Шах и мат

Глава 2. Удачный дебют

Волноваться не о чем. Как только я уселся за стол, на ум сразу пришли все возможные комбинации. Я отрабатывал их последнее время.

Наверняка здесь, в 1971 году, о таких ходах еще и не слыхали. Я поглядел на соперника. Долговязый парень с круглой головой. Крупный нос, толстые губы. Он посмотрел на меня с улыбкой превосходства.

— Ты уже очухался после падения, Денис? — пренебрежительно спросил он. — Может, тебе дать ферзя для форы?

Вот ведь уродец. Он уверен, что сейчас вздрючит меня, как Тузик Жучку. Да, как я помнил, мой предшественник в этом теле показывал не самые блестящие результаты. Так, середнячок.

Но сейчас вместо него самонадеянному гордецу противостоит совсем другой Архаров. И я дал себе слово надрать наглецу задницу.

— Не забывайся, Яковлев, — одернул парня Муромцев. — Ты всегда должен быть настороже. Никогда нельзя недооценивать противника. Даже заведомо слабого.

А вот это правильно. Это и мне самому урок. Нельзя задирать нос. Может так случиться, что этот долговязый — шахматный гений. И мне самому надо быть готовым к отчаянной битве.

— Обойдемся без фор, — сказал я и насупился. — Только, я сыграю белыми.

Яковлев пожал плечами. Снисходительно простер руку над доской. Будто одолжение делал.

— Пожалуйста!

Но тренер покачал головой.

— Никаких фор, я сказал. Даже несмотря на то, что у тебя самый высокий в клубе рейтинг, Яковлев. Будем кидать монетку. У кого орел, у кого решка?

Я всегда выбирал решку. И не успел Яковлев сказать и слова, как я выпалил:

— Решка!

Мой соперник кивнул. Муромцев достал пять копеек, кинул, поймал, показал нам. Мелькнула лицевая сторона. Я выиграл. Ну что же, надеюсь, это хороший знак.

— Ничего, Антоха Диньку с закрытыми глазами под орех разделает, — сказал кто-то в толпе зрителей.

Надо же, у него масса поклонников. Ладно, посмотрим. Вокруг и в самом деле собралось несколько десятков человек. Почти все поглядывали на меня, как на мелкого комара, зудящего над ухом. Как на досадную помеху. Ну, держитесь, субчики.

Тренер проверил часы рядом с доской. Кивнул мне.

— Все, готово. Начинайте.

Отлично. Я уселся поудобнее на жестком деревянном стуле. Окинул взглядом шахматную доску с ровными шеренгами фигур. Бросил взгляд на соперника.

Взял пешку, бросил вперед, в бой. Ударил по часам. И, как всегда, полностью сосредоточился на сражении. Начисто забыл об окружающем мире.

У меня ведь как всегда получается. Еще с раннего детства. Когда я сажусь за доску и погружаюсь в игру, шахматные фигурки оживают в моем воображении. Это кажется бредом, но это так.

Шахматы становятся настоящими бойцами. Живыми и готовыми к битве.

Пешки — это пехота. Вооруженная копьями и щитами. Иногда короткими мечами, как гладиусы римских легионеров.

Ладьи — это боевые колесницы. Ратха, как называли их индусы, прародители шахмат. Эти атаковали врага стрелами, а еще рубили острыми лезвиями серпов, расположенных на осях колесниц.

Кони, само собой, конница. Обычно это тяжелая кавалерия. Катафракты, закованные в доспехи.

Ну, со слонами и так все ясно. Хасти на языке индусов. Огромные бронированные животные. Стояли рядом с королем и ферзем, трясли хоботами, пронзительно трубили.

Кстати, вместо короля в моем воображении был богато одетый раджа. А ферзь — это его советник, визирь. В роскошном золотистом халате и с белым тюрбаном на голове.

Впрочем, иногда картинка менялась. Воины становились средневековыми рыцарями или японскими самураями.

Сама шахматная доска тоже менялась. Воображение у меня — дай бог каждому. Поле битвы казалось равниной, лугами, пустыней или лесистой местностью. По-разному.

Я раньше часто думал, почему мне все это видится. Потом, после мучительных раздумий, понял. Дело в том, что у меня развитая игровая интуиция.

И вот, чтобы оправдывать ходы, сделанные как будто по наитию, мой мозг придумывает эти красочные картинки. Хотя на самом деле, интуиция — это лишь плод долгой кропотливой работы над собой. Она приходит с опытом. И оттачивается, как лезвие ножа.

Вот и сейчас все произошло, как раньше. Фигурки зашевелились передо мной. Закричали победный клич, указывая кончиками оружия на врага. Те вопили в ответ.

Пехотинец, которого я бросил вперед, угрожающе потряс копьем. Ну-ка, поглядим, какой ход сделает вражеский полководец.

Вообще, надо знать, что исторически в шахматах сложилось три стиля.

Первый — это атакующий. Его приверженцы видят в шахматах искусство. Они хотят создать шедевр в каждой партии. Разрабатывают оригинальные комбинации и бешено атакуют. Хотят полностью владеть инициативой на поле боя. Не боятся жертвовать фигурами.

Другой стиль — это позиционный. Эти любят использовать преимущества позиции. Шаг за шагом накапливают плюсы, стараются занять выгодную сторону.

Постепенно переигрывают противника. Перемалывают, как в мясорубке. Предпочитают обороняться, не рисковать.

Ну, и третий стиль — это универсал. Или компьютерный. Его придерживаются большинство мастеров двадцать первого века. Выбирают наилучшие ходы. Ориентируются на абсолютную оценку позиции, которую дают компьютеры.

У меня сейчас, конечно, такой роскоши не было. Но зато я помнил многие комбинации. И надеялся их повторить.

Кроме того, надо помнить, что самые сильные игроки похожи на хамелеонов. Они способны подстраиваться под нужный стиль.

Где-то неистово атакуют, чувствуя страх соперника. Иногда уходят в глухую оборону на сильной позиции, отбиваясь от яростных наскоков врага. И всегда просчитывают самые мощные комбинации.

Сейчас ответ врага не заставил долго ждать. Яковлев бросил своего черного пехотинца навстречу моему. Копьеносец в черных доспехах подошел вплотную к моему солдату и погрозил копьем.

Мой воин стоял спокойно и ждал схватки. Мне понравилось его поведение.

Чтобы усилить давление на центр и подкрепить моего солдата, я выслал конницу с правого фланга. Всадник промчался через строй пехоты.

Остановился перед ровной шеренгой и застыл в ожидании. Следующим ходом он мог броситься вперед и отрубить башку нахальному вражескому копьеносцу.

Чтобы этого не случилось, Яковлев отправил на подмогу своего всадника. Со своего правого фланга. Пока что он как будто отзеркаливал все мои действия.

Ну да, это ведь так называемый знаменитый испанский дебют. Авторства Руй Лопеса, испанского шахматиста и теоретика, жившего в шестнадцатом веке. Чтобы завершить его, я приказал выйти из строя своему слону с правого фланга.

Бронированное чудище затрубило и мерно топоча ногами, двинулось по диагонали. На его спине примостились маленькие фигурки возницы и метателя дротиков. Слон обошел моего копьеносца сзади и выдвинулся далеко вперед.

Остановился возле вражеского всадника и затрубил на него. Вороной конь испуганно взвился на задние ноги, но наездник удержал животное на месте.

Главная фишка испанского дебюта — непрерывное давление на черного коня. Или, само собой, на черную пешку, пытающуюся занять центр. Вообще, испанская партия — одно из лучших начал для белых. Позволяет мне сохранить наибольший перевес.

Впрочем, вражеский генштаб в лице Яковлева нисколько не сомневался в победе. Почему, да потому что наверняка знал теорию дебютов наизусть. И просто действовал по готовой схеме.

В ответ на мой выпад конем противник разыграл вариант Чигорина. Для этого он выдвинул со своего правого фланга еще одного копьеносца. Тот встал рядом с моим слоном, нацелился копьем в брюхо животного. В единственное его уязвимое место. Если я не отступлю, то тут же его лишусь.

— Хм, давай, действуйте, — сказал Муромцев и отошел от нас. — Посмотрим, что у вас получится.

Я снова сосредоточился на игре. Одновременно прощупал свои ощущения. Все превосходно. Если сравнить новое тело с костюмом, то оно пришлось мне впору. Тело подошло, как влитое.

Да еще и восемнадцать лет! Мог ли вообще мечтать о таком? Новое тело, новые перспективы. Еще и когда, в самую золотую эпоху советского доминирования в шахматах.

— Ну, ты собираешься ходить? — нетерпеливо спросил Яковлев. — Или сдаешься?

Нет, сливать игру я не собирался. Это еще зачем? Я приказал слону отойти назад. Не терять же ценное животное.

Этим ходом я сразу потерял наступательную инициативу. Яковлев продолжил развивать вариант Чигорина и двинул вперед второго всадника. Его мощный вороной конь промчался сквозь строй вражеских пехотинцев на левом фланге противника. Всадник держал в руке длинное копье с развевающимся флажок на древке.

Ага, понятно. Готовится к атаке на центр. А оттуда, если все получится хорошо, он может легко пробить мой ослабленный правый фланг. И напасть на моего беззащитного раджу. Как волк на овечку.

Самым обычным решением была рокировка. Ее я и сделал. Мой раджа ушел за грозный строй закованной в железо пехоты. Сбоку его надежно прикрыла громыхающая колесница с двумя наездниками на борту.

Радостный раджа довольно помахал мне рукой. Мысленно я назвал его Аурангзеб, в честь одного из могущественных правителей Индии.

— Ты чего, всю теорию изучил? — удивленно спросил Яковлев. — Откуда ты знаешь партию Чигорина?

Я пожал плечами. Кивнул на часы.

— Ходи давай. Время идет.

Вообще-то поторапливать соперника считается неприличным, но я решил пренебречь условностями. Вдруг это повлияет на моральное состояние врага?

Так и случилось. Яковлев вспыхнул от досады. Ему не понравилось, что заведомо слабый соперник напомнил ему о времени. В ответ он продолжил концентрацию сил в центре и вывел своего слона. Со своего левого фланга.

Бронированный огромный зверь, полностью черный, даже бивни его выкрашены угольным цветом, вышел на середину поля, прикрывая доступ к вражескому радже.

В ответ я тоже продолжил концентрацию войск в центре, подготавливая их к генеральному сражению. Дебют стремительно шел к миттельшпилю, в котором, наконец, должна пролиться первая кровь.

До этого мы все время искусно маневрировали. Готовились к беспощадной мясорубке.

Чтобы отвлечь меня от центра, Яковлев продолжил нападение пехотой на моем левом фланге. Там, куда отступил мой слон. Он снова выдвинул копьеносца вперед. Тот опять подошел вплотную к слону и выставил копье, готовясь проколоть гиганту брюхо.

Сзади вражеского пехотинца страховал другой. Поэтому слон не мог безнаказанно растоптать его. Продолжая терять инициативу, я снова увел слона назад. Под прикрытие моего строя пехоты на левом фланге.

Теперь, казалось, Яковлев контролировал весь центр сражения. Мы продолжили маневрировать пехотой, прикрывая более важные фигуры. Под конец дебюта вражеский раджа тоже укрылся за колесницей, совершив рокировку.

Я поглядел на Яковлева. Заметил интерес и легкую тревогу. Впрочем, он тут же постарался заверить, что держит все под контролем:

— Ты сдаешься или нет? Скоро все ходы по книжкам закончатся. Придется думать своими мозгами. Лучше сдайся сейчас.

Я усмехнулся и снова двинул пехоту вперед. Только теперь уже на своем крайнем правом фланге. Там, где можно было прорваться к моему радже.

Яковлев продолжил атаку конницей. Его всадник на моем левом фланге продолжил скачку дальше. Остановился неподалеку от моего строя. Снова поднял пронзительно ржущего коня на дыбы.

Он опять угрожал моему многострадальному слону. Чтобы не терять животное, я опять увел его назад. Яковлев ухмыльнулся.

— Куда ты полез, Динька? — спросил он. — Тут же думать надо. Мозгами шевелить. Иди лучше, двор подметай. Или в туалете приберись.

Он снова выставил вперед пехоту в центре. Старался взять контроль над всем полем сражения.

Я оценивающе поглядел на противника. Готов ли он к тому, что сейчас начнется дикое рубилово?

Нет, от слова совсем. Яковлев продолжал с превосходством смотреть на меня. Ну, тогда держись покрепче, юноша. Я начинаю.

Побарабанив пальцами по столу, я бросил центрального копьеносца в безрассудную атаку вперед. Прямо острия вражеских копий. Извини, Аурангзеб, но мне нужна кровавая жертва.

Перед тем, как начать действовать, Яковлев обеспечил тылы. Вывел визиря-ферзя на середину поля, прикрывая свою пехоту. Мой всадник на левом фланге тоже рванул вперед. И тогда противник, наконец, атаковал.

Вражеский пехотинец радостно бросился вперед. Они устроили с моим воином яростную схватку, стуча копьями. Пару ударов мой воин умело отбил щитом.

Но затем враг пробил копьем его щит. Мой пехотинец отбросил щит с застрявшим копьем и в это мгновение враг ударил его коротким мечом. Перерубил шею.

Кровь хлынула фонтаном. Мой воин захрипел и повалился вперед. Подергался, засучил ногами и утих.

Вражеский пехотинец подошел и бесцеремонно отпихнул его труп. Поднял свое копье, вырвав из щита и встал на место павшего врага.

Он недолго ликовал. Мой копьеносец слева бросился на него по приказу. Атаковал копьем, снова и снова. Враг отбивался. Тогда мой воин навалился на него вплотную и сделал обманный финт щитом. Потом ударил копьем и вонзил его в горло противника.

Только недавно вражеский копейщик торжествовал победу. А теперь упал на землю, захлебываясь собственной кровью.

Вражеский всадник, тот, что недавно преследовал моего слона, переместился назад, прикрывая второго пехотинца в центре. Мой конник справа тоже рванул вперед, прикрывая атаку в центре.

В последующие несколько ходов мы продолжали кровавую рубку пехотой в центре. Одновременно готовились к миттельшпилю. К решающей атаке.

Я готовил нападение на левый фланг противника. Там, где прятался его раджа. Пока Яковлев увлеченно, по книжке, атаковал мой центр, я вывел на его левый фланг моего всадника. Кроме того, из центра королевскому флангу врага грозили мои визирь и два слона, стоящие рядом.

Возникла непосредственная угроза вражескому радже. Яковлев поднял на меня удивленный взор.

— Ты чего творишь? — громко спросил он. — Ты как это сделал? Ты понимаешь, что я сейчас заберу твоего тупого коня королем?

Тревога в его голосе привлекла внимание остальных игроков. Муромцев, стоявший рядом с другими игроками, подошел к нам и поглядел на доску. Почесал подбородок и призадумался.

Рядом столпились другие зрители. Я усмехнулся.

— Пожалуйста. Не бывает победы без жертв.

Мой всадник при этих словах на миг поник. Вражеский раджа, рядом с которым он стоял, мог отрубить ему голову на следующем ходу.

— Это надо для победы! — сказал я мысленно.

Тогда мой всадник поднял меч и закричал:

— Слава Аурангзебу! Я готов умереть ради победы.

Похвально, весьма похвально. Какая самоотверженность.

Яковлев опустил голову. Теперь настал мой черед для хода. Я двинул вперед очередного копейщика, тоже угрожая левому флангу противника.

Эта атака спасла моего отчаянного всадника. Если Яковлев сейчас сокрушит его, то через три хода я мог отыграться, забрав его всадника и еще пехоту вдобавок.

Поэтому Яковлев на это не пошел. Он уже не сидел, развалившись на стуле. Нет, теперь он напряженно думал, как быть дальше.

Да, ситуация очень опасная. Но я уже знал, как быть дальше. Расчет сделан на десятки ходов вперед.

Вместо того, чтобы давить моего всадника, враги снова атаковали в центре. В случае успеха они могли перерезать горло моему ферзю.

Но я знал, что успею совершить прорыв до этого. На его левом фланге. И поймать вражеского раджу в угол.

Поэтому я с легкостью пожертвовал еще одним копейщиком. Пехотинец защищался с отчаянием обреченного. Яковлев потерял драгоценный темп контрнаступления в этой атаке. Теперь я мог напасть сам.

Что и сделал, несколькими мощными ударами пробив левый фланг противника. В действие пошли визирь, слоны, конница и пехота. По окончании кровавой мясорубки на поле боя остались только половина моего первоначального состава войск.

Мой всадник, тот, что был готов пожертвовать жизнью, поймал вражеского раджу и отрубил ему голову.

— Мат, — сказал я Яковлеву. — Вам мат, юноша.