С мейсе Райкконен что-то не так

Глава 36

Трёхголового дракона действительно никто, кроме меня, не видел. Ни Хильда с Натаном, ни Эрик, который был магом далеко не из последних. Ни один человек на полностью забитой площади! А призрачная тварь, оформившись окончательно, уже распростёрла огромные крылья над скандирующими глупый припев горожанами…

– Ай да, ай да, оп-ца-ца – сцапала чешуйтеца! – орал хором народ в изрядном подпитии.

Права была Хильда – ей с подругами удалось написать безусловный шлягер. Захочешь, а всё равно из головы не выкинешь… Незамысловатый мотив, задорный сюжет, понятные слова – что ещё нужно простому народу? И эта болезнь за короткое время охватила весь город, распространившись со скоростью чумы.

– Если это ритуальный призыв, – побледнел Эрик, – то чем больше людей задействовано, тем эффективнее будет заклятье. Через час эту песню будет распевать половина города, а, учитывая количество выставленного спиртного, вскоре и весь город. Праздник же… Детка, я тебе, конечно, верю, но спрошу ещё раз: ты действительно видишь там…

– Да, чёрт возьми, там грёбаный дракон! – заорала я. – Трёхголовый! И он уплотняется с каждой дебильной строчкой этого бесконечного припева! Сделай уже что-нибудь! Заставь их замолчать! Натанис, идиот, а ну прекрати подпевать!..

– Прости, оно само с языка срывается, – смутился Натан. – Цоп-цоп-цоп… Молчу!..

Спасение пришло с неожиданной стороны. Над площадью разнеслось громкое «кхе-кхе» – это герцогиня Шальтеир взяла слово, а её голос был магически усилен специальным артефактом.

Справа от магистрата заранее возвели помост-трибуну, украсив его цветами и ковровой дорожкой. Предполагалось, что торжественная часть пройдёт здесь, на центральной площади: объявят о завершении отбора, поздравят победивших девушек и начнётся официальное празднование юбилея Альматы. Голос герцогини заглох в дружном пении, но движение на помосте привлекло внимание горожан. На помощь супруге мэра тут же пришла Мими: ей достаточно было нежно улыбнуться и призывно поднять руку. Музыка и ор сразу стихли. Люди ещё зашикали друг на друга: мол, не видите, сама дамочка из столицы вас просит! Не знаю, способно ли очарование Мими остановить войну, но утихомирить несколько сотен зрителей, как оказалось, запросто.

Призрачный дракон снова развеялся бесформенным облаком, как только горожане перестали петь. Вот только надолго ли? Надо что-то делать!

– Дорогие жители и гости нашего любимого города! – бодро начала герцогиня. – Воистину, сегодня невероятный день! Мы празднуем твой юбилей, Альмата!

– Аль-ма-та! Аль-ма-та! – тут же радостно взревел народ, размахивая шляпами и флажками.

Герцогиня Шальтеир уловила настроение толпы и бросала с трибуны короткие восторженные фразы, которые тут же подхватывал народ. Затягивать она не стала, видя, что разгорячённой веселящейся толпе не до пространных речей, зато можно завладеть её вниманием, играя на любви соотечественников к городу. Почему-то такое пылкое обожание своих степей, скал или непроходимых болот обычно встречается именно в таких крохотных провинциальных городках, как этот.

На помост тем временем поднялись победительницы отбора – Агата, Глициния и Примула. Предшествовала этому небольшая заминка, так как новые придворные дамы явились в неполном составе, но герцогиня Шальтеир, видимо, решила, что дальше тянуть нельзя. Девушек горожане встретили восторженным рёвом. Те уже успели переодеться в свои лучшие платья: после всенародного чествования их ждал закрытый приём для избранных. Мими хищно высматривала с возвышения мою рыжую макушку, а по толпе шныряли незнакомые люди в военных мундирах. «Перепёлка» находилась на другом конце площади, достаточно далеко от магистрата и помоста, чтобы среди такого количества людей можно было заметить беглую графиню Стефен-Дари, пусть бы даже моя голова полыхала огнём.

– А сейчас наши победительницы скажут несколько слов… Прошу поддержать их аплодисментами! Итак, приветствуйте! Пусть это самая юная придворная дама от Альматы, но возраст ничто, когда в твоих жилах течёт истинная кровь степей Аль-Маттани! Красная, как наша выжженная почва, и такая же горячая, как солнце над нею! И она доказала, что достойна представлять наш город в столице, блестяще справившись с нелёгкими испытаниями! Встречайте: её светлость герцогиня Глициния Нортлан! Город гордится вами, дорогая!

Тоненькая белокурая Глициния в нежно-розовом пышном платье выпорхнула вперёд, с чувством прижала руку к груди и звонко выкрикнула:

– Альмата! Растунции! Не посрамим!

Народ взвыл от восторга.

– Да к чёрту, – вскочила я из-за стола. – Похоже, другого способа нет. Эричек, раздвинь народ как-нибудь, а то я до утра к трибуне прорываться буду…

Не знаю, что на меня навесил поганец, но сквозь толпу я прошла, как горячий нож сквозь масло.

– Виолетта! – тут же накинулась на меня маменька, едва я взбежала по деревянным ступеням на возвышающийся помост. – Боги, что за вид! Ты до сих пор не привела себя в порядок? Я с ног сбилась, разыскивая тебя! Какая безответственность!

– Эрика, дорогая! – облегчённо всхлипнула Софи Шальтеир. – Наконец-то! Ах, ну и заставили же вы нас поволноваться!

Но я уже бросилась вперёд, где Примула Варинс заканчивала раздавать соотечественникам вдохновенные обещания и благодарить за оказанное доверие. Отобрав у неё артефакт, усиливающий голос, я заорала:

– Народ Альматы! Послушайте меня!

– О-оо! Это же она! Графиня Стефен-Дари! Садовница! – встрепенулась толпа. – Ура-аа!.. Сте-фен-да-ри! Сте-фен-да-ри!..

– Да послушайте же! – надрывалась я. – Да-да, спасибо, я тоже вас всех люблю… Я не знаю, что именно происходит, но здесь опасно! Умоляю вас, ради всех богов! Не пойте больше эту чёртову «Пастушку и дракона!!..

– Да-ааа!.. – взревел народ, расслышав только то, что захотел. – «Пастушка и дракон»!.. Вот это наша графинька – носом не крутит, простой народ понимает! И-иии, скрипачи, хорош уже прохлаждаться! Давай, графинька, первая запевай, а мы поддержим!..

– Да вашу ж мать! – гаркнула я, но этого на площади уже не услышали – супруга мэра быстро отобрала у меня усиливающий голос артефакт.

Тем временем из магистрата выбежал бледный мэр, и на помосте всё пришло в какое-то волнение. Забегали чиновники, подскочили со своих мест приглашённые высокие гости. Тот самый красавчик-офицер, испугавшийся азаргов, что-то тихо сказал Мими, и та побледнела. Герцог Шальтеир подбежал к супруге и быстро зашептал ей на ухо…

– Седжен Пятый отрёкся? – воскликнула герцогиня в полный голос, позабыв, что держит в руке магический усилитель. – Уже? Раньше срока?!..

Её слова, разнёсшиеся над площадью, произвели эффект разорвавшейся бомбы. На мгновение весь город замер. А после покатилась волна шепотков, недоверчивых напуганных возгласов, набирая силу и перерастая в тревожный гул. Герцогиня Шальтеир непонимающе посмотрела на свою руку, в ужасе округлила глаза и отбросила артефакт, будто ядовитую змею.

– Это ещё не всё, Софи, – уже не таясь, быстро проговорил мэр. – Только что прискакал человек с карьера – самого крупного: того, что рядом с Рыжозером. Там творится какая-то чертовщина… Землетрясение или ещё что… Но порода двигается! Целые глыбы мрамора пришли в движение и будто бы ползут в сторону Альматы…

– Да что за бред! – воскликнула герцогиня. – Как камни могут сами куда-то ползти?

– Простите, герцогиня, но это правда! – за спиной мэра возник запыхавшийся человек, весь покрытый рыжей мраморной крошкой и пылью. – Господин мэр, клянусь вам! Собственными глазами видел! Я только что с Южного карьера, там творится то же самое! Будто ураган налетел, но точечно, только на него! И что там пыль, там даже камни взмыли в воздух! Во-оот такенные глыбы – будто пёрышки подхватило! И только их понесло на город, как вдруг всё прекратилось! И я не пил, клянусь вам! Как стёклышко! Я при исполнении!

Все события, что происходили после, я просто не успевала отслеживать. Народ, шокированный известием об отречении любимого короля, сначала растерялся. Первыми заголосили женщины, вопрошая богов и безответственного короля, на кого именно те оставили бедный народ. Мужчины этот плач не поддержали, но задумались: а действительно, на кого?

– Так это что ж теперь получается? – выкрикнул кто-то из толпы. – У нас теперь королева будет, а не король? Ну, старшая дочка Седжена? Во дела!..

– Ве́рни, ве́рни! – подбежал к трибуне знакомый ведлистанец. Из толпы на помост взобрались ещё трое его соотечественников. – Ималина! Дочура! Славьти ей! Каралевни! И муж еёни сичас тожи нови кароль буди! Славни принце Ведлистани – Тарухай Симанадсатый!

– У Эммалины муж – чушка ведлистанская! – заорал кто-то. – Они что, чумазого этого на престол посадят?!.. Принцесса ж молоденькая ещё совсем! Кто ж ей даст самой править?

– А верно! – подхватили горожане. – Чушек нам не надо!

– Сам ти чушкова! – взвизгнули иностранцы. – Вси по законим! Ималина королевни, принце Тарухай за ним присматри, да!

– За задницей своей лучше присмотри! Боги милосердные! Да что ж это деется!!.. Да куда парламент смотрит! Неужто и впрямь трон обезьянам этим отдадут?!.. А ну бей вражину бывшую, чтоб неповадно было на чужое засматриваться! Ишь, чего удумали!

Настроение у народа менялось стремительно: ещё несколько минут все дружно веселились, а сейчас я чуть не физически ощущала волны страха, паники, а ещё недовольства и ярости… Толпа – это страшная сила.

Эрик сразу сообразил, какими беспорядками может обернуться такая новость, и сдёрнул меня с помоста. Вовремя: кто-то из горожан уже полез наверх, мысля расправиться с нелюбимым в народе мужем принцессы Эммалины в лице этих ведлистанцев. Но патриотов быстро оттеснили полицейские, оцепив помост во избежание смертоубийств.

– Охранять придворных дамочек! – рявкнул Скоропут сотрудникам и после обратился к толпе. – Вся эта шушера – чужеземная и столичная – чёрт с ними, не жалко! А вот девчушек наших пугать не позволю! Заденет кто ненароком – шкуру спущу! Вы меня знаете! Пущай в столице сами разбираются, кому там дальше править, мы в их дела лезть не будем! А вот в Альмате закон соблюдался, блюдётся и дальше будет блюстись! Блюдиться! Блюститься… Тьфу ты!

Всевидящее око в городе уважали и даже немного побаивались.

– Мужик он жёсткий, но справедливый, – согласились зачинщики. – Накажет ведь потом, никому мало не покажется: глаз-то у него цепкий, всех запомнит…

Тут наконец опомнился мэр и поспешил успокоить разбушевавшийся народ:

– Граждане! Дети Альматы! – взывал мэр, но его авторитет среди горожан был пожиже, чем у того же Скоропута Райкконена. – У нас же праздник! Это не наше дело! Уверен, парламент в главе с первым советником Трауреном изберёт достойного короля… Дядя Седжена Пятого – вот первый законный претендент…

– Так он же старый – помрёт со дня на день! – выкрикнули из толпы.

Но мэра уже оттеснил красавчик-офицер.

– Отставить волнения! – гаркнул он на всю площадь без всякого артефакта усиления. А ещё к нему подошла Мими, улыбаясь и источая волны очарования, которому решительно нельзя было противиться.

– Мои милые альматцы и альматки, – нежно проворковала она. Народ, обычно очень чувствительный к любым искажениям исконного «альматчане», даже простил ей исковерканное название. – Поверьте, нет никаких поводов для беспокойства. Да, отречение короля – это так неожиданно… Но страна в надёжных руках – сильных, крепких и уверенных. Генерал Рейнетсдар ведь не только мудрый военачальник – он единственный наследник славной королевской династии. Ведь до Верлегенов именно Рейнетсдары правили королевством на протяжении почти двух веков. Разве выбор не очевиден?

Народ зашушукался.

– А верно… – неуверенно выкрикнул кто-то. – У Рейнетсдаров-то кровь погуще и рука покрепче…

– Да и всё лучше, чем девку на трон сажать! – поддержали его.

Эрик, снова накинув на меня «вуаль», провёл через толпу обратно в «Перепёлку» к Натану и Хильде.

– А я смотрю, для тебя отречение не новость, – взглянула я на подозрительно спокойного поганца. – В смысле, не вообще, а что это именно сегодня произойдёт. Ведлистанцы, парламент и армия вон как перед толпой распинаются… А что же ты за своего принца прилюдно не топишь? И что ж там, интересно, в столице у вас творится, раз даже здесь такая смута началась…

– У принца всё схвачено, не волнуйся, – улыбнулся Эрик. – Кстати, детка, ты серьёзно думала, что если попросить людей не петь эту песню, то они и не станут? Толпа, конечно, зверь глупый, но вполне управляемый – главное, подход знать…

– Вот моя маменька, похоже, знает… – пробурчала я.

Мими заливалась соловьём, окончательно успокоив народ. Все мужчины поголовно смотрели влюблёнными глазами на неё, женщины же вздыхали по красавчику офицеру.

– И уважаемый мэр прав, – ворковала маменька. – Сегодня такой чудесный праздник! А каких прекрасных девушек посылает Альмата в столицу! Отрывает от сердца самых дорогих дочерей! И какая разница, кто займёт трон, если на нашей стороне будут они – наши придворные дамы! Ах, давайте же веселиться! Не будем ссориться и грустить! Кажется, моя прекрасная Виолетта упоминала какую-то песню, что сейчас чрезвычайно популярна в Альмате… Давайте лучше споём! Простите, я не знаю слов, но с удовольствием подпою, если это вас порадует и заставит забыть о тревогах…

– Не-еее-еет! – заорала я. – Не смейте!

– Да-аа!.. «Пастушка и дракон»!!.. – довольно взревели на площади. – Мы вас научим!..

Взмахнули смычками скрипачи, пронзительно тренькнули гитары, и моя ругань потонула в стройном многоголосом хоре.

– Опять… – простонала я, наблюдая, как в воздухе снова вырисовывается чудовищный трёхголовый силуэт.

– Может, всё обойдётся? – предположил Натан. – Ну, раз его никто не видит, то его вроде как и нет. А если даже есть… Прости, Уна, но как-то сложно поверить, не видя ничего такого! В общем, если есть, то он всё равно нематериальный – что он может сделать? Ой, а что, закат уже? Не рано ли? Ещё даже восьми часов нет…

На горизонте стремительно краснело. Вот только солнце ещё болталось на небосводе и садиться в ближайшие два часа не собиралось. Причём краснело не только на западе – небо наливалось огнём со всех сторон.

– Эй, кто тут камнями швыряется? – возмущённо крикнула официантка «Перепёлки», схватившись за щиколотку.

– Похоже, буря идёт, – забеспокоились посетители.

– Через Диколес не пройдёт, – успокоили их другие. – В первый раз, что ли? Растунции ни ветер, ни пыль не пропустят. Эх, а вот за них не грех и выпить! Ну, за вас, хлопухи благородные, и даже за тебя, колокольчик грёбаный! Расти да ори – себе и нам на здоровьице!

Ошиблись и первые, и вторые.

С трёх мраморных карьеров, окружавших Альмату, на город действительно надвигалось облако пыли и мелкой мраморной крошки. Только его не гнали ни сирокко, ни самум – она будто сама летела, притягиваемая магнитом. Воздух в городе оставался чистым, зато высоко над Альматой пыль клубилась, постепенно облепляя невидимый каркас…

– Ого, вот это иллюзия! Расстарались же наши колдуны для праздничка! – обрадовался народ и ещё радостнее подхватил смертельную песню.

– Ещё кто-то думает, что всё обойдётся? – указала я наверх, где очертания дракона постепенно становились видны и другим.

На ближайшей клумбе зашуршали мелкие кусочки альматского мрамора – ими часто присыпали землю для красоты. И внезапно взлетели вверх, прострелив насквозь резные листья наплюмерии. По небу со стороны Рыжозера пронёсся крупный обломок. И ещё один. А после раздался дикий треск – это глыбы рыжего мрамора решетили Диколес, сползаясь к Альмате и взмывая в воздух. Но в небе они не крошились, сталкиваясь, а укладывались в ведомую лишь им фигуру. Только чудом никто не пострадал.

Дракон обретал плоть. Что, скажете, каменных драконов не бывает? А вы хоть одного вообще видели? А вот энгины-кочевники не зря избегали мраморных месторождений, что и позволило королевству наконец закрепиться в этих местах и основать Альмату. В их преданиях местный мрамор есть не что иное, как останки драконов – прежних хозяев этих степей…

Народ наконец сообразил, что происходит нечто странное, и на праздничную иллюзию это совсем не похоже. Дружное пьяное пение сначала разбавили испуганные крики, а после песня оборвалась. Но было уже поздно. Эрик был прав – строки с запрятанным в них призывом скандировал едва ли не весь город. И чудовище явилось на зов.

– Всё ещё считаешь меня частью пророчества, рыжим дьяволом? – усмехнулась я, глядя, как бледнеет Эрик.

– О тебе в нём тоже говорится, хотя бы в этом я не ошибся, – прошептал он. – Вот только не понял, что ты из совсем другой части пророчества… Уна, детка… Это точно судьба…

– Хренотьба! Полный текст скажи! А то вы все задрали уже! – рассердилась я. – И я сама тогда решу, про меня это или нет!

Эрик сглотнул, не отрывая глаз от увеличивающегося на глазах каменного ящера в небе. Пока смирного, ждущего полного воплощения. Но что будет, когда последний камешек уляжется на шипастых головах и драконий принц оживёт?

– «Конец нынешним порядкам», – глухо произнёс Эрик назубок заученный текст. – «Грядёт беззаконие и хаос. И смерть. Чудовищная, беспощадная, но истинно благородная… Она придёт из Альматы, из диких зарослей. Рыжая, как сам дьявол. Веселье будет не веселье, а погибель. Король на троне будет не король, а вор. Зрячие не заметят, зато глухой увидит, как начнёт проникать в этот мир зло. Услышит его победную песнь – и сможет остановить. Да только захочет ли платить такую цену»… Вот то пророчество, Уна. Ты теперь понимаешь? Ты единственная, кто сумел это заметить. И, получается, единственная, кто сможет это остановить…

– Ты меня сейчас глухой назвал? – возмутилась я.

– В некотором роде так и есть… Ты не слышишь музыку. Зато видишь то, что скрыто ото всех, когда она звучит – магию. Ты услышала и распознала призыв – «его победную песнь».

А ведь действительно… Я похолодела.

– Так это что получается…

– Да, – тихо произнёс Эрик.

– Я не согласна! – заорала я. – Я тебе что, самоубийца? Как я с этакой дурой справлюсь? Ты же маг, вот и давай, сам с этой тварью разбирайся! А я сегодня и так уже натворила дел: ну, с флажками и свиньями! Мне только за это завтра чёрт-те какие обратки прилетят, а ты мне предлагаешь ещё дракона остановить?

– Уна…

– Не согласна я платить! Да ещё «такую цену», как в этом твоём пророчестве сказано! «Такую» – значит, очень высокую! Нет, я, может, и согласна, если бы знала сразу, какой она будет! А ты сам знаешь, что я не знаю! В смысле, никто не знает! А если меня на кусочки обраткой разорвёт? Или меня саму в камень обратит лет на десять? А вдруг у моего колдунства силы не хватит, и я только сильнее эту тварь разозлю? Это ж не букашку раздавить, а дракона целого побороть! Не-не-не, в задницу это твоё пророчество! Я ещё жить хочу! – вопила я. – Хрен с ним, пусть даже придворной дамой в столице – но останусь живой и, желательно, не сильно покалеченной!

– Детка! – вскочил Эрик, прижимая меня к себе.

Меня трясло: от злости на дурацкое пророчество, от несправедливости; от того, что снова меня никто не спросил, а я уже кому-то должна…

Тем временем перестала клубиться пыль в воздухе: последние глыбы мрамора улеглись на место, и над площадью предстал во всей красе трёхглавый рыжий дракон. По высеченным из камня крыльям пробегали огненные искорки. Вот они взмахнули, вот лениво отмерла первая голова, осматривая крошечных перепуганных людишек. И дыхнула огнём: пока перед собой, а не вниз, но народ с визгом бросился врассыпную. Чёрт, да они же просто передавят друг друга!

Помост вмиг опустел. Я лишь успела заметить, как Агата заталкивает под деревянную конструкцию Глицинию и Примулу. Это она верно сообразила – бежать вместе с толпой сейчас будет настоящим самоубийством. Герцогиня Шальтеир тщетно призывала сохранять спокойствие, но ей самой слова давались с трудом. На площади царила паника – дикая, бесконтрольная, неуправляемая…

Маги из ассоциации, объединив силы в общем кругу, уже выпустили первый залп по дракону. Но если это настоящий дракон, то что может против него магия, когда сама она – драконье наследие, доставшееся людям в сильно усечённом виде? Эрик, внимательно следивший за действиями магов, только покачал головой. Заклятие боевой фламмы пылающим метеором ударило по парящей каменной туше и… растворилось в ней без следа и ущерба для мраморного дракона.

Эрик создал вокруг нас плотный купол, приказав оставаться на месте – так будет безопаснее всего. И был прав: посетители «Перепёлки» переворачивали при бегстве столы и стулья, падали, кричали, но вырваться из опасной зоны не могли. Центральная площадь была полностью забита народом, как и узкие улочки, ведущие к ней. Народу просто некуда было деться.

Постепенно осознав это, а также то, что дракон, кажется, пока не собирается нападать, толпа постепенно начала успокаиваться.

– А меня вот что интересует, – вдруг наморщила лобик Хильда. – В песне пелось про дракона – и вот он. Тогда где же пастушка, что должна его приручить?..

– Даже думать не смейте! – вырвалась я из объятий Эрика. – Я эту тварь приручать не собираюсь! Я вам не пастушка! Не хочу! Не буду! Это не я!!..

– Не будешь, детка, не будешь, – погладил Эрик меня по голове, успокаивая. – Ты действительно не она… Настоящая пастушка там.

Он кивнул на помост у магистрата. На нём полукругом выстроились два десятка бесстрастных монахинь из обители Святой Йоли. А впереди них стояла та самая юная девочка, что прежде возглавляла процессию, терпеливо ожидая, пока на неё обратят внимание. Она сняла чепец, и остриженные до плеч каштановые волосы разметал ветер. Совсем молоденькая, лет четырнадцать-пятнадцать. Зато взгляд… Решительный, волевой, властный. Взгляд того, кто знает, что сила на его стороне. От запястья девочки к драконьим шеям тянулась сверкающая красная нить, распадаясь в воздухе на три поводка.

– Это ещё кто? – спросила я. – Ещё одна претендентка на престол? Что ж, аргумент у неё убедительный.

– Да, ещё одна лошадка, на которую никто не ставил… – медленно протянул Эрик. – Боги, как же мы все просчитались, забыв о ней… Просто никто не ожидал, что лошадка вообще выйдет из стойла.

– Так кто она? – снова настойчиво спросила я.

– Каролина Верлеген. Младшая дочь Седжена Пятого, – тихо ответил он. – Сосланная с рождения в монастырь замаливать свой единственный грех – тот, в котором даже не была виновна, ибо королеву убило вовсе не её рождение.

– И я так понимаю, на свою семейку она крепко обижена… – сообразила я.

Поганец только кивнул. И таким растерянным я его никогда ещё не видела.