С мейсе Райкконен что-то не так

Глава 17

– Амузи́я, – вынес свой вердикт приглашённый лекарь. – Нарушение слухового восприятия. Девочка не различает ноты, а потому не способна понимать музыку. И то, что мы слышим как цельную мелодию, ей, вероятно, кажется мешаниной из громких неприятных звуков. Не уверен, но, возможно, ещё имеет место смешение чувств, так называемая синестезия. Это когда слуховые ощущения вызывают отклик у других органов чувств. Тогда звуки могут сопровождаться зрительными образами или даже иметь определённый вкус…

– Вы хотите сказать, что наша дочь никогда не выучится игре на инструменте? Ни на одном? Она что, даже танцевать не сможет?!.. – это было единственное, что услышала тогда моя маменька. – Боже, какой позор для нашей семьи! И кто же возьмёт её замуж без должного для аристократки воспитания?!..

Да, маменька выше знаний и прочих добродетелей ставила умение красиво петь, изящно танцевать и томно стрелять глазками при этом. Большего, по её мнению, чтобы устроить свою жизнь, благородным девицам не требовалось.

И надо же, всего-то к шести годам я перестала быть «ужасно ленивой и отвратительно капризной» девочкой, которая не ценит усилия таких известных учителей. Слава богу, нянюшки перестали петь мне колыбельные ещё в два года. Не выдерживали моих истерик.

Но и с мыслью воспитать из меня настоящую благородную девушку маменька распрощалась. Действительно, какие у меня шансы на брачном рынке, если ни на одном приёме, где непременно звучит музыка, я даже появиться не смогу? Не говоря уж о вызывающей внешности и прочих странностях…

Со временем я научилась терпеть эти неприятные звуки. Ударные и клавишные ещё были ничего. Самыми болезненными были духовые и струнные инструменты, особенно смычковые. Они врезались в голову ржавой пилой с обломанными зубцами, вызывая режущую боль в висках и мельтешение перед глазами. И, конечно же, именно их звучание считалось наиболее достойным, чтобы услаждать утончённый слух знати…

Позже я начала справляться и с шалящим во время музыки зрением. Стала избегать мест, где эта чёртова музыка играла.

А ещё научилась различать в мельтешащем разноцветье особое сияние – магию.

А теперь какой-то поганец заявил, что танцую я хуже пьяного орка, когда я просто пыталась выжить на той дуэли! Да ещё намеренно устроил эту ловушку… И сам же в неё попал.

Эрик послушно шёл за мной. Как на привязи, действительно. Вот же дурацкая магия! Так бы хоть сбежать мог, пока не поздно… Родной участок встретил привычным хаосом. Скоропут Райкконен тем не менее заметил меня с порога и по привычке попытался схорониться за тощим приставом Нишоном.

– Дядюшка, – ласково поприветствовала я Всевидящее око, употребив всю скупо отпущенную мне природой кротость. – Какого хре… В смысле, можно тебя на пару слов?

– Уйди, незнакомая девочка, я тебя впервые вижу, – проворчал Скоропут. – Ройне! Почему посторонние в участке?

Но, кивнув мне, направился в свой кабинет, он же архив. А я по пути стянула наручники со стола пристава Нишона и, покрутив их на пальце и закусив нижнюю губу, многообещающе посмотрела на поганца.

– Детка… А ты ещё горячее, чем я думал, – у Эрика аж голос сел, сменившись на низкую волнующую хрипотцу. – Может, подождём до вечера?

– Здесь и сейчас, милый, – страстно прошептала ему я. И пристегнула поганца к чугунной батарее. – Посиди пока тут, засланец столичный.

Дядька расчистил стол от нагромождённых горами папок, уселся на него и с любопытством взглянул на задержанного сотрудника через открытую дверь.

– Это что ещё за натюрморт? – поинтересовался он.

– А это растунция новая в городе завелась, – ответила я, недобро посматривая на Грозу татей. – Очень опасный подвид. Прилипала доставучая. Пока не укоренилась, изводить надо.

– Уна, деточка моя, ну вот что ты начинаешь опять, – вздохнул дядька, предусмотрительно затыкая уши.

– Ты его ко мне за каким чёртом приставил? – заорала я. – Я с поганцем этим таскаться повсюду не собираюсь! Пиши давай колдунам из ассоциации, чтобы размагичили твой приказ нахрен! Что я, сама за собой не присмотрю?..

Скоропут почесал коротко стриженый затылок. И произнёс скучным уставшим голосом начальника полиции:

– Основание для задержания моего лучшего оперативника предъявите, пожалуйста, ваше сиятельство.

– Ах, вот ты как… – разинула я рот. – Ладно. Преследование, вмешательство в личную жизнь, проникновение в частную собственность. Статьи нужные сам найдёшь.

Дядька смотрел на меня, скептически качая головой.

– И… э-ээ… Надругательство над честью, – порозовела я.

– О! – сразу повеселел Скоропут. И крикнул поганцу: – Ройне, красавчик! Хм, в смысле, что?!.. Силой тебя взял? Без согласия? Уна, девочка моя, ты ж так в девках и просидишь всю жизнь, в двадцать пять могла бы уже и не выпендриваться…

– Да если б это!.. – зашикала на него я. Сотрудники примолкли и увлечённо слушали наш диалог, одобрительно подмигивая поганцу. – Нет, конечно! Что я, отпор не смогу дать… Нет, ну было разок… Да, блин, я не об этом! Он надо мной морально надругался! Сначала завтрак приготовил, усыпив бдительность, а потом как давай мне сонату играть… Ещё и петь собирался, паршивец!

– У-ууу… – восторженно загудел весь участок. Поганец приосанился, улыбаясь им в ответ.

– Он меня задушить хотел!!! Сам сказал!

– Своей любовью, детка! Ты просто не дослушала! – крикнул Эрик. Кто-то даже зааплодировал.

Я раздражённо захлопнула дверь кабинета.

– Так, дядька, давай серьёзно. У меня тут вчера казус некоторый вышел на твоём задании… Перестаралась немного. В общем, ты, будь уж так добр, сообщи кому надо, что ошибочка вышла. Что никакая я не графиня Стефен-Дари, а так, подставная утка. Ну, вот как с приютом было. Про поганца супруга мэра и так знает, что он сотрудник полиции, вот и про меня расскажи, что задание у меня такое было… А то, похоже, меня действительно в отбор вписали так, что самой не выписаться. А заодно и поганца от меня отчисли, раз никакой графини Стефен-Дари нет и охранять больше некого. А то от него теперь метлой не отмашешься…

– Передо мной-то долго ещё придуриваться будешь? – спокойно спросил Скоропут. – А то я с самого начала не знал, что ты графиня. Первым делом и выяснил, как только ты в Альмате появилась. Твои соседи сразу донесли, что в особняк Стефен-Дари кто-то тайком ходить повадился. Или, думаешь, меня Всевидящим оком просто так прозвали?

Что-то соображала я уже второй день туговато.

– Так ты… – прозревая, медленно протянула я. – Ты что… Когда задание это давал, то знал, что я с твоим задуманным образом незаметной горничной не соглашусь, а заявлюсь именно графиней Стефен-Дари? И встряну по глупости в этот отбор дурацкий по самые уши?..

– На то и был расчёт, – пожал плечами дядька. – Ты во дворец – а там и дяденьку любимого за собой потащишь… Может, главным следователем в Этернаполисе назначат, если постараешься.

– Прокляну… – тихо сказала я.

– Совесть не позволит, – погладил меня по плечу Скоропут. – И сама знаешь, почему. Уночка, я тебя четыре года прикрывал. От горожан, от колдунов, от бандитов… От родителей. И заметь – взамен ничего не требовал. Захочешь дяденьке с карьерой помочь – спасибо скажу. Не захочешь – дело твоё, барышня ты всё равно своевольная. В обиде не останусь. Но подтолкнуть был обязан. И ещё. Хочешь – сливайся с отбора, хочешь – продолжай. Но вот убиться или покалечиться на этих испытаниях я тебе не позволю. Так что слушай меня сейчас внимательно. Но я тебе ничего не говорил, если что…

И следом дядька рассказал о предстоящих двух испытаниях, что ждали отборных девиц в Альмате. Информация эта вроде как была строго засекречена. Но я в очередной раз убедилась, что Всевидящее око Альматы не зря получил своё прозвище…

– А вот Ройне при тебе пока останется, – беспрекословно заявил Скоропут. – Хороший мальчик. И тебя в обиду не даст, я такое сразу чувствую. Пройдёшь отбор – только рад буду. Маловат для тебя городок, если честно.

– Да он!.. Он… – оторопела я. – Да как ты ему верить можешь! В Альмате без году неделя! Он же мошенник, как пить дать! А-а! Он же меня ещё подкупить пытался! Миллионом сторинов! Фальшивых! И другие тоже! Хотя я не уверена, что другие были… Но с отбором здесь явно что-то не чисто! И он тут тоже неспроста появился! Шпион! А то и заговорщик!

– Миллион? Вот уж действительно поганец, – пробормотал дядька. – А мне всего лишь… Бз-з! Уна! Фантазии свои поумерь, да? Нет никаких заговорщиков и шпионов на отборе.

– Есть! Ведлистанец мне вчера деньги предлагал! И ещё двое! Ты Ройне потряси как следует; я знаю, ты умеешь признания выбивать… Да твою ж мать, поганец! Надень браслеты обратно!

В окно кабинета я заметила, как Эрик неведомым образом отстегнулся от батареи и, пошло подмигивая мне, поигрывал наручниками.

– Уна, девочка моя… – протянул неохотно Скоропут. – Может, тебе денежек дать? По лавкам пройдёшься, пару платьишек купишь, на следующие балы ведь в чём-то надо идти. А то что-то от нервов у тебя фантазия разыгралась…

– Нет у меня никаких нервов!!!…

– Нету, нету… А доказательства есть? Имена, явки? Договоры подписанные? Миллионы фальшивые?

– Нет…

– Ну, на нет и суда нет, – довольно осклабился Скоропут. – Ты мне работёнку не подкидывай, у меня и своей хватает. Ни свидетелей, ни улик. Выдумки на ровном месте. И на сотрудника моего нового напраслину не возводи. Где я ещё такого старательного мальчика найду…

– Вот и мне интересно, дядька, с чего это такой умненький мальчик аж из самой столицы решил в Альмату перебраться на гроши, что ты сотрудникам платишь… Доказательства тебе, говоришь, нужны? Да легко. Вызывай магов из ассоциации. А я тебе сразу скажу – он не тот, за кого себя выдаёт. Ты-то, поди, обрадовался, что работника нового заполучил, да ещё такого прыткого… Даже проверять толком не стал. А вот я утром разглядела… В общем, сажай преступника, пока не убёг. Колдунство на нём какое-то. Личина, наверное. И очень непростая, судя по сиянию магии… А кто под личиной ходит? Только злодеи, мошенники да шпионы разные…

Скоропут тяжело вздохнул, закрыл дверь кабинета на ключ, задёрнул на окне шторку и вытащил из кармана особый артефакт. В полиции такой часто использовали, когда надо было без лишних ушей поговорить – «полог тишины».

– Про колдунство на нём знаю, – спокойно произнёс он. – Лучше бы ты, Уна, действительно у меня работала. Вот же неугомонная…