Шеф-повар придорожной таверны

Глава 6. Тайны. Их все больше

Таскать воду было легче всего. Ходишь прямо, штаны ничего не задевают… Полоть мамины грядки было куда сложнее: как не меняй позу, а все равно на корточках и выпоротая задница немилосердно ныла и саднила. Но хуже было не это, меня никто не хотел слушать, даже разговаривать. Только отдавали указания и проверяли исполнение. Хотя, захоти они выслушать, даже не знаю что и сказать… Сдавать друга? А друг ли он после того, как получив свою порцию порки, просто сбежал, даже не попытавшись объяснить свои действия.

Как оказалось, дядя тоже услышал пение и подошел поближе, чтобы лучше слышать и, когда раздался крик, просто снес дверь вместе с бочонком, влетев как ураган. Всего мгновение понадобилось ему, чтобы оценить ситуацию, а потом бывший дружинник начал действовать. Я даже не помню, как я и Овер оказались на улице, так быстро он нас выкинул наружу. Потом парой пинков, Ивер подогнал нас к дровне и неловко, одной рукой развязал ремень. Придержал скользнувший нож в ножнах, положил его аккуратно на дрова и, свернув ремень в четыре раза, молча, взмахнул им, указывая куда ложиться.

Порол дядя жестко, последний раз мне так досталось зимой, когда мы с братом бросили вспаренного коня, побежав сами в тепло. Косматый после этого заболел и пришлось тратить почти целиком малый империал, чтобы его вылечить. Подбежавший на шум отец, дождался окончания экзекуции и только после этого полез с вопросами. Дядя односложно ответил, что поймал нас за подглядыванием за гостьей, после чего отец разочарованно посмотрел на меня, махнул рукой и ушел. Тут-то Овер, получив свою порцию и убежал, на ходу подтягивая портки. Я с трудом сдерживая слезы кое как натянул штаны и поплелся к себе. В портомойне мама что-то говорила Маше, но я ничего не слышал, меня душили слезы от боли и обиды за несправедливое наказание. Вечером я попробовал поговорить с отцом, но он не стал меня слушать, отправив в нашу с братом комнату.

Утром, мне дали кусок хлеба и кружку с водой и отправили полоть огород, пока не жарко, потом таскать воду, потом посадили перебирать гречку, выбирая из нее камушки. Перебирать крупу и таскать воду это были обязанности младшего брата, видимо так пытались показать, что меня теперь воспринимают как маленького и неразумного. Пока таскал воду, ко мне пару раз пыталась подойти Маша, но вмешался Ивер и увел ее на опушку за дорогой, откуда был великолепный вид на поля, по пути начиная заниматься с ней обучением языка.

Как же нелепо то получилось… Я ведь и правда не хотел ничего плохого… Но как это теперь объяснить? Да и кому? Меня просто игнорируют! Внезапно меня разобрала ярость. Уйду из дома! Да, позор, но это лучше, чем в родной семье жить приживалой, да еще с позором нарушенного гостеприимства! Да, уйду! Но сначала начищу репу Оверу, за такую подставу! Друг называется! Не мог же он не знать, что натворил! Я встал, походил немного, раздумывая, что с собой взять, но пока думал, решительность немного поугасла. Да и сначала надо доделать, что начал, не бросать же работу…

Так, то закипая, то остывая, то собирая вещи, то откладывая, я прожил два дня.

— Весел, выйди во двор, — окликнул с коридора Яник, когда я уже скинул с себя рубаху, готовясь лечь спать — тебя папа с дядей зовут.

Что еще? Воспитывать будут? Вот точно ночью уйду!

На улице кроме дяди и отца стоял Овер и его отец, Герг. Овер был бледен и смотрел в землю, не решаясь поднять глаза, а его отец напротив, был настроен решительно, крутя головой вокруг, со злой решительностью во взоре.

Не успел я как то отреагировать и что-нибудь спросить, как сзади вышла мама, с Машей. Девочка, увидев нас, ойкнула и спряталась за маму, к ней шагнул Ивер и спокойно произнес.

— Тебе нечего бояться. Просто Овер хочет кое-что нам всем сказать и в первую очередь тебе.

— В первую очередь я хочу сказать Веселу, — глухо, не своим голосом произнес Овер, не поднимая головы, и шагнул ко мне.

А после, совершенно неожиданно для меня, да и, пожалуй, для всех присутствующих, встал на колени.

— Я никудышный друг, если хочешь меня побить, бей — ты в своем праве. Но прежде дай сказать. Позавчера я совершил неприглядный поступок, но совершил его я. Весел напротив, пытался помешать мне и только моя вина в случившемся.

— А что убежал и не сказал сразу? — хмыкнул Ивер, делая шаг назад, — порол то я вас за дело, гостье обиду нанесли, но после мог и объясниться.

— Мне стало стыдно, — через силу произнес парень, выдавливая слова, — я видел, что Весу досталось больше, но он с честью выдержал, а я разревелся. Не смог удержать слезы… Как ребенок какой то… Весел, друг, прости, что я тебя так подставил и из-за меня ты пострадал. Я, правда, дорожу нашей дружбой и если тебе еще нужен такой бесполезный друг, то скажи, как я могу заслужить прощение?

Все выжидающе уставились на меня. А я даже не мог вымолвить ни слова, какой-то комок образовался в горле, мешая вырваться словам, да еще вдруг слезы попытались вырваться наружу. С трудом взяв себя в руки, я тихо произнес.

— Ты всегда мой друг. Каждый может оступиться. Если не прощать — так ни у кого друзей не останется… Но я рад, что ты смог признать свою ошибку.

Овер наконец поднял голову и несколько секунд смотрел мне в глаза. На секунду мне показалось, что у него они заблестели, но от тут же их опустил и произнес ломающимся голосом.

— Благодарю. Я точно недостоин такого друга…

Потом несколько раз сглотнул, мотнув головой и уже официальным тоном, повернув голову к Маше произнес.

— Льера Марьйа, я приношу свои извинения и готов искупить свою вину, так как вы посчитаете нужным. В свое оправдание я могу лишь сказать, что я потерял голову, как только увидел вас и в вашем присутствии мне отказывает здравомыслие.

Видно было, что это его заставили выучить и произнести родители, так как он сроду не объяснялся такими словами.

— Я брать ваш извинения, — звонким, но совершенно чужим голосом, таким взрослым и серьезным, произнесла Маша, но было заметно, как она смущена, — Ваш наказывать я сказать позже.

Было заметно, что Овер выдохнул с облегчением и незаметно расправил плечи. И до меня только сейчас дошло, что за обиду лиеры могут назначить любое наказание и даже если опротестовать его в суде, в девяти случаях из десяти судья подтверждал наказание назначенное лиером. Маша могла потребовать и более серьезное наказание, чем порка. А если еще взять в расчет, что мы нарушили какой-нибудь их важный обычай… Например, Ивер рассказывал, что есть народности, у которых девушку мужчина не видит до ее замужества и она везде ходит в покрывале… Вот что мне стоило подумать об этом когда я первый раз узнал, что она закрывается в портомойне? Может у них не принято показывать обнаженное тело?

— Чего замер то? — Легонько толкнул меня локтем Ивер, — пошли, потренируемся, пока еще не сильно темно.

Настолько я выучил дядю, это он так извинился за то, что плохо про меня подумал. Причем это очень чувственное извинение. Я оценил. И, конечно же, пошел тренироваться.

Овера отправили домой, Отец вместе с Гергом пошли в таверну выпить по кружке эля, а Маша постояла немного поглядывая на меня и ушла вместе с мамой.

— Помнишь ты неделю отрабатывал взмах крыла ворона? — сходу спросил Ивер, едва я взял в руку свой «меч», — сейчас я тебе покажу для чего это движение.

Ивер взял свою палку и сначала показал движение, что отрабатывали: взмах палкой снизу вверх, перед собой, слева направо, а после повторил его, ну уже с боевым приемом. Его «меч» со свистом стартовал от левого колена и на середине пути дядя шагнул вперед, перенеся вес с одной ноги на другую и чуть меняя направление кончика меча, за счет чего «клинок» устремился вперед и острием верх. Будь перед ним противник, его животу очень бы досталось… ну примерно с локоть каленой стали.

— Это удар гадюки, — пояснил дядя, — его ты сейчас и будешь отрабатывать. Очень эффективен, для удара, если противник провел верхнюю атаку, а ты ее не парировал, а уклонился. Благородные очень не любят этот удар, его сложно отразить, потому как взмах крыла ворона обычно используется для другой атаки, рубящей и ее проще избежать тренированному воину. Вот сейчас мы будем доводить этот удар до совершенства, а после потренируем его в разных комбинациях.

Тренировались в темноте, при свете двух факелов, пока не пришла мама и отругала нас, что мы своими криками и стуком мешаем спать гостям, только после этого я, совершенно счастливый, пошел спать.

Утром после того, как мы с братом покормили животину и натаскали дров с водой на кухню, я было подсел к маме, что бы она накормила, но она отмахнулась,

— В зал иди, там тебя кормить будут.

Недоумевая, кто там будет меня кормить, если мама и Лаура тут, на кухне, я вышел в зал и кроме двух крестьян, что ночевали у нас, обнаружил только Машу, сидящую с тремя тарелками и парой кружек, скучающе посматривающую в окно. Естественно решил подойти к ней, а не крестьянам, там поесть шансов было меньше.

— Садись, это твой миска, — ткнув рукой напротив, произнесла Маша, едва я приблизился, — а это нас вместе.

С этими словами она пододвинула третью тарелку с кусочками хлеба, на которых друг на дружке лежали ветчина, лук, белая субстанция, покрывавшая это все и нарезанный чуть ли не в пыль — укроп. На тарелке, что стояла у меня, было тоже что-то необычное.

— Это мешаный омлет с мясо и овощи и корова жидкость, — пояснила Маша, беря в руку ложку. Оказывается она не ела, а ждала меня, — а это горячий бутерброд, с хлеб, масло, мясо, лук, сыр и зелень. Не привык смотреться?

— Выглядит необычно, — как можно вежливее ответил я, не зная, можно ли пробовать такую необычную еду и как сказать, если не понравиться? Должен буду я это съесть, или достаточно просто попробовать?

— Ты пробовать, я так родителям когда маленький быть утрешний еда делать.

Еще и маленькой… ох, ну ладно, надо проявить вежливость, все же явно она так хочет помириться со мной, или может извиниться, что не разобралась в ситуации… М-м! Как это вкусно! Омлет — это такая яичница! А бутерброд — это вообще что-то невообразимое! Белая субстанция — это всего лишь сыр, только почему-то он стал жидким, но в сто раз вкуснее!

— Нравиться, да? — не скрывая удовольствия, наблюдала девочка за мной все время, пока я опустошал тарелку, — я любить готовить еда, создавать новое.

Да, признаюсь честно, это самый вкусный завтрак, с тех пор как от нас уехала сестра. Мама готовить начала после смерти бабушки, три года назад, до этого занималась хозяйством. Лаура готовить почти не умеет, но она делает изумительное тесто, хлеб и пироги из такого получаются вкуснее всех, что я пробовал.

Маша явно хотела сделать мне приятное, узнав, что я не подглядывал за ней, а хотел вывести Овера и приготовленный завтрак собственноручно дворянкой для простолюдина — это признаться очень лестный способ сделать приятное. Обидно, что таким не похвастаешь перед друзьями — просто засмеют, обозвав вруном.

— Ты будет свободный сейчас? Мы сможем говорить и учить далеко? А, нет, э-э…. дальше?

— Да, я с удовольствием продолжу с тобой заниматься. Но, смотрю, ты уже и так хорошо говоришь, много новых слов выучила.

— Лаура и твоя мама учить. И Ивер. Он тоже хорошо учит. Много знает. Много примеров.

— Ивер — это да, очень много знает. Больше чем кто-либо в деревне. Он дружинник, много лет служил лиеру, первых домов. Тот был дипломатом, часто ездил по всему миру.

— Он был ранен?

— Да, почти два года назад, против Правителя был поднят бунт, на самом деле, там замешаны Мороги, там были их наемники, но с десяток лордов поддержали их и бунт был от их имени. Земли лорда Ивера были на пути мятежников и они первыми приняли на себя удар. Ивер не хочет рассказывать об этом, они тогда проиграли… именно в той битве его ранили, и пока он добрался до нас, рана воспалилась. Чтобы сохранить ему жизнь, пришлось лишить его руки.

— Он брат твоего отца?

— Э-э… Тут сложнее. На самом деле, он дядя моему отцу. Брат отца моего папы. Просто у них сильная разница в возрасте и дядя родился всего на пару лет раньше моего отца. Они росли вместе и очень дружны как братья… Ну и мне его как то не с руки называть дедом, вот и называю дядей. Ой, я забылся, что ты половину не понимаешь…

— Все нормальное. Я понимать лучше, чем говорить. И другие слова понимать по смысл.

— Ты так быстро учишь чужой для себя язык… Я пробовал учить Иргитанийский, у дяди, но выучил всего слов пятьдесят…

— Я знаю, не считаем родной язык, еще три. Английский, французский и итальянский. Твой язык похож по строения слова на итальянский, поэтому мне легко его учить. Но ты тоже учиться? Ты читать и писать, считать очень уверенно, я смотреть за тебя, в таверна.

— Я учился при Храме, целых три года! — с гордостью похвастал я. В деревне было немного таких, обычно все учились обязательный один год и уходили.

— Три? А почему три? Это много или мало?

— Э-э… немного растерялся от такого вопроса, — ну первый год это обязательно, как заповедовали старые Боги. Учат писать, читать, счету. Второй год, учат тех кто пожелал и смог оплатить обучение, ну и показал хорошие результаты, без них сколько угодно плати — не возьмут. На второй год у нас был более углубленный счет, я даже умею умножать! Мы учили историю, географию, философию… Третий год, туда попадают только лучшие ученики второго года, тоже платно. Мы знакомились с произведениями известных авторов древности, нас учили рисовать, но до твоих рисунков нам далеко…. Очень далеко. Я даже не знаю, кто может рисовать лучше.

— Да ну, — засмущалась Маша, но было видно, что похвала нравится, — я даже не в три лучшие ученика у нас на обучение по рисовать. Но в конкурсах я побеждать. Два раза. А что еще вас учить на три года?

— Третий год обучают учеников профессиям. Ну точнее подготовке к ним. У кого у родителей есть своя, семейная, как у меня, тем дают уроки именно по их профессии. Ко мне и троим другим ученикам, у кого у родителей есть таверны — приезжал владелец нескольких таверн, в том числе у него есть и в самой столицы. Он рассказывал нам как вести дело, чтобы оно было наиболее выгодным. А потом я полгода у него работал в таверне, нарабатывал навыки. Я могу полностью заменить отца за стойкой, могу сам покупать продукты и работать с клиентами.

— Это круто! Я тоже часто помогать мама. Я с ней жить полгода во Франции, она там училась, а потом почти год в Италии. Там языки и учить. Я с ней ходить на все тренинги. Тоже многое знаю из жизни ресторана. Я, когда выучу язык, немного рассказать твоим родителям, что можно улучшить.

— Было бы не плохо. А что такое ресторан?

— Это место, где люди ходят покушать.

— Как таверна?

— Нет, чем то, похоже, но нет. Там все красиво, роскошно, там очень изысканные и дорогие блюда. Моя мама в таком шеф-повар и она лучшая в своем деле!

— И твоя мама там повар? Она не льера?

— Мама ШЕФ-повар очень большой и дорогой ресторана. К нам ходят богатые и знаменитые люди, несколько раз у нас ужинал президент нашей страны. Это по-вашему Повелитель. Но я не уверена, что я правильно поняла слово льера. Ты сможешь объяснить или пока слов не хватит?

— Давай попробуем. Вот я простолюдин. Я вольный, могу уйти в любое место, но я работаю только на себя и у меня есть ли дело или земля. Но я могу нанять батраков, это тоже вольные, но не имеют хозяйства. Или взять закупов. Это разорившиеся и влезшие в долги вольные и батраки, которым надо отработать долг. Отработают — станут вольными, но до тех пор ограничены в передвижении и делают то, на что их поставит их хозяин.

— Вольный, батрак и закуп. Запомнила. А льеры?

— Правильнее лиеры. Лиер — это обращение к мужу, льера — обращение к женщине.

— У вас главнее мужчины, я правильно понять?

— А у вас нет?

— У нас равноправие. Роль играют навыки, а не пол.

Вот ведь дикари то… вот как женщина может руководить то чем-нибудь? Но этого конечно не скажешь, только мир вернулся, мало ли как отреагирует на такое заявление. Да и Ивер, что только что сел за соседний столик и с любопытством принялся нас слушать, по головке за критику не погладит…. Скорее ремнем и точно не по голове…

— Так вот, лиеры это те, кто владеют землями, на которых живут крестьяне и платят им налоги. Или рабочие, шахтеры… что угодно, суть в том, что лиеры, это те, кто имеет положение и богатство.

— Примерно поняла.

— Вот твои родители, чем владеют? Сколько на вас трудится людей?

— Ох, даже не знаю, как точно сказать. Мама команда рестораном, у нее почти шесть десять работников. Папа — он социолог-экономист. Он работает на правитель, изучает потребность населения, то есть жителей, и дает рекомендации, что нужно для улучшения экономика. У него несколько институтов в подчинении, даже не знаю, сколько там работников… может несколько сотен или может пара тысяч…

Ох Боги! Несколько сотен! Не знаю, что такое «институтов», но у лорда Ивера было порядка четырех сотен семей, живших на его землях и он считался Старшим родом… Она похоже равна нашим Древним… Да она могла просто приказать тому же Иверу отрубить нам головы, и он сделал бы этого, чтобы не навести беду на всю семью! И ни один суд бы не признал это незаконным! Надо быть осторожнее в словах и поступках.

— А какие преимущества быть льерой? — задумчиво спросила девочка, словно решая, стоит ей так называться или нет. Как будто от нее что-то зависит….

— Неприкосновенность обычному суду, другие льеры не могут безнаказанно обидеть…

— А простолюдина могут?

— Да, правда, при убийстве вольного или батрака — все равно будет суд. А у вас не так?

— У нас, э-э… льеры, не могут просто так кого-либо обидеть. Все только через суд…

Я засмеялся.

— И что, часто суд выносит решения не в их пользу?

Девочка нахмурилась и грустно сказала.

— Увы, но не часто. Обычно дают на лапу, и судья выносит решение в их пользу.

— Так и смысл тогда в таком суде? Лучше лиер сам вынесет решение. Только если это будет плохое решение, он может потерять всех работников, на него ни кто не будет работать, все уйдут. Репутация она зарабатывается годами, а потерять можно за одну минуту.

Маша задумалась.

— А это и правда может работать. Экономика лиера зависит от налогов, что платят ему люди, работающие на его землях, и если он будет плохим правителем — то он быстро разориться. Вы не такие варвары, как я подумала сначала.

Что?! Она нас считает дикими? Вот смеху то! Со своими штанами- она называет нас дикарями!

— А правит Правитель, да? — продолжила расспросы Маша. Причем чем больше мы разговаривали, тем меньше ошибок она делала.

— Да, правит у нас Правитель, у него ближний круг Древних родов, это самые богатые и уважаемы лиеры. Потом идут по значимости Старшие рода, одному из таких служил Ивер. Помещики — это лиеры, которым принадлежит небольшой участок земли на котором обычно не больше одной деревни. Ну и безземельные лиеры, они обычно военные, служат древним и старшим родам, командуют отрядами дружинников. Ну или стражей, в городах.

— А кто лиер над вашей таверной?

— Таверна стоит на земли короны, моя семья владельцы и платим налог Повелителю. Все земли на версту от тракта — во владении короны. А деревня принадлежит лиеру Трайну Сом Тволту. Эта и три других: Заливное, Холмовая и Хлебная.

— То есть четыре. Он Старшего рода?

— Нет, он помещик. Просто его предки породнившись, объединили земли, и его дед, тоже, взял в жены девушку, единственную в семье, и ему достались ее земли. Он хороший человек, но не очень богатый, хоть и четыре деревни ему платят.

— А как они платят и сколько?

— У деревни очень хорошие налоги, всего пятая часть от каждого вида урожая.

— Хм… это непродуктивно. Если я подскажу лиеру как ему разбогатеть, он выслушает меня?

Ох, не к добру это…

— Льера Маша, простите меня за то что оспариваю, — вежливо попробовал отказаться от намерения увеличения налогов, — но если он увеличит налоги, сотни людей пострадают. Люди у нас и так не особо богатые, город, тот что рядом — не очень большой, при нем и своих деревень много, что продают продукты, нам и так сильно надо занижать цену, чтобы у нас покупали… если увеличить налоги, это может привести к голоду.

— А кто сказать, что я хочу подсказать ему увеличить? Напротив, я посоветую ему уменьшить!

— Э-э… А как тогда он от этого станет богаче?

— Извини, у меня слов не хватит, чтобы объяснить. Мне папа помогал, когда я реферат по истории делала, про оброк и барщину, и он мне очень доходчиво объяснял, с примерами, как надо делать, чтобы было эффективнее и для помещика и для крестьян.

— Льер Трайн живет в городе, тут бывает раз в месяц и всегда останавливается у нас в таверне. Если ты не уедешь к его приезду — я обязательно вас познакомлю. Маша, а как твое полное родовое имя?

— Родовое имя?

— Ну да. Вот у Трайна это звучит так: лиер Трайн Сом Тволт, лиердом двух с половиной сьеров земли! Помещик с восьмью коленами предков.

Девочка задумалась, осмысливая сказанное. Потом выражение стало, словно она что-то решила, но не уверена, стоит говорить или нет. Наконец ее лицо просветлело и она уверено, даже показушно уверено произнесла, приняв для себя какое-то решение

— Я поняла! Меня зовут льера Мария Алексеевна Котовская! Только как остальное перевести я не знаю. Помоги? У нас есть дачный дом, но там маленький участок, как территория вашего двора с таверной. Есть квартира, пятикомнатная, в двух уровнях, ну это два этажа. Ресторан в столице, про него говорила… ну и папины университеты… там учатся тысячи учеников!

Да уж… она точно из богатых. Тысячи учеников, за каждого платят родители…. Только как она тут оказалась? Одна. Без слуг, без охраны…

— Ты можешь проще, тебе не надо перечислять достижения, просто говори полное имя и добавляй Древний род и название своей страны.

Она как то испугано на меня посмотрела и неуверенно произнесла.

— Почему я древний род? Я не могу быть просто помещиком?

Я даже растерялся от такого заявления, недоумевая, как можно просто хотеть называться? Ты или лиер или нет, а она словно выбирает кем называться…. Может она не лье…

— Так, ты поел? — неожиданно накинулся на меня Ивер, в мгновение ока оказавшись у нашего столика, — если поел, иди отцу помоги, он там бочки собрался переставить поближе к выходу, чтобы для нового эля в углу место освободить. Иди давай. И льеру называй помещиком с десятью коленами и лиердомом на пять сьеров! И больше никому, ничего из этого разговора не болтай.

Вот он сейчас меня вообще запутал…. Хотя… Маша испугалась, когда я назвал ее древним родом. Она не хотела, чтобы ее так называли? То есть я угадал, но она хотела занизить свой титул? Но зачем? Ивер назвал ее богатой помещицей, с древним родом, уважение ей будет сохранено, но инкогнито будет обеспечено. Как много тайн с тобой, льера Маша…