Санька-умник 2

Глава 8

Глава 8 На восток

Почти месяц мы отдыхали.

Ну, а как иначе нашу жизнь в Бенешове можно было назвать? Раненые к нам в медсанбат не поступали, иногда только — больные. С чем? С кишечными расстройствами. Наедятся солдатики чего попало, вот и несет их…

Мы выспались, отмылись, немного отъелись.

— Когда, домой-то поедем? — таким был самый частый вопрос, который мы задавали друг другу.

В гостях — хорошо, а дома — лучше.

В гостях… Надо ещё учесть, что здесь мы были не в гостях.

Местное население относилось к нам хорошо. С некоторой настороженностью, но — совершенно нормально. Конечно, как в первые дни на каждом углу пивом нас не поили, но…

На своей земле, среди своего народа, ты — дома, со своими людьми, пережившими все огромные тяготы войны, лихое время…

Народом простым, доверчивым, участливым, открытым, душевным, бескорыстным…

Война не сделала грубыми, бесчувственными вчерашних воинов, которые прошли огонь и смерть, они остались верными духу отцов и традициям дедов. Отечественная многовековая культура, язык и вера являются носителями, матрицей нашего народа, всегда ставящего духовное выше материального, правду — выше закона, справедливость — выше эгоизма. Мы — это народ, у которого творчество, труд и покорение пространства всегда превалировали над прочим. Нет, от всего земного мы не отказываемся, но за сладкий кусок и новые портки мать родную не продадим, а воля нам дороже золотой клетки.

— Собирайтесь. Снимаемся, приказ пришел.

Так однажды утром прервал наш отдых подполковник.

Куда, нам даже в голову не пришло спросить.

Домой, куда же ещё⁈

Наши сборы были короткими. За годы войны мы привыкли к перемещения, постоянным переездам с места на место. Так было и в наступлении, и в обороне.

Долго задерживаться на одном месте в медсанбате считалось противоестественным. Так мы и жили, словно какие-то древние кочевники.

Место назначения нашего нынешнего перемещения подполковник нам не озвучил.

— На восток, — вот единственное, что было им сказано.

На восток, значит — на Родину. Нам и этого было достаточно.

Год за годом мы шли на запад, а сейчас домой возвращаемся.

Наша армия сделала своё дело. Мы разбили сильнейшего врага, а сейчас пора и возвращаться к женам, детям, отцам и матерям. Увидеть близких — мечта каждого российского солдата, офицера, генерала…

Домой! Домой! Домой!

Только об этом и были все разговоры в медсанбате.

Мой настоящий дом был далеко-далеко, но и меня на войне в Пугач тянуло.

Вот уже и станция Чоп. Здесь нас переставили с европейской колеи на советскую железную дорогу.

Наш железнодорожный состав состоял из одного пассажирского вагона для командира 7-го механизированного корпуса генерал-лейтенанта танковых войск Федора Катукова, нескольких товарных вагонов, а остальными были открытые платформы. На последних располагалась замаскированная военная техника и разного рода специализированные колесные машины без маскировки.

Наша, теперь единственная, санитарная машина тоже стояла на открытой платформе. Внутри её, в «салоне», расположились командир медсанбата и корпусной врач. Остальная наша медицинская братия ютилась на платформе вокруг машины.

Получилось по классику — неважный мокр уют…

Наш поезд шел очень медленно, скорость его движения не превышала десяти-двадцати километров в час. Это давало возможность хорошо обозревать те места, мимо которых мы проезжали. Комфорта никакого не было, свесив ноги с платформы, мы «наслаждались» тряской при движении, будто бы ехали на старой телеге по неровной дороге.

Вот так возвращались победители — ни плацкарта тебе, ни мягкого вагона…

Всё моё имущество состояло из небольшого чемоданчика, в котором лежали пара белья и подарки родным. Кстати, весьма своеобразные — три кинжала, взятые мною на одной из трофейных площадок. Для мамы Саньки там ничего не нашлось. Были ещё в чемоданчике полотенце, кружка с ложкой и мыло в тряпочке. На себе — полевая форма и шинель, которая теперь служила постелью, подушкой и одеялом.

После пересечения границы с СССР перед нами предстала картина грандиозного разрушения наших деревень, сел и городов. Все железнодорожные станции лежали в руинах. Они как одна временно ютились как правило в четырех вагончиках: вагончик начальника станции, вагончик билетных касс, пара вагонов — прочие подсобные помещения.

С наших медленно движущихся платформ можно было во всех подробностях рассмотреть, в каких тяжелейших условиях теперь живут люди, попавшие под оккупацию. Землянки, отсутствие электричества и водоснабжения, еще не везде разминированные поля, груды щебня и битого стекла…

На то, как люди были одеты-обуты — глаза бы мои не смотрели.

Всё нужно было восстанавливать, строить вновь, прокладывать, тянуть, ремонтировать… Справимся? Да. Ещё лучше, чем было, всё сделаем.