вот такой же вход, но светло-серый.

Вспомнив предупреждение Ирины, беремся за руки, и я свободной ладонью нажимаю на светлую ровную поверхность. Сначала рука, потом я, следом Таа — мы проникаем сквозь перепонку, проходим по полутемному коридору и оказываемся во внутренней полости узла.

Те же три колонны, полупрозрачная крыша, две едва заметные двери на кольцевой стене. Хомяков нет, и этот узел меньше, чем те, в которых нам довелось побывать. Одна спальня, один туалет, одна ванная — похоже, помещение рассчитано на двоих.

Заслонок на стене нет — единственная открытая ниша, а в ней два стакана, две чашки, две ложки. Вся посуда из рога — упругой кости.

Еды не видно, но имеется сосок, из него течет молоко, если нажать на стену над ним. Белая густая жидкость, содержащая уйму питательных веществ, основа питания обитателей Дилта.

Как же я соскучился по молоку! Вкус показался восхитительным, настроение подпрыгнуло запредельно.

А еще ванна — удобство, которого мы были лишены. Надо отмываться и отмываться. Грязь наверняка въелась в нашу кожу, просто мы не обращали внимания.

Чистота, защищенность, уединение — блаженство! И постель, прохладная и мягкая-мягкая!

Просто лечь и, обняв женщину, уснуть? Ну, уж нет! Кстати, и любимая согласна со мной. Хорошо!

После, прижимая к себе, засыпающую Таа, думаю, сомневаюсь, анализирую. Я просто соскучился по сексу в комфортных условиях, или нами опять управляют? Может, в молоке все-таки содержатся возбуждающие вещества?

Задумавшись, непроизвольно отодвигаюсь от Таа, и она, как обычно, начинает прижиматься ко мне спиной и попой. Видимо, спать она будет немного позже.

Проснулся я счастливым как никогда. Едва пошевелился, как Таа открыла глаза и потянулась всем телом, с улыбкой глядя на меня. Затем она вскочила, и босые ноги прошлепали по полу — побежала в туалет.

Вскоре я услышал речь, полную негодования. В таких случаях понять Таа довольно сложно, поскольку в минуты волнения она изъясняется на смеси единого языка и родного наречия.

Впрочем, она пришла и все объяснила:

— Дилт съел всю одежду и обувь.

Потеря обуви меня не расстроила, ведь она здесь не нужна: трава мягкая, дорожки без мелких камешков, пол в узлах ровный. Наша одежда тоже порядком истрепалась и требовала замены.

— Как мы теперь отсюда выйдем? — разочарованно спросила любимая. — Я хочу еще фруктов.

— Сейчас, наверно, ночь, — нашелся я. — Темно, и все спят. Давай, я так сбегаю.

— А если Дилт тебя выпустит, а обратно не пустит? Пойдем вместе.

Я высунулся наружу, держа Таа за руку, и тут же вернулся обратно. Солнце еще не село, и выходить не стоило. Правда, людей я не заметил, но на этих кривых дорожках человек может появиться в любой момент, вывернув из-за угла.

Пришлось ждать темноты, потом несколько десятков шагов красться вдоль стены, и, оглядываясь, собирать упавшие на землю фрукты. Интересно, что бы подумали местные жители, увидев нас в таком виде.

Обратно вернулись бегом и, смеясь, рассказывали о том, как боялись, еще раз переживая приключение.

— Люди! Вы здесь?

Пронзительный женский голос прогнал остатки сна.

Я приоткрыл дверь и выглянул: в центральном зале стояла весьма привлекательная шатенка, одетая лишь в юбку. Голая грудь, на плече висит немаленькая матерчатая сумка.

— Выходите! — заметив меня, гостья стала говорить тише. — Я знаю, что у вас нет одежды. Вы взрослый мужчина, я взрослая женщина — не стесняйтесь! Хотите, я тоже сниму юбку?

Я вышел, но не по своей воле. Таа просто вытолкнула меня, чтобы пройти в узкую дверь.

Незнакомка тут же принялась беззастенчиво разглядывать меня, а я тоже решил проявить характер и уставился ей в лицо. Однако мой взгляд опустился чуть ниже. Думаю, ее грудь заслуживала внимания, но мое внимание привлекли шнурок на шее и прикрепленный к ней маленький белый прямоугольник.

Собственно, я не видел ничего удивительного в бейдже. Кусок плотной бумаги или другого подобного материала и даже непонятная надпись на нем меня не заинтересовали. Однако сам прямоугольник крепился маленьким зажимом к шнурку, а на нем имелась застежка. Судя по их виду, и застежка, и зажим были и изготовлены из рога — получалось, что Дилт способен делать маленькие детали.

Я оторвался от созерцания интересных вещичек и застал безмолвную битву. Женщины просто смотрели друг на друга, но казалось, что взгляды наэлектризовывали воздух. Гостья опустила взгляд, злые огоньки в глазах Таа погасли, и на смену им пришло торжество.

— Меня зовут Сюзанна, — представилась женщина. — Я помогаю новым людям обустраиваться. Насколько я поняла, вы пара. Открытая или закрытая?

— В чем разница? — поинтересовался я.

— Участники закрытой пары занимаются сексом только между собой, а в открытых парах…

— Закрытая! — грозно сказала Таа, прервав гостью.

Любимая вышла вперед и встала перед Сюзанной, загородив меня от взглядов женщины.

— Чтобы избежать недоразумений, в людных местах вам лучше не оголяться выше пояса, — продолжила гостья.

Таа сделала еще шаг вперед и встала вплотную к Сюзанне, чем привела ее в замешательство. Гостья сунула Таа какой-то сверток и спешно покинула помещение.

— А ниже пояса нам оголяться можно? — я задал вопрос, который вертелся у меня на языке.

Любимая не ответила и в свою очередь спросила:

— Ты почему так смотрел на ее задницу? Тебе не нравится моя? Она слишком маленькая, да?

Наверно, я заслужил обвинение в том, что пялился на грудь Сюзанны, но ниже пояса мой взгляд не опускался. По-моему, Таа что-то придумала. Все-таки женщины — странные существа, и фантазии у них непредсказуемые.

Сверток оказался одеждой, но мы вышли из узла не сразу: пришлось доказывать, что мне у Таа нравится и попа, и все остальное.

Глава 2

Первое, что мне попалось на глаза снаружи — столбик с табличкой. Мы умудрились не заметить его ни вчера, ни ночью. 55-1 — написанный номер выглядел вполне понятным.

Таа не забыла наши уроки в пустыне, но уяснила не все.

— Пятьдесят пять — это номер узла. А что означают черточка и единичка? — спросила она.

— Номер входа, ведь в узлах есть центральный зал и другие помещения.

Признаться, я удивился. Нет, использование арабских цифр показалось мне вполне естественным — и мы с Таа остановились на них при разработке письменности. А вот столбик, табличка, каменная опора заставляли задуматься. Столбик и табличку наверняка сделал Дилт: людям такой материал, как рог, взять попросту негде. Однако изготовлены они были порознь, а потом собраны — табличка крепилась к стойке двумя пистонами из того же материала. Столбик прямоугольного сечения кто-то просто воткнул в каменную опору, я легко вытащил его и вернул на место. Камень был ровным, а правильное отверстие точно совпадало с размерами стойки. У меня появилось подозрение, что и опору изготовил Дилт.

Почему тогда камни на площадке обтесаны вручную? Может, стоит посмотреть на них еще раз, ведь это совсем рядом.

Таа с радостью согласилась сходить со мной. Кажется ее, как и меня, интересует абсолютно все.

Вот и площадка. Камни действительно обрабатывались вручную. Представляю, сколько сил ушло на это. Наверно, работа растянулась на несколько лет.

На площадке выбиты концентрические окружности, несколько десятков. Наклоняюсь над одной из них и вижу следы зубила. Сколько ударов пришлось нанести, сколько раз поднять и опустить молоток! Для чего? А ведь есть еще и радиальные прямые, тоже выдолбленные в камне.

Солнечные часы! Как я сразу не сообразил?

Если это делал землянин, должно быть двадцать четыре сектора.

Все верно! Мне даже не пришлось считать радиусы, потому что они пронумерованы — ближе к краю площадки выбиты числа от нуля до двадцати трех.

А зачем окружности?

— Окружности для того, чтобы легче измерять длину тени, — поясняет подошедший мужчина. — Самая короткая тень в течение дня — полдень. Самая короткая тень в году — день летнего солнцестояния. Благодаря этим часам мы составили…

Последнее слово я не понимаю, но после объяснений до меня доходит, что мужчина имел в виду календарь.

Тим — так назвался мужчина — рассказывает, что плоские блоки они заготавливали в каменоломне неподалеку, а укладывали их на подушку из песка.

Я представил работу и ужаснулся: только принести сюда песок и камни — огромный труд. А ведь все это сделали лишь четыре человека: сам Тим и его друзья — Кен, Лей и Питер. А ведь им еще пришлось выкладывать столб. Интересно, чем они скрепляли блоки?

— Клей сделал узел Питера, — рассказывает хозяин. — Тот узел до сих пор изготавливает клей, а Питер пропал.

Ого! Здесь пропадают люди! Впрочем, мужчина явно не желает говорить на эту тему.

Тим примечателен цветом волос — он рыжий. В остальном мужчина совершенно обычен: среднего роста, нормального телосложения, возраст — лет двадцать пять. Только часы, которые он сооружал, закончили строить почти сорок лет назад. А сколько лет он жил здесь до начала строительства?

— Не знаю, — Тим разводит руки в стороны. — Годы начали считать только после того, как составили календарь.

Сколько лет способен прожить человек? На Земле лет сто, а здесь? Или люди на этой планете не стареют и умирают молодыми? И что случилось с Питером?

Рассказываем друг другу о себе. Тим из Техаса, работал там на ферме. А здесь стал строить солнечные часы — так сложилось.

— А где взяли инструмент? — спрашиваю я.

— Это Лей с одним узлом договорился, — отвечает Тим. — Все азиаты хитрые, а китайцы — …

Последнее слово мне не известно, после детальных объяснений понимаю, что Тим назвал своего приятеля Лея любителем женщин, то есть бабником. Я собеседника понимаю, но некоторые слова, которые он употребляет, слышу впервые.

Тим видит мои затруднения и советует:

— Скорее учись читать. В хранилище записей есть словарь, где все слова объясняются.

Как я понял, хранилище записей — это библиотека. А учиться надо. Думаю, письменность здесь не похожа на ту, что мы придумали с Таа.

— Почему у вас инструмент не распадается? — спрашиваю напоследок.

— Он рассыпается в пыль, но только в Дилте. Надо его быстрее уносить за пределы.

Ищу глазами Таа и обнаруживаю ее в полусотне метров, оживленно беседующей с женщиной — подругой Тима. Пространство вокруг часов заполнено грядками и рядами неизвестных мне невысоких растений. Именно их и разглядывают женщины.

Подхожу и вижу в руках хозяйки мотыгу, судя по цвету, бронзовую. Как Дилт умудряется выплавлять металлы? Живой организм и высокая температура плохо сочетаются. Или он использует электрохимический способ?

Собеседница Таа тоже с Тирта, но говорят они на едином языке. При этом обе успевают лакомиться продолговатыми плодами морковного цвета — такие в изобилии висят на маленьких кустиках.

Пообщаться с женщиной не успеваю.

— Нам с тобой пора — надо учиться читать, — говорит Таа.

Видимо, и она не поняла некоторые слова своей новой подруги.

Оранжевый плод пробую по дороге. Нет, я не сорвал его без разрешения — Таа, как всегда, позаботилась обо мне и прихватила парочку с собой. Мягкий, сочный, вкусом похожий на помидор — овощ мне понравился.

Думаю, мы добрались до вполне приличного места: жилье есть, одежду дали, насильно не держат, и еда здесь вкусная. А главное, никто не собирается нас разлучать.

Тридцать четвертый узел отыскали не сразу. Да, тут везде таблички с номерами, и дважды мы встречали большие щиты с планом Дилта, но дороги здесь слишком извилистые, а развилок очень много.

И опять, судя по всему, щиты и поддерживающие конструкции изготовил Дилт, а план рисовал человек.

Вход в узел был пятнистым — серым с черными пятнами. Прошли мы легко, а внутри застали троих: мужчину с голым торсом, Айзека и Ирину.

Незнакомый мужик, едва поздоровавшись, продолжил что-то писать. Листы, лежавшие перед ним и на нескольких этажерках, оказались не бумагой, а гладкой пленкой.

— Новая одежда. Сюзанна принесла? — поинтересовался Айзек. — Как они поладили с Таа?

— Никак, — честно признался я.

— Та же история, — Айзек вздохнул и с опаской взглянул на беседующих женщин. — Печально. Я с этой красоткой перекинулся парой слов — выговор получил. А Сюзанна — источник любопытных сведений. Например, сюда новые люди обычно прилетают, как мы с Ириной. Только вы почему-то сами добирались. Ты не думал, откуда здесь берутся люди, и как они распределяются?

То, что людей доставляют на летательном аппарате и дальше распределяют на маленьких корабликах, оказалось новостью для Айзека. Однако больше его заинтересовало другое.

— Говоришь, по дороге из центра ты спал с разными женщинами? — задумчиво спросил он. — А ты сильно этого хотел? Не пробовал отказаться? А Таа как себя вела?

Выводы Айзека оказались совсем неожиданными.

— Думаю, и ты, и Таа слишком хорошо поддаетесь внушению, поэтому Дилт не всегда понимает ваши желания. Вы безропотно спали с теми, кого вам подсовывали, но не выбирали кого-то одного. Дилт решил, что вы предпочитаете частую смену сексуальных партнеров, и отправил вас в поселение таких людей.

— Мне кажется, что по дороге на мой мозг не воздействовали, — возразил я.

— Любое внушение не проходит моментально, а у вас этот процесс очень сильно затянулся. Дилт приказал вам быть послушными и спать со всеми подряд, и вы так делали даже после того, как воздействие на ваш разум прекратилось. После того, как Дилт разобрался с вашими желаниями, он соединил вас и отправил в пустыню.

Оказывается, Ирина, после того как вышла из узла, отказалась ложиться в одну постель с мужчинами и потребовала у Дилта вернуть ей Айзека. Что самое интересное, пожелание удовлетворили довольно быстро.

Почему я не попросил Дилта сразу же соединить меня с Таа? Почему она не смогла сделать так же? Неужели мы так внушаемы, как думает Айзек? Или наши чувства не так сильны?

Айзек и Ирина здесь чуть меньше двух недель. Встретились они в старом Дилте вскоре после того, как Ирина покинула узел. Их сразу же отправили выращивать новый узел, а по окончании доставили сюда на маленьком летательном аппарате. Больше они ничем не занимались.

Мы с Таа за это же время еще грузили людей, а вернувшись из пустыни близ Дилта, довольно долго жили на берегу реки. Айзек и Ирина выращивали свой узел в два раза дольше!

Сложно ли научить читать взрослого человека? Да, если он никогда не сталкивался с печатным или рукописным текстом.

Мы с Таа к концу занятия уже читали по слогам. С алфавитом нас знакомили Айзек и Ирина. Удивительно, но буквы мы запомнили сразу. Подозреваю, что без помощи Дилта тут не обошлось. Потом пришла женщина в маечке и коротенькой юбочке, подсунула нам листы пленки с упражнениями и стала проверять письменные работы наших друзей.

Пишут здесь карандашами, вместо ластика используют костяной цилиндрик, один конец которого мягкий, как губка. На прощание учительница посоветовала нам обзавестись письменными принадлежностями и принести их на следующее занятие.

В сорок четвертом узле Дилт выдал нам листы, в двадцать пятом — карандаши, в тринадцатом — ластики. В итоге мы сделали целый круг, пройдя немаленькое расстояние.

— Этот Дилт хитрый, — сказала Таа в конце похода. — Никого не принуждает, а люди все равно ходят. И внутрь мы все равно пойдем, потому что нам больше негде жить.

Пожалуй, она права. Казалось бы, учиться нас тоже никто не заставляет, однако пока мы не начнем уверенно читать и писать, нас не пустят в хранилище записей. Ирина и Айзек уже давно на занятия ходят, а в библиотеке пока ни разу не были.

— Пойдем обратно в пятьдесят пятый, — предлагает Таа.

— Наверно, его уже заняли, — возражаю я. — Может, найдем место поближе.

Если честно, мне просто не хочется тащиться в такую даль.

— Я хочу пожить в одном и том же узле!

Понимаю, что спорить бесполезно. Впрочем, в этом что-то есть. Разумеется, узлы связаны между собой, но мне кажется, что у каждого из них есть свой разум, свой характер. С этим мыслящим великаном мы еще не общались, а ведь со старым Дилтом мы разговаривали, просили его о чем-то. А молодым узлом Таа даже командовала.

Вход в пятьдесят пятый узел оказался серым — нас впустили. Таа прошла в центр зала, прикоснулась ладонями к одной из колонн и какое-то время стояла, безмолвно шевеля губами.

— Что ты делала?

— Благодарила друга за то, что он впустил нас.

— Друга?

— Ну, назвала я его по-другому, но у нас так обращаются к друзьям.

«У нас» — это, судя по всему, в Бабуре.

Почему мне раньше не приходило в голову, что Дилта нужно благодарить? А ведь он дает нам крышу над головой, защищает от зверей и насекомых, кормит и поит. Мы с удовольствием спариваемся на мягкой постели и считаем, что к этому нас подталкивает Дилт. А может, нам просто больше нечем заняться, и мы не пытаемся найти себе дело по душе?

Я понял, что должен сказать Дилту нечто очень важное, однако не пошел к колоннам — почувствовал, что это место не мое. Просто встал у кольцевой стены, положил руки на теплую шершавую поверхность и поблагодарил за то, что рядом со мной Таа — женщина, которая открывает мне глаза.

Глава 3

Центральное помещение пятьдесят пятого узла стало нашим домом. Живя на Земле, я слышал: каков человек, таков и его дом. Возможно, это так. Однако и дом влияет на человека. Наверно, в стенах что-то остается от того, кто жил здесь раньше. Мысли и чувства, радость и горе не всегда уходят вместе с людьми. А ведь наш дом еще и живой.

Кажется, мы с Таа подошли этому большому существу. Думаю, Дилт лучше понимает Таа, чем меня, и основной жилец для него — моя любимая. Наверно, так и должно быть, ведь женщину называют хранительницей очага, именно от нее зависят тепло и уют в доме.

Разумеется, первые дни мы присматривались, учились, знакомились.

Круглолицый и большеглазый китаец Лей жил один. Нет, женщины у него ночевали, но остановиться на одной из них он не мог или не хотел. В соответствии со статусом одинокого мужчины, готового общаться с противоположным полом, Лей не носил ни маек, ни рубашек. Возможно, из-за такого отношения к женщинам Таа к китайцу отнеслась настороженно и в гости к нему не ходила. Я с местным старожилом сошелся легко.

Человек, перевернувший жизнь в Дилте, абсолютно не интересуется, насколько его ценят и уважают люди, живущие рядом. Лея занимают только узел и производимые изделия. Однако всех гостей он встречает с искренней улыбкой, а уж если начинаешь с ним говорить о бронзовых ножах или наконечниках для стрел, Лей радуется, как ребенок.

Нет, китаец не возгордился, хотя мог бы. Ведь все началось с металлического инструмента сделанного им. Конечно, бронзовые молотки, топоры и зубила изготовил узел, но Лей как-то сумел убедить его, объяснить разумному гиганту, что от него требуется.

Упал один камень, и понеслась лавина. Солнечные часы, охота, земледелие вошли в жизнь поселения. Да, все это можно делать и без металлических орудий, но с ними намного приятнее. Человек хочет, чтобы труд доставлял удовольствие. А без хорошего инструмента какая радость?

Однако Дилт уничтожает металлы, и на второй день от бронзовых изделий остается только пыль. А если их унести подальше?

Люди ринулись за пределы Дилта. Нет, место жительства они не сменили, но вокруг раскинулись обработанные участки земли, а в близлежащих лесах стали бродить охотники.

Казалось бы, Дилт совершил ошибку и создал то, что разрушал и разрушает до сих пор. На самом деле, гигант проявил гибкость и получил взамен запретных инструментов почти всю добычу охотников и почти весь урожай земледельцев.

В старом Дилте основная еда — молоко и зерно. Здесь между узлами и на прилегающей территории тоже растут злаки, но люди питаются преимущественно молоком, фруктами и орехами. Понятно, что ради разнообразия можно попробовать овощи или мясо, зажаренное на огне, но есть привычная еда, и ее, по большому счету, хватает.

Не выбрасывать же урожай — его понесли Дилту и получили взамен оглушающие волны благодарности. Великан расплатился за приношения мысленным воздействием, и люди такое вознаграждение посчитали достаточным. Охотники продолжили выслеживать дичь, земледельцы не прекратили возделывать маленькие поля и огороды.

Кроме того, люди несли дары не просто Дилту, а конкретно узлу, производившему бронзовые орудия и находившемуся в самом центре поселения. Народ постоянно сновал по Дилту — возможно, именно этого хотел мыслящий гигант.

Мы с Леем сидим и пьем обычную воду из маленьких костяных чашечек. Я впервые внутри его узла. Впрочем, помещение почти ничем не отличается от прочих внутренних полостей — разве что несколько этажерок с чертежами и рисунками бросаются в глаза.

С китайцем мы познакомились рядом с солнечными часами. Там у Лея склад готовой продукции, мастерская и конторка, где он принимает клиентов. Я же зашел просто так и поинтересовался, не сможет ли узел Лея сделать проволоку из чистой меди.

Китаец прожил на белом свете намного дольше, чем я — думаю, по земным меркам ему не менее ста лет, но местный старожил молод и телом, и душой. Об электричестве он никогда не слышал, и вряд ли понял мои объяснения. Однако Лей заинтересовался не только темой, но и мной.

Как особо доверенное лицо я приглашен в носильщики — помочь доставить готовые бронзовые лопаты и молотки из узла на склад. Думаю, Лей просто хочет познакомиться со мной поближе: взгляд со стороны и новые идеи никогда не бывают лишними.

Узел Лея делает не только бронзовые вещи, но и те самые опоры для столбиков и щитов, а также точильные камни. Разумеется, все это не возникает из ничего — народ несет в узел руду. А вот добывать ее не надо, потому что сырье для производства — осколки, в изобилии имеющиеся в каменоломне, где когда-то вырубали камни для солнечных часов.

— Лей, почему ты не делаешь крепеж? — спрашиваю я.

Действительно, на фоне изобилия инструмента и охотничьих орудий, отсутствие гвоздей и шурупов смотрится странно.

— Скучно.

Скучно ему! А молотки с топорами не надоели?

Собственно, жилища и мебель из дерева — большая редкость в поселении. И в Дилте, и за его пределами все делают из рога, а отдельные элементы соединяют крепежом из того же материала. Получается, что гвозди попросту не нужны.

— А такое сделать сможешь?

Объясняю Лею, что имею в виду резьбовое соединение, описываю болт и гайку.

Ехидно улыбаюсь и добавляю:

— У тебя такого нет.

— Есть! — радостно возражает китаец. — В ножницах.

Да, тут он меня уел, ведь в ножницах действительно есть винтик.

— Так ты сделаешь болты? — не отстаю я.

— Зачем тебе?

— Пока не решил.

— Когда решишь, тогда и придешь.

Несем короба из рога, заполненные бронзовым инструментом. Я по дороге размышляю и никак не могу понять, с чего мне пришло в голову попросить у Лея болты. Может, я что-то придумал, а Дилту это не понравилось, и он подчистил мою память. Или, наоборот, мне подкидывают идею?

Уже в конце пути я решаю записать свои сомнения — в конторке у Лея есть и листы, и карандаши. Если я что-то внезапно забуду, то прочитаю и вспомню. И пусть Дилт стирает мои мысли — до записей ему не добраться.

Как позвать человека, если он внутри узла, а ты снаружи? Кричать или стучать в перепонку бесполезно, потому что уже в центральном зале ничего не слышно, а уж в ванной или туалете — тем более.

Я лежу в спальне, но знаю, что у входа стоит Айзек. Видимо Дилт предупредил не только меня.

— Это тебя, — с закрытыми глазами сонно бормочет Таа. — Иди, а я еще посплю.

Обычно спокойный и рассудительный Айзек не похож на самого себя. Возбуждение, нетерпение, азарт чувствуются в любом его движении, в каждом взгляде.

— Пойдем, я покажу тебе одно место, — говорит он, разворачивается и широкими шагами удаляется от входа.

Я понимаю, что должен идти следом.

Ирина и Айзек живут почти в середине Дилта, рядом с громадой Центрального узла. Отдельный вход, ванная, туалет, спальня — что еще нужно? Молоко? Есть и оно.

Айзек проходит мимо входа в собственное жилище и ловко взбирается на коричневую с зелеными пятнами стену.

— Залезай сюда! — негромко командует приятель.

Стена неровная, на ней множество впадин и выступов. К тому же, она наклонная. Думаю, любой житель поселения сможет преодолеть такое препятствие. Однако до сегодняшнего утра я не видел, чтобы кто-то карабкался по стенам.

Зачем Айзек забрался наверх? Рассмотреть центральный узел, в который не впускают никого? Конечно, нет, ведь эта живая скала слишком низкая. Или друг решил прогуляться по крышам? В таком случае, дальше своего дома он не уйдет, ведь перемычки между узлами прерываются проходами для людей. Думаю, в этих местах соединения идут под землей.

— Давай скорей! — Айзеку не терпится.

Забираюсь наверх и не вижу ничего необычного: коричневые скалы, впадины между ними, центральный узел, возвышающийся над всем поселением.

— Я был здесь прошлой ночью, — сообщает приятель, — и видел, как прилетал и улетал корабль.

Ну и что? Сам же говорил, что народ сюда прилетает. Между прочим, их с Ириной таким же образом в этот Дилт доставили. Я сто дней в такие корабли людей грузил — нисколько по летающим аппаратам не соскучился.

— Хочу сосчитать, сколько кораблей прилетает за ночь, — продолжает Айзек. — Поможешь мне?

Вот в чем дело! Наверняка Ирина посчитала затею глупой и отказалась сидеть на скале при свете звезд. Одному же всю ночь торчать под открытым небом утомительно и холодно. Оказывается, здесь сейчас зима, поэтому идут дожди и температура ниже. Летом в этих местах сухо и жарко.

Чего не сделаешь ради друга — я согласился. Таа погрустнела, но промолчала. Для очистки совести я позвал ее с собой.

После недолгих раздумий любимая отказалась:

— Буду говорить с Другом и ждать тебя.

О чем она подолгу беседует с узлом?

С наступление темноты я забрался наверх. В середине ночи Айзек меня сменит — думаю, такой срок я выдержу.

Начало дежурства выдалось комфортным, и я подумал, что без проблем отлежу свою смену. Живая скала, нагретая солнцем, остывала медленно. Ясное небо не предвещало дождя.

Первый корабль я чуть не прозевал: ждал опускающийся летательный аппарат, а он, наоборот, поднялся из центрального узла. Через несколько минут я дождался и приземления.

Вернулся первый аппарат, или прилетел другой? Опять взлет, и опять вопрос: тот ли это корабль, который приземлился?

Так я насчитал девять взлетов и десять посадок, пока не дождался Айзека.

За это время я основательно замерз. Скала остыла, а вставать и разминаться я не стал, опасаясь случайных прохожих. Залез мужик на узел, приседает и машет руками на фоне звездного неба — что о таком можно подумать?

Хорошо, хоть Айзек пришел вовремя. Ему еще холоднее придется, ведь я начинал дежурство на теплой скале.

Отдал я другу свою рубаху и с голым торсом побежал в свой узел. На бегу сообразил, что меня могут принять за сексуально озабоченного. А если скучающая дамочка встретится? Верхняя часть тела у меня оголена — значит, приключений ищу. Не дай бог, приставать начнет. Впрочем, кажется, здесь мужчина должен проявлять инициативу, а женщина отвечать согласием или несогласием.

Глава 4

Показалось, что в узле так же холодно, как и снаружи.

Таа сидит на полу между колоннами. Когда я уходил, оставил любимую там же. Неужели она так и пробыла тут полночи? О чем можно столько разговаривать с этим монстром?

Хотя, может быть, я ей просто завидую, ведь у меня общение с узлом сведено к минимуму: я его благодарю, а он мне сообщает о гостях. Правда, в последнее время я угадываю желания Таа. Боюсь, что она видит меня насквозь — ей узел в первую очередь подскажет.

— Я сказала Другу, чтобы он сделал ванну потеплее, — Таа так и сидит, не выходя из тени.

Айзек насчитал еще девять взлетов и девять посадок — значит, в центральном узле в этот день, как минимум, два кораблика.

Мы планировали хоть что-то узнать, а у нас, наоборот, появились новые вопросы. Что находится в центральном узле, перевалочная база или питомник, в котором выращивают летательные аппараты? Перевозят они людей или летают порожняком?

Не уверен, что мы когда-нибудь это узнаем.

Айзек научился хорошо читать и писать, поэтому он получил допуск в хранилище записей. Теперь мой приятель хочет узнать, каким путем уходят люди из поселения.

— Здесь отмечают появление новых людей, — делится он информацией. — В среднем, в три дня прибывает один человек. Однако не заметно, что число жителей растет — значит, слухи об исчезновении людей верны. Может, они просто проходят в центральный узел, и их увозят корабли?

Если честно, меня это не занимает. Собственно, Айзек и не просит помощи.

— Вечером натяну нитку перед каждым в центральный узел, а утром проверю, целы ли они, — рассказывает он о своих планах.

Черных прямоугольников в огромной живой скале не меньше полутора десятков — я их не считал. Кроме того, Дилту сделать новый проход — раз плюнуть. Думаю, бесполезно разубеждать сейчас Айзека, потому что он все равно сделает по-своему.

Несколько вечеров друг натягивал нити. Каждое утро все они оказывались порванными. Кто-то входил в центральный узел или выходил из него. Однако ночные дежурства не принесли результата, и Айзек не увидел ничего. Я отказался помогать ему, посчитав это занятие абсолютно бесполезным. Если Дилт захочет, он всегда подчистит память человеку.

Допуск в хранилище записей мы с Таа получили одновременно.

Здесь светло и тихо, стоят ряды столов и стульев из рога. Полки из того же материала заполнены не книгами, а сшитыми из листов тетрадями. Кто-то из находящихся здесь людей читает, кто-то пишет. Два человека выдают нужные записи.

Передо мной лежит список узлов, производящих какие-либо вещи или материалы.

Почему их так мало? Почему из шестидесяти трех узлов только четырнадцать дают людям что-то, кроме молока, крыши над головой и удобств?

Да, этот великан намного опередил старый Дилт, в котором я жил прежде. Именно огромное живое существо делает кожу и материал для подошв, бумагу и карандаши, бронзовые инструменты.

Однако этим занимаются менее четверти узлов. Думаю, дело в людях, ведь самому Дилту ни обувь, не инструменты не нужны. А люди предпочитают все делать своими руками: шить обувь и одежду, красить нитки и материю, собирать тетради из отдельных листов.

А ведь могли бы попросить Дилта изготовить, например, готовые подошвы, а не вырезать их из больших кусков материала, выданных одним из узлов.

Я сам даже не пытаюсь наладить контакт с нашим узлом, ни разу не намекнул на то, что хочу чего-то. А ведь в пустыне старый Дилт делал разные детали из рога именно по моей просьбе.

Впрочем, пятьдесят пятый узел заняла Таа. Дело не в том, что она здесь живет — просто общение должно происходить один на один. В пустыне старый узел выбрал меня, и Таа пришлось шить мешки. Айзек рассказывал, что у них все обстояло иначе: контакт наладила Ирина, и они не знали недостатка в готовых мешках.

Зато узел, который мы растили в пустыне, выбрал Таа, и они почти не расставались.

Стоит ли мне что-то менять? Не знаю. Мне хорошо с Таа, и я не хочу жить в другом месте.

Пятьдесят пятый узел никогда не числился в списке производителей, но моя любимая все поменяла.

Я бродил по окрестностям, заводил друзей, помогал им и знакомился с их делами. Таа в это время научила наш узел делать нитки. Казалось бы, несложная задача, ведь в старом Дилте не один узел умел прясть. Таа сматывала белые нитки в клубочки и носила узлу листья, цветы, овощи, фрукты. Я думал, что она подкармливает его, но вскоре Пятьдесят пятый начал делать цветные нитки.

В поселении женщины носили одежду разных расцветок, но люди сами красили материю за пределами Дилта. Использовали отвары трав и кореньев, поэтому модница, носившая синюю юбочку, нередко щеголяла и синими ножками. Стоило же постирать крашеную ткань в узле, то есть в ванне с моющим раствором, как цветная вещь становилась блеклой или покрывалась разводами.

Таа общалась с Дилтом и сматывала клубочки — вскоре в центральном зале образовались цветные залежи. Затем любимая сходила к Кену и вскоре стала обладательницей пялец и целого набора больших костяных игл. В итоге Таа прогулялась, одев белую маечку с вышитым на ней простеньким орнаментом.

В нашем узле стало не протолкнуться от женщин, залежи цветных клубочков вмиг исчезли. Разумеется, я не слишком обрадовался наплыву жительниц поселения, но Таа все исправила. В пятьдесят пятом узле имелись еще два помещения с отдельными входами, в одно из них переместились посетительницы.

Другой узел, прявший нитки, сматывал их на катушки из рога, которые сам же и делал. Таа принесла образцы, провела переговоры, и Пятьдесят пятый начал выдавать продукцию, не используя ручной труд. Однако наш узел и катушки делал цветными. Это оказалось прорывом, потому что доселе цветной рог сделать никому не удавалось.

Мы стали частыми гостями Кена и Малати. Кен — японец, попал он сюда очень давно. Невысокий, сухощавый, узкоглазый — типичный азиат. Только я раньше считал, что у японцев или китайцев растительность на лицах либо отсутствует, либо пробивается весьма скудно. Оказывается, я ошибался, потому что и у Кена, и у Лея густые черные бороды.

Малати я сначала принял за уроженку Тирта. Подруга у Кена смуглая и очень худая — моя Таа, по сравнению с ней, пышечка. Однако Малати — землянка, когда-то она жила в Индии. Они с Кеном очень давно вместе, но я постоянно вижу одну и ту же картину: худенькая индианка, как бабочка, порхает вокруг японца, а он нежно-нежно смотрит на нее.

Кен — мастер по изготовлению предметов из рога и кости. Этим же занимается еще один узел, но он делает только стандартные элементы для сборных домиков. То, что посложнее, придумал Кен и сумел это объяснить узлу. Зажимы и застежки, пуговицы и иглы, детали тележек — перечень нескончаем. Именно Кен додумался делать мерные линейки и ставить размеры на чертежах.

Теперь вещички из рога должен изготавливать и Пятьдесят пятый, но все детали будут у него цветными. А чтобы дело шло быстрее, Кен снабжает Таа образцами и чертежами. Сам Дилт вряд ли видит детали, которые ему предстоит изготовить — по крайней мере, я не замечал у него органов зрения. Однако вполне достаточно того, что образцы видит человек, мысленно связанный с узлом.

Я думал, что Таа намерена изготовить что-нибудь полезное, но она начала с бус и браслетов. Наверно, ей виднее, да и спрос на украшения оказался просто бешеным. Еще бы ему таким не быть, ведь себе Таа только бус набрала «маленький ящичек». На мой взгляд, это не шкатулка, а вполне приличный сундучок. Если всем женщинам нужны такие запасы, украшений понадобится очень много.

Любимая стала самой известной женщиной в поселении. Пятьдесят пятый вырастил уступ с приемным окном — огромным ртом. В него любительницы украшений несут траву и ветки, фрукты и овощи. Понятно, что подкормкой занимается почти все женское население Дилта.

Перепадают узлу и камни, добытая охотниками дичь — мелкие и средние ящерки, попавшие в ловушки и капканы. А вот рыбу здесь почему-то не ловят и не едят — странно.

Да и сам я об этом подумал только что, хотя прекрасно знаю, что вода недалеко. Дилт расположился в километре от большого речного залива, где когда-то причалил наш плот. По слухам, этот залив заканчивает цепь озер, соединенных протоками.

Таа научила наш узел делать нетканый материал. Уже несколько цветных свертков лежат в помещении, которое окончательно стало производственным. Правда, материя идет шириной всего сантиметров тридцать, зато вещи, сшитые из нее, не линяют.

В общем, я окончательно ушел в тень своей знаменитой подруги, да и общаюсь с ней преимущественно в постели. В остальное время или она где-то пропадает, или я брожу в окрестностях. Иногда мы оказываемся рядом, но, как правило, вокруг полно людей, и получается только перекинуться парой слов.

В нашем узле три помещения: центральный зал, производственное помещение и еще одно небольшое жилище с отдельным входом. Я не обратил внимания, обитал ли кто там раньше, но теперь в это убежище заселилась Сюзанна. А еще я заметил, что Таа часто с ней болтает то снаружи, то в производственном помещении. Может, любимая и в гости к ней ходит, но я в ту дверь не захожу.

Не поймешь этих женщин: сначала они готовы испепелить друг друга взглядами, а потом оказываются подругами.

— Сью — женщина не совсем обычная, — сказала Таа. — Она может договориться с любым узлом. Помнишь, первый раз она пришла, когда мы спали, а узел все равно впустил ее.

Действительно, пройти через входную перепонку можно только с согласия людей, находящихся внутри. Тогда нашим мнением не поинтересовались.

Этому разговору я не придал значения, а ведь Таа не зря сблизилась с Сюзанной. Думаю, любимая заранее подыскала себе замену, чтобы Пятьдесят пятый работал и дальше.

Глава 5

Почему люди селятся в том или ином месте? Потому что им тут удобно, выгодно или просто поблизости нет ничего лучше.

Наше поселение образовалось вокруг Дилта. Жилища, которые не надо строить; окрестности, избавленные от почти всех зверей и насекомых; источники воды; небольшие фабрики, производящие полезные вещи — причины достаточно весомые, чтобы жить здесь. Однако главное — это молоко Дилта, источник белка и жира, средство от всех болезней, эликсир молодости.

Дилт насильно никого не держит, но люди, остающиеся без молока, начинают болеть и быстро умирают. Правда, мы с Таа жили в пустыне и остались здоровыми. Не заметил я и того, что моя любимая постарела. Может, наше пребывание на свободе оказалось слишком коротким?

Все завязано на молоке, и Дилт ясно дает это понять: если человек сутки отсутствует, то, вернувшись, он еще сутки не получает волшебного напитка. Недельная отлучка влечет за собой лишение молока еще на такой же срок.

Однако есть одно исключение: вырастившим его людям узел даст молоко всегда, в любой момент, даже если они отсутствовали целый год.

Впрочем, человеку не обязательно постоянно торчать в поселении. Сутки длинные — можно днем бродить по окрестностям, а в узле только ночевать. Или, наоборот, появляться в Дилте только днем. Многие живут в домиках, стоящих на зеленом газоне — таких людей монстр тоже считает своими. А они, в свою очередь, убеждены, что за пределами узлов Дилт не так сильно влезает в мозги.

В общем, народ здесь приспособился. Жители Дилта считают свое существование вполне сносным и ничего менять не хотят. Только почему-то люди здесь исчезают — думаю, они делают это не по своей воле. Собственно, Дилт способен внушить человеку любую мысль.

— Я хочу вырастить узел!

Заявление Таа меня не удивило: моя спутница разумна и предусмотрительна. Несмотря на успехи в общении с Пятьдесят пятым, любимая мечтает выйти из-под контроля Дилта или хотя бы уменьшить влияние монстра на наше мышление.

Постоянно жить поодаль и лишь на короткое время приходить в поселение, получая молоко от выращенного узла — весьма неплохое решение. Так мы и получим свободу, и сохраним здоровье и молодость. По большому счету, Таа собирается перехитрить Дилта.

Узел мы уже выращивали. А еще мы можем познакомиться с опытом людей, помогавших расширяться этому Дилту. Достаточно дойти до библиотеки и почитать записи: воспоминания, правила, предостережения.

Увы, я быстро понял, что все не так просто, как кажется. А то, что само собой получалось в пустыне, здесь потребует определенных усилий.

Поселиться вдвоем в жилище в полукилометре от крайнего узла, то есть сразу же границей зеленого газона, и кому-то одному обязательно находиться в выбранном месте — условие понятное. Если честно, мне уже надоело, что Таа постоянно чем-то занимается, и мы редко остаемся наедине. Поэтому я жду того момента, когда я наконец окажусь в маленьком домике вместе с любимой.

Однако мы должны до минимума сократить общение с другими людьми. В пустыне рядом с нами попросту никого не было, а здесь люди ходят туда-сюда, и на границе Дилта прохожих немало. Придется выходить только по ночам, а днем запираться.

Мы не должны приносить в жилище металлические предметы, ни в коем случае никого не впускать в домик, воздерживаться от сексуальных контактов на стороне.

Нарушение любого из этих условий означает провал: узел, даже если он начал развиваться, прекращает свой рост. В будущем ни один из двоих неудачников уже не сможет вырастить новый узел.

Тем не менее, Таа настроена твердо. Я с ней согласен: пусть придется потерпеть, но свобода никогда никому легко не давалась.

Огорошил Айзек.

— Я тут почитал, поспрашивал, — поделился он. — За последние десять лет вырастили три узла. Все пары распались, и ни одного участника не осталось в поселении — все пропали.

То есть мы с Таа, если вырастим узел, сначала разбежимся, а потом исчезнем неизвестно куда? Признаться, такое будущее меня не привлекает.

— За последние десять лет распались все пары, а не только те, которые вырастили узлы, — возразила Таа, присутствовавшая при разговоре, — а население Дилта сменилось почти полностью.

Все правильно: союзы здесь недолговечны, одни пары распадаются, другие создаются. Надеюсь, мы с Таа останемся вместе. А люди действительно исчезают. Куда — никто сказать не может.

Зато здесь можно подготовиться. Первый раз нас просто выкинули в пустыню, не дав никаких вещей, и поставили задачу. Тут мы построим дом, сделаем запасы, подумаем о том, чем будем заниматься, сидя взаперти.

В пустыне молодой узел съел наш домик. Думаю, так же он поступит и здесь, поэтому стандартный домик из роговых элементов нам не подойдет. Пол должен легко разбираться, балки выниматься и переставляться все выше и выше. Поэтому конструкция стен должна быть иной. Крышу тоже придется много раз разбирать, стены наращивать. Получается, надо запасти немалое количество дополнительных элементов.

Чтобы не бездельничать, сидя в четырех стенах, я решил вязать сети. Обычно в моей голове крутятся мысли о повседневных делах, но мечта о рыбалке периодически посещает меня. Интересно, что такое желание возникает только за пределами Дилта.

Разумеется, я приготовил нитки, сделал нехитрые приспособления — когда-то я подсмотрел, как мой дед вязал сети. Запас пленки для письма, все мои записи, хранившиеся в конторке у Лея, тоже лежат в новом жилище.

Таа принесла цветные нитки, новую одежду, просто куски материи — любимая планирует заниматься вышивкой. Рядом с домиком построен туалет и отдельное строение, чтобы складывать туда все вещи, когда проклюнется узел. Иначе плоть съест все, и мы лишимся результатов нашего труда.

Признаться, я уже устал от подготовки, но и ей пришел конец. Я забил столбики с табличками, где Таа написала предупреждающие надписи, и мы поселились в новеньком домике.

Казалось бы, все предусмотрели, но с первой неожиданностью, я столкнулся еще тогда, когда мы еще и домик не построили.

— У Пятьдесят пятого будет сестренка, — огорошила меня Таа. — Я ему уже сказала.

Пятьдесят пятый узел ближе всего. Разумеется, росток пойдет от него и новый узел можно будет назвать родственником того, кто будет помогать ему расти, то есть Пятьдесят пятого. Однако почему сестра? Признаться, я не разделял узлы по половому признаку. Для меня они все часть Дилта.

Таа считала иначе.

— В пустыне вырос мальчик, Пятьдесят пятый — мужчина, здесь будет девочка, — заявила любимая.

Спорить я не стал. Зачем выяснять, кто из нас прав, если можно просто наслаждаться общением?

Таа занялась вышивкой, а я перечитал свои записи и понял, что хочу лодку. А ведь сделать ее несложно, вернее, все легко сделает Дилт. Моя задача — попросить Кена сделать отдельные элементы из рога и уговорить Лея, чтобы он изготовил из бронзы крепеж и усиливающие полосы.

Я создал вполне сносный проект, начертил отдельные части, продумал процесс сборки. Потом меня одолели сомнения: я вспомнил, что Лей неохотно даже разговаривал о болтах. Результатом раздумий стал второй вариант, где все бронзовые детали были заменены роговыми.

Я начал вязать сети, мечтая об удачной рыбной ловле, представляя, как я перегорожу залив вдоль и поперек. Зачем мне столько рыбы, я не задумывался, и, как выяснилось, правильно делал.

— У нас что-то шуршит под полом — посмотри, пожалуйста, — попросила Таа.

Слух у нее острый — в этом я убедился давно. Пол, рассчитанный на многократную разборку и сборку, покорился мне легко, и пожелание Таа я исполнил быстро.

Любимая не ошиблась: прямо по центру домика из земли показался отросток — круглое светло-коричневое возвышение метрового диаметра. Новый узел проклюнулся неожиданно быстро — прошло лишь двадцать девять дней с момента нашего заселения в домик. В пустыне появления плоти мы ждали в несколько раз дольше.

А ведь там до старого узла было всего метров триста, а здесь почти полкилометра. Правда, зеленый газон от нашего домика совсем недалеко, а невысокая густая травка — это тоже Дилт. Вполне возможно, Пятьдесят пятый стал пробиваться к нам заранее, ведь Таа предупредила его давно.

После появления зачаток нового узла принялся расти с невиданной скоростью. Живым существам нужна вода, а она здесь неглубоко — наверно, поэтому развитие пошло так быстро. Мы с Таа тоже не сидели сложа руки и по ночам по очереди шныряли по окрестностям, собирая овощи с огородов и плоды с деревьев. Добычу мы укладывали под пол на поверхность нашего детища, и пища довольно быстро исчезала.

Главную поддержку молодой узел получал от Пятьдесят пятого. Того тоже кормили усиленно: днем люди несли и несли еду в ненасытную пасть нашего бывшего живого дома.

— Это я попросила Сью, — Таа объяснила неожиданную инициативу жителей.

Судя по нескончаемой веренице кормильцев, новая подруга любимой оказалась замечательным организатором.

Глава 6

Надеюсь, моя дочь, оставшаяся на Земле, жива и здорова. Я оказался на Дилте, когда ей только что исполнилось семь лет. Все эти годы я как всякий нормальный папа общался с дочерью ежедневно, поэтому до сих пор помню, что такое маленькая девочка.

А еще я понял, что растущий узел — девчонка, непослушная, непредсказуемая и очень любознательная.

Сюрпризы начались быстро и не принесли ни веселья, ни восторга. Единственным положительным моментом было то, что растущая негодница не покушалась на нас с Таа.

Пробившись за пределы домика, плоть взметнула вверх тонкие колонны. Эти стойки наверняка попадали бы, но растущее детище присосалось дополнительными ростками к стенам. Далее колонны соединились наверху тонкими перемычками, используя в качестве опоры крышу нашего домика. Еще через сутки наше жилище было съедено почти полностью. Остатки стен в конце концов упали и тоже исчезли в ненасытной плоти.

Мы оказались полностью открытыми взглядам прохожих, поскольку находились на ровной живой поверхности, а за тонкими колоннами спрятаться не получалось. Так как одежду у нас давно съели, любопытствующие жители могли полюбоваться нашими обнаженными телами.

Зато над нами была крыша, правда, выглядела она ненадежно и имела большую дыру посередине.

Впрочем, дождей не было, колонны стали толще, дыра заросла. Через пару дней наша подопечная начала выращивать наружную стену, и мы смогли спрятаться за появившимся барьером.

Дальше наш узел, явно имевший непредсказуемый женский характер, неожиданно выбросил длинное щупальце и добрался до туалета всего за сутки. Под угрозой оказался склад. Мне пришлось ночью пробраться в конторку Лея и спрятать там начатую сеть и свои записи. Таа отнесла вышивки в Пятьдесят пятый.

Туалет, склад, запас блоков для наращивания стен домика — все погибло. Щупальца втянулись обратно, а подопечная придумала очередную каверзу: она продолжила сооружать наружную стенку, но отказалась делать в ней проход.

Преграда выросла, и я не смог самостоятельно забраться на нее. Пришлось подсадить Таа, она забралась на стену и спрыгнула снаружи. Вернулась любимая не только с едой, но и с лестницей.

Таа легко поднялась по ней, но отбросить лестницу подальше не смогла: плоть присосалась к ней намертво и довольно быстро уничтожила.

По колоннам мы кое-как влезли на крышу. Пусть на нас не было одежды, и прохожие видели нас обнаженными, но мы могли перепрыгнуть полутораметровое расстояние между крышей и стеной, а уж со стены шагнуть вниз и приземлиться на мягкую землю.

То ли подопечная поняла мои мысленные просьбы, то ли испугалась, что мы исчезнем навсегда, но проход в стене она сделала. Однако путь на волю оказался закрытым гибкой перегородкой с вертикальным разрезом посередине, и я через эту щель пройти не смог. Преграда затвердела и никак не поддавалась. Зато Таа вышла свободно.

Два дня я не мылся и справлял нужду внутри нового узла. Подопечную это не смущало, и все отходы немедленно поглощались. Наконец выпустили и меня. Увы, произошло это днем, но я набрался наглости и обнаженным прошагал к пятьдесят пятому узлу. Обратно я пришел в штанах, выданных мне Сью. При этом она слишком внимательно рассматривала меня. Откуда у нее одежда, я спрашивать не стал и поскорее ушел в жилище, которое Пятьдесят пятый зарезервировал для нас с Таа.

К сожалению, предмет одежды, снятый мной перед входом и оставленный в трех метрах от наружной стены, исчез бесследно. Думаю, наша негодница в очередной раз выпустила щупальце.

Порнографическими видениями растущая девица нас не баловала. Однако стоило Таа выйти наружу, как я начинал недоумевать и сожалеть, что отпустил столь соблазнительную женщину, не завалив ее перед этим на пол. Подобные мысли и желания возникали у меня и в пятьдесят пятом узле. То же самое происходило и с Таа. В общем, братец и сестрица развлекались.

— Меня она совсем не слушает, — пожаловалась Таа. — Скажи ей, чтобы она дала нам воду.

Вместо источника влаги подопечная вырастила приемное окно снаружи и потребовала, чтобы в этот немаленький ротик принесли много еды.

Пищи не будет, пока мы не получим воду — уперся я. Поняв, что мы настроены серьезно, негодница все-таки сделала внутренний источник, но вода в нем текла совсем тонкой струйкой. Напор увеличился только после съедобных подношений.

А потом подопечная в один день вырастила туалет, ванную и спальню, хотя я ее об этом не просил.

— Как мы ее назовем? — спросила Таа.

Вопрос меня озадачил. Признаться, на язык просились нехорошие слова, но ни одно из них в качестве имени не годились.

— Пусть будет Шестьдесят четвертая, — наконец придумал я.

Через день выросший узел напоил нас молоком.

Казалось бы, узел выращен — можно расслабиться. Погулять по окрестностям, пообщаться с людьми, пожить не внутри монстра, а в хижине — нередко простая смена обстановки позволяет хорошо отдохнуть.

Погулять Таа согласилась, но по гостям ходить отказалась и начала искать место для нового дома.

Чтобы из шестьдесят четвертого узла попасть на берег речного залива, нужно немного отойти от Дилта, повернуть налево, пройти мимо хозяйства Тима и шагать по едва заметной тропинке несколько сотен метров.

Люди там появляются редко. Нам с Таа в свое время повезло встретить мужчину, увлеченного ботаникой — иначе бы мы думали, что попали в безлюдное место. Могли бы отчалить и уплыть обратно.

На мой взгляд, место, где когда-то причалил наш плот, вполне подходило для жилья: спокойно, удобный спуск к воде, да и Дилт недалеко.

Однако Таа, удалившись от нашего узла, повернула не налево, а направо. Вскоре мы шагали по лесу. Толстые стволы; листья, шуршащие где-то вверху и сумрак — место показалось мне довольно мрачным.

Впрочем, жизнь кипела и здесь. Мошки, жуки, бабочки летали, сидели на стволах и редких кустиках да хилых пучках травы. В опавшей листве, покрывавшей землю, тоже копошилась мелкая живность. Ящерки всех мастей бегали под ногами, прыгали перед нашими лицами, пикировали с деревьев и взлетали обратно.

Иногда краем глаза я замечал зверьков покрупнее, однако больших животных не было. Собственно, об отсутствии опасных хищников говорил Тим, поэтому я вооружился только топором и ножом. Таа несла пилу, чтобы проделать дорогу в зарослях, если понадобится.

По лесу мы прошли всего шагов двести, а Таа уже чем-то заинтересовалась.

— Там вода шумит, — сказала она, показывая налево.

— Думаешь, там еще залив? — спросил я.

— Нет, вода течет, а не стоит.

Если честно, я никакого шума не расслышал, но пошел вслед за Таа, чтобы посмотреть на неведомый водный поток. Большие деревья скоро закончились, им на смену пришли растения пониже. Откуда-то прилетели целые тучи комаров, однако кусачие среди них попадались редко. Все равно неприятно, когда множество насекомых летает возле твоего лица и пытается залететь в глаза, рот, нос. Противное жужжание быстро надоело, да и парочку укусов я все-таки заполучил. Однако останавливаться мы не собирались.

Кусты и небольшие деревца весьма напоминали те, что мы видели в Дилте и рядом с ним, но сочных разноцветных фруктов мы не было — на ветвях висели только зеленые плоды, которым еще предстояло созреть.

Заросли стали совсем непроходимыми, зато журчание воды слышалось хорошо — похоже, совсем рядом тек ручей. Близость цели придала нам сил, и мы принялись уничтожать мешающую пройти растительность.

Бронзовые пила и топор неплохо справлялись с кустами — в итоге мы прорубились к воде. Довольно широкий, но мелкий ручей вытекал из оконечности узкого длинного озера. Камешки на дне протоки хорошо виднелись в свете солнца, ветерок обдувал вспотевшую кожу и отгонял комаров.

Интересно, далеко тянется это озеро? Может, слухи правдивы, и в другом его конце есть протока, а за ней еще один водоем? А ручеек, возле которого мы стоим, наверно, уходит в сторону залива и впадает в него.

Выращивание узла — дело малоподвижное, поэтому мы отвыкли от долгой ходьбы. Значит, пора обратно. Да и вопросы у нас появились, а спрашивать здесь не у кого: все люди в Дилте или рядом с ним.

В библиотеке я спросил карты местности, прилегающей к поселению. Меня постигло разочарование. Подробного плана не оказалось вовсе, а на тех рисунках, что мне дали, залив и озеро не были обозначены. Лес, солнечные часы Тима — на этом карта обрывалась.

Зато места с противоположной стороны Дилта неизвестный картограф прорисовал неплохо. Там шел подъем в сторону гор; лес сменялся широкой полосой кустарника, затем опять начинался лес, потом вновь невысокая растительность. Составитель плана показал и парочку то ли ручьев, то ли маленьких речек, правда, начинались они неизвестно где и обрывались вместе с лесом.

Не сверни мы с Таа на шум воды, где-то через километр наткнулись бы на один из ручьев. А ведь он куда-то впадает, и, вполне возможно, маленькая речушка заканчивается в озере, начало которого мы видели.

Шестьдесят четвертая встретила наше возвращение волной восторга и вполне понятных образов. В итоге мы с Таа обосновались в спальне.

А затем девушка попросила еды. Пришлось возвращаться и нести срубленные кусты к узлу. Шестьдесят четвертая все съела и ответила мысленным потоком из благодарности и удовольствия.

Таа нашла ботаника, когда-то встретившего нас.

— Круглый год плодоносят только те деревья, что растут в Дилте или рядом с ним, — сообщила любимая. — В остальных местах урожай только два раза в год, поэтому мы не нашли спелых фруктов.

Интересно, как Дилт этого добился? Вроде бы одни и те же деревья, а ведут себя по-разному. Получается, монстр способен менять растения, регулировать их плодоношение. И ведь это не один только вид: в поселении растут разные фруктовые деревья.

Что будет, если деревья и овощи, растущие близ Дилта, пересадить подальше? Станут они вновь дикими, или их настолько изменили, что они продолжат плодоносить круглый год?

Глава 7

Почему-то Таа считает выбранное направление верным. На следующий день мы вновь пошли по той же дороге, но прихватили с собой тележку.

Четырехколесный транспорт собирает Лей в своей мастерской. Детали тележек делает, в основном, узел Кена, только втулки на осях стоят бронзовые.

Мы не свернули к протоке, а продолжили шагать по лесу. План, изученный мной в библиотеке, оказался довольно точным, и через километр нам преградила путь маленькая речушка. Текла она быстро, а берега у нее оказались довольно высокими, но пологими. Мы долго всматривались в воду и не заметили в ней ни рыбы, ни других животных.

День только начался, и, на мой взгляд, стоило перейти ручей вброд, чтобы идти дальше. Однако Таа настояла на строительстве моста. Четыре тонких бревнышка, перекинутых через водную преграду, вполне удовлетворили любимую, но времени на это подобие моста ушло немало. Пришла пора возвращаться.

В этот раз мы везли ветки на тележке, и Шестьдесят четвертая получила больше еды.

Второй лесной ручей, обозначенный на карте, оказался сильно похожим на первый. Через него мы тоже соорудили мостик и двинулись дальше.

Под кронами деревьев мрачновато, но ходить здесь хорошо: между толстыми стволами просторно, а больше здесь почти ничего не растет — редкие кустики и чахлая трава не в счет. Ровная земля под ногами — что еще нужно путнику? Конечно, нелегко везти тележку по слою опавших листьев, но я справляюсь.

Заблудиться здесь сложно, ведь мы идем недалеко от полосы кустов. Начинаешь сомневаться в выбранном направлении — забираешь левее, доходишь до границы леса и точно определяешься. Правда, тут на тебя сразу же набрасываются комары, но глубже в лесу их нет, да и под деревьями намного прохладнее. Пока мы растили узел, наступило лето, а оно здесь жаркое.

Таа выбрала место для нашего дома. Чем оно лучше прочих, я так и не понял. По-моему, у протоки между озером и заливом ничуть не хуже. Разве что озеро там узкое, да вода в ручье журчит, а остальное все такое же. Те же кусты, те же комары. Между прочим, с другой стороны Дилта комаров нет.

Впрочем, мне и самому на берегу озера нравится, а когда обустроимся, здесь вообще замечательно будет. А пока дом не построен, можно с утра приходить, работать, а вечером в Дилт возвращаться. Там и отдыхать хорошо, и еда всегда имеется.

Дел тут, конечно, много. Сначала надо кусты вырубить и пеньки выкорчевать. Тут сразу же вопрос возникает: стоит ли изводить подряд всю растительность?

Например, нашел я на самом берегу невысокий кустик, усыпанный красными ягодами. Что с ним делать? С виду ягоды вкусные, на черешню похожи, но пробовать их страшно. Вдруг, они ядовитые?

— Давай их Шестьдесят четвертой отнесем, — предлагает Таа.

— А если мы ее отравим?

Впрочем, девица ест все без разбора. Может, для нее яды — лакомство, или она вообще еду по вкусу не различает.

Все-таки приношу веточку с ягодами, кладу ее на пол рядом с одной из центральных колонн и пытаюсь сформулировать мысленный вопрос.

Подношение медленно погружается в плоть, но вместо ответа я получаю «картинку»: мы с Таа приносим кустик и сажем его рядом с узлом. Чувствую, что Шестьдесят четвертая возбуждена и очень хочет заполучить растение. Можно ли эти ягоды есть людям, она так и не сообщила.

На следующий день вижу, как довольно крупная ящерица, наклонив кустик, поедает спелые ягоды. Осмелев, пробую и не нахожу в их вкусе ничего особенного. Что в этих ягодах нашла Шестьдесят четвертая?

Разумеется, вечером выкапываю несколько кустиков и гружу их на тележку.

Сажать растения рядом с узлом — чрезвычайно простое занятие. Ямки на зеленом газончике появляются сами собой, а корешки установленного в них саженца почти мгновенно засыпаются землей.

Благодарность узла накрывает с головой, я просто купаюсь в мощном потоке чувства.

— Ощущаешь, как она благодарит тебя? — спрашиваю у Таа.

— Да. Немножко.

Выращивали узел вместе, трудности делили поровну. Только теперь я у этой девицы на первом месте, а на Таа она почти не обращает внимания.

Стандартные домики, расположенные на окраинах Дилта. состоят из одной комнаты. Люди в них только спят да спасаются от дождя.

Такое жилище Таа не устраивает — она хочет большой дом. Я не возражаю, но сомневаюсь, что смогу такой построить. Хорошо, что есть друзья, которые могут подсказать и помочь.

Проект дома разрабатывали целым коллективом. Тим руководил. Кену предстояло делать стойки, балки и панели из рога, а Лею — каменные блоки. Еще они старательно подсказывали. Таа говорила, что хочет. Остальные, в том числе и я, просто присутствовали.

Проект закончили, эскизы нарисовали, а мне осталось только чесать в затылке. Четыре комнаты — зачем столько двоим? Играть в прятки или догонялки?

А ведь детали будут делать в Дилте — значит, их придется везти до места. А это добрых десять километров! Хорошо, что дом из готовых элементов собирается быстро, а с его строительством можно не спешить.

Еще я твердо уверен, в том, что жизнь наших друзей стала намного интереснее. Думаю, Тиму надоели его солнечные часы и обсерватория на горе, а Кену и Лею приелось изготавливать одни и те же детали и орудия. А тут, кроме дома, столько всего нового! И задачи одна любопытнее другой.

Едва я расчистил от кустов небольшой участок, как Таа посадила на нем овощи. Если нет дождя, то растения надо обязательно поливать. Лето здесь не только жаркое, но и сухое — Таа стала носить в ведрах воду из озера.

Разумеется, я сделал ступеньки в берегу, укрепив их жердочками, да и с ведрами нередко ходил от озера до огорода. Признаться, такое занятие не приносило мне удовольствия, но мужчина ради любимой должен и подвиги совершать, и неприятности стойко переносить.

Тяжелый монотонный труд или отупляет, или заставляет задуматься о том, как его облегчить. Я выбрал второй вариант. Если установить на берегу озера большую бочку и накачивать в нее воду ручным насосом, не придется каждый раз спускаться к воде. Поднять емкость повыше, и вода из нее сама потечет куда нужно.

Узел Кена делает довольно сложные вещи. Неужели ему не под силу сделать короткую трубу с раструбом на одном из концов? Да, очень большие детали из рога Дилту не под силу, но емкость можно изготовить по частям, а потом собрать их на болтах или склеить. Насколько мне известно, один из узлов производит клей, неплохо соединяющий дерево и рог.

Я объяснял, а глаза Кена горели. Он старался выглядеть спокойным, но это ему плохо удавалось. В отличие от японца, Лей восторга не скрывал и округлившимися глазами смотрел то на меня, то на Кена.

Емкость, поршневой насос, трубы, кран перекрывающий поток воды — задачи непростые, но, судя по виду японца и воодушевлению китайца, они горели желанием заняться такими интересными делами.

— Насос можно сделать с ветряным приводом, — заметил Тим, до этого хранивший молчание.

В общем, друзья согласились сделать нужные нам детали.

Строительство дома почти полностью легло на меня, а все окружающие стремились максимально усложнить мне работу.

Мои попытки отказаться от фундамента и построить дом на врытых в землю столбиках из дерева или рога встретили дружное сопротивление.

— Этот дом снесет ветром, — заявил Лей.

— Неизвестно, сколько прослужат стойки, засыпанные землей, — добавил Кен.

— В жарком климате дом должен быть с подвалом, — окончательно добил меня Тим.

Таа внимательно слушала и соглашалась со всеми, кроме меня.

Кое-как мне удалось отбиться от каменных блоков, из которых друзья планировали выложить фундамент. Иначе мне пришлось бы возить их на тележке от границы Дилта до места — десять километров.

Один из узлов в поселении производит коричневый порошок — строительный клей, выполняющий ту же задачу, что и цемент. Именно этот клей, смешанный с песком, скрепляет между собой камни в столбе больших солнечных часов. Как и цемент, после добавления воды он твердеет, но происходит это быстрее: всего за два часа раствор превращается в коричневый стекловидный камень.

Я уже начал копать землю на месте будущего дома и под красноватой почвой обнаружил метровый слой песка. Глубже идут мелкие камни.

Смешать клей с водой, песком и камнями — получится бетон, из которого можно отлить основание дома. В этом случае нужно доставлять из Дилта только клей, а это намного легче, чем возить каменные блоки.

— Песок и камни возьмешь на месте, — сказал Тим. — Заодно подвал глубокий выкопаешь.

Увы, Таа с ним согласилась.

На первый взгляд, у нас все идет по плану. С утра мы грузим тележки мешками с клеем, частями будущего дома, инструментом, оружием, рассадой; днем работаем; вечером возвращаемся обратно и отдыхаем. Однако каждый день шагать десять километров туда и столько же обратно — весьма утомительная процедура.

Друзья же с удовольствием делают нам разные детали и приносят все к границе поселения. Увы, никто даже не заикнулся о том, чтобы помочь нам дальше. Возим тележки по лесу и строим дом только мы с Таа. Более того, ни один человек не пришел посмотреть, как у нас идут дела на новом месте.

Даже новые, более основательные мосты через ручьи мы строили вдвоем.

— Они боятся отходить от поселения, только не признаются в этом, — заключила Таа.

— Может, Дилт им просто запрещает, — я выдвинул другую версию.

Утомительные ежедневные хождения закончились после того, как мы попросили Кена сделать стандартный домик, перевезли его в разобранном виде и собрали на расчищенном месте.

Все сразу же изменилось. Я почувствовал, что наш дом здесь, на берегу озера, а в поселение мы ходим по делам или в гости. Думаю, и Таа посещает узел только для того, чтобы помыться — больше ее там ничего не привлекает. Оказывается, любимая нисколько не скучает по подругам, хотя раньше проводила с ними много времени.

Шестьдесят четвертая радуется каждому моему появлению и выдает столько молока, сколько я прошу. Порой я наполняю шесть фляжек из рога, и мы с Таа три дня не появляемся в поселении.

Признаться, нас в Дилт и не тянет. Таа с удовольствием копошится в огороде и помогает мне строить большой дом. Иногда мы гуляем по границе между лесом и кустарниками, рассматривая растения и радуясь друг другу.

Глава 8

Желание иметь собственную лодку не оставляло меня. Тем более, я ежедневно видел прямоугольный резервуар с водой, который по частям изготовил для нас узел Кена. Запусти эту емкость в озеро — она поплывет. Лодка отличается от нее только формой, и сделать вожделенное плавательное средство можно таким же образом. Материал тот же — рог, такие же болты и прокладки. Заказать все детали, перевезти их и собрать — ничего сложного нет.

Кен без разговоров согласился сделать детали и взял чертежи с размерами, не отказал в болтах и Лей. Однако через несколько дней ни тот, ни другой не смогли мне ответить, почему забыли о моем заказе. Действительно, мои просьбы совсем исчезли из их памяти, а Кен даже не сумел найти чертежи.

Пятьдесят пятый узел отказался делать нужные мне детали, несмотря на все просьбы Таа.

Я понял, что Дилт почему-то против того, чтобы я построил лодку.

Впрочем, Шестьдесят четвертая согласилась бы сделать все что угодно, но она почти ничего не умела. А обучить узел — дело небыстрое.

Я все-таки попытался поработать с нашим детищем, но без особого успеха. Детали из рога девица научилась делать почти мгновенно, но на это способны многие узлы. А вот соблюсти размеры Шестьдесят четвертой никак не удавалось, да и чертежи она понимала плохо.

Я понял, что решать задачу надо иначе. Рог — это та же пластмасса, и этот материал можно пилить, строгать, делать в нем отверстия. Детали, да и всю лодку можно собрать и склеить самому из простейших элементов, а не заказывать сложные детали.

Шестьдесят четвертая наладила изготовление двух видов полос — тонких и толстых. Ширина и тех и других колебалась от десяти до пятнадцати сантиметров, но я и не требовал точности от неопытного узла. Получились своего рода доски, но не из дерева, а из рога. Из толстых полос я собирался сделать каркас лодки, а тонкие пластины пустить на обшивку.

Рядом с мастерской Лея я застал всю компанию. Нори, подруга Тима, видимо, что-то делала на грядках, но подошедшая Малати, оставив Кена, отвлекла ее. Теперь женщины обсуждали в сторонке свои дела. Мужчины тоже негромко разговаривали, но их спокойной беседе пришел конец.

— Что, лодку не хотите делать? — грозно спросил я. — Тогда хоть велосипед изобретите!

До сих пор не пойму, почему я упомянул велосипед. Такого слова в едином языке нет, и название транспортного средства я произнес по-русски.

Никто меня не понял — пришлось объяснять. Я рассказывал про два колеса и крутил руками воображаемые педали — наверно, выглядело это смешно, но Кен и Лей серьезно смотрели на меня, а китаец заинтересовался настолько, что даже рот открыл.

Затем они устроили настоящий спектакль. Кен хлопнул правой рукой по левому плечу Лея, китаец ответил тем же. Дальше они пустили в ход левые руки. Я думал, что на этом они остановятся, но Кен и Лей продолжали бить друг друга по плечам. Удары становились все сильнее и быстрее — казалось, азиаты занимаются какой-то странной гимнастикой.

Внезапно они остановились, одновременно вскинули руки, и боевой клич разнесся по округе.

Всех, кроме меня, представление не заинтересовало. Женщины со снисходительным равнодушием взглянули на мужчин и продолжили разговор. Тим смотрел на меня — кажется, его больше занимала моя реакция на происходящее.

Азиаты скрылись в конторке, а Тим сказал мне:

— Теперь они точно сделают этот двухколесник, только я не уверен, что он достанется тебе.

Я начал делать лодку и понял, что не в полной мере использую возможности Шестьдесят четвертой. Делать криволинейные элементы из прямых заготовок — разумно ли это?

Подопечная быстро сделала нужные детали, и дело пошло веселее: начал вырисовываться каркас будущей лодки.

А вот сетей у меня по-прежнему не было. Шестьдесят четвертая даже не попыталась заняться новым делом и отказалась. Кажется, она почувствовала себя виноватой. Неужели это действительно так?

Первую сеть я начал вязать давно, но продвинулся недалеко. Хотелось удлинить ее, но все время уходило на дом и лодку.

На помощь мне пришла Таа. Сначала любимая присмотрелась к начатой сети, подробно меня расспросила, а потом начала вязать новую снасть. Понятно, что у Таа имелись другие дела, но длина ее сети потихоньку увеличивалась. Через какое-то время я заметил, что супруга начала сначала.

— Прежнюю сеть я отдала Сью, она тоже будет вязать, — пояснила любимая.

Вскоре к работе присоединились Малати и Нори.

Оказалось, что Таа провернула коммерческую операцию.

— Они свяжут сети, а ты будешь давать им рыбу, — жена объяснила суть сделки.

Сначала меня не слишком вдохновило, что мой будущий улов уже распределен. Однако позже я призадумался и понял, что Таа поступила очень умно. Ведь улов нужно как-то использовать, а куда девать рыбу, если ее будет много? Получалось, что меня избавили от лишних хлопот.

Впрочем, учитывая аппетит и всеядность Шестьдесят четвертой, о судьбе пойманной рыбы не стоило беспокоиться.

Сказать, что Таа меня удивила — не сказать ничего. То, что любимая хорошо поет, я узнал еще в пустыне, когда мы выращивали наш первый узел. Однако в этот раз жена запела на едином языке. Слова новой песни Таа сочинила сама, и речь в произведении шла о мужчине, лучше которого нет во всем мире.

Думаю, Таа по-настоящему счастлива, отчасти оттого, что рядом с ней я. Раньше мне не приходило в голову, что мужчина может сделать счастливой любимую женщину. Наверно, я не размышлял об этом, потому что считал такую задачу невыполнимой. Счастлив человек или не счастлив — в первую очередь зависит от него самого, от его отношения к окружающему. Собственно, я по-прежнему так думаю, но мне очень приятно видеть то, как Таа радуется жизни.

Если вдуматься, ничего выдающегося в нашем существовании нет: мы живем на берегу озера, строим дом, занимаемся немудреными делами. Что особенного в выращивании овощей или охоте на ящериц или больших лягушек?

Да, Таа стала охотницей. Рог — материал упругий и Кен с Леем давно делают из него луки. Один из них достался моей спутнице, и она неплохо овладела им. Только всю добычу Таа съедает Шестьдесят четвертая.

Когда-то мы с удовольствием ели любое мясо, а в пустыне у реки змеи, ящерицы и лягушки были желанной добычей. Здесь мы пьем молоко, и нам не хочется разводить огонь и жарить мясо. Снимать шкурки, разделывать тушки — лишние и ненужные хлопоты. Куда проще забросить все в большую пасть узла. Да и будущий улов пойдет в пищу Дилту.

Лодка получилась замечательной: вместительной, легкой, управляемой. Я проплыл на ней от нашего дома до ручья, впадающего в залив, и решил, что теперь буду перевозить грузы только по воде — так намного легче.

Короткие сети, связанные мной и женщинами, я насадил на веревки с деревянными поплавками и бронзовыми грузиками — пришло время рыбалки. Первый улов оказался небольшим — всего полтора ведра некрупной рыбы. Все-таки сети нужны длиннее, тогда и добыча будет больше. А может, я неправильно поставил снасти.

Зато теперь я уверен, что рыба — вполне подходящая пища для узлов. По крайней мере, Шестьдесят четвертая меня благодарила, а уж ее я понимаю прекрасно. Остальные узлы от новой еды тоже не отказались.

Почему же тогда Дилт не хотел, чтобы у меня была лодка?

Шестьдесят четвертая увеличивается в размерах, но растет она немного иначе, чем прочие узлы. Центральный зал нашего детища по-прежнему остается маленьким, и вход в него разрешен только мне и Таа. Однако девица вырастила еще одно помещение и, кажется, не собирается останавливаться на этом.

Кстати, в новое убежище заселились Тим и Нори.

— Отсюда до огорода совсем близко, — объяснила Нори смену места жительства.

Теперь часть улова, которую я отдаю подруге Тима, достается тоже Шестьдесят четвертой. Кажется, девица умеет устраиваться в жизни.

Лей снабдил меня множеством инструментов. Пилы, топоры, стамески, буравы лежат в специальных ящиках, изготовленных Кеном. Теперь я могу неплохо обрабатывать дерево. Правда, я этим никогда не занимался, но после уроков китайца почувствовал, что возиться с деревом — приятное занятие. Запах свежих стружек почему-то приводит все мысли в спокойное русло, а вид готового изделия, созданного твоими руками, наполняет душу удовлетворением. И пусть это всего лишь столбик для очередного навеса, но я его сделал сам.

Деревянная мебель не такая аккуратная, как предметы, произведенные узлом из рога, однако мне не пришлось везти их издалека. А главное, нам больше нравятся деревянные столы и стулья.

Навесы от солнца и дождя я делаю тоже из дерева, только на кровлю пускаю костяные пластины. Они легкие, и за один раз я могу привезти их много. Кроме того, такая кровля долговечнее.

Кроме инструментов, китаец делает оружие. У него на складе хранится целая коллекция копий, мечей, кинжалов, луков и стрел к ним.

Луки и стрелы годятся для охоты — у моей жены это неплохо получается. Однако зачем мне длинные копья и большие мечи? Только Лей каждый раз предлагает мне что-нибудь новенькое, и я не могу отказаться. Таа тоже нередко возвращается из поселения с легким копьем или внушительным кинжалом.

Все оружие висит и стоит под навесом, который я специально сделал. Вряд ли этот арсенал когда-либо пригодится нам, но выглядит он внушительно. Признаться, я иногда любуюсь рядами копий, мечей и кинжалов — все-таки есть у оружия особая, завораживающая красота.

Глава 9

Долгое лето близится к концу, а я никак не закончу фундамент нашего дома. По сравнению со стандартным домиком из рога, наше будущее жилище выглядит очень большим. Однако по земным меркам мы строим самый обычный дом. Да, в нем четыре комнаты, но нет ни кухни, ни котельной, ни кладовок.

Поэтому одна комната, наверно, будет складом — по крайней мере, Таа планирует это сделать. Несмотря на то, что в поселении в любое время можно найти свежие фрукты и овощи, жена сделала изрядный запас орехов и сушеных плодов.

Увы, под навес, где все это хранится, повадились ящерки. Многие из них погибли от стрел, выпущенных моей супругой, но часть продуктов зверьки все равно погрызли.

Чтобы быстрее закончить фундамент, я уже начал возить каменные блоки, которые делает узел Лея. Да, на их перевозку приходится тратить силы, но укладывать блоки недолго, и раствора для него требуется гораздо меньше, чем для нескольких неровных и мелких камней.

Каменный параллелепипед раз в семь-восемь больше привычного кирпича, не раз виденного мной на Земле. Блок довольно тяжел, но Лей и Кен каждый день приносят на границу Дилта по одному камню и укладывают их в ровную стопу. Поскольку на лодке перевозить грузы намного легче, я захватываю один, а то и два темно-серых блока.

Еще узел Лея изготавливает довольно большие каменные плитки. Они вдвое легче блоков, и худенькой Малати по силам донести плоский камень. Думаю, плитки тоже пригодятся.

Вскоре я заметил, что азиаты перестали носить блоки, а количество аккуратно сложенных плиток стало резко увеличиваться.

— Сделаешь насыпь из песка, уложишь на них плитки — получится дорога, — сказал Лей.

До этого я неплохо обходился без дороги, и ее сооружение не входило в мои планы.

— Может, обойдемся без дороги? — я попытался увильнуть от нелегкой работы, грозившей свалиться на меня.

— Где же мы будем кататься на двухколеснике?

Обычное спокойствие покинуло Лея, и в его голосе слышались обида и нешуточное возмущение.

— А почему дорогу должен строить я?

— Так она к твоему дому пойдет, — убежденно ответил китаец.

Логика Лея показалась мне несколько странной, но я понял, что он не отстанет.

Однако все дела отошли на второй план, потому что произошло событие, резко изменившее нашу жизнь.

Таа с воодушевлением выращивала овощи и подолгу находилась на возделанном участке рядом с недостроенным домом. И в этот раз я застал любимую там, но склонилась она не над каким-нибудь кустиком или травинкой. Из земли появился комок знакомой розовато-коричневой плоти.

Дилт! Откуда он здесь? До ближайшего узла десять километров — не может ни один отросток преодолеть такое расстояние. Выходит, монстр может размножаться семенами или спорами. Тогда как сюда попало это семечко?

— Что это? — от неожиданности я задал самый глупый вопрос, который можно было придумать.

— Малыш, — ответила Таа, счастливо улыбаясь. — Ему нужна любовь.

С какой стати я должен любить этого маленького монстра? Может, его выкопать и порезать на кусочки, пока он не вырос? А то, что останется, сжечь — на кой черт нужен здесь Дилт?

— Он не требует твоей любви — ему достаточно, чтобы мы с тобой любили друг друга, — уточнила Таа.

Кажется, напарница хотела обмануть Дилта, выйти из-под контроля или хотя бы ослабить его. Так кто кого обманул, если она с обожанием смотрит на проклюнувшийся росток?

Для Шестьдесят четвертой я уже давно стал открытой книгой. Едва я появился в центральном зале, как она заволновалась. На показанной ей «картинке» я увидел ряды фляжек с молоком. Ее пожелание я выполнил, но уже в лодке подумал о том, как мы будем поить маленького Дилта, у которого даже рта нет.

Сомневался я зря, потому что у Малыша ротик уже имелся, и он не только выхлебал все молоко, но и с удовольствием закусил овощами.

Таа теперь больше охотится и всю добычу отдает своему подопечному, я тоже выделяю ему часть улова. Впрочем, Малыш ест все, я заметил, что жена потихоньку скармливает ему запас орехов и сушеных плодов.

Растет новый Дилт немного иначе, чем те узлы, которые мы выращивали раньше. Прежде плоть расползалась большой лепешкой, а затем начинала тянуться вверх. Малыш растет сразу во все стороны и уже достиг метровой высоты и ширины в два раза большей — среди грядок обосновался живой холмик.

Шестьдесят четвертая по-прежнему выделяет несколько десятков фляжек с молоком, и растущий Дилт выпивает все за раз. Понятно, что теперь я езжу в поселение каждый день.

Возвратившись в очередной раз, я застал в огороде жуткий беспорядок: истоптанные грядки, поваленные кустики, обрушившийся навес. Вокруг Малыша лежало не меньше десятка звериных тел. Из некоторых торчали древки копий — несомненно, незваных гостей умертвила Таа.

Сама супруга, целая и невредимая, хлопотала около Малыша, а сам детеныш выглядел неважно. Длинные рваные раны покрывали его поверхность, кое-где из плоти вырвали большие куски. Кровь Дилта оказалась красной, из большинства ран она уже не текла, и бурая корка покрывала поврежденную кожу.

Я впервые понял, что детеныш способен что-то чувствовать. Было ему очень плохо.

Одного взгляда на ближайшего зверя оказалось достаточно, чтобы понять: и моей жене и детенышу угрожала нешуточная опасность. Нет, размеры животного не были запредельными — примерно такие же ящеры пытались атаковать нас в пустыне. Однако длинные когти, внушительная пасть и выдающиеся вперед зубы впечатляли — думаю, эта тварь вполне могла откусить кусок от абсолютно ровной плоскости.

Как Таа с ними справилась? Такие челюсти перекусят человеку руку или раздробят ногу.

— Они очень глупые, — сказала Таа, угадав мой невысказанный вопрос. — Набросились на Малыша, стали его рвать и грызть. На меня они даже не смотрели, а я убивала их сзади по одному.

Жене повезло: набросься хотя бы парочка зверей сначала на нее — сейчас я нашел бы труп любимой и разодранного в клочья детеныша.

— Плыви обратно, — распорядилась Таа. — Малышу нужно лекарство. Спроси у Шестьдесят четвертой. Зверей забери с собой.

Едва я забросил в приемное окно первого ящера, как Шестьдесят четвертая заволновалась и позвала меня внутрь. Через полчаса она попросила наполнить пять фляжек молоком и показала «картинку». Я понял, что этим мы должны поить малыша.

После еще одной паузы мне пришлось наполнить еще десяток емкостей, и перед моим мысленным взором предстала Таа, смазывающая раны Малыша. Мне осталось только погрузить лекарство в лодку и отправиться обратно.

Малыш поправился и продолжил расти.

Меня происшествие заставило призадуматься. Оказывается, у Дилта есть естественные враги, и, возможно, ящеры с зубастой пастью не единственные его противники. А если эти твари очень большие? Да и те же зубастики могут собраться в огромную стаю. Сможет ли Дилт противостоять нападению, и захотят ли помочь ему люди?

Если человек не обладает боевыми навыками, то, в случае войны, толку от него не будет. Я пошел в мастерскую к Кену и Лею, попросил дать мне подходящий лук и стрелы к нему.

О нападении вся наша компания знала, а мертвых зверей видели не только они, но и добрый десяток других жителей поселения. В просьбе мне не отказали, и я получил оружие.

Лук оказался невероятно тугим, и сначала у меня совсем ничего не получалось. Однако что-то посоветовала Таа, где-то я сам проявил терпение, и пришли успехи. Стрелы у меня летели далеко, а с маленького расстояния пробивали насквозь ящерицу размером с кошку. Я понял, что с таким луком смогу противостоять тварям, когда-то напавшим на Малыша.

Шестьдесят четвертая нарастила еще одно помещение. Выйдя из узла ранним утром, я столкнулся с одним из новых жильцов. Знакомиться нам не пришлось, потому ко мне подошла Ирина.

Выглядела она несколько растерянной.

— Мы с Айзеком гуляли по берегу, потом я пошла домой, а он почему-то выбрал другую дорогу.

Сообщение приятельницы озадачило меня. Сейчас только рассвело — значит, они ходили по берегу залива ночью. Странное время друзья выбрали для прогулок. Да и гуляли ли они вообще? Думаю, Айзек решил за чем-то понаблюдать.

А ведь я давно не видел Ирину и Айзека.

— Где вы пропадали столько времени?

— Мы следом за вами начали выращивать узел. Теперь их здесь шестьдесят пять, — с гордостью ответила женщина.

У них все происходит по-другому, не так, как у нас. Узел они выращивали намного дольше, и почему-то, вырастив питомца, не остались в нем жить.

Айзек вышел из леса, когда я уже закончил грузить лодку.

— Ты почему отсюда? — удивился я.

— Обходил Дилт, чтобы он не подчистил мне память, — ответил чернокожий друг. — Мы всю ночь просидели у берега в засаде, и теперь я знаю, куда пропадают люди. Я расскажу тебе, а ты запишешь. А то в Дилте у меня все вылетит из головы.

А ведь он прав: наверно, Ирина видела то же, что и он, но ничего не помнит.

— На берег приплыла живая лодка, очень похожая на летающие корабли. Тим, Лей и Кен что-то грузили на нее, а потом пришел еще один мужчина, сел в лодку, и она уплыла, — поведал Айзек.

Я понял, почему мне не позволяли иметь лодку: я мог стать ненужным свидетелем. Теперь я знаю, но что это меняет? Люди уплывают из поселения — ну и что из этого? Точно также они могут и улетать, ведь по ночам в центральный узел кто-то заходит и выходит — я помню о порванных нитках.

Интересно, а помнят ли Кен, Лей и Тим, как загружали плавучий транспорт? Или не рассказывают, потому что им запретил Дилт? Что они носили в лодку? Куда она уплыла?

— Зачем тебе? — ответил Лей на мои расспросы.

— Иногда лучше знать не все, — сказал Тим.

После пребывания в узле я забываю о живой лодке. Возвращаюсь домой, читаю записи и вспоминаю. Только какой из этого толк?

Глава 10

Наконец-то появились люди, не побоявшиеся прийти и посмотреть на наш дом и питомца, которого мы выращиваем. Айзек и Ирина не только побывали у нас в гостях, но и принялись нам помогать.

Айзек, прокатившись на лодке, захотел такую же. Разумеется, я заказал детали Шестьдесят четвертой. Вдвоем мы и клеили лодку, и собирали большой дом, и даже начали прокладывать дорогу из каменной плитки от Дилта к пристани у протоки.

Ирина больше пропадала «у Тимоши» — так она окрестила узел, который вырастила вместе с Айзеком.

Малыш рос, а мы убеждались, что он не похож ни на один узел. Детеныш по-прежнему напоминал холмик, но его поверхность покрыли выпуклости и изрезали впадины. Наш питомец потемнел и из светло-коричневого стал почти черным. Однако на нем имелись еще зеленые разводы и розовые пятна.

— Думаю, это аналог большого листа, — сделал вывод Айзек, изучив изумрудный участок поверхности нашего подопечного. — Думаю, здесь из воды и углекислого газа получаются органические вещества.

Никто не возражал, я тоже считал, что в зеленых пятнах идет фотосинтез. Назначение розовых пятен мы так и не определили, зато уяснили, что именно от них исходит пряный сладковатый запах.

С каждым днем становилось понятнее, что этот Дилт очень сильно отличается от остальных узлов.

— Он только радуется, — пожаловалась Таа, — и совсем не понимает меня.

Действительно, подопечный встречал меня волной восторга и совсем не менялся — он только увеличивался в размерах. По-прежнему на его поверхности оставалось только одно окно, в которое мы отправляли пищу. Малыш исправно поглощал любую органику.

Рядом с живым холмом появился газон — подопечный выпустил в стороны корни, от которых пошли ростки. Только не было привычной лужайки из мягких стебельков — Малыша окружали заросли из длинных тонких плетей, жестких и очень прочных. Полуметровый стебель, обычно лежащий на земле, и узкие листочки, очень похожие на зеленые коготки — необычная трава.

Еще интереснее эта растительность ведет себя, если на газон что-нибудь попадает. Камни и металл трава не трогает. Малыш не обращает бронзу в пыль, а камни зеленые стебли обходят по сторонам. Дерево, рог и прочую органику газон поглощает.

Стебли неторопливо обвивают предмет, листочки впиваются в него, и палка или деталь из рога растворяются. Происходит это медленно, человеку не составляет труда освободить от плетей, лежащую на газоне вещь. Ходить по траве в одежде или обуви тоже безопасно, потому что стебли просто не успевают среагировать на штаны или сандалии.

Оставленную на несколько часов обувь или тряпку уже не спасти — от вещей остаются разрозненные кусочки кожи или материи.

Живая плоть, брошенная на газон, порождает молниеносную реакцию. Стебли в одно мгновение опутывают добычу, и отобрать ее можно только вместе с травой.

Ирина как-то попробовала освободить ветку, долго пролежавшую на газоне. Плети послушно отпустили деревяшку, но ладони женщины мгновенно покраснели. Несмотря на то, что Ирина долго мыла руки в озере, кожа на ладонях несколько дней шелушилась.

— Внешнее пищеварение, — подвел итог Айзек. — Это создание — растение и животное одновременно.

Может быть, его выводы имели какое-то научное значение, но меня интересовало другое: газон увеличивал свою площадь и подбирался к нашему дому. Каменный фундамент возвышался над землей всего сантиметров на тридцать, и полуметровые плети вполне могли добраться до стен, сделанных из рога. Парочку навесов трава уже уничтожила, а оставаться без жилья мне совсем не хотелось.

— Разберем дом, выложим каменные стены повыше, а потом вновь соберем, — предложил Айзек.

— А если трава по камням заберется? — засомневался я.

Помогла Ирина.

— Соберите на газоне из камней кучу метровой высоты, а сверху положите кусок рога или деревяшку, — сообразила она.

Простейшее решение, но мы с Айзеком до этого сразу не додумались.

Эксперимент показал, что плети не способны ни удлиняться, ни расти на камнях. Даже рыба, лежащая на куче, не заставила траву забраться на метровую высоту.

Дом мы подняли. За это время газон добрался до озера, и у берега появились новые водоросли. Думаю, ставить около них сети не совсем разумно.

Малыш честно радовался, когда я подходил к нему, но больше никаких чувств или желаний распознать мне так и не удалось. Таа подолгу стояла около подопечного, пытаясь уговорить его измениться и стать похожим на другие узлы.

В результате из стены живого холма забил источник. Вода довольно сильной струей текла сверху вниз из выступа на поверхности, попадала в довольно большую круглую ванну и вытекала из нее по желобу двухметровой длины и полуметровой ширины. Уходила она в приемное отверстие в подножии необычного узла. Подопечный безостановочно перекачивал воду, удаляя из нее примеси. В ванне мы мылись, в желоб бросали отходы, а вода, текшая сверху, все равно оставалась кристально чистой.

Зато Малыш перестал открывать свой рот — по-моему, он у него зарос совсем. Да и зачем нужны лишние отверстия, если питаться можно через газон?

Живой холм рос и ввысь, и вширь. Иногда по ночам я забирался на него и лежал на плоской вершине, чувствуя волну удовольствия, исходящую от Малыша. Разумеется, я ощущал себя очень комфортно: всегда приятно, когда твоему присутствию рады.

Ко мне приходила Таа и мы сплетали наши тела. Черное небо, яркие звезды и любимая женщина рядом — что еще нужно для счастья?

В десятке метров от подножия нашего подопечного из земли появился новый зародыш — такой же комок плоти, каким когда-то был сам Малыш.

Вскоре все это отошло на второй план.

Раздетая Таа смирно стояла под навесом, а Ирина и Айзек ходили вокруг нее, рассматривали и щупали.

Что они делают с моей женой?

Я чуть было не возмутился, но вспомнил, что Ирина и Айзек — доктора, а мой чернокожий друг не просто врач, а врач-гинеколог.

Мне не удалось подслушать, о чем они говорили. Впрочем, никто из них не собирался делать тайну из своей беседы.

— У вас будет ребенок, — просто сказал Айзек.

Я взглянул на Таа и понял, что она ошеломлена и счастлива, озабочена и очень рада. Ведь жена говорила, что у нее не может быть детей. Кроме того, я не слышал, чтобы хоть одна женщина в Дилте родила ребенка. Однако Таа стала исключением. Или это только начало?

Таа наотрез отказалась заниматься сексом, опасаясь навредить будущему ребенку. Я не только лишился того, к чему привык, но и стал не самым главным человеком для любимой женщины. Думаю, большинство мужчин попадают в подобную ситуацию.

Когда я в очередной раз наполнил фляжки молоком, Шестьдесят четвертая показала мне картинку: я обнимал обнаженную женщину. Только в этот раз не Таа делила со мной ложе — моей партнершей была Сюзанна.

Насколько мне известно, Сью интересуется почти всеми мужчинами, живущими в поселении, и половину из них она уже затащила в постель. Возможно, она не отказалась бы близко пообщаться со мной, и, признаться, предложение Шестьдесят четвертой вызвало у меня желание.

Разумеется, я отказался: любить одну женщину и при первой возможности лечь в постель с другой — значит, не уважать ни себя, ни жену. По крайней мере, так я считал тогда. И не думал, что совсем скоро изменю свое мнение. Увы, законы и правила слишком часто оказываются слабее желаний.