Рыжая. Я не продаюсь

Глава 16

Стоять с задранными к потолку руками было крайне неудобно. Надеюсь, это не продлится долго. Страх сменился апатией. Сейчас от меня ничего не зависит, но и не происходит ничего плохого. Я подожду… Пять минут, десять. Свет снова вспыхнул, а в следующий миг с потолка упали тяжёлые портьеры, скрывая меня от взглядов вошедших. Хм…

— Добро пожаловать, господа. — я узнала голос маман.

Послышались приглушаемые ковром шаги. Гости располагались в креслах.

— Господа, — продолжила маман, — обойдёмся без лишних слова? Для вас…

Портьеры упали, и я увидела сидящих полукругом мужчин. Лица скрыты масками, на руках перчатки.

— Огонёк! — маман повысила голос, и я перевела взгляд на неё. — Недотрога, согласившаяся танцевать на сцене обнажённой, лишь бы не оказаться с мужчиной наедине. Гордая, своевольная, необузданная!

В чём-то характеристика, пожалуй, даже лестная.

— Стартовая цена — пять тысяч дублей, — закончила маман.

— Десять, — поднял указательный палец третий слева.

Даже не продажа, аукцион.

Я посчитала мужчин. Девять. Один из них садист-маньяк из столицы. Остальные… недалеко ушли. Когда меня продавали маман, внешне придраться было не к чему: маман платила мужчине не за меня, а за его услуги провожатого. Сейчас же происходит самая настоящая продажа человека.

Кнез мой, где же ты? Уж точно не скрывается под маской. Случайных в зале наверняка нет, только не единожды проверенные и перепроверенные.

Цена на меня довольно быстро росла, поднялась до отметки пятьдесят тысяч дублей. Это много или мало? Крайний справа накинул ещё тысячу. Остановившийся было торг продолжился. Я присмотрелась к сцепившимся за мужчинам. Богачи и уроды, больше сказать о них нечего. Один мясистый, очертаниями похож на борова. Второй — худой, поджарый.

— Пятьдесят восемь!

Повисла тишина.

Я покосилась на маман. Хозяйка заведения держала лицо, но мне подумалось, что она более, чем довольна. По крайней мере, она не пыталась поднять цену выше, вообще не вмешивалась в торг.

— Пятьдесят восемь — раз. Пятьдесят восемь — два, — заговорила она, после минутной паузы.

— Семьдесят, — подал голос мужчина, одни из первых «отвалившихся» от торга.

Вау.

— Семьдесят — раз.

Соперников у мужчины не нашлось. Прозвучало роковое «три».

— Господа, приглашаю вас провести время в салоне за счёт заведения. Девочки будут рады вашей компании. Господин, поздравляю с приобретением.

— Я рассчитываю воспользоваться одной из особых комнат вашего дома, госпожа.

— Разумеется. Прошу дать мне несколько минут. Господа, прошу за мной.

Проигравшие отправились получать утешительный приз. Помещение опустело, и только мой хозяин остался сидеть. Маска скрывала лицо, но мне показалось, что он улыбается. Кнез, уверена, повёл бы себя иначе. Почему, кстати, уверена? Впрочем, с этим я разберусь потом. Покупатель так и не встал, пока маман не вернулась.

— Мой господин? — она удивлена?

— Освободите девочку, госпожа.

Цепь поехала вниз. Я смогла опустить руки. Больно, чёрт! Маман открыла нижнее звено, освобождая цепочки между браслетами.

— Тоже снять?

— Ни в коме случае.

Мужчина встал и медленно направился ко мне. Я не пыталась скрыть ни омерзение, ни вернувшийся страх. Чем слабее и беспомощней я выгляжу, тем больше у меня шансов ударить. Он протянул руку в перчатке, и я отшатнулась.

— Девочка, не стоит. Иди ко мне.

Бегу и падаю, ага.

Меня перехватила маман, шагнувшая мне за спину. Я налетела на женщину, а мужчина ухватил меня за цепочки и дёрнул на себя. Перехватил за талию, вжимая в своё тело.

— Вот ты какая, Огонёк. Мне нравится твой протест. Люблю ломать гордячек. Госпожа?

— Прошу за мной, — с готовностью отозвалась маман.

Нас проводили в спальню из «особенных». Дорогу я не запомнила. Трудно сосредоточиться, когда горячее дыхание обдаёт затылок, а в талию впивается стальная лапа. Физическую форму покупателя я оценила. Это не расплывающийся желе-боров, а вполне себе воин. Одна надежда — на ауру.

Центр спальни занимала кровать. На стене, на обтянутой кроваво-красной тканью панели, висела коллекция кнутов, плетей, хлыстов… Покупатель бесцеремонно бросил меня на кровать, чудом не ударилась. Я попыталась перекатиться, но на помощь мужчине пришёл невесть откуда взявшийся охранник. Пропустила я его появление… Охранник дёрнул меня за руки. Щёлкнул запор. Меня за цепочки браслетов пристегнули к изголовью. Чёрт!

— Дальше я сам.

Охранник молча вышел, маман поклонилась и тоже вышла. Чтоб им самим на моём месте побывать!

Так, не до них. Что делать? Отвращение у мужчины вызвать? И угодить на аукцион повторно. Или, вероятно, если этот откажется, меня просто отдадут претенденту, предложившему пятьдесят восемь тысяч дублей. Шило на мыло поменяю. К тому же отвращение — не гарантия безопасности. Давить тараканов брезгливость не мешает. Страх? Тоже, наверное, не то.

Мужчина снял перчатки, сбросил скрывавшую лицо маску.

— Нравлюсь? — улыбнулся он.

Глаза у него оказались голубыми, как небо. Тонкие черты, прямой нос, на подбородке ямочка. Да уж, внешность — конфетка. А уж светло-каштановые кудри… Встретишь такого добряка на улице — ни за что не подумаешь, что садист и мразь.

Ответить я даже не пыталась, всё равно только мычание получится. А он и не ждал. Улыбнулся шире, избавился от сюртука или как там правильно помесь пиджака и куртки называется, начал расстёгивать рубашку. Пожалуй, неторопливость меня устраивает.

Интересно, а смогу я его усыпить? С его стороны время будет потрачено бездарно, проснувшись, он будет вынужден отложить развлечение и увезти меня из заведения. Только вот сходу сон внушать неправдоподобно. Давать лишний повод для подозрений ни к чему. Лучше начать с усталости.

Мужчина добрался до последней пуговицы, расстегнул, но рубашку оставил на плечах, провёл руками от шеи к поясу брюк. На меня жест впечатления не произвёл. Мужчина чуть нахмурился и опустился на кровать. Подставился! Отбросив все эмоции, я сосредоточилась на инструкции ведьмы. Шаг первый — найти границу его ауры. Сразу же открылся пробел в моём обучении: я привыкла работать исключительно руками. Почувствовать чужую ауру лодыжкой не вышло.

— Не такая уж ты и недотрога, да? — мужчина ухватил меня за ногу.

Я непроизвольно брыкнулась, но он удержал. Синяки будут. Он обернул вокруг щиколотки точно такую же полоску кожи, как на запястьях. Застегнул.

Урод! Мало за руки, пришпилил. Ещё и ноги решил обездвижить.

Я дёрнулась сильнее, но он только рассмеялся.

Чёрт! Весь настрой сбил…

Я не стала мешать фиксировать вторую ногу. Так ли важно, что я не чувствую ауру, ни свою, ни его? Пока его пальцы касаются моей кожи, соприкосновение точно есть. Сконцентрировать заряд усталости у лодыжки, вытолкнуть из своей ауры в чужую.

Покупатель ослабил хватку и неожиданно широко зевнул.

Успех бы закрепить, но я боялась перестараться. Лучше добавлю позже.

Мужчина ещё раз зевнул, но с фиксацией закончил. Поднялся, отошёл к столику, плеснул себе вина.

— Тебе, Огонёк, не предлагаю.

Больно надо. Сейчас надо быть трезвой как никогда.

Между тем мужчина налил себе второй бокал, но пить не стал, поставил бокал на столик, а сам подошёл к коллекции кнутов, провёл указательным пальцем по рукояти ближайшего. Обернулся:

— Огонёк, тебя когда-нибудь целовала плеть?

Быстро он скинул наваждение. Или доза была слишком слабой? Вроде бы, обычная, как под руководством ведьмы отрабатывала. Тогда почему…?

— Знаешь, Огонёк, я хочу видеть тебя, а не эти тряпки. Ты не против, если я потренируюсь снимать одежду кнутом? Обычно, у меня неплохо получается. Не против? Я рад.

Тварь.

Он выбрал кнут, и у меня создалось впечатление, что выбирал он со знанием дела. Взвесил в руке, примерился. Свист, щелчок. Удар пришёлся по подлокотнику кресла.

Если бить будет с расстояния, я аурой не достану…

— Вот теперь я вижу. Ты боишься, Огонёк.

Кнут снова рассёк воздух.

— Очень скоро я расчерчу твою белую кожу алыми полосами. Будет красиво, обещаю.

Тва-арь… Вот перешагну через себя и убью. Не жалко. И убью даже не ради собственной шкуры, не ради тех девочек, которых он уже замучил, а ради тех, до кого он ещё не добрался. Урод. Тварь.

Он подошёл вплотную, замахнулся.

Навести сначала сон? Решиться лишить жизни человека, пусть он и конченная мразь, не получалось.

Ногу обожгло.

Я выгнулась, закричала через кляп. Получилось лишь глухое рычание.

Ничего, меткой хуже. Кнутом — терпимо. Пока.

— Какая ты чувствительная, Огонёк.

Он обошёл кровать, отложил кнут, присел, потянулся к моему лицу. Кажется, это шанс. Больше я не сомневалась. «Сдохни!» Я вложила в этот порыв всю свою ненависть, ярость, беспомощность, страх, желание вырваться вопреки всему — всю себя. И пожертвовала куском ауры. Не жалко, лишь бы сдох.

Голова закружилась, накатила слабость. Меня замутило. Перестаралась… Сколько же я у себя оттяпала? Лишь бы получилось. Уши заложило, в глазах потемнело. Надеюсь, с бессознательными ему играть не интересно. Я судорожно вздохнула, попыталась разогнать застилающую глаза мутную пелену, но стало хуже. Как же мне дурно…