Сделай сам – 2

Глава 9 Вольноопределяющийся олигарх военного времени. Часть 2

— Господа, хоть я и озвучил вам необходимость нашего скорейшего развития и диверсификации производства, одновременно с этим должен сообщить пренеприятнейшее известие. Денег нет! — сделав драматическую паузу, по очереди задержал свой взгляд на каждом из присутствующих, внимательно рассматривая выражения их лиц. — У нас денег нет, — пришлось мне внести уточнение, кивнув на отца и ткнув большим пальцем правой руки в собственную тушку. — И в ближайшие год-два рассчитывать на должное финансирование с нашей стороны никому из вас не следует. Но одновременно с этим и топтаться на месте мы себе позволить никак не можем. Уже сейчас у нас имеется чёткое понимание, что мы начинаем отставать в своём развитии от потребностей рынка. А это совершенно недопустимо! Люди уже готовы тратить свои денежки на что-то большее, нежели машины, выпускаемые мистером Олдсом, — обозначил я короткий поклон головы в сторону Рэндсома, — но пока ещё не готовы приобретать не самые доступные по цене DAC-и. А потому нашей с вами прямой обязанностью является собственное изменение с целью исправления складывающейся ситуации.

Сия донельзя краткая мотивационная речь была, конечно, так себе. На троечку с натягом и минусом аж до самой Европы. И то, как своему. Точнее даже, как своему боссу. То есть была простительна. Но да тут собрались люди дела, а не изнеженные барышни с тонкой душевной организацией, отчего и такой виделось вполне достаточно для вступления.

— И что же вы предлагаете Александр? — первым задал вопрос Форд.

Вот ведь наглец этот Генри! Ко мне, блин, сам император всероссийский по имени отчеству изволит обращаться! Александр Евгеньевич, не изволите ли какаву? Александр Евгеньевич, соблаговолите принять ещё один орден! Александр Евгеньевич, ваш непризнанный гений сравним лишь с вашей беззаветной храбростью! И всё в таком духе! Вот что десятки миллионов рублей животворящих делают!

А этот, блин, дерзкий американский мистер, чуть ли не тыкает! Ещё бы пальцем в меня при этом ткнул! С намотанной на него козюлей! Наглец! Как есть наглец! Тут только я могу так поступать! Можно сказать, это моё личное монопольное право мелкого гениального зазнайки! Хотя уже совсем не мелкого, а молодого!

— Предлагаю дать рынку то, что он уже готов принять. Но постепенно и учитывая существующие финансовые реалии! — оставив всё своё напускное негодование глубоко внутри, совершенно спокойным тоном объявил я очевидную вещь. — И потому мы с отцом пригласили на эту встречу именно вас двоих. Вы, мистер Форд, рвётесь к самореализации. Мы это прекрасно видим. И при этом вы сами отлично понимаете, что будущая самая массовая машина в мире должна быть недорогой, но отнюдь не максимально дешёвой, в чём я никак не смог переубедить мистера Олдса. Ведь так, Рэнсом? — уточнил я у сидящего тут же партнёра по бизнесу, надувшегося в этот момент, как мышь на крупу. Камешек-то прилетел чётко в его огород. В его очень любимый и всячески лелеемый огород доступных решений.

— Я всё ещё верю, что мы должны давать народу настолько недорогой автомобиль, насколько это вообще возможно, но без умаления его права на относительный комфорт, — завёл тот свою привычную шарманку в ответ. — Но я не какой-то там бездумный упрямец. Зря вы обо мне так думаете, мистер Яковлев. — О! А этот понимает, что я не какой-то там Алексашка, а ажно целый мистер. Да ещё и Яковлев! Подлизывается, хитрец, короче. — Я не против должных перемен, если они чётко обоснованы и математически просчитаны, — на удивление начал он сдавать былые позиции, видать, поняв, что у нас так-то имеется на кого ещё сделать ставку в этой игре. Зря я что ли специально в этих целях и пригласил на данную беседу Форда? Мне было необходимо действенное пугало для Олдса, и я его посадил тут же, на диванчик. Чтоб лучше было видно. Как бы Генри после этого вечера в святые не записали за явление чуда прозрения всяких самоуверенных и упертых слепцов. Хе-хе!

— Обоснование, господа, вам уже было озвучено! Рынок жаждет новой модели автомобиля, что займет промежуточное место между DAC «Family» и Oldsmobil «Voyage». Не видеть этого — попросту невозможно! — аж всплеснул я руками, решив играть на эмоциях. Чётких-то доказательств у меня не было. Никто подобных статистических данных не собирал. Я это просто-напросто знал! — Именно по этой причине те наши многочисленные конкуренты, что начали появляться, словно грибы после дождя, имеют определенный успех в ряде штатов. Разве не так? — изрядно схитрив, обратился я с этим вопросом к Форду. И тот, не будь дураком, тут же принялся мне поддакивать, прекрасно понимая, что это его реальный шанс подняться при нашей непосредственной поддержке с позиции наёмного работника до высокого звания партнёра по бизнесу. Особенно если второй наш гость упрётся.

— Всё именно так, как вы и говорите, сэр, — начал понемногу исправляться с восприятием моей персоны управляющий заводом DAC. — Рынок готов. Но готовы ли мы дать ему требуемое? — задал он хоть и слегка завуалированный, но конкретный вопрос насчёт того привёз ли я вновь чертежи уже готовой конструкции нового автомобиля.

— Мы со своей стороны, несомненно, предложим вашему вниманию разработанный нами вариант нового автомобиля. Но категорически настаивать на принятии именно данной конструкции и даже концепции не собираемся. — Памятуя о том, сколь огромный успех получил Форд-Т, я решил не проявлять волюнтаризм конкретно в данном вопросе, потому как ошибка в самом начале могла уж слишком дорого обойтись нам в будущем. — Всё же это вы, а не мы, непрерывно варитесь в котле американского автомобильного рынка и просто обязаны чувствовать его куда лучше. Однако прежде, чем мы продолжим данный разговор, извольте подписать соглашения о неразглашении информации, после чего мы предоставим вашему вниманию означенные чертежи.

Что же именно я поведал двум этим деятелям за последующие часы обсуждений? Да ничего особо революционного, до чего они сами не могли бы дойти своим умом. Просто выдал им общий чертёж шасси, в котором понимающий в истории автомобилестроения человек легко мог бы опознать некий гибрид НАМИ-1 — первой машины, спроектированной в СССР с нуля, и Татры-11, ориентируясь на которую, в Союзе и создавали НАМИ-1.

Почему я не выбрал чисто Татру для её реализации в металле, раз уж она являлась основой? Да потому что эту самую Татру проектировали для европейского рынка! Слишком аккуратная, слишком требовательная к точности обработки деталей, слишком боящаяся грязи в плане конструкции своих основных агрегатов. Тогда как НАМИ-1 проектировали для эксплуатации в совершеннейшем бездорожье и сплошном грязевом месиве, в котором той предстояло утопать по самую крышу, и которое ныне так-то имелось повсеместно во всех странах мира.

Почему же я тогда не попытался скопировать НАМИ-1 в полной мере? Да потому что она оказалась сырой в плане проработки и впоследствии эту машину доработали, получив в итоге нечто схожее с тем, что я предлагал нашим партнёрам в данный момент.

А вообще принципиальную схему с хребтовой трубчатой рамой я взял, как основу, по той простой причине, что такую машину можно было запустить в производство на заводе Олдса без инвестирования солидных средств в модернизацию имеющегося там оборудования. Принципы изготовления её основных элементов и общие размерности за исключением разве что длины оставались теми же самыми, что у ныне производимого Oldsmobil «Voyage». Что нам сейчас как раз и требовалось в силу проблем с финансированием.

Ну а если бы она не выстрелила в той мере, как я на то рассчитывал, всегда можно было вернуться к более традиционной конструкции автомобиля, выдав что-то вроде каноничного Форда-Т. Всё же последних произвели под 15 миллионов штук за те 20 лет, что он не сходил с конвейерной линии. А даже получение 100 долларов чистого дохода с каждой проданной единицы давало в сумме полтора миллиарда. Полтора миллиарда долларов! Сумму, более чем вдвое превышающую нынешний годовой федеральный бюджет США или близкую к годовому бюджету Российской империи!

— Но почему вы пригласили нас двоих? — видимо, поняв что-то по выражению моего лица, когда я думал об этих самых 1,5 миллиардах, задал очень правильный вопрос Олдс, покосившись при этом на Форда. Откровенно ревниво покосившись, ибо чётко понимал, насколько тот может стать сильным конкурентом, дай кто ему «свободу» и деньги для устройства собственного предприятия.

— Так внутреннюю конкуренцию, господа, ещё никто не отменял, — развёл я руками, расплываясь в благожелательной улыбке, за которой скрывался мой хищнический оскал.

Нет, я не сошёл с ума, чтобы гробить выстраиваемый тут бизнес, создавая прямых конкурентов уже имеющимся собственным производствам. На этом в своё время чуть не погорело General Motors, и повторять их ошибки я уж точно не собираюсь.

Здесь и сейчас я имел в виду конкуренцию иного рода. Конкуренцию за распределение финансирования на дальнейшее развитие заводов! А то и вовсе на устройство новых! И тот же Олдс не мог этого не понимать очень чётко, поскольку своими глазами наблюдал, как мы прежде вкладывались в «Детройтскую автомобильную компанию», начисто игнорируя все его взгляды побитой собачки, жаждущей своей сахарной косточки.

Да, он прекрасно осознавал, что является для нас третьестепенным деловым партнёром, финансирование которого могло осуществляться лишь по остаточному принципу. Что, учитывая факт быстрого расходования средств на иные проекты, означало лишь одно — 0! Нулевое дополнительное финансирование! А развиваться за свой счёт не позволяли ему уже мы, являясь держателями блокирующего пакета акций «Olds Motor Works». Не хватало нам ещё упустить этот завод из своих рук! Вот и оставалось ему лишь одно — скрипеть сейчас зубами от осознания того, что ему фактически не оставляют иного выбора кроме как переходить к изготовлению чего-либо более совершенного и дорогого.

— Но я ведь не могу являться конкурентом мистеру Олдсу, поскольку нахожусь в положении простого наёмного сотрудника, — отвлёк моё внимание от Рэнсома, мгновенно уловивший главную для себя суть всего сейчас происходящего Форд.

— Так ведь ничто не вечно под Луной, — переиначенными на российский лад словами Вильяма нашего Шекспира, дал я ему понять об имеющейся у нас моральной готовности пересмотреть его кабальный рабочий договор.

— При этом, как вы уже сами отметили, потребными на то свободными средствами вы сейчас не располагаете вовсе, — выложил, наверное, свой главный козырь Олдс, тем самым говоря, что нам от него в ближайшие годы уж точно никуда не деться.

— Не располагаем ими прямо сейчас, — сделал я акцент на двух последних словах. — Пока идёт война моей страны с Японией, мы будем помогать России всем, чем сможем! Что своей службой отечеству, что своими деньгами! — высокопарно заявил я, что, впрочем, было в порядке вещей. Высокопарно заявлять было в порядке вещей, а не помогать. Попрошу не путать! Зачастую же все старались заработать как можно больше на казённых заказах ибо оголтелый капитализм цвёл и пах везде и всюду. — Однако же, как мы то можем почерпнуть из новостей последних недель, её завершение вполне себе возможно уже в этом году. И тогда уже в следующем потребные финансы окажутся в наших руках в более чем достаточных объёмах. Мы друг друга поняли, господа?

Господа нас, похоже, поняли, поскольку спустя ещё полчаса переговоров Рэнсом покидал наше с папа́ общество, имея весьма озабоченное выражение своего лица, тогда как Форд аж светился, словно новый пятак. Он-то прекрасно знал, что ныне находился в точно таком же положении, в каковом некогда пребывал тот же Олдс. И раз уж мы ему давали определенное личное обещание подобного рода в обмен на достойную работу сейчас и не менее достойное партнёрство в последующем, с его стороны было бы глупо выражать какое-либо недоверие. Удачный пример, что называется, всё это время находился перед его глазами. Тем более что даже в случае обмана он вообще ничего не терял по сравнению с ныне существующим положением вещей. Разве что время.

Да и насчёт денег всё было не столь однозначно. Имелась тут одна довольно простая хоть и небезопасная возможность быстро поднять разом очень-очень много долла́ров. Временно заложить в банки наши акции местных заводов! Практикой это было распространённой во всех финансово развитых и финансово состоятельных странах мира.

Но, как нас уже успели просветить местные партнёры по бизнесу, это могло стать началом нашего конца. Ибо все «вкусные» акции, что оказывались в тех или иных банках именно подобным образом, очень скоро «пропадали в неизвестном направлении» и после «волшебным образом» оказывались в руках совершенно левых людей. Тогда как обескураженным бывшим владельцам объявлялось, что с ними не могли связаться и в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, реализовали акции, кому смогли. Причём, что это за такие обстоятельства, зачастую, не сообщалось вовсе.

Да, так-то это являлось банальным воровством и одним из элементов рейдерского захвата той или иной успешной компании. А в США это вовсе являлось какой-то повальной эпидемией. Народ тут в этом плане не стеснялся кидать ближнего своего от слова — «совсем». Но раз за разом данный фокус срабатывал. И раз за разом люди добровольно влезали в этот капкан, надеясь, что их-то точно минует сия оказия.

Вот и новый министр финансов Российской империи активно сподвигал нас с папа́ на схожий шаг, надеясь выплыть самому за наш счёт. Подлец такой! И ведь понимал, что хоть что-то мы в клювике ему да принесём! Или хотя бы перекроем имеющийся ручеёк финансирования Японии частными банками США. Зря что ли нам с отцом когда-то выпало спасти жизнь нынешнего президента США и стать его рукопожатыми друзьями?

Да и ситуация на поле боя в мае месяце очень резко изменилась отнюдь не в пользу Японии. Не просто же так в завершившейся беседе я озвучивал возможность окончания войны до конца этого года.

Видать, те самые «пошедшие по воде круги», порожденные подкинутыми не без нашей посильной помощи «камешками», начинали постепенно приобретать размеры цунами, грозившего смыть Японию с политической карты мира. Не как страну! Нет! Об этом речи даже не шло! Но как возможного будущего крупного игрока — уж точно.

Так, сложившийся в самом конце мая 1904 года воедино пазл привнесённых в ход истории изменений представил всему миру не самую радужную для спонсоров Страны восходящего солнца картину.

Если сильно поврежденные торпедами ещё в самый первый день войны русские броненосцы «Цесаревич» и «Ретвизан» к концу мая, наконец, вернулись обратно в строй, то ситуация с японскими броненосцами сложилась диаметрально противоположная.

Что за ситуация такая? Да подорвались они дружно на заботливо выставленных по их душу якорных минах!

Всё же ни в коем разе нельзя было говорить, что весь офицерский состав отечественного флота составляли какие-то там некомпетентные неумехи. Вовсе нет! Хотя и совершенно не годных для несения подобной службы людей имелось в избытке. Отрицать это, значило врать самому себе, учитывая то, какую чистку продолжал проводить на своей эскадре Макаров. Ведь доходило до того, что его прямые приказы некоторыми командирами кораблей начисто игнорировались и боевые задачи попросту не выполнялись! И отнюдь не по причине неготовности кораблей к боевому выходу или вследствие плохой погоды! Просто не выполнялись! Бойкотировались, можно сказать!

Однако ныне речь следовало вести о тех умничках, которые раз за разом исправляли провалы своих менее инициативных и не столь компетентных сослуживцев.

Японцы-то тоже не были семи пядей во лбу в плане ведения боевых действий на море, и от обидных ошибок никто их застраховать не мог. Вот наши моряки, день за днём наблюдая за действиями японской эскадры, что блокировала Порт-Артур, покуда велась высадка японских войск в Маньчжурии, и углядели один интересный нюанс. Противник раз за разом проходил по одному и тому же маршруту, на одном и том же удалении от российской военно-морской базы.

Там-то, не просто с дозволения, а с благословления Макарова два минных транспорта — «Амур» в паре с уцелевшим «Енисеем», прикрывшись утренним туманом, и выставили на двоих две сотни мин. Не 50 мин, как это имело место быть в известной мне истории! А двести! Вот в них-то сутки спустя и вползла колонна японских броненосцев.

Но если в давно позабытом мною прошлом моей предыдущей жизни итогом данной операции стала гибель лишь двух японских броненосцев — «Хацусэ» и «Ясима», то в этот раз к ним присоединился ещё и третий — «Сикисима». Более того, на сей раз именно «Сикисима» и подорвался самым первым, поскольку шёл головным в колонне.

Благополучно преодолев первую линию из пяти десятков выставленных мин, японский броненосец коснулся «рогатой смерти» из второго ряда, а после, его командир, предполагая, что взрыв у борта стал результатом атаки мифической русской подводной лодки, постарался уйти из под очередного удара. Естественно, отдав команду увеличить скорость хода и изменить курс. Тем самым он сделал ещё хуже, поскольку «Сикисима» куда быстрее достиг третьей линии мин, где последовательно подорвался ещё на двух минах и начал очень быстро крениться на правый борт.

Одновременно с его вторым подрывом получил свой «подводный подарок» и флагманский «Хацусэ», шедший вторым. А там и замыкающий строй «Ясима» выкатился прямо на мины, поскольку идущий по морю броненосец не представлялось возможным оттормозить в тот же миг. Уж больно солидной выходила инерция у столь тяжёлых кораблей.

Правда, в отличие от двух первых, «Ясима» подорвался лишь на одной мине и потому имел определённые шансы уцелеть. Но тут наблюдавший за всем этим действом Макаров отдал приказ на стоящие под парами с раннего утра крейсера «Новик» и «Боярин», а также командирам 8 эскадренных миноносцев и 18 минных катеров покинуть внутренний рейд. Им надлежало добить самоходными минами поврежденные, но всё ещё удерживающиеся на поверхности, неприятельские линейные корабли, которые уже не могли, ни убежать, ни солидно огрызнуться из орудий вследствие нарастающего крена. Да и их прикрытие из двух крейсеров с одним авизо являлось посильным противником для подобных сил. Тем более что помощь в этом деле им должен был оказывать крейсер «Аскольд», несший дежурство на внешнем рейде.

Насколько страшная там вышла заруба, не знаю, ибо сам не видел. Но, как мне уже после завершения войны поведали, по её итогам все три русских крейсера встали на очередь в док, имея по несколько подводных пробоин каждый. А два миноносца и пять катеров так и не вернулись из этого боя, уйдя на дно.

Правда и японские крейсера не ушли безнаказанными. Они ведь тоже являлись бронепалубными, а не броненосными, отчего ничем по своей защищённости не отличались от своих визави. Потому получили по первое число, хоть и умудрились уползти своим ходом. Авизо же вовсе потопили. Как и добили торпедами огрызавшегося до последнего «Ясиму».

Но, что также было весьма немаловажно, японцы не успели провести эвакуацию моряков с подорванных броненосцев. Сняли лишь штаб контр-адмирала Насиба Токиоки с «Хацусэ», да и только. Все же остальные, либо погибли со своими кораблями, либо оказались в плену, будучи подобранными из воды на русские корабли.

И это уже были такие потери, что в сильнейших боевых кораблях флота, что в самых опытных военных моряках из 1-го боевого отряда, возместить которые Японии было попросту невозможно в ближайшие 2 года уж точно. И уж тем более не представлялось возможным заместить их, пока шла война.

К тому же Степан Осипович, наконец, решился на активные наступательные действия на море. Ведь, спустя ещё десять дней после данного триумфа, практически день в день вернулись в строй «Цесаревич» с «Ретвизаном», что мигом качнуло чашу весов на сторону Российского Императорского Флота.

Вот он и вывел в поход все свои боеспособные корабли да, не встречая никакого сопротивления, навалился ими на небольшой отряд японских канонерских лодок и миноносцев, что обеспечивали прорыв японской армии через Цзиньчжоуский перешеек, отделявший Ляодунский полуостров от континентальной части Китая. А после их поголовного истребления подошедшие ближе к берегу русские канонерки устроили обстрел из корабельных орудий позиций той японской дивизии, которая наседала на левый фланг защитников перешейка.

Таким вот образом не случился прорыв японской армии на полуостров, приведший при несколько ином ходе истории к падению Порт-Артура. Да и японские броненосцы вовсе перестали появляться в видимости российской военной базы. Ведь потеря хотя бы ещё одного такого корабля стала бы для Императорского Флота Японии настоящей катастрофой. Так что, начиная с первого дня лета 1904 года, всё снабжение японских сухопутных частей по Жёлтому морю совершенно неожиданно для всех превратилось в очень рискованное занятие. Что не преминуло сказаться на боевых возможностях этих самых частей, оставшихся без прежнего подвоза боеприпасов и подкреплений.

Правда, радоваться всему произошедшему было ещё рано. Никто уж точно не собирался завершать войну на этом, поскольку прежде главные силы японской армии успешно выбили русские войска с занимаемых ими позиций в приграничном сражении при реке Ялу и заставили те отступить на север Маньчжурии. Да и железнодорожное сообщение Порт-Артура с большой землёй оказалось совершенно прервано после захвата японцами части железнодорожных путей КВЖД[1].

Но всё вместе это всё-таки привело к определённому повышению «акций» Российской империи у всех тех сил, кои внимательно наблюдали за разгорающимся противостоянием. Тогда как долговые бумаги Японской империи отныне могли быть размещены на биржах лишь под куда более солидный процент, нежели прежде. А это был какой-никакой, но удар по экономике воюющей страны.

Дело оставалось за малым — воспользоваться сложившейся ситуацией по полной, чтобы выторговать себе в грядущей встрече с президентом США побольше вкусных «плюшек».

[1] КВЖД — Китайско-восточная железная дорога. Южная ветка Транссибирской магистрали, проложенная по территории Маньчжурии к Порт-Артуру и Дальнему.