Школьное колдовство

Глава 3. Отъезд

Наутро в Каверан прискакал нарочный от графа, и отец тут же велел закладывать карету.

— Судебные дела, дорогая жена, его светлость просил присутствовать, куда денешься, — объяснил он баронессе.

Барон Каверан всегда вздыхал по поводу того, что ему приходилось бывать на множестве ненужных лично ему собраний, но втайне этим гордился. Ведь ему давали на это право его титул, его знатность, коих, вообще говоря, у баронессы изначально не было.

Перед отъездом он погрозил Лиле пальцем:

— А ты собирайся, Ли, не теряй времени! Тебя уже ждут в Эбессане!

— Конечно, отец, я помню, — она обречённо вздохнула.

Пусть барон и не вмешивался в дела жены и дочерей, всё равно в его присутствии жизнь в Каверане была не той, что без него. Лиле, во всяком случае, жилось спокойнее. А теперь ей и в дорогу собираться, и что ждет впереди? Хорошо хоть, что Винтен, может быть, вечером приедет…

Всё пошло не так, как рассчитывала старшая дочь барона. Ещё не улеглась пыль вслед за отцовской каретой, как из Каверана умчался посланный мачехой верховой с письмом, и он же привез ответ. Баронесса несколько раз перечитала сообщение, поморщилась, послала за падчерицей. Когда Лила предстала перед ней, баронесса брезгливо указала пальцем на брошенную на стол записку и сообщила:

— Всё не вовремя! Оказывается, школьная карета в Эбессан проезжает через Фавен уже сегодня. Я полагаю, у вас было время собраться?

— Но, матушка, я и не начинала, — совсем растерялась Лила. — Простите. Но ведь отец говорил, что мы с вами купим в городе всё недостающее! А я не знаю даже, что нужно и чего недостаёт.

Конечно, она могла бы догадаться, что этого не следует говорить. Знала ведь, как оно обычно бывает.

— Да что ты говоришь? Тебе чего-то недостаёт? — сразу взвилась мачеха. — Тоже мне, наследная принцесса Руата! А рассуждать, какие изыски тебе купить в городе, твой отец начнёт, когда получит свое хваленое наследство. Если, конечно, ты сумеешь проучиться год в Эбессане! Вот будет смеху на всю округу, если ты поразишь всех своей дивной глупостью и явишься сюда через год ни с чем. Вытри лучше сопли, дорогая, и вычисти ногти!

Это всё было несправедливо, включая ногти и сопли. Ногти Лилы были идеально чисты, хоть и подрезаны немного неровно, и никаких соплей, естественно. Зато предположение, что она не справится с учёбой…

Девушка внутренне затрепетала. Это конечно, было бы ужасно. Если такое случится, как жить?..

— Я посмотрела тот список, — добавила мачеха уже спокойнее. — Какая ерунда, я прекрасно знаю, что Эбессан — не школа для придворных фрейлин. Мне рассказывали. В Эбессане всё очень строго. Тебе не понадобятся ни серебро, ни жемчуг — да что за глупости? Что ты себе вообразила? Я не планировала такие расходы. Поторопись, мы выезжаем через полчаса.

— Но, матушка, я должна дождаться отца, — рискнула возразить Лила.

Он ведь ещё собирался с ней поговорить. И она не готова, совсем не готова!

— Да что ты за бестолочь? — опять рассердилась мачеха, — карета в Эбессан идет сегодня, сказано тебе? Ступай, и чтобы была готова вовремя. Я сама тебя отвезу, так и быть. Ждать не стану!

И Лила метнулась к себе. Быстро сложила в сундук одежду и немногие дорогие сердцу вещички. Пожалела, что неделю назад истратила все деньги, что были — захотелось купить маленький подарок Винтену. Теперь денег не было, и попросить у мачехи Лила не решилась бы. Совершенно точно, лучше не просить. Вдруг сама предложит? В это почти не верилось. Попросить взаймы у эссы Ниды хотя бы несколько дирров? Так нет же, Нида с утра уехала из замка куда-то по делам.

Но ведь отец просил собрать её в школу достойно! И передал мачехе какой-то список всего необходимого. И неизвестно даже, что в этом списке. О каком серебре, каком жемчуге вообще речь? Или мачеха это просто так сказала, для красного словца?

Шкатулку с мамиными туфлями и браслетом, полученными вчера от Ниды, Лила положила на самое дно сундука, туда же отправился красивый кошелёк из тонкой красной кожи, в котором она хранила несколько скромных девичьих украшений, подаренных когда-то давно леди Эльянтиной: маленькая подвеска на тонкой цепочке, тонкие колечки с цветными камушками. Цепочку когда-то порвала Иса, после чего мачеха отругала Лилу и отказалась отправлять украшение ювелиру на починку — потому что Лила такая неаккуратная и поделом ей. Может быть, теперь получится починить. Мамины драгоценности остаются у мачехи… ну, конечно, их ни к чему брать с собой в школу.

Поверх всего легла вышитая куаферная сумочка, в которой Лила хранила расческу, гребни, шпильки и ленты, и баночку с кремом для рук, потихоньку купленную в городе эссой Нидой. На самом деле это совсем недолго — собрать вещи. Больше ей просто нечего собирать! Полчаса пока не прошло, Лила ещё не спеша переоделась и причесалась.

Она сейчас уедет из дома? На целый год, или ей позволят приехать в Каверан хотя бы на Новогодье? Она даже этого пока не знала. И была уверена, что Винтен отправится её провожать, он ведь обещал. Да кто мог подумать, что уезжать придется так внезапно?!

В дверь тихо поскреблись, Лила крикнула:

— Войдите!

И тут же в комнату юркнула младшая эссина Каверан и повисла у неё на шее.

— Лил! Ты правда сейчас уедешь?

— Да, Минта, — Лила обняла девочку.

Малышка была не похожа на Ису, и они с Лилой дружили. Правда, мачехе старались этого не показывать, проявления сестринской любви между падчерицей и младшей дочкой её раздражали.

— Научись колдовать, возвращайся и наколдуй Исе кривой нос, хорошо? — прошептала Минта на ухо Лиле и улыбнулась.

Глаза её были мокрые от слез.

— Мин, хорошая моя, — Лила и сама чуть не расплакалась, — я буду приезжать! Год пройдёт быстро, ты и не заметишь! А заколдовывать носы нельзя, что ты. Даже не шути так. За это наказывают, есть специальные дознаватели, которые расследуют колдовские преступления. Мин, да я, возможно, вообще никогда не научусь колдовать!

От Исы нередко доставалось им обеим. Разве что малышка, в отличие от Лилы, легко находила защиту у матушки-баронессы.

— Вот, возьми, я дарю тебе, — Минта достала из кармана три серебряных дирра, — прости, мне больше нечего тебе подарить, правда…

— Ну что ты, маленькая, — воскликнула Лила, — не нужно!

— Ну пожалуйста! Купи себе в Фавене сахарных конфет с орехами. Пожалуйста! — девочка хитро улыбнулась, — ты их любишь, я знаю.

— Хорошо, — сдалась Лила, — спасибо, солнышко. Я обязательно привезу тебе конфет, самых лучших, когда приеду зимой, договорились?

Минта с готовностью закивала.

Лила опоздала, рассерженная баронесса прислала лакея её поторопить. Что было кстати, лакей и снес вниз сундук.

— Открой! — велела баронесса, — я желаю видеть, как ты собралась. Чтобы мне за тебя не краснеть!

Лиле пришлось распахнуть сундук. Мачеха заглянула в него, поворошила вещи и кивнула, деловито осмотрела содержимое куаферной сумочки. Вернула её на место и бросила рядом что-то в полотняном чехле.

— Это столовый прибор, — пояснила она, — ученицам надлежит иметь собственный, правило школы. А это платье для тебя, — она взяла из рук горничной большой сверток, тоже бросила сверху, — вот и всё, вот и прекрасно. Можно ехать.

Откуда платье, было непонятно. Платье надо заказывать или покупать, да хотя бы примерить! Но и спросить про это платье Лила тоже не посмела, мачеха была не в том настроении, чтобы отвечать на такие вопросы.

Горничные заглядывали, смотрели с интересом, но никому не могло прийти в голову, что эссина вот так, прямо теперь уезжает. Баронесса об этом не объявляла. Может, просто в город едут ненадолго, мало ли? Тем более что о скором отъезде эссины Лилы и о необходимости собрать ей гардероб уже все знали. Но обычно ведь такие сборы — это неделя суматохи, не меньше! Лила же громко сказать о своем отъезде, попросить собрать слуг и попрощаться под взглядом мачехи не решилась бы ни за что. Но как жаль!

— Храни Пламя, — объявила мачеха, — едем! Путь неблизкий.

Сундук отнесли в карету, потом туда запрыгнула Иса, потом мачеха, последней села Лила и помахала рукой всем, кто мог видеть.

Вот и всё. Поехали.

До Фавена, ближайшего к Каверану городка, было часа три пути в карете, и ещё час до Обители, в которой Лила уже провела, в общей сложности, почти год своей жизни. Ехали молча. Нарядная Иса то поглядывала на Лилу, причём как-то вызывающе поглядывала, то обозревала в окно окрестности. Мачеха сидела с ней рядом, прикрыв глаза, но Лила не сомневалась, что стоит пошевелиться или что-то сказать, как в неё упрется колючий, всем недовольный взгляд.

Да, если дело касалось падчерицы, баронесса была недовольна всем. А когда она узнает про её наследство и будущий титул? Отец скажет, или Винтен проговорится своим родителям, а уже баронесса Настан — мачехе. Ведь своим родителям Винтен должен будет объяснить, почему отложена свадьба. Кто знает, как оно получится, но Лила малодушно порадовалась, что она при этом будет далеко. Вот отцу не позавидуешь.

А родная мать Лилы, леди Кенталь Каверан, урожденная Инден, была красивой и высокородной, но безнравственной бесприданницей, которая не постеснялась выйти замуж за мужчину, уже связанного словом, и принесла многим людям только несчастья. А такие вещи не остаются безнаказанными, потому Лиле и придется своими горестями расплачиваться за проступки матери, и она должна быть к этому готова. Когда-то давно, когда Лила была ещё малышкой, про это бурчала старая нянька. Потом то же самое очень подробно объяснила сестра Петта, одна из старших монахинь Обители Белых Птиц, добавив, что юной эссине просто необходимо в дальнейшем стать монахиней, чтобы обрести покой и счастье в служении ближним. Лила тогда уже осознала, что в её жизни, жизни старшей дочери барона, многого недоставало. И терялась в недоумении, почему так? Но совсем уж безысходной она свою судьбу не считала, находила возможность и порадоваться, ведь мрачным всё казалось лишь в сравнении. Лучики счастья перепадали, и надежда от этого только крепла. Её любил отец, он, конечно, в дальнейшем выдаст её замуж. Нет, ей не хотелось запираться в монастыре на всю жизнь.

Лила тогда плакала у себя в келье, а другая монахиня, сестра Илинда, утешала её, твердила, что собственные поступки важнее для судьбы, могут даже совсем её изменить. Лиле тогда исполнилось тринадцать лет, её впервые отправили в монастырь зимой, на целый месяц…

Пятнадцать лет. Настало время появиться в обществе в качестве взрослой эссины Каверан. Приемы, первый взрослый бал…

Как ни странно, она надеялась. Ждала. Вместо дебюта в свете она уехала в монастырь на целых три месяца, под предлогом, что нужно поправлять здоровье после недавней простуды. Впрочем, её действительно поили какими-то настойками, от которых кожа на лице стала лучше, а волосы распушились. Ещё в монастыре обнаружилась прекрасная библиотека, а работа, которую Лиле поручали монахини — бездельничать в монастыре по уставу не полагалось, — была столь легкой, что и не казалась работой. Провести три месяца в монастыре оказалось не в тягость. А сестра Илинда взялась её опекать, и они, можно сказать, подружились. Той было двадцать лет, и в её обязанности как раз входил надзор за монастырской библиотекой.

— Матушка, мы ведь зайдём в лавку эссы Даверти? — спросила Исира, которой, видно, надоело молчать.

— Конечно, дорогая, — на секунду приоткрыла глаза мачеха.

— Она обещала продать нам дешевле тот красивый пушистый белый мех, если мы возьмём сразу на два манто? — сестрица стрельнула глазами в сторону Лилы.

— Посмотрим, — мачеха поёрзала, удобнее устраиваясь на подушках.

— А в кондитерскую на часовой площади? Зайдём, матушка?

— Конечно, дорогая.

Эссина Лила Каверан даже не стала предполагать, что одно из двух манто из «красивого пушистого белого меха» могло предназначаться ей. Это вряд ли. А насчёт приданого с Настанами была договорённость, что почти всё будет выплачено деньгами, а свекровь потом сама поможет невестке заказать необходимый гардероб. И мысли о новых модных нарядах, которые у неё, наверное, появятся, были для Лилы ещё одним тайным удовольствием.

Во всяком случае, стало понятно, зачем Иса с ними увязалась. Чтобы пройтись с матушкой по лавкам. Не воображать же, в самом деле, что сестра просто решила её проводить.

Лила сидела спиной к лошадям и кучеру, мачеха и Иса — напротив неё. Наверное, им казалось, что всё движется навстречу — деревья, кусты, придорожные столбы, даже облака. А вот для Лилы всё это убегало прочь. От неё.

Она отвернулась к окну и снова предалась воспоминаниям.

Зимой в Обители холодно. Печи топились раз в день и быстро остывали, и приходилось носить теплый суконный плащ целый день, а потом ещё и укрываться им ночью. Впрочем, к этому неудобству Лила быстро привыкла, в Каверане тоже далеко не все помещения удавалось хорошо протопить.

Да, она уже привыкла каждый год проводить в Обители почти по три месяца, зимой, после Новогодья, когда по всему графству устраивали балы, маскарады, большие охоты, на которых главное было, кажется, нарядиться и покрасоваться, а не поохотиться. И каждый раз сестра Петта подступалась к Лиле с беседами и наставлениями о том, что ей просто необходимо стать монахиней. А оказывается, это родители так решили, и если бы леди Эльянтина не назначила приданое…

Леди Эльянтина вмешалась, Лила стала невестой с приданым, в её жизни появился Винтен. И вот чем всё закончилось. Свадьба отложена, она едет куда-то в неизвестное…

В Эбессан, Руатскую школу для молодых колдуний!

Сама судьба ставит препятствия её любви, её счастью. Сестра Петта права?..

В Обители им слегка удивились, но возражать не стали. Да, они ждали гильдейскую карету в Эбессан, которая ещё не подошла. Да, конечно, эссина Лила может в ней уехать, мест там обычно достаточно. Да, разумеется, она может подождать сколько угодно, ей тут всегда рады. Её даже накормят обедом, как же иначе. Она будет учиться в Эбессане? Подумать только, о Пламя Священное, кто бы мог подумать?!

Вещи Лилы выгрузили и занесли в привратницкую.

— Что ж, дорогая, — мачеха вздохнула, глаза её метнулись куда-то в сторону, — я по-прежнему считаю, что в Эбессане тебе делать нечего. Мы ведь уже приложили немало стараний, чтобы устроить твою жизнь! Во всяком случае, постарайся не уронить честь семьи и казаться чуть умнее, чем ты есть. Это, говорят, несложно.

— Благодарю, матушка. Разумеется, я ценю, как вы стараетесь для меня, — ровно сказала Лила и присела в поклоне.

— Надеюсь, ты научишься кланяться изящнее.

— Я буду стараться.

Разумеется, никаких объятий и теплых слов, это было бы как-то совсем неуместно. Но Иса вдруг обняла Лилу и потерлась щекой о её щёку:

— Сестрица, дорогая…

Неожиданно, да. Но Лила уезжала и, можно сказать, прощалась с домом, семьёй, прошлым. В такие моменты хочется верить в родственные чувства и прочие приятные сюрпризы.

Справившись с мимолётной растерянностью, она тоже обняла сестру и собралась искренне попрощаться, но Иса вдруг быстро сказала ей на ухо:

— Как считаешь, я понравлюсь эссу Винтену Настану в новом манто из белого меха?

Лила отшатнулась от сестры и, под рассеянным взглядом баронессы, не нашлась. что ответить.

Вот и всё, попрощались. Мачеха и Иса уехали в город гулять по лавкам.

Интересно, неужели отец полагал, что её отъезд в школу будет таким? В это что-то не верилось…

Как ни странно, оказавшись в обители, Лила успокоилась, ощутила даже некоторое умиротворение и привычное смирение перед обстоятельствами. Она подбросила поленья в ритуальный очаг, убедившись, что они загорелись быстро и ярко — это хорошая примета, сходила поздороваться с настоятельницей, выслушала немного нотаций от сестры Петты, разделявшей мнение баронессы насчет пользы Эбессана для благородных эссин. Лучше уж сразу стать монахиней. Лила не стала возражать почтенной сестре и поспешила сбежать в библиотеку к Илинде.

Когда долгожданная карета прибыла, Лила была занята: они на пару с Илиндой, которой пришёл черед нести послушание в кухне, лепили рогалики из пресного теста с ягодной начинкой. Когда её позвали, она так и выглянула из кухни в длинном фартуке, присыпанном мукой, с испачканными тестом руками. И увидела рядом с настоятельницей высокую худую эссу в строгом тёмно-сером платье, отделанном у ворота белоснежным кружевом. Наполовину седые волосы незнакомки были собраны в самый простой узел на затылке, а глаза цвета её платья смотрели устало и немного раздражённо.

— Эта девушка? — уточнила эсса, — ваша послушница, что ли?

— Мы надеялись, что она ею станет, — улыбнулась настоятельница, — но нет, теперь эссина Каверан переходит под ваше покровительство, эсса Рита.

— Ну хорошо, — кивнула та, — бывало и хуже, право же. Я припоминаю, ваш городской колдун писал насчёт неё в канцелярию школы. Как вас зовут, юная эссина?

— Лила Каверан, эсса… Лилиана, то есть…

— Очень хорошо, я рада, что вы успели к карете, — сказала она раньше, чем Лила договорила, — приведите себя в порядок и идите в трапезную, девушки там. Мы скоро отбываем, и так задержались.

— Да, эсса, — Лила поклонилась, может быть, опять недостаточно изящно.

— Мы давно знаем эссину, — уже уходя, услышала Лила слова настоятельницы, — это милая девушка, старательная и достойная похвал. Но мы не подозревали, что у неё есть таланты для обучения в Эбессане.

— Ничего, матушка, — ответила эсса Рита, — мы уже не сомневаемся, что на первую ступень Эбессана собирают всех бесталанных девиц Руата. Пусть она будет хотя бы старательной.

Эта нелюбезная эсса чем-то неуловимо походила на мачеху. Хотя у неё-то уж нет причин быть такой же злой!

— Не беспокойся так! — сестра Илинда сама сняла с Лилы фартук, — чем ты рискуешь, отправляясь в Эбессан, скажи? Поживешь вдали от дома, научишься чему-нибудь новому! Будет в старости что вспомнить! Я бы с радостью поехала, даже не сомневайся. Пусть твой жених самый распрекрасный, ему не повредит поскучать и убедиться, как он тобой дорожит!

— Ах, Илинда, я сама буду тосковать! — всхлипнула Лила.

Насчёт себя она не сомневалась ни капельки. Если бы ещё быть так же уверенной в Винтене, которому собралась строить глазки Иса! И мысль о том, что после Эбессана она станет гораздо богаче Исы, утешала слабо — пугала мысль, что Винтену станет дороже приданое, чем она сама. Если он разлюбит её и женится только из-за приданого…

Она станет самой несчастной на свете, вот что.

— Ну довольно, иди вымой руки и умойся! — подруга вытолкала её из кухни.

Действительно, делать было нечего, только идти дальше. Хотя?..

А если остаться? Пусть эта карета уезжает без неё? Вернётся отец, и он найдет способ оправить её в школу как-нибудь иначе. Он в этом кровно заинтересован, леди Эльянтина постаралось. Может быть, даже сам отвезёт? Это было бы замечательно! Дома возражать мачехе, отказываясь ехать сегодня, Лила не осмелилась, а вот остаться в обители, спрятаться в своей келье — у неё даже была своя келья, в которой она жила из года в год, потому что места в Обители было больше, чем монахинь…

А потом матушка-настоятельница сообщит отцу. Лила, конечно, сумеет объяснить ей всё, та поймёт и не будет сердиться…

Вдали от дома, точнее, вдали от мачехи, эссина Лила Каверан могла непринуждённо рассуждать, строить планы. Но с глазу на глаз с мачехой…

Ни за что. Она теряла волю, превращалась в послушное, испуганное создание. Может быть, скорее, понимала, что возражать и упрямиться бесполезно. И как же это было неприятно, но…

Было именно так.

Направляясь в трапезную, Лила лицом к лицу столкнулась с красивой незнакомой девушкой, которая вдруг поймала её за рукав и прошептала умоляюще:

— Вы служите здесь, милая? Помогите мне, прошу, прошу!

Наверняка это была одна из колдуний, точнее, будущих колдуний, ехавших Эбессан.

— Конечно, я помогу, но что вам нужно? — удивилась Лила.

— Игла и нитки, чтобы починить это, — девушка повернулась и показала разорванную юбку, — я заплачу серебряный дрер!

Похоже, юбке не повезло зацепиться за какой-то гвоздь, и носить её в таком виде, конечно, не следовало.

— Это пустяки, не нужно платить. Пойдёмте, — Лила повела девушку наверх.

Её келья находилась на втором этаже. Там всё оставалось на своих местах, разве что добавилось пыли, но кому это интересно сейчас? И шкатулочка с нитками и иголками была на месте, в сундуке в углу.

— Вот, — Лила раскрыла шкатулку, — вот эти нитки идеально подойдут по цвету.

А девушка, похоже, впервые оказалась в монастырской келье, стояла и недоуменно оглядывалась. Да, обстановка была самая непритязательная: комнатушка крошечная, оконце маленькое, узкая кровать без полога застелена простым стёганым одеялом, небольшой стол, один табурет и сундук в углу, и даже стены не штукатуренные, как и всюду здесь, в кельях. Роскошью и не пахло. Но шить можно, света хватало, потому что солнце сейчас светило прямо в окно.

— Поторопитесь, эссина, — посоветовала Лила девушке, — снимайте юбку. Не беспокойтесь, никто не войдёт. Я оставлю вас?

— Ах, не уходите, пожалуйста, — девушка-колдунья смотрела умоляюще. — Может, вы поможете мне и дальше? Зашьете? Понимаете, я плохо умею шить, провожусь долго. Я не пожалею дрера, поверьте…

Вот теперь Лила очень удивилась, ей до сих пор не приходилось встречать девушек, которые не умели бы шить.

— Просто у меня дар такой, пальцами щёлкнешь, и шов готов, — объяснила девушка, — а теперь дар пропал, временно, такое бывает. Я не могу метрессе признаться, что шить, как все, не умею, — она рассмеялась, — только вам, потому что вы не выдадите, зачем вам? Вы же послушница…

Девушка казалась доброй и непосредственной, и Лиле она понравилась. Рядом с ней хотелось улыбаться, ей хотелось помогать.

— Хорошо, давайте, — она помогла девушке снять юбку, устроилась на табурете у окна и принялась за дело.

Шить мелкой строчкой у Лилы Каверан получалось очень быстро, недаром ей пришлось много часов провести за такой работой — мачеха всегда находила её в изобилии, ведь что может быть лучше для воспитания у благородной эссины таких полезных качеств, как терпение, аккуратность и трудолюбие?

— Даже смотреть завидно, такое умение куда лучше колдовского дара! — вздохнула девушка-колдунья.

— Не лучше, если хочешь учиться в Эбессане! — возразила Лила, и тоже вздохнула. — Вот у меня и дара нет. Что мне делать в Эбессане, спрашивается?

Это были так, раздумья. Всё равно придётся ехать. Вот только сегодня, или потом?..

Шить с помощью колдовского дара, подумать только!

— Жаль, что вам не придется там учиться! — весело заметила девушка, — если бы мне пришлось выбирать между монастырём и Эбессаном… Ох, пожалуйста, простите, я не хотела обидеть! — она смутилась.

— Как раз придется, — сообщила Лила, заканчивая шитье и отрывая нитку. — Я тоже собираюсь туда. Так распорядилась в завещании моя э… бабушка.

Так-то ей никогда не приходило в голову называть эту леди бабушкой, но, по сути, та ведь ею и была. Какой-нибудь троюродной?..

— Ох, ну надо же! Собираетесь, а когда?..

— Посмотрим, — буркнула Лила.

Она закончила зашивать, помогла колдунье одеться. И очень вовремя, потому что дверь без стука распахнулась и в келью заглянула сестра Петта.

— Эссина Лила! — всплеснула она руками, — что это значит, во имя Пламени? Ваши вещи уже в карете, вам и этой девице следует немедленно спускаться, вы всех задерживаете!

И Лила поняла, что не может сейчас сказать сестре Петте, что не едет, и даже молча убежать и спрятаться, чтобы не ехать, она тоже не может. Она сделает так, как велела мачеха.

Лила пробормотала извинения и направилась к лестнице…

Серые глаза эссы Риты теперь метали молнии.

— Что за легкомысленность, эссины? — возмутилась она, — мы и так опаздываем! Раз вы последние явились к карете, полезайте обе на верхнее сиденье! А вы, эссина Олетта, уж постарайтесь обеспечить защиту от солнца себе и вашей новой подруге, горячее солнышко поможет вам вернуть утраченное!

— Да, метресса Рита! — отозвалась колдунья в починенной юбке, которую, оказывается, звали Олеттой.

— Это будет наука вам обеим! — добавила метресса и полезла в карету.

Тем временем вокруг уже собирались монахини.

— Наконец-то, куда ты подевалась? Напугала даже! — к Лиле подбежала сестра Илинда. — Я присмотрела, чтобы погрузили твои вещи. Вот, держи, — и сунула ей в руки корзинку, благоухающую свежей выпечкой.

— Илинда, я буду скучать! — шепнула ей Лила.

Даже глаза защипало.

— Я буду ждать письма! Может, ещё приедешь в гости? — подруга погладила её по щеке, — завидую тебе, завидую! Не робей, ты справишься! С матушкиным-то наследством!

— Я напишу! — искренне пообещала Лила.

Пламя знает, что за наследство имела в виду подруга, не объяснять же, что его и нет никакого…

— Вот, по вечерам нынче прохладно, а ты опять оделась так легко! — сестра Хетта набросила Лиле на плечи новый монашеский суконный плащ, явно только что добытый у сестры-кастелянши, — береги себя, не простужайся, даже колдовство лечит не все недуги! — она это сказала нарочито громко, словно затем, чтобы метресса в карете тоже услышала.

Ещё многие монахини обнимали Лилу и говорили ей что-то на прощание, некоторые просто махали рукой издали. Мать-настоятельница благословила. Лила отвечала, благодарила, обещала писать, а эсса Рита в карете терпеливо ждала, видимо, не решаясь прямо возражать настоятельнице. И это всё, пожалуй, было похоже на то, как дочь уезжает из дома надолго. И совсем не так она покинула Каверан, совсем не так…

Наконец она забралась по лесенке на верхнюю площадку экипажа — карета оказалась устроена по типу дилижанса, с сиденьями наверху. Эссина Олетта уже была там. Похлопала по сиденью рядом с собой, приглашая Лилу.

— Я бы сказала, что нам повезло, — сообщила она доверительно, — здесь куда приятнее, чем внизу, в тесноте и с метрессой, уж поверьте. А престиж такая ерунда. Хотя моя тётушка бы рассердилась.

А карета уже выезжала со двора, и Лила опять помахала монахиням. И впервые подумала о том, что всё не так уж плохо.

— Престиж? — удивилась она.

Карета качалась на рессорах, и ехать на крыше было даже забавно и немного страшно. Эссина Каверан никогда ещё так не ездила. Впрочем, она почти никуда не ездила и почти нигде не была, а теперь ей, кажется, предстояло приключение.

— Конечно, престиж! Сюда обычно сажают служанок! — засмеялась колдунья, — ну, раз уж нам предстоит вместе учиться, можете звать меня просто Олеттой! Или Оли.

— А меня — просто Лилианой. Или Лилой.

— Можно и на «ты», но если вы предпочитаете общаться, как благовоспитанная эссина, то прошу меня простить.

— Нет-нет, лучше на «ты», — поспешила согласиться Лила.

— Договорились, — заулыбалась Олетта, — прости, я не смогу использовать защитное заклинание, чтобы не обгореть. А ты не умеешь?..

Лила покачала головой.

— Но у меня вот что есть, — Олетта показала на спрятанный под сиденьем большой складной зонт, — к тому же вон там я вижу облачка! Вообще не нужно закрываться.

— Согласна, — пожала плечами Лила, — а почему солнышко должно помочь?

— Да не в солнышке дело, — махнула рукой девушка, — просто сила может вернуться, если очень нужна хозяйке! Вот метресса и ставит меня в такое положение. У меня кожа такая, быстро сгораю на солнце.

— Но это жестоко… — удивилась Лила.

— Что ты! Когда учатся колдовать, всё идёт в ход! Думаешь, это так просто? Я буду на первой ступени второй год, — сообщила она доверительно, — мне очень нужно посвящение, хотя бы начальное. Испытания я прошла, а посвящение не получила.

— Так бывает? — Лила немного испугалась.

Если она не пройдёт посвящение, получается, всё напрасно? Ни она, ни отец не получат наследство. Только и надежды, что для Винтена это безразлично.

— Сила пропала, потому и посвящения не получилось. Но я буду очень стараться её восстановить.

— А зачем тебе так нужно посвящение? — не удержалась Лила.

— Представь, чтобы выйти замуж. Мой жених колдун и может жениться только на колдунье с посвящением. А ты, что же, хотела принимать обет в том монастыре?

— Кажется, к этому шло, — согласилась Лила, — но теперь, по завещанию бабушки, я тоже должна пройти посвящение, чтобы получить наследство…

— Надо же! — удивилась Олета, — бабушка была колдуньей?

— Была.

— А твой дар?

— У меня его, кажется, просто нет.

— Может, маленький и есть, раз был у бабушки. Будешь стараться, и всё получится, — подбодрила Олетта. — С первой ступенью посвящения у нас, в Руате, можно выходить замуж не только за колдуна, а ты ещё невестой с приданым станешь, верно? И можно, если не получится, учиться ещё год, только родителям придется заплатить. Это первый год бесплатный.

Лила только вздохнула. Что там, интересно, сказано в завещании леди Эльянтины, дозволено ей будет учиться второй год, если не получится с первого раза? Чтобы заработать наследство себе и отцу. Что именно там важно — выпускные испытания или посвящение? Если придётся платить — о, мачеха будет в ярости! Но отец, конечно, её убедит. И ведь можно взять деньги из приданого?

— У меня есть жених, — призналась она, — я должна была вот-вот выйти замуж, но пришлось отложить свадьбу.

— О, надо же! Сочувствую, дорогая! И он не колдун, так?

— Нет. Но он согласился подождать.

На глаза набежали слёзы — вспомнился Винтен. Ах, как жаль, что не удалось с ним попрощаться!

— Мой отец владетельный лорд, — сказала Олетта, — а матушка из неблагородного рода, но от неё я получила колдовской дар. Мои бабки с маминой стороны были известными на всю округу травницами. Дар для моего жениха важнее знатности, хотя он тоже сын лорда. А вообще, мы просто любим друг друга!

— А мой отец… — Лила вздохнула, запнулась, — он благородного рода. Но семья разорилась ещё при дедушке. У меня и приданого не было бы, если бы не бабушка. Мачеха… вот она богатая. А мама… из-за мамы меня мачеха терпеть не может. Ненавидит, — уточнила она, как-то буднично, спокойно.

Никогда ещё, ни в монастыре, нигде Лила Каверан не говорила так о мачехе. Знала, что та её ненавидит, и молчала об этом. А теперь это сказалось так неожиданно легко, будто отрезалось и больше не имеет значения. Оттого, что слишком много нового впереди?..

Метресса Рита Кавели сидела в карете у окна, облокотившись на обитый мягкой кожей подоконник и опустив голову на сжатую в кулак руку — казалось, она просто задумалась. Девушки в карете так и решили. На самом деле метресса с помощью волшебного кольца, прижатого к уху, слушала разговор девушек на крыше кареты. Эссина Олетта Палин, ученица с явными, но небольшими и предсказуемыми способностями, одновременно пользовалась её симпатией и была любимой жертвой для придирок, на которые, кажется, не обижалась. Девушка была объявленной невестой эсса Монтерая, одного из молодых и подающих надежды колдунов, к тому же преподавателя Эбессана. В общем, эссина Палин мало интересовала метрессу. А вот новенькая была незнакомой, и к ней эсса Рита решила присмотреться… точнее, прислушаться — можно ждать чего-то интересного?

Интерес закончился на признаниях девчонки насчет своей бесталанности и отложенной свадьбы из-за завещания бабки-колдуньи. Ещё хуже, чем ожидалось! Однако даже если её дар окажется самым малым, всё равно придется возиться с ней целый год! А потом ещё год, если семья пожелает, ведь там же наследство! Городской колдун дал рекомендацию для учёбы — значит, они, увы, её возьмут, по договору школы с Короной. Неизбалованная девочка из бедной семьи, судя по ужасной одежде и по тому, как она с готовностью полезла на крышу экипажа. Ну хоть без лишнего гонора…

Сама сильная и талантливая колдунья, эсса Кавели терпеть не могла тратить время на бездарности.

Она убрала от уха руку с кольцом. Нехотя вспомнила, что забыла заглянуть в документы эссины в ужасном платье… как её там, Лила? Имя казалось смутно знакомым. Ну да ладно, с документами успеется. Определенно про эту девочку было сообщение в школьную канцелярию. Внучка какой-нибудь здешней травницы.