Седьмой царевич 3

Глава 6

— Руки за головы! Всем сесть на пол, немедленно! — крикнул один из нападавших, и длинная очередь ушла в потолок, кроша с любовью восстановленную мозаику и лепнину. — Никому не двигаться, твари!

Паникующая толпа попыталась метнуться к выходам, но тут же попала под перекрёстный огонь. Люди, такие разумные по одному, превратились в испуганное стадо, которому отрезали все выходы. Двери оказались заперты, и перед каждой стоял заград-отряд. Мало мне было всеобщей паники, ещё и Берёзова повисла на руке.

— Мамочка…— взвизгнула девушка, прижимаясь к моему плечу.

— На пол! Быстро! — ещё раз рявкнул террорист, и люди послушно падали на колени, где стояли.

Оглянувшись, я мгновенно оценил ситуацию. Сорок террористов на балконе, окружавшем зал с четырёх сторон. По крайней мере, по пять у трёх входов. Даже будь я со своим комплектом оружия, перекрыть сразу всех не успел бы чисто физически. Пять, да даже десять — легко. Двадцать, если одну сторону прижать дланью, а по второй ударить, возможно. Больше, да ещё и в одиночку, — никак.

Только я и был не один. Нашёл глазами замерших Саню и Наташу. Слишком далеко, почти на краю зала. Братья царевичи? Удивительно, но они держались достаточно спокойно. Даже слишком спокойно для людей, которым угрожают смертью. Нет, Михаил и двое младших запаниковали, а вот Александр с Алексеем… Наши взгляды встретились, и цесаревич коротко кивнул.

Готов действовать? Знать бы ещё, что у него за знак. Трое — уже неплохо, но всё равно мало. Не для текущей ситуации.

В толпе раздавались горестные всхлипывания, кто-то тихо подвывал, глядя на лежащие у входа тела, пытавшихся прорваться людей. Никто не учил этих людей, как вести себя при захвате заложников… а нет, похоже, некоторых учили. Сидят руки за голову, но не на коленях, а на корточках. Готовые в любую секунду как лечь на пол, так и вскочить, рванув в очевидном направлении спасения — к большому панорамному окну во внутренний дворик.

Если честно, я тоже о нём сразу подумал, но слишком очевидное направление, его должны были прикрыть в первую очередь, и не только автоматчики на балконе, но и какая-то группа на втором этаже или даже на крыше.

Вообще, ситуация абсурдная, весь свет новой аристократии собирается в одном месте, а охраны кот наплакал. Так, ещё и император не присутствует на рождественском балу, как должен был, а ссылаясь на занятость сразу уходит после начала. И вчерашнее предупреждение Лебедя. Явная подстава. Теперь бы ещё понять зачем.

— Камеру сюда! — рявкнул главарь террористов, и четверо бойцов выволокли какую-то дамочку в облегающей юбке, белой блузке и розовом пиджачке. А за ней оператора вместе с оборудованием. — Снимай!

— Д-да, конечно, — проговорила, быстро кивая, женщина.

— Если не дадут через три минуты прямой эфир, я прострелю тебе ногу, и ты будешь вести репортаж, истекая кровью, ясно тебе?

На это она даже отвечать не стала, лишь ещё раз кивнула, поправляя причёску, и взялась за ухо.

— Это ещё что? — террорист наотмашь ударил её по лицу, так что девушка упала на покачнувшиеся перила и чуть не свалилась вниз, с балкона. — Я тебя спрашиваю, что это, гадина?

— Наушник, рация. Связаться с руководством, — забормотала она, но достаточно громко, чтобы я её слышал. А вот главарю совсем необязательно было так орать. Похоже, он в курсе, что живым их отсюда не выпустят в любом случае. А значит, единственная их цель — сделать как можно более громкое заявление.

Отчаянные люди, пошедшие на отчаянные меры. Хотя все скрывают лица под балаклавами, но это им не сильно поможет. Не в самом центре, где, скорее всего, уже перекрыли все улицы. Ну, если безопасники не полные идиоты. А учитывая, что они почти гарантированно знали о будущем нападении… двойное заявление? Смотрите, наши дети тоже в опасности, но мы никому не дадим спуска?

Политические игры, за которые уже заплатили жизнями семеро. И ещё двое-трое истекут кровью до прихода помощи. Ненавижу уродов, использующих людей втёмную. Есть у нас специалисты по такому, но я не из этих. У каждого должна быть своя роль, и моя довольно проста.

— Я сказал руки за голову и сидеть! — рявкнул террорист, когда я помахал ладонью, привлекая внимание.

— Позвольте перевязать им раны? У вас будет больше живых заложников, — спросил я, не пытаясь подняться.

— Сядь, я сказал! — вскинув автомат рыкнул главарь, и в тот же момент я понял, что ошибся. Он только играл роль главаря, а настоящий, в балаклаве и бронежилете, стоял неподалёку, подошёл к нервному и что-то шепнул на ухо. Мгновение, и ствол уже опустился. — Хорошо, можешь перевязать этих придурков. Но одно лишнее движение, и я прикончу и тебя, и твою подружку, ясно?

— Да, — кивнул я и демонстративно медленно поднялся, держа руки над головой. Двинувшись по залу, я как бы случайно прошёл мимо Александра. — Твой север.

— Ладно, — коротко ответил цесаревич, сместив взгляд.

— Не разговаривать! — снова рявкнул нервный, и я сделал вид, что испугался, вздрогнул и вжал голову в плечи, так чтобы террористы не видели моего лица.

«Юг» — беззвучно, но максимально чётко выговорил я, глядя почти в лицо среднему брату. Тот коротко кивнул и словно случайно подался на полшага назад. Не слишком заметно, но так, чтобы оказаться рядом с ещё двумя довольно рослыми парнями.

— Мне нужно их осмотреть, могу я опустить руки? — спросил я, чтобы не вызывать лишних подозрений и одновременно отвлечь внимание от братьев.

— Ты и чтобы пёрнуть, меня спрашивать будешь? Работай, но так чтобы я видел, — рявкнул террорист, и я подчинился команде.

У ближайшего ко мне парня было два попадания. В ногу и в туловище. Серьёзные, без срочной помощи он не протянет и пятнадцати минут. Оценить повреждение брюшной полости я не решился, но, повернув его, увидел, что пуля не прошла навылет, а осталась в теле. Сейчас это и плюс, и минус.

— Смотри на меня. Слышишь? — я похлопал раненного по щекам, но тот лишь слабо дышал. Значит, придётся обходиться чем есть. Снял с него ремень и перетянул ногу, остановив кровотечение. Не слишком сильно, но и не слабо. Авось до скорой он дотянет без отмирания тканей. А нет, так лучше лишиться ноги, чем жизни.

— Покажи мне камеру! Не смей снимать нас, снимай заложников и только то, что я тебе скажу! Ясно, тварь⁈ — ругался тем временем террорист на втором этаже. Похоже, журналистка хотела взять общий план, который вполне мог помочь группе антитеррора. — Мы в эфире?

— Нет, простите, мы как раз настраиваем картинку, руководство делает что может… — быстро проговорила диктор. Она постепенно приходила в себя и, похоже, осознала, что невольно стала участницей главного в своей жизни репортажа.

— Ты, подползи сюда, аккуратно, — обратился я к ближайшему заложнику, девушке лет двадцати. Порвал рубаху парня на лоскуты и, сложив в несколько слоёв, прижал к ране. — Дави здесь, двумя руками. Понятно?

— Да, — кивнула она, ошалело оглядываясь на террористов.

— Не бойся. Если убьют, то убьют всех. Держи. Теперь его жизнь зависит от тебя. Поняла? — дождавшись кивка от девушки, я перешёл к следующему телу. Увы, тут уже ничем было не помочь, три попадания, пули прошли навылет невысокой девушки. Одна слишком близко к сердцу. Вторая возле позвоночника, похоже, именно она попала в первого парня. Третья… я даже смотреть не стал. Такое даже немедленная реанимация не вытащит. А я без инструментов — тем более…

— Мы ведём репортаж из Зимнего дворца, где во время Рождественского бала группа террористов… — начала говорить журналист, и тут же получила звонкую пощёчину. После чего перед камерой встал тот нервный.

— Мы не террористы! Мы защитники отечества и людей от гнилых поработителей. От бандитской мрази, возомнившей себя аристократией. Мы скинули их сто лет назад, но эта капиталистическая сволочь вновь полезла из всех щелей! — чуть не кричал террорист. — Настала пора вновь поднять красное знамя революции!

Мне было не до речей. Последнему повезло, хотя и не сильно. Попадание было только одно, почти в упор, в правую часть груди. Наклонившись к нему, я сразу понял, что лёгкое коллапсирует и его заливает кровью. Фигово. Нужно срочно отвести кровотечение, только нечем. Я оглянулся по сторонам.

— У кого есть ручка⁈ Лучше всего металлическая! — крикнул я, повернув его набок. Гравитация иногда может сделать то, что неподвластно человеку. Раненный, булькая, взвыл, но сейчас мне было совершенно наплевать на его боль и эмоции.

— У меня есть, паркер, — ответил один из парней неподалёку.

— Да мне плевать какая, главное, чтобы корпус надёжный был, — сказал я.

— А ну, заткнулись! — рявкнули сверху. — Сидеть!

Придурок. Хотя теперь понятно, почему его поставили во главу. Идейный. Такие хорошо смотрятся на картинке или баррикаде. А ещё их мгновенно сливают, когда дело сделано. Ни один из подобных вождей не проживает больше десятка лет. Обычно.

Поманив рукой парня, я дождался, пока он кинет ручку, и, поймав её, воткнул в рану, из которой тут же с бульканьем, потекла кровь. Тут я тоже сделал всё, что мог, осталось только решить, как действовать дальше. Я недаром отдавал братьям нужные мне сектора, сам смещаясь на запад. Теперь мы могли перекрыть сразу три направления, но только три. Если немедленно начать штурм, будет слишком много жертв.

Они будут так или иначе, живыми террористов никто не выпустит, и они это отлично понимают, значит, для них мы тут в роли жертвы. Кровавой жертвы новой революции. Не расстрел царской семьи, которых признали великомучениками и чуть ли не святыми, но тоже вполне неплохо.

Только в мои планы это не входит.

Продолжая делать вид, что оказываю первую помощь, я тихо, чтобы расслышали только сидящие неподалёку, спросил:

— У кого есть боевые знаки? Или ударного типа? — большинство уставилось на меня, ничего не понимая, но один парень взглянул прямо в глаза, с сомнением, но достаточно уверенно. — Сможешь взять охранников у ближайшей двери?

— Попробую, — тихо проговорил парень.

— Мы требуем освободить политзаключённых, борцов за свободу, невинных, обвинённых в государственной измене, терроризме и сепаратизме! — тем временем вещал на камеру урод. — Пять тысяч наших братьев…

— Хорошо. Тогда прямо перед моей казнью, — сказал я и, поднявшись, уверенным шагом, но держа руки на виду, двинулся в центр комнаты.

— А ну, сел! — тут же раздался приказ одного из террористов.

— Вам не нужны все заложники! Лишь дворяне, — громко сказал я. Обращая на себя ещё больше внимания. Оставалось надеяться, что им и в самом деле нужен спектакль в прямом эфире, а раз так, я мог вполне сыграть для них роль козла отпущения. — Зачем вам простые, пусть и богатые люди? Есть мы! Я, князь Пожарский, лично готов быть вашим заложником.

— Вы все наши заложники, а ты, сердобольный придурок, сейчас станешь ещё и примером. Вот что будет с теми, кто не послушает единственный голос разума! — рявкнул он, но в этот момент по залу ударил звук битого стекла. Разом все автоматы направили на разлетевшееся окно, которое я выбил первой Дланью.

— Ни с места! — рявкнуло сразу несколько глоток. Но теперь уже было неважно, действие началось.

Серп, и цепь, удерживающая громадную люстру, лопается. Монструозная позолоченная конструкция срывается вниз, но не успевает пролететь и нескольких сантиметров, как в неё бьёт вторая Длань, отбрасывая люстру на второй этаж и едва не задев журналистов, сносит главаря вместе с десятком террористов.

Толпа делится на тех, кто вскакивает, в попытке использовать на врагах знаки, и тех, кто падает на пол, чтобы не поймать пулю. Я же лишь немного смещаюсь, создав Длань прямо перед собой правой рукой и золотое свечение на мгновение останавливает поток пуль. В то же время Серп срезает высунувшихся слишком далеко автоматчиков. Раздаются захлёбывающиеся очереди. Если я неверно оценил ситуацию и меня подведут… отпуск закончится немедля.

Но справа один из террористов вспыхивает словно свечка. Александр переводит взгляд на соседнего и причудливо щёлкает пальцами. В воздухе загорается символ, похожий на сваленные в кучу щепки или искры. А затем второй противник загорается, да так ярко, что его сообщники отшатываются в сторону, забывая стрелять.

Лёха тоже не сидит на месте. Его символ куда менее эффектен, зато эффективен и прост. Царевич вворачивает кулак в воздух, одновременно сжимая пальцы, и на втором этаже возникает торнадо, сваливающее людей в кучу и подбрасывающее их в воздух. И многие другие аристократы не отстают, краем глаза я даже замечаю, как Саня, прикрывая собой Наташу, создаёт копьё, которым пробивает насквозь сразу двух врагов.

В воздухе возникают и тут же гаснут десятки символов, уничтожая врагов, но пули обрушиваются на заложников чаще. Одной очереди хватает, чтобы оборвать жизнь храброго парня, который тоже пользовался Дланью и опрокинул врагов у входа, заодно выбив двери. Уродов слишком много, чтобы закончить схватку без потерь.

Длань! Пальцы привычно выбивают чечётку, и символ застывает в воздухе, перекрыв целый сектор, и за эту секунду я создаю Серп. Размашисто, насколько позволяет геометрия Знака и длина рук. Чуть ли не метровый, он загорается в воздухе, прежде чем воплотиться. Удар сердца. Я боюсь, что ничего не выйдет… А затем всех террористов на западном балконе сметает гигантским ножом. Перерубает, оставляя глубокие рваные раны, словно от десятка мачете.

— Ваня! — раздаётся предупреждающий крик, и я оборачиваюсь, видя вспышку подствольного гранатомёта. Вот же глупость, использовать гранату в закрытом помещении! Да только мне уже не успеть сплести пальцы…

Что-то толкает меня в сторону, и я отлетаю в сторону, а на том месте, где я только что стоял, расцветает огненный цветок, разбрасывая десятки осколков. И хорошо, что большинство в радиусе поражения лежало. Но оттолкнувший меня старший брат принял почти половину заряда и теперь валялся на полу, захлёбываясь кровью.

Твою ж мать… В асфальт закатаю!

Серп прошёл по уродам на противоположной стороне, разрывая всех, кто там стоял, а затем ударила Длань. Символ не просто отбросил террористов, он вбил их в стену, вместе с оружием и продолжил вдавливать, пока я держал руку. Вдавливать, ломая им кости их же бронепластинами, сминая черепа вместе со шлемами.

Я не был в ярости, наоборот, все эмоции отступили, оставив в голове только звенящую пустоту и полную ясность. Никто из уродов не должен уйти живым. А любой, кто помешает… Длань сметает аристократов, которыми прикрываются уроды, а от тех тут же остаётся только кровавый фарш.

Серп сносит головы сразу троим, они пытаются сбежать, пытаются сдаться. Ну уж нет. Никаких вторых шансов. Длань обрушивается на пытающихся отползти по второму этажу, а затем скидывает их вниз. Одного из террористов кидает мне прямо под ноги, и я ударом пятки вбиваю ему отстегнувшееся забрало в лицо. Перехватываю автомат, вырываю из ослабших рук и добиваю.

После опустевшего магазина террористов остаётся меньше десятка. Они попрятались по углам, держат заложников и что-то орут. В зал со всех сторон врываются люди в форме и тоже что-то кричат, но я никого не слышу, мне плевать на голоса этих мошек. Серп. У прикрывшегося телом девушки урода слетает башка.

Длань. Группа спецов, пытающихся преградить мне дорогу, отлетает в сторону, и я хладнокровно, единственным точным выстрелом, сношу голову спрятавшемуся за парнем террористу. Один бросает оружие, поднимает руки вверх, и они падают вместе с отсечённой головой.

Последний с криком поднимает автомат и зажимает спуск, водя стволом из стороны в сторону, но ни одна из пуль не отдаляется больше чем на метр. Четыре длани надёжно держат их в коробке, моя и ещё троих одарённых, наконец они очнулись. А этому… Я позволяю своему символу сорваться, влетев в мужчину и две гигантские золотые ладони схлёбываются, оставляя на месте террориста только кровавую лепёшку.

Я поворачиваюсь, держа наготове законченный Серп.

Кто все эти люди? Почему они смотрят на меня как на чудовище? Почему поднимают оружие? Как они смеют поднимать оружие на МЕНЯ?

— Всем опустить стволы! Всем немедленно! — это не мой крик, это орёт Лебедь, вбегая в зал и маша руками. Он встаёт прямо передо мной, и в его взгляде я читаю страх, но ещё и решимость. Точно. Генерал. И он готов пойти на всё, лишь бы остановить кровавую мясорубку.

— С дороги, — буркнул я, и он тут же убрался в сторону, а я подошёл к дёргающемуся в предсмертных конвульсиях телу. — Зачем?

— Ты мой братишка, — хрипло ответил Александр, глупо улыбаясь. — Непутёвый…

— Сам-то… — вздрогнув, от неожиданной теплоты пробормотал я. Неожиданно в голову хлынули воспоминания, десятки чужих, но от этого не менее острых образов. Как старший брат защищал младшего после смерти матери, как, будучи детьми, Иван тянулся за ним и пытался подражать во всём, Александр же поддерживал и учил.

Твою же мать. Как так вышло⁈ Почему сейчас⁈ Почему холодный и собранный старший брат оказался самым близким человеком? Почему они рассорились?

— Прости, за всё, — проговорил я, понимая, что тому не протянуть и минуты.

— И ты… — в последний раз выдохнул цесаревич, и глаза его потеряли фокус и блеск разума. А спустя несколько секунд я прикрыл их ладонью.

— Вы знали, — повернулся я к Лебедю, и мужчина, старше моего нынешнего тела на сорок лет, отшатнулся под тяжёлым взглядом.

— Прошу, не здесь, — быстро проговорил генерал. — Мы не думали…

— Вы допустили эту бойню, — сказал я и раздражённо смахнул что-то тёплое и липкое, текущее по брови. Кровь? Когда я успел пораниться? Может…

— Всем сесть, немедленно, для вашей же безопасности, — раздалось от входа, и, обернувшись, я увидел женщину, заканчивающую гигантскую спираль. Нет-нет-нет! Не сейчас!

На плечи обрушилась непереносимая тяжесть. Веки потянуло вниз, будто к ним были привязаны пудовые гири. Но я продержался дольше, чем все в зале. Даже чем сама начертатель, рухнувшая на пол без сознания. И даже успел посмотреть в глаза вошедшему в зал Императору, который сложил руки за спиной и смотрел на меня со сжатыми в линию губами.

— Ну поздравляю… второй, — с мрачной решимостью проговорил он, и в этот момент меня окончательно вырубило.