Шеф с системой. Империя вкусов

Глава 18

Варя не могла уснуть.

Лежала на матрасе наверху в общей спальне, смотрела в темноту потолка, слушала ровное дыхание детей вокруг. Маша сопела совсем рядом, уткнувшись носом в свою потрёпанную тряпичную куклу — единственную игрушку, которую она притащила с улицы. Петька похрапывал негромко в углу, раскинувшись на спине. Гриша что-то бормотал во сне неразборчиво. Семка ворочался, сбрасывая одеяло.

Покой. Тепло. Сытость.

Непривычно. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Варя повернулась на бок, попыталась устроиться поудобнее, закрыла глаза. Не помогло. Мысли крутились в голове бесконечной каруселью, не давали провалиться в сон. Цеплялись одна за другую, тянули за собой воспоминания, которые она предпочла бы забыть.

Она тихо села, осторожно, чтобы не разбудить Машу. Босиком, на цыпочках направилась к лестнице. Ступени скрипнули под весом. Варя замерла, прислушалась. Наверху никто не пошевелился.

Спустилась вниз. Хотела просто попить воды, успокоиться, вернуться спать.

На кухне горела свеча, оплывшая уже. Огонёк дрожал от сквозняка, отбрасывал мягкие прыгающие тени на стены.

Александр сидел за столом, уронив голову на скрещенные руки. Спал прямо на своих записях — листы бумаги с какими-то чертежами, цифрами, расчётами. Угольный карандаш выпал из пальцев, покатился к краю стола.

Варя замерла на последней ступеньке, держась за перила и смотрела на него долгим взглядом.

Лицо усталое, измождённое — тёмные круги под глазами, щека испачкана углём от карандаша. Волосы растрёпаны, упали на лоб. Дыхание ровное, глубокое.

Он работал. Всё время работает. Встаёт первым, ложится последним. Готовит, планирует, считает деньги, договаривается с поставщиками. Заботится о них всех — о оборванцах с улицы, которые никому никогда не были нужны.

Что-то тёплое, незнакомое шевельнулось в груди Вари.

Непонятное чувство. Она не знала как его назвать. Не любовь — нет, слишком рано, слишком страшно. Но… благодарность? Нет, больше чем благодарность. Что-то глубже.

Хотелось подойти. Накрыть его пледом — холодно же на кухне, печь почти прогорела. Убрать эту упавшую прядь волос со лба. Аккуратно, чтобы не разбудить. Может, погасить свечу — зачем зря жечь, дорого стоит.

Рука сама потянулась вперёд, она сделала шаг и замерла

«Дура», — жёстко, зло, холодно сказал внутренний голос. Голос той Вари, которая выживала на улицах. Которая видела смерть, предательство, боль. Которая знала настоящую цену доверию и мягкости.

«Растаяла, да? Забыла уже, чем это всегда кончается?»

Варя сжала кулаки до боли, ногти впились в ладони.

«Он другой? Он добрый, заботливый, честный? Они ВСЕ сначала такие. Все. Помнишь того торговца, который обещал приютить прошлой зимой? Добрый был. Улыбался, а потом попытался Машу продать в бордель. Помнишь хозяина таверны, который дал работу? Честный был. А потом не заплатил ни гроша и выгнал. Помнишь…»

Она зажмурилась, пытаясь прогнать воспоминания.

«Он может уйти завтра. Может передумать. Может встретить женщину, завести свою семью — и что тогда? Куда вы денетесь? На улицу обратно? Или хуже — он может измениться. Все меняются. Деньги, власть, усталость… люди превращаются в чудовищ. И что ты будешь делать, когда это случится? Опять смотреть в их голодные глаза? Опять слушать как Маша плачет от холода?»

Варя отступила на шаг назад, прижалась спиной к стене.

«Ты за них отвечаешь. ТЫ. Не он. Не Матвей. Не Угрюмый. ТЫ. Ты старшая. Ты та, кто выжил на улице. Ты та, кто должна их защитить. Всегда. От всех. Даже от доброго повара с усталым лицом.»

Дыхание участилось. Сердце колотилось.

«Он может уйти завтра, а ты останешься с ними. Твоя задача не в глазки ему смотреть. Не о нём мечтать. Твоя задача — быть готовой. Всегда готовой. В любой момент схватить детей за руки и уйти. Выжить. Найти новое место. Защитить их любой ценой.»

Варя сделала ещё шаг назад, к лестнице.

«Не расслабляйся. Никогда. Не привыкай к теплу. К сытости. К покою. Это всё временно. Всё уходит. Всё кончается. Всегда.»

Она развернулась резко и пошла обратно наверх. Быстро, почти бегом. Тихо, на цыпочках, чтобы не разбудить Александра. Ступени скрипели под ногами — звук казался оглушительным в ночной тишине. Легла обратно на матрас рядом с Машей. Закрыла глаза, сжала зубы так сильно, что челюсти заболели. Натянула одеяло до самого подбородка, свернулась клубком.

Маша сопела рядом, сладко, безмятежно, а Варя лежала с открытыми глазами, смотрела в темноту и долго не могла уснуть. Когда наконец провалилась в беспокойный сон, ей снились холодные зимние улицы, голодные детские лица и пустые обещания добрых людей.

Алексей. Следующий вечер.

В дверь постучали — три коротких, уверенных стука.

На пороге стоял плотник Степан с молодым помощником. Позади них виднелась телега, на которой лежало что-то большое, накрытое холстом. Степан выглядел трезвым, собранным — лицо свежее, глаза ясные, руки не дрожат. Хорошо.

— Добрый вечер тебе, Александр, — сказал он с довольной улыбкой, потирая руки. — Привез то, что обещал. Первые кровати готовы. Хочешь глянуть прямо здесь или заносить сразу?

— Заноси, заноси, — кивнул я, отступая. — Дети! Все сюда, быстро! У нас гости!

Дети высыпали из комнат гурьбой — кто спускался по лестнице, кто выбегал из кухни. Увидели Степана с помощником, насторожились, притихли.

— Что такое? — спросила Маша осторожно.

Степан усмехнулся, кивнул помощнику:

— Давай, Ванька, тащи.

Помощник пошёл к телеге, стащил холст. Под ним лежали кровати — простые, из светлого гладко оструганного дерева, крепкие, добротные.

— КРОВАТИ⁈ — взвизгнула Маша, подпрыгнув на месте.

— Настоящие кровати⁈ — Петька рванул к двери, чуть не сбив Гришу.

— Нам⁈ Правда нам⁈ — Семка схватился за голову.

Степан с помощником начали заносить первую кровать.

— Куда ставить-то? — спросил Степан, остановившись посреди комнаты.

— В комнаты заноси, — указал я. — Ставь рядом с матрасами.

Они поставили первую кровать, пошли за второй. Дети уже облепили первую со всех сторон — щупали, трогали, гладили дерево восхищённо.

— Смотрите какая гладкая! — восхитилась Маша, проводя ладонью по краю.

— А тут вот узор вырезан! Видите? — Гриша показывал на простую резьбу на ножках.

— Можно я на ней полежу? Можно? — Тимка уже забирался, не дождавшись разрешения.

Степан с помощником внесли вторую кровать, поставили рядом с первой. Пошли за следующей, потом за еще одной…

— Ну вот, — выдохнул Степан, вытирая лоб рукавом. — Готово. Смотрите, дети, аккуратно с ними. Дерево крепкое, но не вечное. Не прыгайте на них сильно, а то сломаете.

— Не будем, не будем! — хором закричали несколько голосов.

Маша уже лежала на одной кровати, свернувшись калачиком:

— Ой, как удобно! Совсем не жёсткая! И пахнет так хорошо, свежим деревом!

— А эта даже не скрипит! — Гриша осторожно качал вторую кровать, проверяя.

— Я на этой хочу спать! — заявил Ванька.

— Нет, я первый увидел! — возразил Лёшка.

— Тихо, тихо! — поднял я руку. — Решим потом, кто где спит. Сейчас главное — поблагодарить мастера.

Дети хором, немного сбивчиво:

— Спасибо, дядя Степан!

Степан улыбнулся широко, довольный:

— На здоровье вам, ребятки. Радуйтесь. Кровати прослужат лет двадцать, если беречь будете.

Я достал кошелёк, отсчитал оговорённую сумму — серебряные монеты звякнули на ладони. Потом добавил ещё несколько сверху.

— Держи, Степан. За работу. Видно, что старался, на совесть сделал.

Степан принял деньги, начал пересчитывать. Замер, поднял взгляд:

— Погоди, Александр. Мы же цену другую договаривали. Тут больше получается.

— За качество, — просто ответил я. — Заслужил. Слушай, а сможешь ещё семь таких же сделать?

Степан присвистнул тихо:

— Семь? Ого. Это серьёзный заказ.

— Серьёзный, — кивнул я. — Не спеши, делай когда сможешь, но так же хорошо. По две-три штуки за раз, чтобы качество не страдало. Аванс вот, — отсчитал ещё несколько монет. — Остальное когда привезёшь.

Степан взял деньги, пересчитал, спрятал в кошель. Посмотрел на меня серьёзно:

— Спасибо за доверие, Александр. Правда. Не каждый так… после того как я…

Он не договорил, но я понял. После того как он пил.

— Продолжай не пить, — сказал я твёрдо. — И заказов будет ещё больше. Я ценю хорошую работу.

Степан кивнул, протянул руку:

— Через неделю-полторы привезу следующие две. Договорились?

— Договорились, — пожал я его руку крепко.

Степан с помощником поклонились и вышли в вечернюю темноту. Дверь закрылась за ними.

Дети уже разбежались по кроватям — кто-то лежал, кто-то сидел, кто-то мерил длину, вытянувшись во весь рост.

— На этой я буду спать! — заявила Маша, обняв деревянную спинку.

— Нет, мы с Гришей на этих двух! — возразил Петька.

— А мы с Семкой где тогда⁈ — обиделся Тимка.

— Тихо! — хлопнул я в ладоши. — Пока придется вам по двое трое спать на одной. Как все привезут, тогда у каждого кровать будет. Сейчас время ужинать.

Варя подошла ко мне, улыбнулась тепло:

— Хорошее дело делаешь, Александр. Дети счастливы как никогда.

— Мне очень приятно это видеть, — ответил я тихо, глядя на радостную суету. — Будет ещё лучше.

И тут снова постучали в дверь. Все разговоры смолкли разом.

Я открыл.

На пороге стоял Угрюмый в сопровождении Волка. В руках у Угрюмого был небольшой холщовый мешок.

— Добрый вечер, Александр, — сказал Угрюмый ровным голосом. — Помнишь, договаривались? Я обещал зайти на ужин.

— Помню, конечно, — кивнул я, отступая в сторону. — Проходите. Рад видеть.

Угрюмый вошёл, окинул комнату спокойным оценивающим взглядом.

— Здравствуйте, дядя Угрюмый! — хором выкрикнули дети, кто-то даже помахал рукой.

— Здравствуйте, — кивнул он с едва заметной улыбкой.

Волк вошёл следом, прикрыл за собой дверь. Несколько детей кивнули ему тоже — уже знакомое лицо.

Угрюмый протянул небольшой холщовый мешок Маше:

— Держи. Яблоки свежие вам принёс. Делите поровну.

— Яблоки⁈ — Маша радостно схватила мешок, заглянула внутрь. — Ух ты, какие большие! Спасибо огромное!

Дети сразу окружили её, заглядывали в мешок, тянули руки, щебетали радостно. Яблоки были крупные, красные с жёлтым бочком, пахли осенней свежестью.

— Спасибо, дядя Угрюмый! — закричали несколько голосов одновременно.

— На здоровье, — коротко ответил он.

— Ладно, ладно, — громко сказал я, хлопнув в ладоши. — Яблоки отложите на потом, после ужина поедите, а сейчас все быстро за стол, пока не остыло. Варя, накрывай на всех.

Варя уже вынимала из печи большой чугунный котелок с тушёным мясом — аромат стоял такой, что у всех слюнки потекли.

Мы быстро накрыли длинный стол. Варя с Машей расставили деревянные миски, разложили ложки. Я нарезал хлеб толстыми ломтями, Матвей достал из бочонка солёные огурцы, Тимка разлил квас в глиняные кружки — всем поровну.

— Садитесь, гости дорогие, — пригласил я Угрюмого с Волком. — Вот сюда, места хорошие.

Угрюмый сел, Волк устроился рядом. Дети быстро заняли свои привычные места по обе стороны стола, кто-то втиснулся на лавку потеснее, кто-то уселся на краешек. Я сел напротив гостей.

Варя начала разливать тушёное мясо — густое, ароматное, крупными кусками и с разваренными овощами. Всем накладывала щедро, поровну.

— Ешьте, не стесняйтесь, — сказал я. — Сегодня мясо хорошее попалось, Варя постаралась.

Угрюмый взял ложку, зачерпнул, попробовал. Жевал неспешно. Кивнул одобрительно:

— Хорошо готовишь, Александр, впрочем я повторяюсь. Мясо нежное, специи в меру. Профессионально.

— Спасибо, — ответил я просто.

Волк ел молча и сосредоточенно. Дети ели с аппетитом, разговаривали между собой негромко — кто-то делился новостями с торговли, кто-то шутил.

Ужинали неспешно, минут двадцать. Хлеб кончался быстро — дети были голодные после целого дня на ногах. Варя подкладывала добавку тем, кто просил.

Когда закончили, я встал, вытер рот салфеткой:

— Матвей, принеси расчеты.

Матвей кивнул, метнулся наверх, вернулся, положил на стол перед Угрюмым.

Я достал из сундука кожаный мешочек с деньгами. Развязал, высыпал монеты на стол. Серебро зазвенело, покатилось. Много монет.

— За полторы недели работы, — начал я, глядя в записи Матвея, — Расходы вычел, это чистая прибыль. Твоя доля — пятнадцать процентов.

Начал отсчитывать монеты, раскладывая их на столе стопками. Серебро отдельно, медь отдельно. Угрюмый наблюдал молча, не торопя.

Отсчитал точно, до последней монеты. Придвинул к нему.

— Твоя доля. Проверь, если хочешь.

Угрюмый окинул взглядом монеты, потом заглянул в записи Матвея — там были расписаны все расходы и доходы по дням. Цифры, суммы, итоги.

Кивнул удовлетворённо:

— Считаешь честно. Это хорошо. Многие пытаются схитрить, недоплатить. Думают, не замечу. Ты не такой.

Забрал монеты, спрятал в кошель на поясе.

— Дело у тебя растёт быстро, Александр, — сказал он, глядя мне прямо в глаза. — Очень быстро. Прибыль хорошая, стабильная. Народ покупает охотно, возвращается снова. Это правильный путь. Продолжай так же.

— Постараюсь, — кивнул я.

Угрюмый встал из-за стола, Волк поднялся следом. Направились к двери.

У самого порога Угрюмый остановился. Повернулся, посмотрел на меня. Лицо стало серьёзным, даже суровым.

— Хорошо работаешь, Александр, — повторил он медленно. — Прибыль растёт, люди тебя любят, но вот что хочу сказать…

— Мои люди заметили кое-что странное. Сегодня в Ремесленном квартале, где ты торгуешь, и здесь, в Слободке, появились незнакомые типы. Не из местных банд. Чистые, тихие. Не воруют, не дерутся, не пьют. Просто ходят, смотрят, спрашивают слишком много.

Я нахмурился:

— О ком спрашивают?

— Судя по всему, о тебе, — Угрюмый скрестил руки на груди. — Про торговца пирожками. Где живёт, сколько зарабатывает, кто с ним работает.

Холодок пополз по спине.

— Кто они?

— Вот этого я пока не знаю точно, — Угрюмый покачал головой. — Работаю в городе двадцать лет, знаю все банды, всех людей, а этих не знаю. Но по ощущениям… — он помолчал, — похоже на людей из Торговой гильдии. Почерк их.

— Гильдии? — переспросил я тихо.

— Может и ошибаюсь, — пожал плечами Угрюмый. — Но если это они — будь готов. Гильдия действует не как уличные бандиты. Они в открытую драться не будут. Как именно поступят — не знаю, но методы у них другие. Более… изощренные.

Он посмотрел мне в глаза:

— Просто будь осторожен. Глаза шире держи. Если что заметишь странное — сразу мне сообщай. Пока не знаем точно кто они и чего хотят, лучше быть настороже.

Кивнул Волку. Они направились к двери.

— Спасибо за предупреждение, — сказал я.

— Да не за что, — Угрюмый обернулся на пороге. — Ты честный партнёр. Не хочу терять хорошее дело. Вот и всё.

Дверь закрылась за ними.