Шаман-оборотень: инициация

Когда горели погребальные костры

Шаманы-оборотни в тишине провожали погибших в последний путь. Слезы лились тихо, и только песня вдовы старейшины разбавляла треск хвороста, пожираемого огнем.

Латиэль ждала поодаль, глядя на молчаливую толпу с холма. Костры стреляли искрами, выстроенные деревянные подмостки падали в угли, прогорев, в воздухе вился терпкий дым. Песня давно затихла в темном и молчаливом лесу, а они все стояли. Их горе казалось осязаемым и разлитым в этой давящей тишине, Латиэль дышала через раз, неглубоко и тревожно.

«Если бы я убила его, сына старейшины. Если бы об этом узнали от духов, что случилось бы с моим племенем?» - мучалась дриада. - «На нашей территории у нас были бы шансы. Но...»

Она видела жестокость шаманов-оборотней, видела их ярость и боевые навыки. Всего сотня бойцов против полторы сотни наг — а схватка завершилась так быстро, пусть и с чудовищными потерями. Что разъяренные шаманы-оборотни сделали бы с дриадами и друидами? Священная роща окрасилась бы кровью, приди они в Темное время, когда их рассудки оказались бы крепче.

Последний погребальный костер с треском обрушился, подняв снов искр и выпалив дым. Пламя гасло, и толпа принялась расходится — как и собралась, в тишине.

Латиэль поежилась от ночного холода и принялась спускаться — ей не терпелось поговорить с Калебом, снова увидеть его лицо. Главное, расспросить, как он выжил.

Она подошла к дому со стенами, украшенными красным орнаментом — знаки старейшины деревни — выдохнула и подняла руку, чтобы постучать.

- Не время, - услышала она за спиной и резко обернулась, достав кинжал.

- Не подкрадывайся. Резану ведь, - пробурчала она, убирая оружие. - И скоро Темное время, творится что-то непонятное, и я видела гарпия...

Тамир пристально посмотрел на нее. Латиэль замолкла.

- Мы почитаем погибших. Для горя всегда есть время, пусть немного, - его желтые глаза чуть светились во тьме. Голос казался ровным и спокойным, и все же выдавал боль потери. - Неужели у вас иначе?

- Нет, - Латиэль смутилась от его взгляда, внезапно вспомнив, что он мужчина. - Скажи, почему меня пустили в бой?

- Оставлять было опаснее. Тут были дети и старики. Охрана совсем небольшая. Там мы могли присмотреть.

- А я-то думала... - она оборвала себя и опустила голову. - Я спать. Спокойной ночи. И... соболезную.

Вернувшись в небольшой гостевой домик, она провела рукой по резному сундуку и вспомнила женщину-лису, что отдала ей и его, и утварь, показала деревню и подарила улыбку — шаманы-оборотни редко улыбались.

«Ровена. Ее звали Ровена».