Шеф-повар придорожной таверны

Глава 8. У Пруда

Оказывается ходит она побыстрее нас. Я думал немного сбить спесь и пошел быстрее, парни тоже, но Маша, похоже восприняла это совершенно нормально! Вот как ускорилась так и шла, не сбавляя темпа до самого пруда, да так, что мы даже испариной покрылись, стараясь не отставать. Видать ее обувь мало что необычная, так еще и волшебная, то-то половину материалов из которых она пошита никто разгадать не смог. Куда до нее нашим сандалиям, с подошвой из твердой, дубленой кожи…

— Ура, никого! — завопил Млат, едва мы вышли на берег.

— А кого ты тут хотел увидеть в разгар рабочего дня? — удивленно буркнул Овер, который за все время перекинулся лишь парочкой фраз.

— А ну да! — Беспечно махнул рукой сын кузнеца и принялся раздеваться.

Мы же дошли до камней, на которых обычно сидим и осмотрев их, принялись раздеваться.

— Сегодня в исподнем купаемся, не смущаем нашу гостью, — предупредил я, скидывая рубаху.

— Я первый! — сверкая голой задницей пролетел мимо нас Млат, и подняв фонтан брызг, погрузился в воду.

— Ой! — раздалось позади, и оглянувшись, я увидел стоящую к нам спиной Машу с бардовыми ушами, — вы чего, так купаться?

— Нет, это просто Млат у нас такой… вечно торопится и не слушает…

— Я туда, в куст, одеваться для купания.

Не оборачиваясь, девочка вернулась назад к тропинке и зашла в кусты. На треск веток несколько раз огляделся Овер, уже успевший раздеться до исподнего, а после и вовсе принялся откровенно пытаться что-то увидеть сквозь листву.

— Овер, тебе мало было? — негромко спросил я, сворачивая и убирая вещи на камень.

Друг вздрогнул и смутившись пошел к одежде Млата.

— Нет, хватило, извини. Пойду нашему голозадому его исподнее принесу, а то еще и вылезет, треся…. Вес, ты прости, сам не знаю, что со мной такое. Просто она со своими ножками, которые через штаны так и видны и такой тоненькой фигуркой… я как ее вижу — так как не свой становлюсь. Когда ее рядом нет — понимаю, что как дурак себя веду, а когда рядом — так и хочется любоваться…

— Влюбился, что ли?

— Нет! Ты чего! Нет конечно! Что ты за глупости то говоришь!?

— Ну, похоже…

— Да ты то что об этом знаешь…

— О чем он знает? — раздался голос за спиной и мы дружно обернулись.

— Ох, Боги, — на выдохе пробормотал Овер, краснея и мгновенно отворачиваясь.

Я тоже стремительно отвернулся, пытаясь понять, что значит ее вид.

— Вы чего? — недоуменно спросила Маша, спокойно обходя нас всего-то в паре тряпочек.

— А тебе мама не дала рубаху для купания? — осторожно осведомился я, опустив голову и украдкой рассматривая льеру.

Она стояла совершенно голая, не считая двух тряпочек, на груди и … талии, что ли, ну или чуть ниже? Так глаза поднять, возьми себя в руки… Судя по цвету, это те самые, что лежали мокрыми в ее прозрачном мешочке.

— Дала, я ее потом одевать, когда обратно пойдем, у меня же купальник, — весело пропела Маша, и повернувшись побежала к воде, — идем купаться?

— Ну и за что нас пороли? — Хмуро спросил Овер, разглядывая полностью открытые ягодицы, которые почему-то притянули и мое внимание, — все же видно! Знал бы, сразу купаться бы позвал, а не лез…

— Может нельзя видеть, как моется?

— Странная она какая-то. Пойдем в воду, вдруг плавать не умеет, спасать придется…

Сколько надежды было в этой фразе, но она не оправдалась ни на вот столечко…. Куда там….

— А это брасс, — показала очередной вид плаванья льера, через полчаса, проплывая мимо, как лягушка, — так можно долго плыть и уставать. Ой, не! Не! Уставать.

— Она вообще устает? — тихонько спросил Овер, подгребая к берегу, — пойду костер разведу, что-то замерз уже.

— Куда они? — подплыла Маша, кивком головы показывая на Овера и Млата, подгребающих к берегу.

— Замерзли, пошли костер разводить.

— Да ну, вода теплый! У нас холоднее.

Не с югов. Наоборот, с севера. Но там вроде все народности известны. Неужели точно с другого материка?

— Плыть еще, на тот берег? — С надеждой в голосе спросила Маша, видать побаиваясь плыть туда одна.

— Давай, и потом я тоже буду вылазить.

— Ты лучше них плавать, — похвалила девочка, посмотрев как я погреб, — только много сил тратить. То, как ты пытаешься плыть, называется кроль. Вот смотри, еще раз, как я плыть!

Девочка проплыла мимо меня, двигая ногами и взметая руками, немного качаясь из стороны в сторону.

— Надо вытягиваться. Это важно. Сначала назад идёт кисть, затем э-э не знаю еще как называется…, она похлопала по предплечью, — а потом— локоть. Это для того, чтобы быть опора на воду. Ты как отталкиваться! Ноги вот так, вся нога, от бедро, не от колена — это важно. Нога прямая, почти, но не напрягать в колене, ступня вытяни. Голова лежи на воде, прижимай ухо. Сильно не задирай, когда дышать. А дышать вот так…

Я попробовал как она сказала и у меня получилось. Это оказалось довольно сложно, но ее способ плавать оказался более быстрым, чем мой и значительно!

— Сначала тяжело, у тебя нет нужные мышцы, но потом привыкать, — пояснила Маша и поплыла в сторону другого берега.

У меня нет мышц? Она себя видела? Да у меня рука толше, чем ее талия! Ну почти… А ведь это как раз то, о чем говорил Ивер… Лиеры всегда меняют все вокруг, только кто-то к лучшему, кто-то к худшему. Маша похоже из тех, кому надо все улучшать…

— Маша, а тебя кто научил? — проплыв пятьдесят шагов, я остановился, так как плечи начали гореть огнем. И вроде силой не обделен, а угнаться не могу…

— Я в бассейн хожу, у меня там тренер, — охотно остановилась Маша, вернувшись в пару гребков ко мне.

— А что такое …

— А, Точно! Бассейн, это такой пруд, только в здании, можно купаться весь год. Тренер — это такой человек, который учит плавать, как Ивер учит тебя э-э… махать палка?

— Махать палка? — расхохотался я, но хлебнув воды и закашлявшись был вынужден прекратить, — для тебя это махание палкой? Ивер учит меня сражаться оружием.

— Я поняла, зачем это, просто не знала слова. А как часто надо сражаться оружием? У вас часто э-э, не знаю слово, когда необходимость сражаться?

— У нас тут более-менее спокойно. А вот чем ближе к границам — тем беспокойнее.

— А что там?

— Разбойники — там же много торговцев ходят, лиеры — соседи шалят, еще бывает нападения из-за границы.

— А тут кто?

— Тут бывают разбойники… редко, обычно зимой. Еще, раньше, когда рудники работали, там часто использовали каторжников. Они сбегали и тоже доставляли проблем.

— А маги у вас есть?

— Кто?

— Люди которые имеют другой силы: создавать огненный шар из руки, поднимать предметы на расстоянии…

— Э-э… скоморохи? Ну приезжают, когда ярмарка, развлекают…

— Нет, не развлекать. Которые для сражаться это используют.

— Да ну, фокусы использовать для боя, кому такое может в голову прийти.

Маша молчала несколько секунд и потом задумчиво протянул непонятную для меня фразу на своем языке:

— Понятно… Я попала в мир с разбойниками, но без магии… Вот попадос…

В этот момент с берега нас окликнули.

— Эй, у вас там что, жабры выросли? — Проорал Млат, уже одетый в исподнее, — вылазьте скорее, мы хотим перекусить!

— Перекусить… — задумчиво протянула девочка, посмотрев на меня, — догоняй!

Угу догоняй… Да она по воде просто скользит, куда ее тут догонишь то… Одно радует, в мой мешок то они без меня не полезут…

Маша, едва выбравшись на берег, схватила свою волшебную сумку и порывшись, достала полотенце, в которое тут же обернулась. Я тоже выбрался на берег и несколько раз попрыгал на одной ноге, вытряхивая воду из уха.

— Вы чего? — раздался машин голосок, — чего так смотрите? А-а, молния…

Овер и Млат не отрываясь смотрели на открытую пополам сумку, на которой до этого не нашли ни одной завязки. Маша, едва сдерживая смех, на их глазах провела пальцами сначала в одну сторону, закрывая, потом в другую, снова отрывая.

— Она, что, волшебная? — Озвучил очевидное Млат, — а можно?

Маша снова закрыла сумку и протянула ее мальчику. Тут безуспешно гнул пальцы, но сумка открываться не желала.

— Какие-то слова надо произнести? — ничуть не унывая от отсутствия результата поинтересовался через минуту Млат, передавая сумку Оверу.

Тот пробовать не стал, побоявшись вызвать смех у Маши, как Млат несколько секунд назад, просто поставил сумку поближе к девочке.

— Нет, надо просто знать секрет, — ответила Маша, ожидая продолжения, но никто не стал выпытывать секретов и ее это даже немного расстроило. Ровно до того момента, как мы стали вытаскивать еду из наших заплечных мешков. К моим хлебу, сыру и колбаскам, добавился кувшин с квасом и вареные яйца от Млата, и несколько кусков вяленого мяса, и моченых яблок от Овера. Впрочем сын охотника на этом не остановился и жестом фокусника достал со дна небольшой горшочек, плотно закрытый крышкой.

— Соты диких пчел. — Гордо озвучил содержимое Овер, доставая нож и начиная все нарезать, — Батя вчера принес.

После часа купания вся еда оказалась безумно вкусной, ели так, что треск за ушами заглушал журчание воды, прервались только раз, когда поняли, что подсовывать Маше кувшин с квасом по кругу, как-то не по чину, но выход нашли быстро. Крышка от горшка — сама была как небольшая тарелка, вот в нее и налили шипучего кваса для льеры. Минут через пять, уняв первый голод, понемногу начали обсуждать виды плавания, что показывала нам Маша.

— Льера, много учились так плавать? — поинтересовался Овер, чуть ли не впервые за день, посмотрев ей в лицо.

— Я с шести лет хожу в бассейн…

— Это такой крытый теплый пруд, — тут же пояснил я.

— Да. Но иногда хожу два- три месяца, а иногда не хожу полгода… сложно сказать. Там и училась и тренироваться.

— У вас много воды? Вам надо учиться много плавать, чтобы добраться до соседей?

Маша заметно удивилась.

— Почему? Плавать это для удовольствия.

— Тратить столько времени, чтобы научиться хорошо плавать — и только для удовольствия? — не удержался от возгласа Млат.

— Ну не только для удовольствия, еще, чтобы быть в форме.

— В чем?! — кажется мы спросили хором.

— Чтобы иметь спортивный красивый вид.

Ну вид и правда красивый… Тоненькая, изящная, вся такая подвижная… Похоже в этот момент все посмотрели на девочку, потому как Млат ткнул пальцев на верхние тряпочки, частично скрытые полотенцем и спросил.

— А эта штука зачем?

— Это топ от купальника.

— А зачем он?

— Как зачем, — смутилась девочка, — груди прикрывать, когда купаюсь..

— Ну я так и подумал, — не понимая, что создает неловкий момент, балаболил Млат, — а тебе он зачем?

На секунду возникла тишина, казалось, даже трава замерла, пока Маша перевела и поняла, что сказал мальчишка.

— Ах ты!

Хлоп!

— Овер! За что? Что я сделал?

— Язык не сдерживаешь. Льера, не переживайте, они еще вырастут.

— Да вы в конец охренели! — Пунцовая Маша подскочила, сжимая кулачки от возмущения, оглядела нас и схватив свою сумку бросилась за камни.

Я вздохнул и поднялся следом, не удержавшись бросил сидящим у костерка, с ошарашенными лицами, друзьям…

— Вот из-за вас она считает нас дикарями…

— Стойте, не подходите, — раздался тревожный вскрик из-за камней, когда я к ним подошел, специально погромче топая, — я переодеваюсь!

— Маша, это я. Стою, не иду. Ты главное там камни осмотри, на них могут змеи вылазить греться….

— Да нет тут никаки… У-и-и-и-и!

Из-за камней в джинсах и топе, босиком выскочила Маша, смешно вскидывая коленки, словно пытаясь хоть на мгновение стать повыше от земли.

— И-и-и! Убери ее!

— Там никого нет. Я сейчас принесу вещи.

Змеи, конечно же не было. Думаю она от такого визга помчалась в противоположную сторону куда шустрее Маши. Спокойно собрал одежду, подобрал сумку и вернулся обратно.

— Ты ее заохотил? — кровожадно поинтересовалась льера, сверкая глазами с расширенными, от страха зрачками.

— Увы. Она умерла, не выдержав столь разрушительный визг. Да убежала она, убежала, не надо так смотреть на меня!

— Вес, змея может только уползти, у нее нет ног… — не смог удержаться от уточнений Млат, — а мы, что, уже собираемся?

Маша нервно хихикнула и оглядела нас всех оценивающим взглядом.

— Нет, оставаемся. Не так: остаемся. Только мне надо объяснить, вы реально лажаете или у вас в порядке подглядывать или обсуждать интимные вещи?

— А что такое лажаете и ин… — начал было уточнять Млат, но я его сразу прервал, удачно вспомнив подслушанный сегодня разговор.

— Млат, я потом объясню, я кажется понял. Маша, я думаю тебе про разные обычаи лучше всего расскажет дядя, но думаю да, обидеть тебя мы не хотим, просто у нас столкнулись разные обычаи.

— У вас обычай подглядывать за девушками? — вопросительно взметнулась бровь льеры.

— Нет, у нас нагота не является чем-то предосудительным. Мы на выходных семьями совместно моемся в бане. Я так понимаю, вы моетесь отдельно и поэтому у некоторых непонятное для нас действие вызвало нездоровый интерес…

— Я уже извинился, можно и не напоминать, — буркнул Овер, отходя от нас на пару шагов, но все же присоединяюсь к пояснению, — ну странным для меня показалось, что, чтобы помыться надо дверь запирать…

— А обсуждать мой э-э… — не нашла слов Маша.

— А тут что я сказал? Они ведь и правда вырастут!

— Маша, поверь, он хороший, только глупый. — быстро влез я с комментарием, видя как она набирает воздух для крика, и добавил уточнение, — Когда ты рядом.

Девочка чуть не подавилась воздухом, с шумом его выдохнула, несколько секунд смотрела то на меня, на Овера, стремительно краснея и наконец тихо рассмеялась.

— К этому мне еще придется привыкать. Ладно, попробую понять и простить. Со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

Последнюю фразу она произнесла на своем языке и мы ее не поняли, но переспрашивать, понятное дело, не стали.

— Вы мне лучше рассказывать, тут змея сильно ядовитая?

— Ну ядовитых змей тут всего две, — почесал в затылке Овер, вспоминая, что ему отец сказывал, — каменец и подколодник. Остальные не ядовитые, разве что от мышатника ногу раздуть может и как крапивой жечь пару дней. Каменец часто на камни вылазит греться, главное на него не сесть, а так он и сам убежит…

— Уползет, — опять влез с уточнением Млат.

— Подколодника надо опасаться, — вздохнул я, вспомнив как пять лет назад у нас погиб последний работник, — они людей не любят, но встретить их большая редкость. Последний раз встречался тут пять лет назад.

— Да, но всегда про них надо помнить. Так что если увидишь или предупредит кто, беги со всех ног подальше.

— А как выглядит?

— Зеленый такой, не совсем зеленый, а как бы с желтоватый… вот как этот лист! И вдоль головы темные полоски. А камнеца ты уже видела, как я понял.

— Видела. Серенький такой… И страшный! Бр-р-р, — передернула девочка плечами, — Ладно не надо больше про змея. Лучше рассказывать про ваши традиция, чтобы я понимать вас лучше.

Следующие полчаса мы наперебой рассказывали наши обычаи, традиции и вообще то, чем мы отличались от соседей. Что-то Машу смешило, вроде запрета на штаны для женщин, что-то возмущало, особенно когда рассказывали о праве первой ночи, еще не изжившее себя в некоторых отдаленных губерниях. Но в целом она спокойно выслушивала и запоминала. Но то, что точно нас простила, мы поняли, когда она предложила нас нарисовать. Слова были тут же подвержены делом и спустя пять минут мы принимали непринужденные, и, как нам казалось, героические позы вокруг костра, а Маша, покружив для поиска лучшего ракурса, чтобы это не значило, расположилась на камне и высунув кончик языка стремительными движениями своих цветных палочек создавала рисунок.

Почти час мы сидели почти неподвижно, только перешептывались, изредка украдкой жуя кусочки медовых сот, пока художница не скомандовала нам расслабиться. Мы тут же кинулись смотреть, что у нее получилось.

— Так тут ни чего не понятно — расстроенно протянул Млат, — просто черточки…

— Да ты чего? Три человека, пруд, лес, небо… много всего, а солнце уходит. Это, м-м… не знаю, как сказать, начало работы. Я потом дома делать до конца.

— Но ты же покажешь? — не унимался мальчишка.

— Конечно. Я же для вас и рисую.

— А у кого он будет висеть?

— Э-э, не знаю, сами решайте.

Овер с Млатом переглянулись довольно кровожадно, мне даже пришлось встать между ними, на всякий случай.

— Так собираемся, пока вы не поубивали друг — друга, за недорисованный рисунок. Скоро темнеть будет…

— О! Я ж рассказать забыл! — Вдруг оживился Овер, — вчера же оборотни убили охотника, из Трехолмовки. Ну как охотника… Отец, да и другие охотники его недолюбливали. Браконьер, охотничью правду не чтил, на охоту в период детенышей ходил, вот и хотел волка взять. А это оборотень оказался…

— Ого, — не удержался я от возгласа, это же совсем рядом! А говорили, что оборотни далече от нас идут.

— Ну да, почти рядом. По дороге до Трехолмовки верст тридцать будет… А вот напрямки, через лес… Раза в три меньше.

— Да там буреломы и три речки. Не дойдут, — авторитетно повторил чьи-то слова Млат.

— Да оборотням то по лесу ходить не привыкать, оборотню, по лесу, семь верст — не крюк.

— Хи-хи! — Хихикнула Маша, — нас говорят: “волку семь верст — не крюк”.

— Значит не так сильно наши народы отличаются, раз поговорки похожие, — улыбнулся я, но меня тут же перебил Овер.

— Ребята, отец предупреждал — как услышим, увидим даже просто следы оборотней — сразу со всех ног мчаться в деревню. Оборотни смертельно опасны.

— Ты еще скажи, что дышать надо или спать, — буркнул Млат, — всем же понятно.

Мы собрались, переоделись в сухое и двинулись обратно. Но не успели сильно отойти, как в кустах, чуть впереди, раздался шорох, на который мгновенно отреагировала Маша.

— Ой! Кто это там? — с расширенными, от испуга зрачками спросила она, — это не змея?

— Сейчас посмотрю, — тут же полез в кусты Овер.

Млат не мешкая тут же полез за ним. Я даже не стал дергаться, узнав по шороху ежа, да и Овер, думаю, полез не узнавать, а ловить, чтобы показать зверушку льере. Минуту они шуршали листьями в кустах, пока не раздалось приглушенное шипение Овера.

— Под колодой, с другой стороны… ай, до крови прямо…

Внезапно Маша взвизгнула и сорвавшись с места помчалась перепуганной ланью по тропинке в сторону деревни. Да быстро так…

— Куда она? — Расстроенно пробормотал Овер, выходя из кустов, держа сумкой колючий шарик свернувшегося в клубок ежика?

До меня внезапно дошло.

— Под колодой. Подколодник. Она же язык еще только учит. Для нее это одно и то же. Сам же сказал — увидел — беги.

— Да что мне с ней так не везет? Вес, дружище, она же не подумает, что я специально?

— Я объясню. Побежали, догонять, пока она в беду какую не попала.

— Угу, ее догонишь, — выпуская ежа, расстроенно пробурчал Овер, — она уже поди к деревне подбегает в своих волшебных сандалях-скороходах.

— Это кроссовки! — хвастанул я новым словом, и замолчал, сохраняя дыхание. Догнать Машу — это было задание не из легких… А уж испуганную…