Рождённая летать

6

Несколько дней спустя, уже в самом Фаюме, расположившись в уютном полумраке самого дорогого из ресторанов города (правда, жители столицы, пожалуй, не признали бы его за приличное заведение) господин Смотрящий в неофициальном порядке докладывал новости одному из младших Сиятельных.

— … но в качестве кандидатуры для пополнения гарема я её отверг.

— Извини Дронт, — тот повертел в руках чашку с крепко заваренным чаем, но пить не стал, отставил в сторону, — хороший ты мужик, но интересы Сиятельных блюсти совершенно не умеешь. Вот скажи, зачем ты отпустил эту девицу? Заметил же что интересная, может даже уникальная, даже вроде бы даже с какими-то неопознанными магическими способностями. Такой случай влить в род Сияющих свежую кровь упустил!

— Нормальная девица, толковая, самостоятельная, не рохля какая-нибудь не способная выжить без чужой помощи, — отношения за те несколько лет, что Дронт занимал должность Смотрящего Фаюмского улла, сложились почти приятельские, так что он даже иногда позволял себе некоторую фамильярность. — Зачем же её разума лишать? А что до магических способностей, то есть они или нет, я засвидетельствовать напрямую не могу, не был свидетелем.

— Нет, всё-таки ты — дурак, — резковато отозвался Сиятельный и Дронт внезапно почувствовал острый приступ вины перед этим существом. В само деле, какое значение имеет участь какой-то там девицы, перед благополучием рода Сиятельных?

— Да не так уж она и была интересна, — он опустил взгляд в стол. — А каким-то магическим приёмам она вполне могла научиться у ойров. Помнится, у неё была при себе настоящая ойрская накидка.

— Ойрский плащ? — переспросил Сияющий. — Настоящий? На какой-то нищей девице? Да ты знаешь, сколько он стоит?! Даже я в своё время походил-посмотрел да не решился так потратиться.

Ураганом эмоций Дронту словно бы череп сдавило. На секунду, не более. А потом он ощутил небывалую лёгкость, счастье и желание сделать что угодно, горы свернуть, только чтобы оно не исчезало. Однако он, твёрдо усвоив как не любят Сияющие пускающих пузыри счастливых идиотов, собрался и ответил сравнительно членораздельно:

— Тот наверное новый был, с выделкой и отделкой. А этот старенький, основательно потрёпанный, самого простого кроя и очень непритязательный.

— Всё равно, увидишь ещё эту девицу — приведи её ко мне. Любопытно будет взглянуть, — потом бросил быстрый взгляд на собеседника, заметил, что тот стремительно начал терять адекватность и добавил с максимальным добродушием: — Да ты иди, иди, братец. Ты же только сегодня из инспекции вернулся? Отдыхай.

Нет ничего удивительного в том, что Дронт с готовностью последовал этому совету-приказу. И потому, что воспротивиться повелению Сияющего очень сложно, и потому, что имел здоровое чувство самосохранения, которое буквально вопило, что убираться нужно отсюда как можно быстрее и как можно дальше. А ещё накатить на грудь чем-нибудь крепкоалкогольным. Именно спиртное являлось самым простым, легкодоступным и эффективным средством снятия эффекта воздействия Сияющих.

Оставшийся в одиночестве представитель элиты Светлой Империи ненадолго задержался в уютном отдельном кабинете ресторанчика. Недовольство собой даже аппетит перебило, а чай он никогда особо не любил, хоть и вынужден был на людях довольствоваться безалкогольными напитками. Ему ни в коем случае нельзя было терять контроль над способностями, а это и на трезвую голову с ним происходило. Вот как это случилось только что. И опалу и ссылку в эту глухомань он заслужил собственной несдержанностью, и предупреждал его перед отъездом дядя, чтобы не смел калечить государственных служащих, их мозги империи ещё понадобятся.

— Господин? — это уединение Сиятельного посмел нарушить хозяин ресторанчика. В голосе его в равной пропорции смешались страх, восторг и подобострастие, хотя лицо было невозмутимо, — Что-нибудь ещё?

— «Бархат Ночи» пятилетней выдержки у тебя ещё остался? Пошли в мой особняк, — да, это пожалуй, единственно правильное решение. Расслабиться в уединении собственного жилища. А то вон даже этот, как же его там, а, не важно, хозяин ресторана начал демонстрировать ненормативные реакции. Уходить нужно.

А то, о котором только что думал Сиятельный, сразу за дверями уединённого кабинета, выпрямился, вернув себе горделивую осанку и подумал, что нашём неплохой способ справляться с воздействием Сиятельного, повадившегося обедать в его заведении. Всего-то и нужно продемонстрировать ему преувеличенный восторг, как давление на психику исчезает, а глупая радость сходит на нет. Вот только открытие это только для личного пользования. Сомнительно, что Сиятельные отнесутся с пониманием даже к такому невинному способу манипулирования ими. Как и нет никакой гарантии, что и другие окажутся столь же совестливыми, как этот.

Относительную свободу ему удалось получить не сразу. Сначала его начали выпускать на короткие ознакомительные экскурсии по городу (под наблюдением и охраной), потом пристроили на работу во дворец местного правителя, где его автономность и самостоятельность тоже были под большим вопросом. Работать, смешно сказать, пришлось менестрелем. Из всех продемонстрированных им талантов применение нашёл самый простой и примитивный: эмпатия — трансляция эмоций, которые он испытывал сам на всю аудиторию слушателей во время исполнения.

Самого властелина и повелителя этой империи он видел редко, издали и только во время больших официальных развлекательных мероприятий. Высокий, мрачного вида мужик, в пышных, красно-золотых одеждах, который крайне редко открывал рот, для того, чтобы сказать хоть что-нибудь.

Впрочем, развлекать императора, слава Музам, вовсе не являлось его задачей. Чаще всего Алишера звали в одну из малых музыкальных гостиных, чтобы развлекать скучающих придворных дам и их кавалеров. Бессмысленное, на его взгляд, занятие и лишённое даже приятности. Не смотря на тщательно культивируемую атмосферу всеобщего праздника (чуть пьяную и явно нездоровую), у Алишера было тяжело и паскудно на душе (заниматься приходится всякой ерундой, а к поискам сестры он не приблизился ни на шаг со дня появления в этом мире) и потому транслируемые через музыку и песни эмоции оказывались не самыми светлыми. Чего только стоила переложенная на попсовый мотивчик рок-баллада «Золотая шлюха-осень» исполнявшаяся им на родном языке!? А ведь сидели, слушали, давились тоской пополам с раздражением. Зачем?

— Ах, это было незабываемо! — в коридоре, не успел он пройти и десятка шагов, Алишера догнала одна из красоток, которая пришла на выступление без кавалера, сидела в первом ряду и весь вечер гипнотизировала молодого менестреля кошачьим взглядом.

— Вам действительно понравилось?! — он резко развернулся на одном месте и приподняв брови, уставился на поклонницу.

— Такие богатые переливы голоса и эмоций, — вкрадчиво заворковала она, а тонкие пальчики невесомо прошлись по рукаву Алишера. Что ж, дураком он не был и прекрасно имел ловить подобные намёки. Молодой менестрель отвёл руку мгновенно погрустневшей красотки, а потом подумал: «Какого демона!», может хоть это позволит встряхнуться и вырваться из круга обыденности, в который его всё плотнее засасывало. И он не столько сам увлёк, сколько позволил себя увлечь в сторону покоев, которые занимала прекрасная дама.

«Лекарство» имело закономерный побочный эффект: следующим же вечером Алишер порадовал местное общество исполнением фривольных куплетов на местном наречии, после которых, благородное собрание стремительно растворилось в дворцовых коридорах, дабы удовлетворить внезапно вспыхнувший любовный жар.

А подруги на ночь с тех пор у Алишера менялись с завидной регулярностью.

Господин Цое, тот, которого Алишеру было велено называть Учителем, докладывал о делах текущих своему повелителю и новости в целом были неутешительными:

— Ещё трое ублюдков Сиятельных сдохли. Все трое были причислены к разным гарнизонам, так что небрежностью нижних чинов это уже объяснить нельзя, — положение которое занимал этот весьма немолодой человек, скорее соратника, чем приближённого, давало ему право общаться с господином и повелителем целой империи в более чем вольной форме. И даже эмоции выказывать.

— Мы с вами, и прочим коллегиумом это предвидели, — властитель Тёмной Империи, сам магом не был, но в теории волшебства, так же как и господин Цое, разбирался неплохо. — Сокращение срока жизни могло оказаться побочным эффектом от массированной выкачки Дара. Что от Ловцов слышно?

— Почти ничего. Тот материал, что нам доставили с последней партией, годится только для подзарядки муниципальных амулетов. Хорошо ещё нам вовремя попался этот маг-менестрель и с магической защитой дворца не стало никаких проблем.

— Кстати, о нём, — император откинулся на спинку массивного кресла, — уникальный экземпляр. И весьма сильный к тому же. Почему мы используем его так нерационально? и зачем вообще было потенциально опасного, несвязанного мага помещать во дворец? — «в непосредственной близости от моей персоны» не прозвучало, но было понято и проигнорировано.

— По нескольким причинам. Во-первых, он молод, наивен и многого не замечает, пока его не ткнут в это носом. Да-да, не нужно недоверия, в их мире детство довольно затяжное. Даже неодарённых загружают какими-то лишними знаниями аж до восемнадцати лет, лишая их возможности приносить пользу обществу, — по лицу господина Цое, пробежала судорога внезапного раздражения от нерациональности устройства жизни чужого народа. — Второе: один из тех, о которых я докладывал, питал именно дворцовые амулеты и эту прореху нужно было срочно чем-то заполнить. Третье и самое важное: напрямую подключать к нашим приборам мальчишку бесполезно — магическая энергия выделяется только во время музицирования и никак иначе.

— И как вы из этой ситуации вышли?

— Расставили воронки-уловители возле всех музыкальных гостиных, куда его приглашают. А если что и мимо них попадает, не страшно: воздействие магии музыки маломощно и кратковременно. Кроме того, было ещё одно соображение: именно во дворце собран цветник из дам на любой вкус. Доступных дам, что тоже немаловажно.

— Ах, это ты снова взялся за тот провальный проект? — император заинтересованно чуть приподнял брови.

— Развести собственных магов и не зависеть от поставок из-за границы, было бы очень неплохо, — обозначил свои интересы господин Цое.

— Мы пробовали. Сиятельные плохо скрещиваются с настоящими людьми, а сила дара в поколениях полукровок быстро теряется, — о том, что до сих пор службе внешней разведке до сих пор не удалось выяснить, как же сами Сиятельные справляются с этой проблемой, он решил не упоминать. Слишком болезненным был этот провал для обоих собеседников.

— Этот — не Сиятельный, — намекнул господин Цое.

— И как успехи? — император даже подался вперёд.

— Пока — никак. Слишком мало времени прошло. Но никуда он от нас не уйдёт. Среди дам уже распространили слушок, сколько можно получить за ребёнка от этого отца и насколько мне известно, даже служанки включились в соревнование.

— Ладно. Хорошая идея. Однако, в плане разведения магов одного производителя не достаточно, нужно ещё хотя бы несколько таких же. Распространи среди Ловцов и жандармерии приметы нового типа магов, пусть прошерстят и нашу территорию и у соседей.

Господин Цое склонил голову, принимая к сведению упущенные им обстоятельства. Мало ли, что этот мальчишка рассказывает, что попал в это мир совершенно случайно. Где один, там может быть и второй.

Проблем новый попутчик доставлял ей примерно столько же, сколько пользы приносил. Начать с того, что после первого же длинного перехода выяснилось, что он стёр ноги сапогами практически до невозможности в ближайшее время сунуть их хоть в какую обувь.

— Как же ты это так? Сапоги новые, неразношенные, что ли нацепить догадался?

— Почему новые? Ничуть не новые, я всегда их по праздникам и в люди одеваю, — возразил Ярек и болезненно скривился, когда девушка пришлёпнула к пострадавшей конечности какие-то широкие, бархатистые листья.

— На вот, примотай. Это тебе будет вместо обуви на ближайшие дни. И не фасонь больше.

Он не слишком был привычен к скромному по объёму (зато калорийному) походному рациону, с трудом переносил долгие ночные переходы, а днём подолгу не мог заснуть, каждого встречного, которого угораздит с ними заговорить норовил счесть своим хорошим приятелем и чуть ли не другом и был непробиваемо, до изумления наивен. Он плохо переносил перепады температуры, которых тренированное на саморегуляцию тело менестреля даже не замечало.

Зато на Ярека можно было сгрузить большую часть их общих припасов и тот без вопросов, да и без особого затруднения тоже, волок их. А когда ей в голову приходила фантазия подзаработать чуток деньжат при помощи своего Таланта, никогда не вмешивался в её переговоры с потенциальным клиентом и не задавал лишних вопросов.

— Не нужна ли помощь? — с той или иной разновидности этого вопроса она обычно начинала разговор с потенциальным клиентом. И в этот раз остановилась у кузни на самой окраине маленького городка и вот уже минут десять наблюдали за борьбой между норовистым конём, его хозяином и кузнецом, подрядившимся подковать благородное животное. Счёт пока вела злобная скотина, в очередной раз порвавшая верёвки, наподдавшая копытом подмастерью и отскочившая на пяток метров в сторону.

— Ай! — кто из мужчин издал этот нетерпеливый возглас, было непонятно, но отмахнулись от её предложения так или иначе, все и вернулись к своему многотрудному занятию. Больше она в это действо не встревала, молча наблюдала, как верёвки заменили кожаными ремнями, потёртыми и уже связанными в нескольких местах, но, по-видимому, всё ещё прочными. И ценными, раз уж их не пустили в ход сразу. Рядом переминался с ноги на ногу братец названый, недоумевающий, что же такого занимательного могла найти эта странная дева в самом обыденном действе — замене подковы у коня. Но не торопил, помнил, как часто такие вот задержки оборачивались денежными заказами, как и свою собственную неспособность без посторонней помощи зарабатывать деньги в большом мире. Этот раз тоже не стал исключением.

— И какую такую помощь вы хотели нам предложить? — хозяин коня прятал в усах «неприятную» ухмылку, а подошёл с явной целью поиздеваться над незадачливыми путниками. И в самом деле, стоят, и деревенского вида парень с копной соломенных волос и покрасневшей на солнце рожей и мелкая, на его фоне девица с русой, выгоревшей до белёсого оттенка шевелюрой и загоревшей до черноты рожицей, смотрят. Клоуны! Как над такими не поглумиться, не сбросить напряжение после трудного дела?

— Укрепить верёвки, — Шерил небрежно пожала одним плечом. Мол, теперь-то что?

— Или можно ненадолго коню нрав подправить, — неожиданно даже для себя самого вставил Ярек. На нём скрестились два недоумённых взгляда и парень почувствовал себя внезапно заговорившей мебелью.

— Сделка? — взгляд мужика внезапно сделался из насмешливого расчетливым, словно его осенила какая-то неожиданная, но несущая немалую выгоду идея.

— Сделка, — Шерил привычно взяла на себя роль переговорщика. — Условия?

Потенциальный клиент пожевал губами и с некоторым сомнением вопросил:

— А ты действительно можешь, это, верёвки укреплять? — видимо, гипотетические способности Ярека по успокоению животных вопросов не вызывали. Шерил молча отвязала длинную лямку от своей сумки, благодаря которой её можно было вешать через плечо, и вручила её потенциальному клиенту. Тот, недоумённо покрутив в руках широкую тканую ленту, вдруг решительно развернулся и направился во двор кузни, где пара слуг до сих пор пыталась призвать к порядку норовистого жеребца.

Лямка выдержала испытания с блеском. Не удивительно. Очень немного времени понадобилось Шерил, чтобы на собственном опыте убедиться, насколько прочнее были синтетические волокна из её собственного мира, этих, натуральных. А монеток, звенящих в кармане, на частые обновки не хватало, да и давались они не так чтобы легко. Вот и пришлось заговаривать каждую вещичку из гардероба, включая и сумку тоже, на прочность. Кто бы мог подумать, что домашнее «аварийное» заклинание, помогавшее сохранять целостность чулок даже после получения затяжки, так ей тут пригодится.

— Совсем никогда не порвётся? — с расчетливым интересом спросил бородач и ещё раз растянул в руках лямку, проверяя прочность.

— Что угодно можно порвать, если приложить побольше дурной силы, — философски заметила Шерил и забрала у него свою собственность.

— Брон, — мужик, представляясь, протянул руку для рукопожатия. — Такие вещи мне нужны. Дорого берёшь?

— Договоримся.

И договорились. Правда плата за магические услуги была предложена в вещах и продуктах.

— И жить вы будете на полном довольствии, — расписывал перспективы Брон, пока они катили в удобном возке в сторону небольшой коневодческой фермы.

— Не понимаю, почему не монетами, — качнула головой Шерил. — Это неудобно — подбирать эквиваленты, из того что есть у вас, к тому, что нам надо и того, что мы сможем за это предложить.

— Э-э-э, так времена для этого неподходящие, — поднапустил тумана конезаводчик.

— Дешевеет всё, а деньги дорожают. Война на носу, очередная, — это лаконичное объяснение Ярека должно было бы быть предельно ясным, но Шерил ещё больше запуталась: что-то ей в этом логическом построении показалось неверным — надвигается война, а всё дешевеет.

— Это как? — она перевела взгляд с одного на другого мужчину.

— Деньги изымаются из оборота, — неохотно пояснил Брон. — Из наших монеток доспехи хорошие получаются: и от удара и от магии берегут.

— И кто может позволить себе подобную роскошь? — прикинула стоимость подобной защиты Шерил.

— Элитные воины империи, — невесть с чего задрал нос Ярек. — И Сиятельные тоже, когда на поле боя выходят.

— Не, — не согласился Брон. — У тех доспехи конечно же есть, но у них они родовые, от отца к сыну передаются, редко когда новый комплект делать приходится. А вот простые воины те — да, каждый за подшивку куртки сколько сможет менке насобирать, тот столько пришьёт.

Ярек призадумался, прикидывая что-то, а Шерил продолжила расспросы:

— Это перед каждой заварушкой у вас деньги из оборота исчезают? А потом так же резко появляются после войны. И как ваша экономика только выдерживает такие перепады?

— Не после войны, а после первой же крупной битвы. Похоронные бригады, что наши, что тёмные (кто битву выиграет, тот тем и занимается) не только о телах заботятся, но и в обязательном порядке верхнюю одежду с покойничков срезают, — со спокойным цинизмом заметил Брон. — Правда, некоторая часть монеток опять же возвращается к выжившим. Свои же везде люди, а чем больше монеток под куртку вшито, тем больше вероятность и дальше оставаться в живых.

— Постой, а металлические кольчуги и прочие там латы у вас не в ходу? — удивилась Шерил.

— А толку в них? От магии всё равно не спасают. От кожаных стёганок и то больше толка бывает.

Это последнее замечание натолкнуло Шерил на ещё одну тему для расспросов: почему здесь так мало были распространены изделия из кожи, а те что есть, стоят непомерно дорого? Повседневная обувь плетётся из таких тонких ремешков, какие в ином месте пошли бы только на выброс, а Ярековы так толком не разношенные парадные сапоги действительно имели немалую стоимость. И слушая пространные объяснения Брона о том, что дубильни расположены в основном на севере, а здесь их совсем мало, о слишком долгих дорогах и высоких торговых пошлинах, о прочем, что мешало организовать выделку кож прямо здесь, на месте, Шерил всё больше приходила к выводу, что у местных точно какое-то поголовное размягчение мозгов на почве всеобщей благостности. Уже сколько раз сталкивалась, с тем, что необходимость поднапрячься и сделать что-то новое, чтобы кардинально улучшить свою жизнь, вызывает ленивое недоумение. Зачем? Ведь и так всё хорошо и так всё идёт по накатанной. Вот и Брон, сетует, возмущается, а как-то впустую, без желания изменить порядок вещей.