Шеф с системой. Империя вкусов

Глава 15

Кулак летел мне в лицо.

Большой, костлявый, со всей силой здоровенной туши за спиной — целил точно в переносицу, чтобы вырубить одним ударом. Время словно замедлилось на мгновение. Я видел каждую деталь: грязные обкусанные ногти, шрам на костяшках, искривлённые пальцы.

Я бы спокойно увернулся от него.

Бык среагировал раньше.

Его огромная рука выстрелила вперёд с невероятной для такой массивной туши скоростью — перехватила запястье головореза прямо в воздухе, на полпути к цели. Бык дёрнул его резко на себя, мастерски используя импульс против него самого.

Тот даже не успел понять, что вообще происходит.

Бык бросил его через себя одним слитным движением. Тело головореза взлетело в воздух и грохнулось на твёрдую мостовую плашмя.

Он захрипел, задёргался, пытаясь вдохнуть, но диафрагма явно отказывалась работать.

Второй громила, видя своими глазами что творится с его товарищем, попытался действовать умнее — зашёл Быку сбоку, нацелился ударить в незащищённое, как ему показалось, место.

Наивный дурак.

Бык просто развернулся корпусом в нужную сторону — плавно, спокойно — и нанёс короткий, хлёсткий удар тому прямо в челюсть.

ХРЯСЬ.

Второй головорез отключился мгновенно, даже не успев издать звука. Глаза закатились, ноги подкосились и он медленно осел на холодные камни мостовой.

Третий, видимо самый умный и опытный из всей этой жалкой четвёрки, понял что кулаками им не справиться и резко выхватил из-за широкого пояса короткий нож с широким лезвием, замахнулся на Быка, целя в живот.

Бык перехватил его руку с ножом. Второй рукой ударил снизу точно по запястью. Нож выпал со звонким металлическим звуком на камни. Бык со всего маху пнул громилу в живот. Тот отлетел врезался спиной в стену харчевни с глухим стуком, медленно съехал вниз по стене и остался сидеть у основания, хватая ртом воздух и держась за рёбра.

Три из четырёх выведены из строя.

Всё это заняло не больше тридцати секунд, может быть сорок. Бык даже не вспотел, похоже.

Четвёртый головорез — самый молодой на вид и, видимо, самый глупый из всей компании — решил, что раз Бык занят разборками с остальными, то я буду лёгкой добычей для него, поэтому напал на «беззащитного» торговца пирожками.

Он резко развернулся ко мне, оскалился в злобной ухмылке, замахнулся здоровенным кулаком.

Очень плохая идея.

Я видел его удар ещё до того, как он толком начался. Неуклюжий, широкий замах, который любой человек, хоть немного умеющий драться, увидит и увернётся.

Я отклонился ровно настолько, чтобы его кулак прошёл мимо моей щеки в каких-то сантиметрах, рассекая воздух. И в тот же самый момент я шагнул вперёд навстречу и нанёс удар кулаком прямо в солнечное сплетение.

Эффект был мгновенный и абсолютно предсказуемый.

Головорез сложился пополам. схватился за живот обеими руками, пытаясь защититься от боли, упал тяжело на колени, отчаянно пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха, но не получалось.

Тишина опустилась на улицу.

Четверо головорезов лежали и сидели на мостовой в разных живописных позах. Кто-то тихо стонал, держась за рёбра. Кто-то хрипел, пытаясь отдышаться. Кто-то просто не двигался вообще, отключившись.

Вся схватка заняла не больше минуты от начала до конца. Может быть даже меньше.

Толпа мастеровых, которая успела собраться вокруг нас, замерла в изумлении. Никто из них явно не ожидал увидеть такой быстрый, решительный и однозначный результат. Они стояли с открытыми от удивления ртами, не в силах поверить в увиденное.

Я медленно поднял взгляд на окно харчевни, туда, откуда вышли эти четверо.

Там, за мутным грязным стеклом, освещённый тусклым светом изнутри, стоял Фома. Лицо его было белее мела. Глаза огромные, выпученные от неподдельного ужаса и шока. Нижняя челюсть отвисла. На его лице отчётливо читался страх — он только сейчас, в эту самую секунду, по-настоящему понял, с кем связался.

Наши взгляды встретились на долгую секунду. Я смотрел на него спокойно, без эмоций.

Фома резко отшатнулся от окна, словно обжёгся и исчез в глубине тёмной харчевни.

Через пару минут, пока толпа ещё стояла в ошеломлённом молчании, прибыл городской патруль.

Двое стражников в потёртых кожаных безрукавках с металлическими поастинками, с дубинками, болтающимися на широких поясах. Шли неспешно, размеренно, явно не ожидая увидеть ничего особо серьёзного — обычная рядовая уличная драка.

Но когда они вышли к нам и увидели картину, шаг их замедлился.

Старший стражник — крепкий мужик лет сорока с седеющими висками и шрамом через всю щёку — остановился в паре шагов от нас. Окинул всю сцену профессиональным взглядом: четверо побитых громил валяются на земле в разных позах, стонут и хрипят, я с Быком стоим совершенно спокойно и невозмутимо посреди площади, вокруг собралась плотная толпа притихших мастеровых. Лицо стражника мгновенно стало настороженным, напряжённым — он явно понял, что это не обычная пьяная потасовка.

— Что здесь произошло? — спросил он строго глядя прямо на меня тяжёлым взглядом. — Кто начал? Отвечай быстро.

Я открыл рот, набирая воздух, чтобы спокойно всё объяснить, но не успел произнести ни слова.

Из толпы резко вышел вперёд тот самый мастеровой-молотобоец из соседней кузницы, который защищал меня ещё при самом первом моём визите сюда. Крепкий широкоплечий мужик с добрым открытым лицом, покрытым копотью. Он решительно шагнул между мной и стражником.

— Господин стражник! — громко, чётко сказал он, чтобы абсолютно все вокруг слышали каждое его слово. — Эти четверо напали первыми! — Он ткнул пальцем в сторону лежащих громил. — Вот этот торговец стоял здесь со своей корзиной совершенно мирно, продавал свои пирожки, никого не трогал, ни с кем не ругался. А эти четверо вышли из харчевни Фомы вон оттуда — он кивнул на здание — и сразу же полезли драться, без единого слова, без всякой видимой причины! Просто напали! Торговец только защищался, имел полное право!

— Чистая правда! — тут же подхватил громкий голос из толпы справа. Это был пожилой сапожник, которого я видел здесь раньше. — Я всё видел своими собственными глазами с самого начала! Парень ничего не делал плохого!

— Мы все видели! — поддержали ещё несколько голосов одновременно из разных мест толпы.

— Торговец не виноват!

— Это точно люди Фомы первые полезли!

— Он только оборонялся!

Стражник слушал внимательно, не перебивая, давая высказаться. Потом медленно повернул голову и посмотрел на Быка. Долго, очень внимательно, изучающе. Смотрел ему прямо в лицо, потом оглядел с ног до головы — массивную фигуру, спокойную уверенную стойку, шрамы на руках.

Я видел, как выражение лица стражника постепенно менялось. Сначала напряжение, потом удивление, потом… узнавание и осторожность. Он явно узнал Быка, понял кто это такой.

Бык был известной фигурой в этой части города — человек с репутацией. С такими людьми умные стражники предпочитали не связываться без очень веских причин и прямых приказов сверху.

Стражник вздохнул тяжело, устало, как человек, который понял что влез в разборку, где лучше не принимать ничью сторону:

— Понятно мне всё, — сказал он ровным голосом, в котором не было ни осуждения, ни одобрения. — Разобрались, значит, по-быстрому.

Он медленно повернулся лицом к харчевне, набрал воздуха в грудь и повысил голос так, чтобы было слышно не только на площади, но и внутри здания:

— Хозяину заведения передать моё официальное предупреждение! — прокричал он чётко, как на плацу. — Ещё раз подобное повторится, ещё раз твои люди нападут на честных торговцев — будут очень большие проблемы! Очень серьёзные, понял⁈ Всех касается!

Пауза. Тишина. Из харчевни не донеслось ни звука в ответ.

Стражник махнул рукой своему молодому напарнику — тот сразу кивнул понимающе:

— Поднимайте их, — коротко приказал старший. — Всех четверых. Тащите к колодцу, пусть холодной водой отмоются и в чувство придут. Потом отведёте в участок, там разберёмся подробнее, кто они такие и откуда взялись.

Напарник подошёл к ближайшему громиле, попытался поднять за руку. Тот застонал жалобно, но подняться смог. Толпа медленно, неохотно расступилась, давая стражникам узкий проход.

Старший стражник задержался на площади на несколько секунд дольше остальных. Посмотрел на меня ещё раз — долго, серьёзно, словно запоминал моё лицо, чтобы узнать при следующей встрече.

— Слушай меня внимательно, парень, — сказал он тихо, наклонившись ближе. — Ты сегодня был прав, закон на твоей стороне, это факт. Свидетелей полно, все подтверждают твои слова, но будь очень осторожен впредь, береги себя. Это Ремесленный квартал, здесь свои законы и негласные правила, свои старые обиды. В следующий раз на тебя могут прийти не четыре громилы, а больше. И не такие тупые. Понял, о чём я?

Я молча кивнул, показывая что понял его предупреждение.

Стражник выпрямился, ещё раз кивнул и решительно зашагал следом за своим напарником, который уже тащил первого громилу прочь с площади.

Толпа молчала ещё несколько долгих секунд после того, как стража скрылась за углом со своими побитыми пленниками.

Люди переглядывались между собой, не зная как реагировать на то, что только что увидели.

Потом кто-то в глубине толпы хлопнул в ладоши. Один раз. Громко, решительно.

Потом ещё кто-то поддержал. И ещё.

Через мгновение вся площадь буквально взорвалась аплодисментами. Громкими, искренними, от души.

— Молофдец, парень! — кричал кто-то из мастеровых, махая кулаком в воздухе. — Вот это я понимаю!

— Показал им наконец! — подхватил другой голос. — Давно пора было!

— Правильно сделал! Совершенно правильно!

— Фоме урок, чтоб знал своё место!

— Теперь может быть перестанет задирать нос!

Я стоял посреди этого шума и одобрения, совершенно не зная как правильно реагировать на такое публичное признание. Это было… неожиданно. Очень неожиданно. Я просто защищался, а они устроили мне овации, словно я совершил какой-то героический подвиг.

Бык рядом негромко хмыкнул с лёгкой усмешкой, глядя на мою растерянность:

— Ну что, знаменитый торговец, — сказал он с иронией в голосе, но добродушно. — Будешь дальше стоять и аплодисменты слушать или всё-таки вспомнишь зачем сюда пришёл? Пирожки продавать вроде собирался, или я ошибаюсь?

Я моментально очнулся от ступора, встряхнул головой, прогоняя остатки шока. Усмехнулся его словам. Он был прав — пора возвращаться к работе.

Быстро нагнулся, поднял свою корзину с земли — она стояла у стены, где я её оставил перед дракой. Открыл крышку, заглянул внутрь. Пирожки были ещё тёплые, пахли аппетитно.

— Горячие пирожки! — крикнул я во весь голос, поднимая корзину повыше, чтобы все видели. — Свежие, только что из печи! Мясные, капустные, с луком и яйцом, с морковкой! Подходи, не стесняйся, на всех хватит!

Эффект был мгновенный. Толпа хлынула ко мне. Очередь выстроилась за считанные секунды. Люди покупали быстро, почти не торгуясь, улыбались мне открыто, благодарили за каждый пирожок, жали руку с уважением.

— Молодец, что не струсил! — добавлял молодой подмастерье, стуча меня по плечу дружески. — Уважаю! Завтра опять приходи, обязательно куплю!

Я принимал их слова, благодарил, улыбался, продавал дальше. Руки работали быстро, автоматически — доставал пирожки, передавал покупателям, принимал монеты, отсчитывал сдачу.

Пирожки в корзине таяли прямо на глазах.

За каких-то десять минут, может быть пятнадцать максимум, не осталось ни единого пирожка. Только крошки на дне.

Последний покупатель — худой парень лет двадцати взял самый последний капустный пирожок, расплатился щедро и радостно убежал, на ходу откусывая.

Я закрыл пустую корзину, вытер вспотевший лоб рукавом, перевёл дух. Посмотрел на Быка:

— Всё, — сказал я, показывая пустую корзину. — Можно домой идти.

— Пойдём, — согласился он спокойно, кивая. — Потом мне надо будет к шефу заскочить и доложить обо всём что случилось. Он должен знать детали, а то узнает от кого-то другого — будет недоволен что не я первый рассказал.

— Понятно, — кивнул я, размышляя о произошедшем. Угрюмый с Фомой поговорил, но тот не внял увещеваниям и поставил Угрюмого в неловкое положение. Не завидую я Фоме теперь.

Мы шли по улицам города неспешно, молча.

Бык молчал первые несколько минут, явно о чём-то раздумывая. Лицо было хмурое, брови сдвинуты. Потом не выдержал, проворчал недовольно, больше для себя, чем для меня:

— Дурак этот Фома. Полный дурак. Шеф ему всё объяснил вчера, сидел с ним лично за столом. Разложил как на ладони. А он что? Кивал головой, соглашался, а сегодня четверых прислал. Не дошло, значит. Теперь придётся мне докладывать шефу о ненужной, глупой драке. Не люблю я это.

Я посмотрел на него, на его расстроенное лицо и кивнул: — Быстро разобрались, — сказал я спокойно. — Чётко сработали.

Бык махнул рукой: — Работа такая. Четверо уличных громил — это не противник, а так… разминка.

Мы дошли до моего дома. Бык остановился у самого входа, не собираясь заходить внутрь:

— Ладно, я пойду, — сказал он, глядя в сторону Слободки. — Зайду к шефу сейчас. Доложу обо всём как было. Может быть, вечером загляну к тебе проверить, как там у тебя дела, всё ли спокойно.

— Обязательно заходи, — кивнул я тепло. — Всегда рад тебя видеть. Поужинаешь с нами за одним столом.

Он коротко кивнул с благодарной улыбкой, развернулся и зашагал прочь неторопливой тяжёлой походкой туда где жил и работал Угрюмый.

Дом встретил меня пустотой и тишиной.

Все ещё торговали — не вернутся раньше вечера. Варя с Матвеем обещали после торговли зайти на рынок, купить новичкам одежду, обувь. Нужное дело.

Я прошёл на кухню, разжёг печь, достал из погреба мясо и овощи. Начал резать, готовить похлёбку на всех.

Руки работали сами, а голова — думала.

«Что сделает Угрюмый? Фома проигнорировал его слова. Послал четверых громил после личного разговора. Это не просто неуважение — это вызов».

Нож мерно стучал по разделочной доске.

«На месте Угрюмого я бы… что? Убить Фому? Нет, слишком шумно, стража влезет, начнётся разбирательство. Просто избить? Тоже мимо — Фома побежит жаловаться выше, к городским властям».

Бросил нарезанное мясо в котёл.

«Надо показать силу, но остаться в рамках закона или на его грани. Унизить публично, чтобы все видели — вот цена непослушания. Вот это может сработать».

Добавил овощи, соль, специи. Помешал похлёбку, попробовал. Нормально.

Через час послышались голоса за воротами.

Я вышел во двор.

Первыми зашли Варя с Матвеем, нагруженные свёртками. За ними — вся ватага гурьбой. И старые, и новички вместе. Шумные, довольные.

— Александр! — Варя сразу подошла, внимательно посмотрела на меня. — Ты цел? Соседи говорили, была драка…

— Цел, — кивнул я. — Всё нормально. Бык помог.

— Четверо напали, правда? — Матвей смотрел с восхищением.

— Правда, но мы быстро разобрались, а стража подтвердила — мы защищались.

Варя выдохнула с облегчением:

— Слава богу.

Дети уже теснились вокруг, перебивая друг друга:

— Раскупили всё! — Петька размахивал пустой корзиной. — До крошки!

— Нас узнают теперь! — Маша прыгала. — Говорят: «А, это вы с пирожками! Вкусные!»

Новички стояли рядом со всеми, не особняком. Тимка что-то рассказывал Грише, тот смеялся. Лёшка помогал Маше донести свёртки. Ванька с Семкой обсуждали лучшие точки для торговли.

«Уже свои, — отметил я про себя. — Быстро притёрлись».

— Мы продали всё, — отчитался Тимка. — Парами ходили, как учили.

— Один раз какие-то типы начали приставать, — добавил Ванька, — но мы сразу ушли. Не связывались.

— Правильно, — кивнул я. — Молодцы.

Матвей высыпал монеты на стол. Много. Звон, блеск серебра и меди.

— Считаю, — объявил он.

Все притихли, столпились вокруг. Новички тоже — стояли чуть сзади, вытягивали шеи.

Матвей раскладывал монеты, считал, записывал. Наконец поднял голову:

— Тридцать две серебряных. Восемьдесят медных. Рекорд!

Дети взорвались криками, обнимались, прыгали. Маша схватила Тимку за руки, закружила. Тот сначала смутился, потом засмеялся.

Я посмотрел на новичков:

— Ваш процент — два медяка с десятка. Матвей подсчитает, выдаст завтра. Честно заработали.

Тимка кивнул, пытаясь не улыбаться. Не вышло — губы сами поползли вверх.

«Растём. План работает».

Вечером, когда все наелись досыта за общим столом и начали расходиться по своим комнатам отдыхать после тяжёлого трудового дня, в дверь неожиданно постучали.

Негромко, вежливо. Три размеренных стука.

Я открыл на пороге стоял мастер Митрич, а за ним стоял его молодой помощник, крепкий парень лет восемнадцати. Оба они тащили что-то большое, объёмное и явно тяжёлое, обёрнутое в грубую холщовую ткань.

— Добрый вечер, Александр, — сказал Митрич с широкой доброй улыбкой. — Извини что поздно. Принёс первые матрасы, как ты заказывал. Остальные буду набивать и приносить по мере готовности.

Дети, услышав через открытую дверь волшебное слово «матрасы», мгновенно высыпали из своих комнат шумной любопытной гурьбой.

— Матрасы⁈ — Маша прижала руки к груди, глаза её округлились от восторга и предвкушения. — Настоящие матрасы⁈ Нам⁈

— Самые настоящие, девочка, — кивнул Митрич с доброй улыбкой. — С соломой свежей, с тканью добротной прочной. Спать на них будете как настоящие купцы в своих домах.

Помощник Митрича внёс матрасы внутрь, положил их аккуратно на пол посреди комнаты. Дети мгновенно окружили их плотным кольцом, щупали руками, тыкали пальцами, проверяя мягкость, гладили ткань, не веря своему невероятному счастью.

— Они такие мягкие! — восхищённо пищала Маша, прижимаясь щекой к ткани.

— И пахнут хорошо!

— Я хочу на таком спать!

— И я!

Я стоял в сторонке, смотрел на эту картину детского восторга от такой простой вещи, и невольно улыбался.

Подошёл к Митричу, достал кошелёк:

— Мастер, ещё семь таких же нужно. Сможешь?

Митрич почесал затылок:

— Ого! Засыпал меня заказами, — Митрич улыбнулся. — Сделаю, Александр, не сомневайся.

— Сколько?

Он назвал цену. Я отсчитал монеты, добавил сверху:

— Аванс. Остальное — когда привезёшь.

— Спасибо, Александр, — кивнул Митрич, пряча деньги. — Хорошее дело делаешь. Детям — нормальную жизнь.

— Стараюсь.

Митрич с помощником ушли. Дети всё ещё возились с матрасами, щупали, пробовали лежать.

«Новая жизнь. Шаг за шагом».

Поздним вечером, когда дети наконец угомонились и уснули, я сидел в тишине за столом на кухне. Перед мной лежали записи Матвея.

Считал внимательно, планировал, прикидывал цифры.

«Завтра нужно значительно больше теста. Намного больше начинки. Пятнадцать продавцов — это очень серьёзно, это совсем другой масштаб производства. Нужно минимум три полных мешка муки, две хорошие четверти свежего мяса…»

Записывал, прикидывал пропорции, считал до глубокой поздней ночи, пока не начали слипаться глаза.

План постепенно складывался в голове, обретал чёткие очертания.

Угрюмый

Бык, сразу отправился к шефу и теперь стоял перед столом навытяжку, докладывал коротко и строго по делу:

— Четверо напали возле харчевни Фомы. Мы отбились быстро, Александр не пострадал. Городская стража прибыла через несколько минут, опросила свидетелей. Все подтвердили единогласно — мы только защищались, напали первыми люди Фомы. Официальных претензий к нам нет, всё чисто. Торговец после этого продал абсолютно все свои пирожки под аплодисменты толпы за десять минут. Народ на нашей стороне полностью.

Угрюмый слушал молча с непроницаемым лицом, но Бык, знавший его много лет, заметил один верный признак — пальцы правой руки медленно постукивали по деревянной поверхности стола. Тук. Тук. Тук. Это означало только одно: шеф зол. Очень зол.

Долгая тяжёлая пауза повисла в воздухе.

— Фома, — наконец произнёс Угрюмый тихо. — Я с ним разговаривал. Вчера. Лично сидел за одним столом. А он что сделал? Кивал головой, соглашался, обещал не лезть, а сегодня утром посылает четверых громил избить торговца. Решил, значит, что моё слово — пустой звук. Что меня можно игнорировать безнаказанно.

Он медленно поднялся из кресла, прошёлся по комнате тяжёлыми шагами, руки за спиной сцеплены. Остановился у окна, глядя в темноту ночи.

— Игорь, — негромко позвал он, не оборачиваясь.

Из дальнего угла комнаты бесшумно шагнул вперёд Волк. Высокий, худой как жердь, с острым хищным лицом и холодными серыми глазами.

— Да, шеф? — отозвался он ровным голосом без эмоций.

— Сходи вечером к Фоме, — сказал Угрюмый тихо, всё так же глядя в окно на ночной город. — Объясни ему ещё раз ситуацию. Только попонятнее, чем я вчера. Гораздо понятнее. Чтобы до него точно дошло на этот раз.

Волк молча кивнул, не задавая совершенно никаких уточняющих вопросов. Не нужно было — он прекрасно понял что от него требуется.

— Понял, шеф. Сделаю.

Развернулся и бесшумно вышел из комнаты.

Харчевня «У Фомы». Поздний вечер, почти ночь.

Внутри было душно. Фома сидел за большим столом в углу вместе со своими четырьмя побитыми головорезами. Они пили дешёвое вино прямо из глиняных кувшинов, зализывали свои многочисленные раны, мазали ушибы вонючей мазью, ругались грязно и злобно, вспоминая сегодняшнее унижение.

— Надо было ножом сразу, — бурчал один, держась за распухшую челюсть. — Без разговоров.

— Поздно теперь умничать, — огрызнулся второй, у которого нос был заткнут окровавленными тряпками.

Дверь неожиданно открылась.

Все разговоры мгновенно оборвались.

Вошёл Волк.

Все в харчевне замолкли разом, замерли, уставились на вошедшего. Волка в этом районе знали многие и знали, что его появление никогда не предвещает ничего хорошего.

Волк окинул взглядом помещение, нашёл глазами Фому. Прошёл к его столу неторопливо. Остановился в паре шагов.

— Шеф очень расстроен, Фома. Ты проигнорировал его слова. Послал людей после личного разговора. Это было… неразумно.

Фома открыл рот, чтобы что-то сказать.

Волк поднял руку — тихий жест, но все в харчевне замерли.

— Твоя харчевня закрывается. Насовсем. Можешь продать, если найдёшь покупателя или просто уйти. Выбор за тобой., но торговать здесь больше не будешь. Никогда.

Он развернулся к четверым побитым громилам, сидящим за столом:

— А вы… вы работали на Фому, когда он пошёл против шефа. Плохой выбор.

За спиной Волка в дверях появились ещё трое. Молчаливые, крепкие профессионалы.

Громилы попытались встать. Поздно.

Всё произошло быстро и тихо. Никаких криков, никакой показухи. Просто работа. Через минуту все четверо лежали на полу, скрючившись, держась за рёбра и животы. Живы, но надолго запомнят.

Волк повернулся к Фоме:

— Теперь ты.

Двое подошли к Фоме, подняли его из-за стола. Аккуратно, без лишней грубости. Вывели на улицу.

Волк работал профессионально. Нигде не останется синяков, но боль будет дикая. Печень, солнечное сплетение, почки. Места, где следов не видно.

Фома согнулся, упал на колени, хрипел, пытаясь вдохнуть.

— Это за неуважение к шефу, — тихо сказал Волк.

Затем он достал молоток и гвозди, и прямо на глазах Фомы начал заколачивать дверь харчевни. Крест-накрест, вдоль, поперёк. Наглухо.

БАМ. БАМ. БАМ.

Потом окна первого этажа. Досками. Намертво.

Когда закончил, харчевня выглядела как заброшенное здание.

Волк отряхнул руки, посмотрел на Фому, всё ещё лежащего на мостовой:

— Уходи из города, Фома. Пока можешь. Шеф милостив — оставил тебе жизнь. Не трать её зря.

Затем развернулся и ушёл в ночь вместе со своими людьми.

Следующее утро.

Фома стоял перед заколоченной наглухо харчевней. Лицо серое, глаза ввалились. Всё тело ныло от вчерашнего. Дышать было больно.

Вокруг собралась толпа. Смотрели, перешёптывались. Кто-то злорадно ухмылялся. Кто-то качал головой.

Фома медленно развернулся.

Посмотрел в сторону Торгового квартала — туда, где здание Торговой гильдии.

«Угрюмый думает, что всё кончено? — злобно думал он, шагая по мостовой. — Ошибается. Гильдия — сила больше, чем его банда. Гильдия разберётся. Они не могут позволить какому-то бандиту закрывать честные заведения. Это удар по всем торговцам».

Ребятушки, всем привет. Спасибо за ваши комментарии и лайки. Мне очень приятно, что вам нравится моя история.

Сообщаю, что, как обычно, перехожу на выкладку глав через день. Запас у меня кончился, а такой объем выдавать каждый день затруднительно. Такая выкладка будет до нового тома, а потом снова две недели по главе каждый день. Я как раз запас накоплю.