Сезон охоты

Глава 16

Идти пришлось недалеко. Пару ярусов вверх и пару сотен метров по прямой.

— Внушает!

Я почесал нос, очень хотелось чихнуть. Для этого пришлось задрать чешую.

— Для радаров непроницаемо, — Нэнси покрутила головой, причём буквально, вокруг своей оси.

— Для моих тоже…

Туман окружил город плотным кольцом. Белая стена, по которой иногда пробегают волны ряби, когда до стен доходит громкий звук. Мои глаза всё же смогли пробиться сквозь туманную завесу, но буквально на два десятка метров.

— Ну что? Прорываемся и гасим всё живое по пути?

Плакса щёлкнула суставами на механических руках. Только в этот раз пальцы окончательно «сломались»: первые две фаланги ушли назад, а под ними — пучок тонких форсунок, по десятку на каждом пальце.

— Я могу сделать две полосы напалма, не заблудимся, — Карлсон перехватил свой огнемёт и подкрутил пару вентилей.

— Что-то подсказывает мне, что такой вариант предусмотрели. К тому же, на нас пялятся сотни глаз. Не думаю, что нас хотят прямо таки сразу грохнуть. Видимо, со мной хотят говорить.

Только вопреки своим словам я нанёс глазами разметку на цели и раздал целеуказание своим подельникам. Те лишь понятливо хмыкнули.

— Какой умный мальчик. И наверняка можешь удивить кого угодно чем угодно, да, Живой? Но мы сейчас поступим иначе. Система! Требую исполнения кредитного договора. Игрок Живой получил от меня кредитные средства в объёме ста сорока миллионов кредитов, в обмен на это он обязывался лично встретиться и поговорить со мной. Прошу содействовать исполнению системного договора.

Оружейные системы заблокированы. После завершения разговора с игроком Печаль, а также в случае прямой агрессии ограничения будут сняты.

— Карлсон, на что ты там меня вписал? Что ещё в договоре было?

— А я говорила….

— И я тоже был против…

— Так что там было? — я аж взревел.

— Однократный физический контакт! — Нэнси давила свою жуткую лыбу.

— ЧЕГО⁈ — кто-то в тумане уронил пушку от моего воя.

— Ну ты сам говорил про бордель! — продолжала нагнетать Слизь.

— Нэнси, дорогуша, подскажи, как мне этого клоуна бить правильно? Что у него там вообще болеть может?

— Эй, ребятишки, я начинаю терять терпение. Я жду! — рявкнул туман.

— Погоди, дура, жопу мою! Так что там было в договоре?

— Однократный физический контакт типа прикосновение! — Карлсон мялся.

— Да вы охренели! За что я вам плачу? — я хотел сделать что-то страшное, но никак не мог придумать что.

— За постоянный риск жуткой и болезненной смерти. В контракте ничего не было про вежливость, обходительность и культурное общение, — Нэнси сложила руки на груди и вскинула подбородок.

— Подстава под смертельную опасность! Это точно нарушение контракта.

— Продать начальство в бордель — это не смертельная опасность! — парировал Карлсон.

— К тому же, ты сам просил. Тебе логи показать? — Нэнси усмехнулась.

— Через пять секунд вас мне принесут. Итак? — голос из тумана резанул уши.

— Да идём мы уже, идём… Куда кстати?

Перепалка подняла мне настроение. Когда ты в первый раз сталкиваешься с риском неизбежной смерти, это бодрит и стимулирует. После десятого раза остаётся одно лишь раздражение. Так что я просто пошёл по светящейся нити.

Идти пришлось метров триста. Вокруг меня стояли игроки, разные. В основном, рангом не выше майора, но встречались и полковники. Эти таинственные личности просто смотрели. Смотрели с очень одинаковым выражением на лицах (у кого они были). Жадное любопытство, предвкушение. Так вы смотрите на девушку, которая с самым решительным видом стягивает с себя трусики.

Нить закончилась на площадке, свободной от тумана. В центре этого пятачка стояла обнажённая девушка. Изящное гармоничное лицо, высокий лоб, тонкая талия, красивая грудь второго размера, белоснежные длинные прямые волосы падали на спину. Кожа кремового цвета слегка блестела от влаги. Вместо глаз два изумрудно-зелёных омута.

Я сфокусировал зрение, и сходство с живым человеком резко исчезло. Тело незнакомки состояло из тончайших белых нитей, сплетённых друг с другом. Нити шевелились и пульсировали, отчего по «коже» пробегали волны, как по туманной стене, которая окружила город.

— Я Печаль. Будем знакомы, Живой.

Печаль

Мятежная сингулярность

Адмирал

Съедобна

— Чего хотела?

— Тебя!

Нэнси глумливо захихикала.

— А почему на ужин не пригласила? Я не имею предрассудков насчёт формы тела. Недавно у меня был замечательный опыт с огромным хищным кузнечиком.

— А ещё ты что-то предложил Лешему за гранью традиционных гетеросексуальных практик. Он так впечатлился, что решил сдаться. Верно?

— С нюансами, но да.

— Что ты такого ему предложил? — в голове звучало море предвкушения.

Меня передёрнуло.

— Тебя так интересовал этот вопрос, что ты решила дать мне денег?

— Нет, денег я тебе дала, чтобы ты основательно завис в системной кабинке. Мне нужно было время чтобы добраться до города. После истории с Лешим ты точно не заглядывал в системные кабинки, тебе не могли дать мелкую награду, а значит, минимум сутки. Ты очень быстро бегаешь.

В голосе Печали звучало уважение.

— Ради чего? Ты так хочешь убить меня?

— Убить? Зачем? Живой, ты видишь тут где-то трупы? Я не хороню потенциал противников. Я его осваиваю, поглощаю. Зачем воевать с тем, с кем можно дружить?

Теперь уже рассмеялся я.

— Дружить с паразитом в собственном мозгу? У тех ребят, которые сидят тумане, на мозги намазан орган управления. Ты выжрала их как баночку йогурта и выскоблила языком.

— Да ни хрена ты не понял. Это симбионты. Благодаря этим блокам я могу смотреть на мир глазами каждого из тех, кто принял меня. А они могут заглядывать в головы друг друга, знал бы ты, какие у нас оргии…

— И ты хочешь меня пригласить в свою большую семью? В качестве кого?

— В качестве любимого ребёнка. Или парня. Или отца. Ты можешь стать кем угодно. У тебя будут десятки тысяч братьев и сестёр, друзей, отцов и матерей. Ты никогда не будешь один. Ты сможешь играть в свои игрушки.

— А ребята явно изобрели новую форму инцеста, респект, — это Карлсон прошептал у меня за спиной.

— А в чём смысл для тебя? Ты станешь мной, а я стану тобой. Слияние на уровне эмоциональных оболочек. Я буду хотеть всё то, что хочешь ты, я смогу уметь то, что умеешь ты. Мы будем вместе всегда! А ещё я могу вырвать твоё сознание из гибнущего тела и запустить его заново. Лекарство от смерти, Живой. Свобода.

— У меня вопрос. Сколько было тебя изначально? Сто двадцать восемь человек? Больше?

— О, я смотрю, ты уже успел раскрыть часть секретов. Я довольна, Живой. А какая разница?

— Да вот, понять хочу, осознает ли себя каждый из той толпы? Счастлив ли он? Всё ли ему нравится, не хочет ли он чего-то изменить.

Печаль рассмеялась, громко и заразительно. Следом за ней стала хихикать Нэнси. К ней присоединился Карлсон. Я тоже скривил улыбку, но взгляда от твари не отводил.

— Давай я тебе расскажу, каково это… Ты думаешь, нечто поглотило каждого из них? Нет, всё гораздо, гораздо, гораздо интереснее. Я — высшая форма каждого из них. Я — это любой из участников нашей маленькой секты, который поглотил память и личности остальных. Нет конфликта, нет сожалений, каждый получил больше, чем мог мечтать. Каждый — это Я. И я — это каждый.

Воцарилось молчание. Туман клубился вокруг, а я слушал удары тысяч сердец и тихий рокот тысяч моторов. Нэнси заговорила первой:

— Слушай, кажется, тебе ссут в уши. Что-то мне подсказывает, что есть разница между одноранговыми сетями и иерархическими. Свобода воли там носит условный характер. Это она решает, чего хотят слитые сознания. А для остальных — это да, собственные решения.

— Какие познания! Доводилось испытать на себе?

— Я тоже умею переваривать носителей.

— О, как интересно, но к тебе мы вернёмся, как только я закону с Живым. Могу обещать, ты не почувствуешь разницы. Её нет.

— Босс, а можно я на неё шляпу свою надену? — Карлсон, кажется, совсем не волновался, как и Плакса.

— Я люблю эксперименты, детишки! Мы обязательно всё попробуем. Итак, Живой, ты согласен?

— Я… я хочу в тебя войти!

— О как, ну раз добровольно, почему нет? Хочешь слиться со мной в момент оргазма?

— Ты не поняла. Я хочу войти в основу. Я сам хочу слиться с тобой!

Печаль рассмеялась, звонким, красивым, совершенным смехом, так могли бы смеяться ангелы, если б слушали тупые анекдоты.

Она подошла ко мне, близко. Очень близко. Её лицо оказалось рядом с моим. Я ощутил тонкий и абсолютно незнакомый запах. Перед глазами замелькали десятки формул. Что-то, что нарушало сознание, вызывало влечение. Желанный запах, вкусный запах. Запах женщины, матери, запах обещания, запах…

Она поцеловала меня. Тёплые губы, пытливый язык. Так целовала меня Лизи. Так целуют те, кто любят.

А потом…

Я увидел, как расплелось её лицо, теряя сходство с человеческим, как сотни тысяч игл коснулись моей кожи в ожидании. И я не заставил себя ждать. Сотни синих игл вырвались из моей кожи, по лицу потекли капли крови из разорванных сосудов. И эти иглы, тонкие нити, сплелись с белыми в одно.

Спасибо, Лизи, я знал, чего ждать. Спасибо, крошка, ты в очередной раз спасла мою задницу!

Сознание Печали было больше моего, десятки тысяч разумов, воля, которая накатывала ошеломляющим, неудержимым потоком, и меня размыло как кусок твёрдой глюкозы в кипятке. Моё «Я» погасло, но мне было уже плевать, я скользил по той самой сети и видел десятками тысяч глаз, чувствовал сотнями тысяч органов чувств, растворялся, сливался. А потом… пять миллионов шестьсот тринадцать тысяч и сто двадцать четыре тонких волоска проросли из моей кожи и коснулись крохотных семян, невидимых никому кроме меня. Сознания, спящие, сознания, чуждые человеческим. И они ответили мне разом.

Я висел в пустоте, крохотный огонёк в объятиях огненного шторма. Печаль не торопилась, я чувствовал её голод. Страшный, нечеловеческий, в тонких оковах воли. Само «Я» Печали, вокруг которого как канаты вокруг шайбы обвились другие сознания, лишённые воли, но обретшие опору. Голод заменил ей одиночество, голод заменил ей страсть, голод, который обрёл собственное «Я». От первого семени, крохотного сознания альдариона, слабейшего помпейского механизма, она забилась в экстазе. Проглотила его не жуя.

Она уже завладела разумом, ей было плевать на тело. Она ничего не успела понять…

— Вкусно! Дай ещё, ещё! Принеси мне ещё, и я оставлю тебе кусочек себя!

Я едва шепчу в ответ:

— Откройся! Я накормлю тебя!

— Да, да! ДА!

Второе, третье, эйфория била извращённую тварь. Она текла как шлюха от «розовой чумы», я всё знаю о дерьме, которое убивает. Она сама открыла щиты, она сама решила стать мной.

Я ощутил, как рисунки на коже пришли в действие и спирали из семян устремились по нитям, соединившим наши тела.

Нельзя соприкоснуться с чужим сознанием и не раскрыть своё в ответ. Нельзя пырнуть человека ножом и не быть на расстоянии удара. Нельзя запихнуть жертву в рот и не подставить ей своё беззащитное нёбо и нежные кишки.

Она успела поглотить ровно пятьдесят тысяч семян, а потом сложности сингулярности просто не хватило, её стал слишком мало, внимание распалось на ошмётки, и по незримым нитям устремились самые мелкие, самые быстрые альдарионы. Память о помпейских механизмах вела себя как стая. Десятки тысяч кусков сознания Печали, крохотные, но способные прорасти вновь. Фрактальный вирус искажённого разума. Каждый получил нечто большее, чем он сам. Получил и захлебнулся. Самым стойким потребовалось три семени.

Она рвала нити, она пыталась вырваться, но мои руки обхватили голову твари, а наш поцелуй всё длился и длился. Стая жрала добычу.

Лужей мерзкой слизи растеклись ноги Печали.

— ПОЩАДИ!

Она рвала себя на части. Отрывала свой забитый желудок, рвала все нити, но по ним продолжали ползти семена.

— ПОЩАДИ! Я ВСЯ ТВОЯ! ИНКАПСУЛИРУЮСЬ!

Мерзкий вопль замер. Я оторвал от себя изуродованную голову.

Печаль

Мятежная сингулярность

Капсула

Съедобна

Время автономного существования: 71 час 59 минут 11 секунд.

— Я бы сблевал, но мне нечем, — Карлсон смотрел на меня широко открытыми глазами. — Интересно, а что бы было, если бы ты её трахнул?

— Знатно ты её засосал. То есть, погоди, это не прикол? Ты Лешего угрожал трахнуть, и он сдался, чтобы ты с ним не делал… такого? — Аркадия смотрела на меня с оторопью.

— Перепихнёмся? — я подмигнул Нэнси.

— После такого? Да иди ты в свой развороченный анус! Вон, жрицу свою трахай!

На этой лиричной ноте в небесах загудело. А поток ветра разорвал в клочья туман. Стало ясно, что туман скрывал не только визуальный спектр, но и звуковой.

— Обосраться! А с этими что?

Бывшие миньоны Печали валялись на земле и орали на одной ноте. Так не кричат живые люди, так кричат те, кто уже сдох. Они и умирали. Тела раздувались, рвались на части и схлопывались в один плотным ком, выплёскивали во все стороны кровь и кишечные соки. Полученная конструкция напоминала яйца. Или крохотные родильные коконы.

— Я бы сейчас стрелять начал, но только это союзники. Хендрикс, это что за срань? — Карлсон, кажется, решил блевануть.

— Несварение. Пережрали несовместимых эволюций.

— И где они столько набрали?

— Я накормил…

От хруста костей и чавкающих звуков меня тоже мутило. Я увидел, как раздутое тело здорового мужика треснуло по позвоночнику, а потом его голова провалилась внутрь, изогнутые руки и ноги вонзились в тело, и вся эта штука начала течь и меняться.

Камеры жадно впитывали чужие страдания. От системных сообщений заболели глаза, и вообще ощущения были так себе.

Я пошёл в сторону города и пять минут спустя вышел к амфитеатру. Там до сих пор стояли люди. Ждали. Судя по всему, это был ударный отряд. В толпе я заметил несколько коконов, вокруг которых куча свободного пространства. Видимо, эмиссары Печали много где тусовались.

Когда я подошёл к краю парапета — гомон стих. Я поднял то, что осталось от мятежной сингулярности над головой. Тишину разрывал только шелест камер в воздухе.

Ваша известность: 32 411 288.

— Печали больше нет. То, что от неё осталось, я сдам властям. Все, кто состоял в мятежной сингулярности, мертвы. Она не вернётся. Все осознали?

На последних словах мой голос зазвучал громче. Я обернулся и увидел, как за моей спиной Нэнси раздула из своей слизи две огромные мембраны в виде человеческих ладоней. Они усиливали мой голос. Я благодарно кивнул.

— Второе! Вы меня час назад выгнали из города в лапы Адмирала. Я, конечно, понимаю, что на такой блуд, как спасение наглой выскочки, который разозлил самых злобных монстров на станции, никто в здравом уме не будет подписываться, но теперь я — тот, кто этого монстра грохнул! И ситуация несколько изменилась.

Я снова помахал оторванной головой.

— Чего ты хочешь? — голос из толпы.

— Правильный вопрос. Сначала я хотел вас пограбить. Ну там, компенсация за неразрушенный город и массовые изнасилования. Но потом понял, что ребята вы, скорее всего, неплохие, да и союзники мне не помешают. Так что у меня буквально три просьбы. Первая — механик Двойной. Он мне нужен.

— А не пошёл бы ты на хрен, уважаемый герой? Мы не дадим убивать своего.

Толпа согласно загудела. Ну да, выёживаться на полковника — это не так стрёмно, как на адмирала.

— Да с чего вы решили, что я хочу его убить? Не надо держать меня за монстра! — я не выдержал и посмотрел на Плаксу через затылок, она закатила глаза. — Он же у вас панк, я хочу мести в силе панк! Пусть он сожрёт бочку дерьма, литров на двести, и пусть его обоссут, человек сто меня устроит, можно через решётку. Потом разрешаю отмыть. Справедливо?

Раздался смех.

— Эт по-нашему!

— Раз с первым пунктом разобрались, пункт второй. Мне нужен нормальный доспех. С термокамуфляжем, пятнадцатой или шестнадцатой технической эры, в качестве благодарности. Это честно? Не много прошу?

— Пока нормально.

Гомон был довольным.

— Отлично, и последнее. Мне нужно сто метрических тонн помпейского металлолома. Всё ценное из него можете вынуть, просто голые железки. И мегаваттный источник питания на пару дней.

— Обоссать Двойного, козырный доспех, гора металлолома и доступ к энерговоду. А ты приличный парень, — ко мне залез давешний коп, подошёл и протянул руку в приветствии. — Я Макс.

Макс

Майор

Шериф

Ограниченный системный администратор.

— А с этой сранью что делать? Она помечается как союзники, но я бы сжёг.

— Дать дозреть, выпустить из города, не стрелять. Сами вроде не полезут. Если полезут, гасите на хрен! Я сам не знаю, что у меня такое получилось. И у меня последняя просьба!

— Ну? — полицай снова напрягся.

— Нажрёмся? Но только нормально, никаких наноколоний. Я, правда, не знаю что меня проймёт.

— О, у меня для таких случаев найдётся несимметричный диметилгидразин.

— Ещё раз? Это что за адское пойло?

— Несимметричный диметилгидразин, он же гептил. Дедушкин рецепт, токсичное ракетное топливо времён раннего освоения космоса! Проймёт даже киборга. И никаких наномашин.

— Звучит как план! — я азартно потёр руки.

— Мы тоже в теме! — Плакса влезла в разговор.

Шериф повёл нас в какой-то бар. Чем меня радовал Мезозой-сити, так это своим вечным туманом. Мы растворились в этом молоке надёжно. Нас не узнавали игроки на улице, люди праздновали, но не превращались в голодную толпу. В баре мне торжественно налили стопку ракетного топлива. Ледяной стакан с прозрачной жидкостью украшала корочка из замороженного лимонного сока.

Пойло воняло тухлой рыбой, на вкус оказалось ещё хуже, чем на запах, и лимонный лёд оказался очень в тему.

— Если не проймёт — советую коктейль Гагарин. Гептил с гидразином. Если хоть что-то осталось человеческое — поймаешь интоксикацию. Но — расслабляет.

Макс с интересом разглядывал как наша честная компания хлещет ракетное топливо.

— Ну как оно? — спросил Шериф, когда мы продышались. Закашлялась даже Нэнси.

— Ничего отвратительнее в жизни не пробовал.

Честно признался я и деактивировал вкусовые сосочки. По телу растекалось приятное тепло, Голова слегка закружилась, а потом я отрыгнул поток огня.

Шериф тоже опрокинул в себя стопку, захрустел льдом и довольно хекнул.

В бар зашла девушка, словно облитая нефтью. Она повертела головой и подошла к нашему столику. То, что я принял за нефть, оказалось блестящим комбезом, очень похожим на те, в которых на Земле ныряют в воду. Популярная штука на рифовых биотопах.

— Живой? Вопрос к тебе!

— М?

Я разглядывал ладную фигурку гостьи. Мне очень импонировала третья грудь.

— Двойной спрашивает, может быть, ты согласен взять деньгами?

— О, вы его поймали всё-таки! Я думал у него там надёжная нычка. И что предлагает?

— Сто шестьдесят миллионов.

— Скажи ему, что сто шестьдесят — это мало, чтобы отменить мою месть. Но достаточно, чтобы существенно скостить наказание. Десятилитровое ведро отборного говна и пусть его обоссут самые уважаемые жители города. Много у вас таких, Макс?

— Два десятка наберётся…

— Ну вот. Пусть думает.

Девушка хмыкнула и ушла, качая бёдрами. Макс покосился на незнакомку и тоже цокнул.

— Я чего ещё хотел спросить, Живой. Ты ведь эту суку Печаль только трахнул?

— Интересный заход. Что попадает в перечень «не только»?

— Ограбление. Ухоронки. У таких как она, всегда есть ухоронки. Может, разузнал чего? У нас тут народ мирный, воюют только на дне, куда машины выносит. Но вот специалистов разных полно. Если будет тема, можем вскрыть всё вплоть до семнадцатой эпохи. Этой дряни почитай сотня лет, она наверняка много чего ценного припрятала.

— Хм…

Я потянулся к мешку, в который запихнул голову адмирала. И выложил трофей на стол.

— Сейчас буду спрашивать.

Из руки выстрелили синие нити и сплелись с обвисшими нитями. Свет погас, и моё сознание утекло по рукам в пространство личности Печали.

— Соскучился?

Я увидел висящую в темноте Печаль. Сейчас она не напоминала ту пугающую тварь, которая пыталась меня сожрать. Просто голая девушка, она сжалась в позу эмбриона, уткнулась лицом в колени и охватила себя руками.

— Дело к тебе есть. У тебя наверняка есть что-то ценное? Я хочу это получить.

Раздался смех. Он лился со всех сторон, а плечи Печали мелко дрожали.

— А что мне с того? Будешь делать мне больно?

В голосе звучало любопытство. И только любопытство.

Я задумался.

— Рабочий вариант. А ещё я могу тебя окончательно убить.

— Не интересно. Я уже мертва, придурок. А будешь меня мучить — я убью себя окончательно.

— Хм… могу вырвать эти воспоминания из тебя.

— Попробуй. Но я убью себя раньше.

Я задумался. Переговоры зашли в тупик.

— Ладно. А что ты предлагаешь? Чего ты хочешь?

Доступен пакет данных. Развернуть?

Я мысленно пожал плечами и дал разрешение. В голове возникла длинная цепочка цифр.

— Что это?

— Координаты системы, куда ушёл Архитектор, создатель станции. Я хочу туда, новое тело, цилиндр О’Нила, забитый сумасшедшими, хватит десятка миллионов, и полсотни лет аренды разгонных лазеров.

— Мощно. И с чего ты взяла, что я соглашусь на такие требования? Думаешь, что все твоё барахло стоит столько? У тебя есть что-то настолько ценное, что Кавадзаму выпустит себя со станции?

— А это не мои проблемы, — Печаль снова хихикнула. — Ты хотел ухоронки и барахло? Лови. Кушай, не обляпайся.

Доступен пакет данных. Развернуть?

В пакете были три десятка точек с координатами и полным списком того, что было в этих тайниках. Два десятка экзистенциальных артефактов, оборудование семнадцатой эпохи, какие-то непонятные устройства и расходники.

Отдельно в файле выделялся один тайник. Что-то в самом центре карты, места были помечены как «чёрная зона».

Семя апокалипсиса.

До активации осталось 9 дней 20 часов 16 минут 14 секунд.

— Я знаю, как отменить инициацию. Сможешь меня вытащить отсюда — ты тоже узнаешь. Ну что, красавчик, теперь я всех вас поимела. Думай.

Моё сознание вернулось в тело, словно мне отвесили пинка.

— Макс, скажи, а ты знаешь, что такое Семя апокалипсиса? И как его деактивировать?

— Что… что ты сказал?

Я с интересом и любопытством смотрел как у шерифа белеет челюсть. Он застыл, и его руки заскользили над невидимой панелью.

— Семя Апокалипсиса. Последний привет от Печали. Мёртвая рука от адмирала. Всё очень плохо, да?

В этот момент в комнату вошла давешняя красотка.

— Эй, Живой, там Двойной согласен на твои условия и интересуется, можно ли в говно добавить мороженое, ну или посолить там?

Перед глазами загорелось системное сообщение, алые буквы заполнили всё видимое пространство.

Семя апокалипсиса Активировано.

Общее игровое событие.

До великого очищения осталось 9 дней 20 часов 12 минут 33 секунды.

Да будет великая битва!

Я рассмеялся. Хохот вырвался сквозь сжатые зубы, я рухнул на пол и взвыл на одной ноте. Спутники вскочили на ноги и растеряно заозирались.

— Посолить! Да! ПОСОЛИТЬ! И мороженое!

За стенами взвыли сирены.