Серая крепость

Фрагмент 21

41

Зимой не зря маялись, выпиливая речной лёд и перевозя его на санях в крепость. Хоть лето и выдалось жарким, но отрицательную температуру ледяные блоки в «холодильнике» обеспечивали отлично. Так что осетрины и сомятины на следующую зиму запасли навалом, тонн десять, не меньше. Правда, после путины китайские капроновые сети превратились в рванину, и зимой придётся вязать новые. Из куска брезента, который нужно будет аккуратно распустить на нитки. Геморрой тот ещё, но, когда жрать захочется, ещё и не так раскорячишься. Да и некогда сейчас, летом, ни чинить эти сети, ни вязать новые: лето, и без того работы невпроворот, а рабочих рук не хватает.

Что за работы в июне-июле? Ну, про путину уже сказано. Когда осетровые после нереста «покатились» в низовья Дона, ещё порыбачили, но уже для повседневного питания. Над картошкой буквально тряслись, поэтому все положенные операции по уходу за ней исполняли тщательнейшим образом: и дважды пололи сорняки, обильные на поднятой в этом году целине, и окучивали. Благо, колорадского жука нет, так и собирать его личинки не пришлось. А вот картофельного цвета, хорошо помогающего от поноса, надрали и насушили.

Тряслись и над овощами и злаками, семян которых оказалось мало (к тому же, часть не взошла). Потом пришла пора заготавливать ягоды, косить сено, собирать урожай. А между этим — ломать и возить в городок глыбы мела на неприметной горке за прудом.

Нет, не для того, чтобы писать на школьной доске. Мел ведь — это просто очень мягкий известняк, который после отжига в специальных печах превращается в негашёную известь. А погасив её, можно получить не только бетон, но и силикатные кирпичи. Плохонький бетон, но ведь обитателям Серой крепости не многоэтажки строить.

Добывали мел, копали глину, включая огнеупорную, и песок, заканчивали строительство Посада (он же — «гостиный двор»). А ещё — «скотоводческой фермы», ради которой пришлось внести в «строительные» планы серьёзные коррективы. Конкретно — предусмотреть возведение ещё двух стен-частоколов между Посадом и крепостью, которая защитила бы от посторонних большую конюшню, хлевы-коровники с хлевами-овчарнями и сараи-сенники. Одну стену, менее «капитальную» со стороны приречного обрыва, а вторую — со стороны «поля». Ну, и менять планировку полей, чтобы со следующей весны появилась возможность выгонять скот в степь не по ним, а по широченной дороге между ними. Пока только на схеме менять.

Со следующей весны… Дожить бы ещё до неё… Ведь уже нынешней осенью начинается поход Батыя на Русь. Практически сразу после того, как монголы закончат покорять мордовские земли. И начнётся оно с битвы рязанских войск на реке Воронеж. Где именно — точно неизвестно, но историк Василий Васильевич предполагает, что где-то в районе ещё одного городища, имеющего то же самое название, что и река. Имеющее то же название, но стоящее вовсе не на месте областного центра двадцатого века, поскольку, судя по описаниям местности, данным бывшими «погранцами», где стоил населённый пункт с таким именем, больше подходит под окрестности хорошо известного попаданцам городка Рамонь. И в летописях этот «городок» значится как разорённый монголами.

По прямой — всего-то чуть больше тридцати вёрст от Серой крепости. Но за Дон люди из будущего не совались, поскольку это уже «заграница», земли Великого княжества Рязанского.

На прямую — тридцать. Вот только сейчас, когда царствует «малый ледниковый период», лесов в этой местности намного больше, чем в конце двадцатого века. Даже здесь, на преимущественно лесостепном правом берегу Дона. А левобережье и вовсе почти сплошняком покрыто лесами. Единственная свободная от лесов «дорога» — это река Воронеж, да вот только по ней путешествовать можно лишь в разгар зимы, когда встанет мощный лёд. На лодке — очень долго, на БМД, имеющем водомётный движитель — огромный расход топлива, запасы которого просто невосполнимы.

Тем не менее, местность нужно разведать, чтобы в начале зимы, когда там, под этим городком, объявятся монголы, не быть похожими на слепых котят, не знающими, куда сунуться.

— Надо по тёплому времени года съездить, — заключил «воевода». — Хотя бы двоим-троим. И на лошадях.

— А ты управишься с лошадью? — хмыкнул Крафт. — Это ж, как минимум, пару дней займёт

— Не пару, а три-четыре. Не скажу, что являюсь мастером конного спорта, но ездить, как ты видел, немного умею. Да и вообще неплохо было бы нам всем этому научиться. Слышишь, Верзила?

— Ага. Ещё меня на эту монгольскую лошадь усадить, и буду похож на Шурика из «Кавказской пленницы» с его ишаком.

— Га-га-га!

— Нет уж, я как-нибудь на санях или пешочком. А то, блин, нашли себе «бердичевского казака»!

В общем-то, кроме Зильберштейна, все из «Большого Совета» это не просто понимали, а даже пытались освоить новое для них средство передвижения. В разной степени настойчивости и успешности данного занятия. К примеру, у Минкина уже неплохо получалось, а вот Фофан сидел верхом на любом скакуне, даже самом покладистом, как собака на заборе. А лучше всех управлялся с лошадьми Толик Жилин, проведший детство в деревне. Вот его-то Беспалых и собирался взять в напарники по задуманному предприятию.

— Нормальное оружие с собой возьмёшь? — задался вопросом «княжий наместник». — Или только с шашками поедете?

Серый только отмахнулся от вопроса про шашки.

— Без «холодняка», конечно, никак по нынешним временам. Но СКС с «Хеклерами» обязательно возьмём. Там же, в окрестностях, вполне могут и монголы ошиваться. Сам же помнишь, как прошлым летом они к нам пришли с севера. То есть, и обошли рязанских погранцов, и по окрестностям Воронежского городка пошлялись. А что такое для них два конных путника? Лёгкая добыча!

— Стрёмно мне как-то вас двоих отпускать, — покачал головой Андрон. — Давай-ка я поговорю с «нашими» пограничниками. Вдруг, кто-нибудь из них подпишется. Заодно и проводником у вас поработает

«Подписался» «Яшка Цыган», как оказалось, уже бывавший в Воронеже-городке. Хромоногий, конечно, но ему же не на своих двоих топать, а верхом ехать, так что его увечье на скорости передвижения «разведгруппы» не скажется.

Он, конечно, подивился уверенности «чудаков» из Серой крепости в том, что «татарове» уже в начале нынешней зимы тут будут. Но это всё-таки одно из наименьших «чудес», с которыми он сталкивался, поселившись в Посаде Серой слободы. Дело осталось за малым: научить его обращаться с огнестрельным оружием, которое раньше никому из аборигенов не доверяли. Ну, за исключением подарочной двустволки, уехавшей в Курск к князю Юрию Святославичу.

Учеником Иаков оказался прилежным. И, похоже, имел природный талант попадать в цель: стоило ему лишь нарисовать, как нужно совмещать прорезь в прицеле, мушку и мишень, и дело пошло. После того, как мужик научился не жмуриться при выстреле. Но оно и понятно: грохот, пламя, вылетающее из ствола, дёргающееся от отдачи оружие.

Хуже обстояло дело со знанием материальной части, сборкой-разборкой и чисткой. Тем не менее, Беспалых, взявшийся обучить проводника, действовал по принципу «терпение и труд всё перетрут». В общем, за два дня сборок-разборок привык и средневековый парень к тому, как нужно обращаться с оружием из ХХ века.

Особенно Якову понравился складывающийся штык карабина, превращавший винтовку в некое подобие копья, к которому он привык больше. Ну, и каждую стреляную гильзу норовил заначить.

— Зачем они тебе? — спросил Сергей.

— Так железо же! В хозяйстве любая железка пригодится. А если их много собрать, то можно будет что-то большое отковать. Хоть нож, хоть топор.

— Плохой будет топор. Железо слишком мягкое.

— Хорошее железо! Кузнецы умеют из мягкого железа делать твёрдое.

А ведь, пожалуй, прав хромец. Несколько «чушек» кричного железа курские купцы уже привозили «на всякий случай», и Борода, что-то подмешав в тигель, сумел получить из этого плохонького сырья вполне себе качественную сталь. Может, и впрямь стоит стреляные гильзы собирать? Хотя бы не в боевой обстановке, а во время тренировочных стрельб. Автоматные действительно из таксебешного железа, а пулемётные и пистолетные — из куда более ценной латуни. Переснаряжать их не получится, поскольку изготовление бездымного пороха и, самое главное, капсюльного состава, двум сотням человек, обитающим в Серой крепости, просто непосильная задача. Так хотя бы использовать в качестве металлургического сырья.

42

С маршрутом колдовали недолго. Вариантов-то всего три. Первый — переправиться у устья Девицы, а потом двигаться вдоль реки Воронеж на север, плох тем, что придётся ехать по лесным дебрям. Не сибирская тайга, конечно, но и широколиственные леса, которыми поросла возвышенность на месте, где в ХХ веке стоит город, тоже удовольствия не очень много. Второй — переправить оружие и людей лодкой на восточный берег Дона, и вдоль реки подняться на двадцать пять вёрст, после чего уже по чащобам идти к городку. Третий — подняться до того же места по «своему», менее заросшему лесами, берегу, и переправляться уже там. Маршрут самый длинный, к тому же, переправляться без плавсредств достаточно сложно: для оружия и припасов нашли только один резиновый мешок, уложив в который карабины, пистолеты-пулемёты и патроны к ним, получили тридцать кило веса. Не считая «холодняка», который протёр тряпочкой, и оружие в порядке…

Избрали второй вариант. Пусть для этого и придётся выбирать путь среди донских стариц, куда более многоводных, чем в двадцатом веке. Но и заросли там пожиже, и местность ровнее, и мелкие речушки, вроде Ведуги, что течёт вдоль меловых холмов донского правобережья, не попадаются. Серьёзных лесов при такой раскладке получалось километров десять-двенадцать.

Мелкие-то речушки — мелкие. В сравнении с Доном и Воронежем, на котором ещё Пётр Первый строил вполне себе морской флот. А в это время осадков ещё больше, реки ещё полноводнее. По крайней мере, русские ладьи из городков в верховьях Дона (тот же Донков, к примеру), из Ельца, стоящего на реке Сосна, сплавляются мимо крепости вполне себе свободно. А иногда, пристав в устье Девицы, и пытаются идти на контакт с жителями Серой крепости. Редко, очень редко, поскольку в низовьях торговать не с кем, если не считать половцев. Да и товар у этих купцов довольно своеобразный меха, спроса на которые у людей из ХХ века пока не наблюдается, да рабы: их кочевники переправляют дальше, в Судак-Сурож, венецианскую колонию в Крыму, находящуюся в совместном управлении с кипчаками.

А вы думали, что всех невольников продают европейцам только степняки, захватив их во время набегов на Русь? А хренушки! Немалую долю «живого товара» поставляют сами русские. Преимущественно — тоже после регулярных междоусобных княжеских свар. Ну, и ушкуйники, случается, «шалят». Здесь, на Дону, такой бизнес не так развит, как на Волге и особенно на Днепре, но пару раз «гостям из будущего» уже доводилось сталкиваться с караванами, везущими рабов. Несмотря на возмущение части обитателей городка, вмешиваться в ситуацию Андрей Минкин запретил категорически: это для людей с советским воспитанием подобное — дикость несусветное. Но не для местных: времена и нравы такие, и мешать работорговцам, значит, нажить себе новых врагов. Тем более, на обратном пути работорговцы обещали продать часть соли, которую будут везти на Русь.

Но вернёмся к разведке.

Ранним августовским утром троих «членов экспедиции» вышли провожали в путь от ворот Серой крепости три женщины: «шоколадная» Луиза с симпатичным полугодовалым мальчиком-мулатом на руках, узкоглазая Софья с только-только начавшим выпирать животиком и… дочка беглого холопа князя Донковского Авдотья. К смущенью Толика Жилина, не ожидавшего такого проявления внимания от девчонки, которой он симпатизировал.

— Ну, просто иллюстрация с советских плакатов о пролетарском интернационализме! — не удержался от комментария оглянувшийся напоследок Серый.

Яшка, не понявший ни единого слова, лишь покосился на захихикавших спутников.

— Жёны, говорю, у нас с тобой лепые, — «пояснил» десантник. — Да и у Анатолия невеста хороша собой.

Спустились к месту, где в Дон стекает родничок, служащий источником водозабора для городка. Там уже ждала большая рыбачья лодка, погрузили в неё имущество, уселись на лавки-банки сами, а лошади, привязанные уздечками к корме лодки, поплыли «своим ходом». Небыстро плыли, потому течением снесло на добрых полкилометра. Но главное — ни ног при переправе не замочили, ни оружия. А значит, обтерев коней и дав им окончательно просохнуть, можно сразу же отправляться в путь.

Попоны, степняцкие сёдла, купленные у того самого кипчакского каравана, тоже не мочили. Так что задержка оказалась небольшой. Даже лодка, перевозившая разведчиков, не успела добраться до устья Девицы, в которой и базировался немногочисленный «флот» рыбаков. Подальше от любопытных взглядов проплывающих по реке экипажей ладей.

Ехали неспешно, шагом, берегли коней. Ну, и присматривались к местности. Потому к концу дня и добрались лишь до устья речушки Буровлянка, где Дон в очередной раз меняет направление течения с юго-восточного на строго на юг. Там и заночевали, чтобы назавтра, проехав через лес, ещё утром оказаться в крепостце Воронеж.

Спали более или менее спокойно, надеясь, прежде всего, на чуткий слух пасущихся рядом с лагерем стреноженных коней. Ну, комаров покормили, да пару раз подрывались, когда лошади принимались настороженно фыркать. Но Яша, более опытный в таких ночёвках, успокаивал: ничего опасного, какая-то мелкая ночная живность, вроде лисиц, рыскает. А утром — снова в дорогу.

По словам пограничников, городок был основан довольно недавно, пару десятилетий назад, на месте более старого поселения, разорённого то ли половцами, то ли самими же русичами в ходе какой-то междоусобицы. Не помнят бывшие погранцы, что тут случилось в прошлом веке. Но на дорогу через мощный лесной массив, более напоминающую широкую тропу, Яков вывел безошибочно. В общем, и двух часов не прошло с того момента, как покинули место ночёвки, как дорога вывела к широкой луговине, частично засеянной пшеницей, за которой на невысоком плоском холме виднелся довольно добротный, плотный частокол.

— Вот и град Воронеж…

Град… Ну, принято в этом времени любую деревушку, огороженную даже такими вот воткнутыми в землю заострёнными по верху брёвнами, именовать градом.

Новизна поселения, несмотря на успевшие потемнеть от времени брёвна частокола, просматривалась даже в его площади: судя по хорошо заметным старым валам, прежнее имело значительно бОльшую площадь. Хотя, конечно, тоже не отличалось великими размерами: где-то около гектара. Но было не правильным прямоугольником, а имело многоугольную конфигурации. Теперь же «град» занимал примерно половину былого городища. И. как пояснил Иаков, выполнял ещё и роль «тыловой базы» рязанской пограничной стражи.

Въездные ворота на засов перед тремя путниками запирать не стали: не те силы, к которым стоит относиться серьёзно. Но с вопросами «привратники» пристали, сразу же признав в приехавших обитателей Серой крепости: что понадобилось подданным князя Курского в рязанских землях? Кто бы сомневался в том, что здешние «погранцы» наблюдали за обитателями необычного городка из-за Дона!

— С соседями приехали познакомиться, — объявил десантник. — Да узнать, не видели ли за Воронежем-рекой татарских разъездов.

— Как не видеть? Много их стало в последние недели появляться. И к городу подъезжали, с того берега рассматривали. Да только про то вам надобно с нашим сотником, Ефремом, говорить.

— А где его отыскать?

— А зачем его искать? Вон он, сам идёт.

При значительном отличие от коллеги-Полкана — рослый, худощавый — в Ефреме просматривалось и что-то общее со стражем курских границ. Скорее всего, пристальный, «просвечивающий рентгеном» взгляд человека, проведшего несколько лет на границе. И на представление Беспалых, по армейской привычке козырнувшего при этом, кивнул: наслышан, мол, о таком воеводе Серой крепости. В избу пригласил пройти.

В общем, в сравнении с городком переселенцев из будущего, Воронеж начала XIII века показался тесным и скученным. Создавалось впечатление, что в каждой из этих избёнок, преимущественно полуземляночного типа, крытых потемневшей от времени соломой, живёт человек по пятнадцать-двадцать всех возрастов и обоих полов. Трубы торчат над крышами всего у одной-двух из тех, мимо которых прошли гости по пути к «офису» Ефрема. Причём, одна из этих труб — как раз у его «резиденции». Ясное дело, никаких приусадебных участков и даже кустов под окошками: всё занято только жильём, мастерскими, да хлевами с конюшнями. И если дорожки на «охотничьей базе» ещё со времён постройки были посыпаны песочком, то тут — голая земля, на которой ещё не везде высохли лужи, образовавшиеся во время последнего дождя. И запах… Запах от помоев, конского и коровьего навоза, а то и содержимого «ночных ваз», выплёскиваемого прямо на улицу. Но так сейчас принято повсеместно, даже в «цивилизованной» Европе. Разница лишь в том, что там из-за наметившегося дефицита древесины всё больше строят из камня, а здесь лесов немеряно, и всё из дерева.

— По собственной воле приехали, али князь Курский подослал? — начал разговор с «наезда» воронежский сотник.