Шоколадник

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Хейли достигает входной двери Дома Грязи со звуком Дэймона, встающего на ноги позади неё.

Когда она тянет за ручку, она вспоминает, что единственный выход — через кухонную дверь. Она разворачивается на сто восемьдесят градусов и видит Дэймона, стоящего на полпути вверх по лестнице, деревянная балка перил всё ещё пронизана кровоточащим глазом. Он спускается, шатко, но решительно.

Хейли спешит по коридору, чуть не поскользнувшись на клочке останков Иви, стекающей с лестничной площадки наверху.

На кухне она дёргает крепкую дверь, но толстый замок, висящий с другой стороны, позволяет ей лишь приоткрыть щель. Она протискивает сначала правую руку через щель, затем плечо, колено и правую грудь. Затем она проталкивается лицом в холодный, залитый дневным светом сад, опасаясь осколков, а затем — правой ногой, так что она оказывается на полпути, но край двери цепляет одну ягодицу.

Хейли тогда пошутила о том, что не сможет протиснуть свой зад. Теперь ей кажется, что за последний час она выросла на пару размеров.

Всё ещё внутри дома, Дэймон кричит:

— Тебе понравится, Хейли! Тебе понравится вкус моего особого шоколада…

Крякнув, Хейли протягивает оба бедра, когда что-то тёплое и влажное обвивается вокруг её запястья. Она визжит, слыша, как Дэймон задыхается позади неё.

Хейли поворачивает голову и смотрит в его оставшийся глаз, который быстро мигает. Под раной от кола и двумя реками, которые стекают из другого глаза, одна коричневая, другая алая, открыт слюнявый рот Дэймона. Похоже, он в экстазе.

Дэймон тянет её за руку. Она смотрит вниз.

Через пространство в дверном косяке её схватила не его рука. Его фекальный член обвился вокруг её запястья, как тёмная слизистая змея, и тянет её обратно в Дом Грязи.

Задыхаясь, она выкручивает руку. Она проходит гладко с мерцающими выделениями Дэймона, поэтому Хейли приседает и вытирает их о траву, кашляя от отвращения.

Дэймон протягивает руку и прижимается лицом к щели. Балка перил, пронзающая его голову, стукнулась о дверной косяк.

— Вернись внутрь и высоси меня досуха, — говорит он, пытаясь прижаться к преграде.

Хейли отступает, сжимая ключи от машины, но боясь отвести взгляд от неуклюжего существа, которое когда-то было красивым парнем.

Дэймон отстраняется, а затем ударяет плечом вперёд. Висячий замок звякает. Кол в его глазнице сталкивается с прочной рамой, открывая верхнюю левую часть его черепа, как консервную банку с шоколадным соусом и копчёным лососем. Глыбы кровавых жидкостей и костей высыпаются из его разинутой головы, и балка перил падает на землю.

С криком Хейли вскакивает на ноги.

Даже несмотря на свою тревогу, она понимает, что её зовёт что-то ещё, что-то в другом конце сада.

Когда эта мысль приходит ей в голову, Дэймон тоже останавливается. Его единственный глаз скользит к месту позади неё, и они несколько мгновений стоят лицом друг к другу, вздымаясь грудью, оба разума явно заняты одним и тем же: дырой в бетонном полу сарая.

Может ли это странное свечение, просачивающееся из-под земли, быть тем же самым, что исходило от экскрементов Старой Иви, а теперь пульсирует от Дэймона? Мог ли отец Хейли знать об этом? Если он рос в доме, как он мог не знать?

Взгляд Дэймона возвращается к ней, и когда он откидывает голову, из каньона над его щекой выскальзывает комок мозга. Он падает на траву с лёгким шлепком.

— Я отведу тебя назад и обстреляю дерьмом, чёрт возьми!

Хейли мчится обратно через боковой проход дома. На улице она с помощью брелка отпирает машину, открывает дверь водителя и ныряет внутрь.

— Вспомни, что он говорил, — шепчет она себе. — Сцепление вниз, на передачу, сцепление вверх, на педаль газа… или что-то в этом роде?

Не обращая внимания на запах своей руки, она хлопает дверью и нажимает кнопку блокировки на приборной панели, в тот момент, когда полуразбитая голова Дэймона появляется в окне со стороны пассажира.

Она поворачивает ключ в замке зажигания.

Двигатель кряхтит и глохнет.

Дэймон бьёт кулаком в боковое окно, оставляя трещины на стекле.

— Дай мне заполнить твои дыры, Хейли.

Хейли дышит, сосредотачиваясь. У неё хорошая память. Она может это сделать.

Она нажимает на левую педаль.

Дэймон снова бьёт кулаком по окну, пуская слюни и смеясь.

Она поворачивает ключ.

Автомобиль рывком движется к дороге, затем снова умирает.

Она стучит по рулю, раздражённо крича:

— Почему у тебя нет грёбаного автомата?

Лоб Дэймона упирается в помятое стекло, оставляя на нём дерьмо.

Хейли нажимает на педаль сцепления. Переводит передачи в нейтральное положение. Поворачивает ключ.

Двигатель оживает.

Дэймон сильнее бодает окно, пробиваясь на полпути.

— Нет! — говорит она.

— Ешь, грязная шлюха! — Дэймон кричит сквозь треснувшее стекло.

Он выпрямляется и проталкивает кончик своего дерьмового члена в проделанную им щель.

Хейли переводит машину на первую передачу и, вместо того, чтобы резко нажимать на педаль газа, снижает скорость до тех пор, пока не чувствует, как машина тянет. Потом отпускает ручник.

Автомобиль устремляется вперёд, когда орган Дэймона разворачивается, цепляется вокруг подголовника пассажирского сиденья и держится.

Хейли рассчитывает полететь вперёд, как машина Формулы-1, но после крена машина только отползает от дома.

Со своим членом, всё ещё обёрнутым вокруг сиденья, Дэймон не отставал от неё, когда она двигалась, ударяя по окну, пока оставшееся стекло не затрещало.

Хейли переводит ручку на вторую, и коробка передач протестует. Дрожа и останавливаясь каждые несколько секунд, она поворачивает машину к одному из множества придорожных деревьев.

Раздаётся тяжёлый лязг.

Дэймон ревёт. Грязная слизь вырывается из его члена, когда он раскручивается с пассажирского сиденья, и парень исчезает.

Хейли победно рычит, умеренная скорость машины выравнивается, когда она нащупывает рычаги управления.

Она сделала это.

Ветерок врывается в открытое, теперь уже пустое окно, очищая воздух. Она переключает другую передачу, её сердце колотится. Она торжествует, но её тошнит, и она как-то отстранена от всего, что происходит. Всё, что она знает, это то, что ей следует убраться как можно дальше от Дома Грязи.

Сейчас она на третьей передаче, она набирает скорость. Прежде чем вылезти из машины, она установит дистанцию ​​между собой и домом. Несмотря на то, что она едва может водить машину, внутри она чувствует себя в бóльшей безопасности, чем снаружи пешком, поэтому вместо того, чтобы сбавить скорость, она поднимается на четвёртую передачу.

Деревня, по которой они проезжали, показывается из-за деревьев, с её пешеходами и пахнущим восхитительно продуктовым рынком. Ей придётся снижать скорость по мере того, как палатки становятся ближе, и она понимает, что какими бы вкусными ни были закуски на распродаже, она с радостью никогда больше не будет есть.

Рука Дэймона просовывается в машину через разбитое окно.

— Ты не можешь уйти, пока не прочувствуешь этот прекрасный вкус!

Хейли воет, адреналин возвращается в неё.

Каким-то образом он удержался.

Она нажимает на педаль газа, когда Дэймон хватается за пассажирское сиденье и втягивает плечи в машину.

Продовольственный рынок обрушивается на них, и она мчится со скоростью сорок миль в час к толпе рыночных покупателей. Головы и тела поворачиваются.

Хейли тормозит, но из-за неопытности её нога соскальзывает. Его ноги всё ещё свисают из окна, и одна из покрытых дерьмом рук Дэймона приземляется на руль. Автомобиль дёргается вбок, и Хейли ударяется шеей.

Шокированное лицо вспыхивает красным на стекле водителя.

Грохот и удары обрушиваются на уши Хейли, когда машина врезается в тела, пробиваясь через палатки и покрытые продукцией поверхности. Куски еды осыпают окна.

Даже когда они виляют, Хейли пытается схватить дверную ручку, предпочитая рискнуть вылететь из неуправляемой машины, чем оставаться внутри неё с Дэймоном.

Когда они ударяются о что-то твёрдое, ремень безопасности Хейли удерживает её на месте, а подушка безопасности надувается, соприкасаясь с её головой.

Торс Дэймона бьётся о лобовое стекло. Части его тела взрываются, как воздушные шары, наполненные поносом. Горячий беспорядок переполняет Хейли, и она почти рыдает, но не забывает держать губы закрытыми. У неё сильные инстинкты выживания: даже несмотря на то, что её тело болит, а жидкое дерьмо стекает с её щёк и волос, она отказывается допустить каплю внутрь себя.

Снаружи, сквозь заляпанные экскрементами окна, раздаются крики и порывы движения.

Дэймон превратился в не что иное, как человеческую мешанину. То, что от него осталось, заключено между сиденьем и пространством для ног. Он в основном помои, его конечности скручены, но не полностью, а на голове не более чем закрытый рот и одна обнажённая скула.

Хейли прижимается к водительской двери и тянет за ручку. Она выпадает из машины в чьи-то объятия. Её спаситель спотыкается, но остаётся в вертикальном положении. Она смотрит вниз и видит искривлённые руки.

— О, Господи… — слышит она голос мужчины, возможно, шокированного её зловонием.

Хейли вытирает дерьмо с глаз, пока мужчина осторожно оттаскивает её от разбитого автомобиля. Она врезалась в кирпичную стену высотой по пояс, так что теперь капот машины поднят и изогнут.

На земле валяются люди, но, к счастью, большинство из них, кажется, живо стонут. Кто-то рядом кричит. Хейли видит по крайней мере одну жертву, которая, несомненно, мертва: собака прижата к одному из задних колёс автомобиля, её пожилая владелица всё ещё держит поводок, ведущий от трупа собаки. Хейли почти плачет при этом виде.

Беременная женщина, которую Хейли видела продававшей еду ранее, стоит среди руин своего прилавка, сжимая одну руку под выпуклым животом. Она кричит в мобильный телефон. В ушах Хейли так громко звенит, что она не понимает её.

Двое детей, мальчик и девочка, держатся за руки и плачут. Мужчина неподвижно лежит спереди у их ног, одна нога согнута так далеко, что пальцы ног касаются его шеи.

Чёрный подросток в полностью белой одежде качает грудь полному мужчине без сознания на тротуаре.

Хейли чувствует, что её опускают на землю. Когда она оказывается на спине, над ней появляется сморщенное доброе лицо.

— Господи, что ты наделала?

Она устроила бойню, но слишком утомлена всем случившимся, чтобы ещё думать об этом. Если повезёт и будет оказана надлежащая медицинская помощь, возможно, никто больше не умрёт. Её глаза закрываются, помогая ей убежать от ужасов дня. Ошеломлённая, она чувствует, как её сознание мерцает, и, погружаясь в темноту, она представляет, как её мать и отец успокаивают её, как в детстве.

Незадолго до того, как она заснула, её оцепенение разрывает вопль травм, и высокий недоверчивый голос кричит:

— Боже мой, что это?