Седьмая Луна. Декамерон

Глава 6–2. Улицы

Орда проносилась мимо, словно табун лошадей. Клёкот, рык, визги заполнили пространство, поднимаясь над грохотом. Упыри бежали дальше, вслед за удиравшей толпой. Флэй выдохнул с облегчением.

Однако в следующий же миг он убедился: рано радоваться ещё.

Нелюди всё-таки учуяли его. И некоторые даже попытались сцапать. Они полезли внутрь, наталкивались друг на друга, не оставляя попыток дорваться до ренегата. Твари набивались внутрь, будто селёдки в бочку. Мешали друг другу, но медленно подбирались к Флэю. Предатель не спешил, слыша: вокруг него без конца проносилась целая орда. И кто знает, чего ему будет стоить одно неловкое движение.

Массивный язык колокола ходил ходуном. Альдред уселся на него, вопреки стону в спине и боли в крестце. Он целился перед собой, держа обрез наготове. Первые руки уже скребли по металлу в надежде уцепиться за ботинок ренегата. Скрежет минерала по железу больно царапал слух.

Больше терпеть было нельзя. Ещё чуть-чуть, и упыри ранят его. Если не сожрут, он попросту пополнит их число. Напрасная смерть, коих в Саргузах приключилось уже не счесть. О, нет. Альдред не хотел себе такой судьбы.

Клятвопреступник собрал всю волю в кулак, наклонил лупару. Дула смотрели на нелепый ком из бледных каннибалов. Рука одного из них уцепилась за ботинок. Пальцы сомкнулись и стали давить, тащить Флэя обратно.

«Ну и силища…» — думал дезертир, ужасаясь.

Он знал, чем обернётся для него выстрел. Но либо так, либо помирать. Предатель зажмурил глаза. Его пальцы вдавили на спусковые крючки.

Ружьё выскользнуло из вспотевших рук. Раздался выстрел, обернувшийся оглушительным грохотом. Альдреда будто огрели шестопёром по голове и проломили череп: такой боли он ещё не испытывал.

Чёрная кровь натекла под него. Во все стороны полетели ошмётки. Одно хорошо: никто больше не покушался на его жизнь.

Причудливый свист стоял у него в ушах. Высокочастотный звук пробирался и дальше, опутывал его мозг. Ренегат раскрыл широко рот, чуть контуженный. Мотал головой из стороны в сторону. Казалось, она вот-вот лопнет.

Боль клонила его к стенке колокола. Он распластался по железу, тяжело дыша. Ощущения были столь невыносимы, что наталкивали на мысль застрелить и себя. Лишь бы это прекратилось. Он лёг, едва ли соображая, что делает.

Перед глазами зрела тьма. Уши заложило, барабанные перепонки пронизал писк. Зато обоняние работало исправно. Дезертир чувствовал вонь, исходившую от упырей.

Руки сами потянулись к маске. Он бессознательно нацепил на себя респиратор Адельгейма. Даже будучи между небом и землёй сознанием, Флэй боялся подхватить заразу. В замкнутом пространстве стало дышать практически невыносимо. По крайней мере, за испарения чёрного нектара можно было не беспокоиться.

Дезертир не знал, да и знать не хотел, сколько времени пролежал в колоколе. Может, всего несколько минут, а может, и час. Но точно — до момента, пока оглушение не прошло, а сознание — в полной мере не вернулось к нему. И пока ждал, тратил бездумно абсорбент в фильтре. Другого выбора у него попросту не было.

Уши снова начали слышать. Относительно чисто. Но не так остро, как раньше. И кто знает, насколько сильный ущерб Альдред самолично нанёс своему слуху, пытаясь спасти свою жизнь. Как бы то ни было, Флэй воспринял стук капель дождя по железу.

Очередной ливень снизошёл на Саргузы. Гремел гром. Дождь опускался на улицы с такой силой, что упыри, покусившиеся на его жизнь, почти целиком растворились в воде. Их плоть разъедало, оставляя после себя лишь кости.

Альдред пинал трупы, расчищая себе путь наружу. В конце концов он выполз наружу. Упал в воду без сил. Заставил себя подняться на ноги. Встал в полный рост, качаясь. О бойне, имевшей место на проспекте, напоминали только поеденные тела.

Сорвав с себя респиратор, беглец запрокинул голову вверх, навстречу освежающим каплям дождя. Он почувствовал себя таким живым, выйдя из схватки со смертью победителем. Чувство безопасности приятно грело душу, несмотря на холод пасмурной ночи. Ему следовало убираться отсюда.

И ренегат побрёл в сторону Порта, как и было задумано. Район стал напоминать кварталы, примыкавшие к Янтарной Башне. Только последствия побоища — и ни души. Мёртвый Город, сданный чёрному мору практически без боя.

Дождь разогнал упырей по окрестным домам. И они ждали, когда снова смогут выбраться наружу. Судя по всему, каннибалы тонко чувствовали перепады атмосферного давления, как звери. Вот и покинули улицы заблаговременно.

Хотел бы и Альдред предчувствовать, когда дождь начинается и кончается.

Он решил не возвращаться к Ярмарочной Площади: чересчур много времени уйдёт, а между тем ливень мог закончиться в любой момент. Тучи между тем потихоньку меняли окрас на более светлый. Стало быть, близилось утро второго дня Седьмой Эпохи.

Флэй дошёл до улицы, с которой на Проспект опустилась тогда карета. Его внимания привлекли непонятные звуки, доносившиеся из повозки. Он трусцой подбежал к ней, чуть приподнялся и заглянул внутрь. Там лежала семья богатеев, так и не сумев добраться до Порта. Родителей обглодали чуть ли не до костей. Взрослого сына — тоже.

А вот маленькая дочка выжила. Её разве что успели укусить. Альдред поглядел на неё внимательно. Пошевелиться заражённая не могла. Она тяжело дышала, испытывая неописуемую боль. Видимо, под весом родителей ей переломало конечности.

Минеральные наросты ещё не проступили через череп. Зато кожа побледнела. А вот глаза её горели синим огнём. Зрачок побелел. Всё глазное яблоко окрасилось, как одна сплошная радужка. Видать, именно так выглядят новоиспечённые упыри. Капли дождя, будто брызги кислоты, оставляли на её личике мелкие язвы.

Похоже, этот ливень она не переживёт. И тем лучше.

Заметив ренегата, девочка зашипела. Уже возжелала человечины. Дезертир лишь покачал головой. Ничем ей он помочь не мог. А добивать — уж тем более не стал бы. Даже если девчонку прибрал к себе чёрный мор. Беглец направился вверх по улице.

Саргузский Порт находился совсем рядом — так близко и так далеко. Альдред убеждал себя, что всё равно доберется до гостиницы, рано или поздно. Ибо все дороги, так или иначе, вели к побережью.

Он был единственным, кто сновал, будто призрак, в дожде. В конце концов улица привела его к воротам высокого жилого дома с двором-колодцем. Здесь обычно располагались квартиры действовавших городских управленцев. Как ни странно, ворота были выбиты. Альдред прошёл внутрь. Остановился под аркой, зарядил обрез.

Уже там Флэй поймал себя на мысли, как сильно этот дом походил на крепость. Вот только местные жители едва ли разглядели в своём жилище должный потенциал для обороны. Им просто хотелось убраться подальше от разгоревшейся эпидемии. Ренегат понимал их прекрасно. Даже он едва ли выдерживал новую реальность.

Вода камень точит. И со временем явь и его свела бы с ума. Как всех прочих горожан. Чёрный мор оставлял мало перспектив для выживших. Среди них — ни одной светлой. И что бы ни произошло в итоге, человека тут ждала лишь смерть.

Ренегат напрасно остановился посреди двора-колодца, чтобы поразмыслить о высоких материях. Он и не заметил в стене дождя, что за ним кто-то идёт. Отсюда вело два выхода — и с обеих сторон на него надвигалось скопище людей.

Понял же Флэй, что что-то не так, лишь когда заметил на крыше пару стрелков. Они были вооружены тяжёлыми арбалетами. Судя по всему, сняли с трупов городской стражи. Альдред вернулся в реальность чересчур поздно.

Он посмотрел вперёд себя, затем — обернулся через плечо. Бегло посмотрел на людей, организовавших для него засаду. Все вооружены. Голодны и злы. Не похожи они были на коренных жителей Саргуз.

Всех расцветок кожи. Словом, весь цвет Восточного Аштума. Некоторые носили обыкновенное тряпьё. Другие же — облачились в доспехи блюстителей правопорядка. Как ни крути, ренегат знал точно, кто это такие. Одного из них он даже видел пару часов назад. Отверженные сыны гетто. Стервятники из подворотни. Словом…

Бандиты с Барахолки.

А во главе у них стоял тот самый чернокожий родом из Пао. Худой и высокий. С палицей наперевес — он вбил в неё ржавые гвозди. Как черви, с головы его свисали вкруговую толстые дреды. Вспыхнула молния, являя взору предателя его красные глаза и позолоченное кольцо в носу, как у быка.

Глава разбойников улыбнулся, демонстрируя кривые, но белоснежные зубы. Он спросил у дезертира с издёвкой:

— Далеко собрался-то? А, инквизитор?

Всё стало ясно в тот же миг. Одно «но»: бежать от них некуда…

Приближение заражённых Селевк предвидел. Вовремя затаился.

Среди туч его скат не спускал с архонта глаз. Так что когда Актей Ламбезис поспешил убраться с Ярмарочной Площади, его убийца выдвинулся сразу за ним.

Очевидно, аристократ не мог не ощутить присутствие одного из Ауксилии: он же маг, причём — один из наиболее искусных в Рамхиде. Бежать предатель не стал. Просто вышел на открытое пространство и стал ждать.

В то время как упыри отвлеклись на скопище людей позади, превентор пошёл за ним, опираясь на поддержку с воздуха. Селевк обнаружил раскольника на смотровой площадке. Оттуда открывался угнетающий, унылый вид на Портовый район.

Тяжёлой поступью преследователь вышел к нему из-за угла. По пути он скинул с себя окровавленный плащ бродяги. К этой встрече его готовили с тех самых пор, как стало ясно: в ближайшие годы настанет эпоха Семи Лун. Рука потянулась к живому клинку.

Актей усмехнулся. Тут и гадать, в общем-то, не над чем: рано или поздно Ауксилия напала бы на след. И он сделал всё, чтобы они опоздали, вмешались тогда, когда их поползновения ничего ровным счётом не изменят. Не оборачиваясь, Ламбезис заговорил:

— Лучший из лучших, видимо. Неужто они послали только тебя?

— Игры кончились, архонт, — спокойно говорил Селевк, вынимая из ножен меч. Многоножка ожила, зашевелилась и зашипела. — Вы знаете, зачем я здесь…

Раскольник издал короткий смешок и повернулся к нему. Он ощупывал молочно-белый подбородок, не воспринимая воителя всерьёз. Теперь — даже близко нет. Архонт заполучил силу, которая и не снилась его предкам. Одолеть превентора Ауксилии для него — всё равно, что пнуть младенца.

— Думаешь, у тебя хватит сил убить меня? — с наигранным удивлением задался вопросом Ламбезис, раздражённо терзая ногтями губы. — Рискни. Удиви меня…

Он оскалил зубы в плотоядной улыбке. Его язык изогнулся во рту, выделяя слюну при одной только мысли о свежей крови. Глаза архонта стали непроглядны: склера теперь матовая, чёрная, будто их залило каменным маслом. Ещё бы. Актей Ламбезис — больше не человек. Это Киаф, наполненный до краёв божественной сутью.

Селевку было достаточно одного взгляда, чтобы понять: бой лёгким не будет. Но если метишь встать во главе Ауксилии заместо магистра, то должен быть готов бросить вызов и самой преисподней. Превентор собирался испробовать всё, чему его учили, но выгрызть победу хоть зубами.

Руку он выставил в сторону, материализуя эфир смерти. Чёрная сфера с зеленоватыми прожилками раздулась в ладони, после чего резко схлопнулась. Энергия уходила в трупы, оставшиеся здесь после жатвы упырей.

Ламбезис покачал головой, поражаясь примитивности некромантии. Он фыркнул:

— Этому сейчас учат в Ауксилии?

Преследователь произвёл не больше, чем обманный манёвр. Тогда как зомби ни шатко, ни валко пробуждались от вечного сна и ворчали, превентор колдовал. Он воссоздал поток порчи, который тут же направил на архонта. Тот ухмыльнулся: любой трюк Ауксилии знал наперёд — и легко мог преумножить в разы.

Вспышка! Лиловый свет рвался навстречу предателю.

Тлетворную энергию Актей рассеял без особого труда. Лукаво прищурился и бросил преследователю, потешаясь:

— Моя очередь!

Он выбросил руку в сторону. Из ниоткуда в ладонь легло древко посоха, вытесанного из жемчужной лиственницы. Даже в ночной тьме, при небе, затянутом тучами, он сиял, как море в свете Семи Лун.

Взяв орудие в обе руки, Ламбезис выставил вперёд навершие. Им служила насадка, повторявшая лезвие глефы. На другом конце ветвился раздвоенные крюк, между остриями которого нагнетался эфир.

За дальнейшими действиями Актея Селевк едва уследил. Архонт протащил через себя столб эфира. Он закрутился, размётывая в разные стороны снопы порчи. Превентор не успел и оглянуться, как от поднятого им отряда мертвецов остался тухлый бульон.

Ламбезис в следующий же миг сорвался с места. Преследователь едва успел отреагировать, выставив перед собой меч. Энергия, заключённая в клинке, чудом сумела сдержать магию Разложения, догонявшую аристократа. Она обогнула воина Ауксилии, разламывая каменную плитку и превращая трупы в пепел.

На губах Актея заиграла улыбка. В глазах блеснуло любопытство. Он осведомился, напирая на противника с удвоенной силой:

— Биомантий, значит? Интересно… Очень интересно!

Сколопендра верещала, шевелила ножками в попытке переломить посох. Но жемчужную лиственницу обрабатывают алмазной сталью. Куда живому существу до неё?

Превентор ему не отвечал. Оппоненты крутились на месте, пытаясь продавить один другого. Но ни у кого из них не получалось. Тогда как преследователь держался изо всех сил, раскольник попросту жалел своего убийцу. Как вдруг меч и посох расцепились.

Не тратя время почём зря, Актей выставил свободную руку. Ладонь вспыхнула лиловым огнём. Порча расплавит голову Селевка в вязкий студень. Отнюдь. Ауксиларий вовремя отпрянул. Направил на архонта призрачный огонь Аида. Бирюзовое пламя объяло Ламбезиса. Но защита его оказалась непрошибаема.

Энергия Серости натолкнулась на стену из чистейшего эфира. Актей крутанул посохом, рассеивая остатки. Затем ударил навершием. Сколопендра сложилась в единый клинок. Селевк отпарировал удар и перешёл в контратаку.

В ход шли то лезвия, то магия. Актей бился играючи, не оставляя попыток унизить превентора: он задействовал только те чары, которым научился в прошлой жизни.

Натравливал пламя Аида, хлестал кровью, что вытягивал из горожан, прожигал оппонента губительной порчей. Однако свои козыря припрятал на потом. На случай, если тот зайдёт слишком далеко.

— Ещё не выдохся? — нагло бросал ему в лицо Ламбезис.

У Селевка чисто физически не могло быть столько сил и эфира, сколько у Киафа. Он тяжело дышал, но не бросал борьбу.

Поддерживал свои силы за счёт магической энергии. Орудовал мечом из биомантия. Насылал мертвенный морок, дабы сердце архонта остановилось. Метал души не упокоившихся в раскольника, и те взрывались, будто снаряды: так, они окончательно уходили в ничто. Призывал фантомы убитых им воинов, дабы осадить противника с нескольких сторон. Всё это навевало скуку на Актея.

В какой-то момент обращённый Киаф перешёл к более активным действиям. Селевк попытался опустить на него меч сверху-вниз. Жвала сколопендры и её острые ноги оцарапали брусчатку. Ламбезис ловко подпрыгнул, вставая сандалиями на клинок.

Превентор в ужасе раскрыл зелёные глаза. Он чувствовал: только что совершил фатальную ошибку. Аристократ ухмыльнулся и ударил его посохом наотмашь.

Глефа прошлась лезвием по носу. Вслед за клинком из плоти вырвалась тонкая струя гнилостно-бурой крови. Селевк не чувствовал боли. Только унижение.

Не жив и не мертв.

Будто акробат, Актей сделал сальто назад и отдалился на безопасное расстояние, сделав несколько оборотов обратного «колеса». Выпрямился и пригрозил посохом ауксиларию. Он ухмыльнулся и бросил ему:

— Тебе не стоило приходить за мной. Умрёшь ведь. Окончательно.

Селевк не чувствовал эмоций. С тех пор, как раскрыл в себе дар некромантии, сжёг своё человеческое «я». Архонту он ничего не ответил. Только стиснул зубы и принялся методично наносить удар за ударом.

Клинки пели, наталкиваясь друг на друга. Превентор и его цель будто танцевали на углях, не давая друг другу ранить себя. В какой-то момент преследователю удалось обмануть Актея Ламбезиса. Меч отразил глефу. Селевк резко повёл его обратно, рассекая архонту грудину. Одежды запятнала чёрная, как смоль, кровь. Тело зашатало.

Он ранил его! Ранил Киафа!

Раскольнику это не понравилось. Он выставил перед собой руку, бесконтрольно выпуская эфир. Его пальцы приотворили перед некромантом целый портал в Аид. Оттуда вырвался оглушительный крик банши, отбросивший его к парапету смотровой площадки.

Доспехи из биомантия погасили удар. На нём выступили пламенные прожилки. Кожа лопнула. Наружу поднималась красная кровь, казавшаяся на фоне чёрной брони фиолетовой. Гранит осыпался, падая в пропасть. Селевк выдохнул.

Боли не было совсем. Но перед глазами всё плыло.

Это был прекрасный шанс, чтобы добить упёртого превентора. Но Актей не испытывал в этом нужды. В его глазах ученик магистра — всего-навсего блоха, подселившаяся попить его крови. Ламбезис оставил без внимания рану. В первую очередь, Селевк задел самолюбие аристократа.

— Глупец. Меня не убить. Слышишь? — пустился в тираду архонт. Рану скрыло под омерзительным струпом. Затем её сразу затянула белая, глянцевая кожа. — Ауксилия мнит себя некромантами. Но вы — просто пыль под пятой истинной Смерти!

Селевк слушал его вполуха, тяжело поднимаясь. Если бы не опирался на меч, уже бы рухнул обратно. Он встал и смотрел на Ламбезиса. Тот не приближался, но и не нападал. Просто пытался объяснить ему прописные истины.

Магистр Галактион переоценил возможности своего ученика. Впрочем, и он сам едва ли бы сумел хоть что-то поделать. Киаф уже раскрылся. А его сила будет расти не по дням, а по часам. Ауксилия опоздала. Селевк опоздал.

Его жизнь висела на волоске. Тогда как свою коренную силу Актей ещё даже не использовал. Архонт поднял руки вверх. От ладоней катил черный эфир и кислотно-зелёный дым. Некромантия, не стеснённая никакими пределами.

Из-за спины аристократа, клекоча, показалась орда заражённых. Твари явились по душу превентора. Их звал архонт. Ламбезис бросил ему:

— Твоя душа принадлежит мне!

Актей вбил посох в мостовую. Глефа задымилась. Купол миазмов окутал архонта, обеспечивая безопасность. От его ног поползли друзы чёрного нектара. Губительные кристаллы рвались пронзить неживое тело превентора.

Тот не придумал ничего лучше, кроме как перевалиться через парапет. Он увидел предостаточно. И лучше не испытывать судьбу. Они оба в Саргузах надолго. Вот только уйдёт лишь один из них. За ним вслед в пропасть повалились упыри.

Насмерть разбилось порядка десяти. Остальным удалось притормозить. Каннибалы рычали, клекотали, вопили, всячески показывая своё негодование.

Ламбезис удержал в себе эфир. Обрубил все заклинания, но перенаправил энергию в миазматическое излучение. Так, людоеды даже не воспринимали его, как пищу. Будто бы ослепли.

Актей услышал стон криптида.

В следующий миг перед глазами его предстал небесный скат. Он поднялся над смотровой площадкой и улетел прочь, унося с собой Селевка.

Вслед некроманту посылать заклятия Ламбезис не стал. Уж лучше пусть несостоявшийся убийца трепещет перед ним и заразит ужасом всю Ауксилию. Пусть они знают: им архонт просто так не дастся.

Раскольник хмыкнул. Появление превентора в Саргузах о многом говорило.

По меньшей мере, его клан в Дельмейском Деспотате уже прекратил своё существование. В том числе — его молодая жена и новорожденный сын. Это жертва, которую ему пришлось заплатить. Он знал, на что идёт.

Это ничто. Тем более, когда в его руках сосредоточилась мощь, способная перекроить весь мир…