Ривалдис: Владыки

Глава 12. Орки после войны

Земли Синдервейла лежали в руинах. Плодородные равнины были изрыты воронками, почва отравлена ядовитыми испарениями дракозидов и опалена драконьим пламенем. Дышать стало тяжело, есть — нечего. Земля превратилась в безжизненную пустошь, а прошлое висело тяжким камнем на шее у выживших. Горе разъедало души, но первым криком стал крик голода и отчаяния.

Ещё недавно гордые и неукротимые орки считали эти земли своими. Они жили по закону силы, где кровожадность и воинственность были высшей добродетелью. Слабые, старики, женщины и дети занимали самое жалкое место в их обществе. Но война, подобно безжалостному жнецу, скосила почти всех сильных воинов, увлекая за собой в небытие и их могучего предводителя Торака.

Среди обугленных остовов бывших поселений копошились те, кого прежде не брали в расчет — слабые духом, уцелевшие калеки, старики, женщины с осиротевшими детьми. В их глазах плескался не воинственный огонь, а тихая, отчаянная надежда просто выжить. И в этой общей беде родилась странная, неслыханная для орков мысль — уйти.

На этой проклятой земле не осталось будущего. В тенях руин мерещились отголоски ужасной битвы, и каждый шорох отдавался страхом нового вторжения. Решение созрело само собой — уйти по древнему пути троллей, покинувших эти земли триста лет назад. Немногие смельчаки, проделавшие долгий путь, доносили смутные слухи о зелёных долинах, богатых дичью, и о безопасности, о которой они могли лишь мечтать.

Первыми тронулись в путь те, кто выжил в том аду. Именно они, познавшие горечь поражения и потерю вождя, начали собирать разрозненные группы, уговаривая покинуть землю, которая перестала быть домом.

Каждый вечер заканчивался одинаково. Ветераны войны Крови и Панциря усаживались у костра, а остальные собирались вокруг, послушать их истории.

— Помню, как мы держали старый каменный замок, почти у самой границы с Астратором, — хрипло рассказывал одноглазый и безрукий орк по имени Крог, его голос дрожал от гордости. Собравшиеся вокруг слушали, затаив дыхание.

— Никсы лезли словно муравьи, их было не счесть. Но наши лучники, несколько баллист… мы отбивались доблестно, клянусь Клыками! — он рыкнул, и в его единственном глазу вспыхнул огонь былой ярости. — Я помню, как мои стрелы находили глотки многих тварей, что лезли на стену. А потом и мой топор закружился в пляске смерти! Ох, и рубил же я тогда!

Крог замолчал, его лицо исказила гримаса боли — не физической, а памяти о том, что было потеряно.

— Каждый орк стоял насмерть. Я видел, как мой сосед справа погиб, приняв на себя удар никса, метившего в меня. Мы знали, что, отвлекая врагов, помогаем Тораку собрать войско. — Голос Крога сорвался, стал тише. — Но потом… с неба обрушилась смерть. Дракозиды, виверны… их крылья затмили солнце. Даже потеряв руку и глаз под ударом когтистой лапы, я дополз до стены, чтобы выпускать стрелы, пока есть силы. Они разбили нас вдребезги. Лишь единицы уцелели… но мы выиграли время.

Он умолк, тяжело дыша. Вокруг стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь всхлипываниями детей и шумом пепла на ветру.

Другой орк, Шарг, с глубоким, едва зажившим шрамом через всё лицо, мрачно вступил в разговор:

— А я как раз подходил с Тораком к вам на подмогу, но мы опоздали. Сильно опоздали. Зато я вживую видел ЕГО в бою, — произнёс он почти с благоговением. — Огромный, как добрый тролль, с кривым зачарованным ятаганом, недобро мерцающим чёрным светом. Клянусь, это величайший воин из всех, о ком я слышал, и я дрался с ним бок о бок.

Шарг говорил с необычайным воодушевлением, его единственный глаз горел:

— Он шёл впереди, круша черепах налево и направо, пробивая броню этих ходячих крепостей, словно гнилое дерево. Такого клинка я никогда прежде не видел. Абсолютно чёрный, блестящий и разрубающий всё и вся. Орки, сражавшиеся рядом, совершали чудеса храбрости — его ярость передавалась и им. Я видел, как Громгар прикрыл собой раненого товарища от огненного плевка… погиб, но спас его. Тогда каждый орк знал — пасть в бою рядом с Тораком величайшая честь. Трусость была позором, смерть — славой.

Голос Шарга внезапно наполнился горечью и болью:

— Торак в пылу сражения оседлал виверну и в воздухе скосил не одну дюжину голов. Но их было слишком много… и у врага появился свой козырь: исполинская черепаха… Она двигалась по полю боя, и земля дрожала под каждым её шагом, предвещая неминуемую гибель. Топтала и врагов, и друзей, слепо одержимая целью уничтожить Торака.

Шарг потемнел лицом от воспоминания пережитых событий, картины, встававшие перед его взором, становились всё мрачнее:

— Её панцирь был покрыт свежей кровью со всех сторон, сама смерть несла её вперёд. Она сбила Торака в воздухе огненными шарами, пригвоздила к земле… но это невероятно. Он умудрился вывернуться и, вложив всю свою ярость, ударил снизу ей в панцирь. Я клянусь, мне показалось, что он ранил её. Но в ответ она тут же наступила на него своей огромной лапой и раздавила… добив напоследок ещё несколькими огненными выстрелами в упор.

Шарг так сдавил бревно, на котором сидел, что оно с хрустом поддалось в его руке.

— Из глоток всех видевших это орков вырвался душераздирающий вопль отчаяния. Красная пелена ярости застила нам глаза. В исступлении мы с дикими воплями бросились вперёд, и армия врага, превосходящая нас в несколько раз, дрогнула. В какой-то момент они даже начали отступать, но количества наших воинов не хватило, — с горечью закончил он. — Зато весь мир узрел истинную мощь настоящих воинов. Мы сражались так, чтобы наши потомки помнили этот день, помнили честь орков, что не дрогнули перед лицом врага, помнили нашу отвагу, даже когда смерть смотрела в глаза.

Воспоминания повисли в воздухе тяжёлой пеленой. Не участвовавшие в войне прониклись этими рассказами, будто сами там были. Старики, вспоминая дни своей молодости, грустно улыбались, жалея лишь о том, что не погибли в той битве. Дети сразу начали разыгрывать друг с другом рассказанные сцены, свирепо рыча и валя друг друга с ног. Женщины ощутили гордость за свой род, но горько вздыхали — многие потеряли мужей в той мясорубке.

Но жизнь продолжалась. Оставшиеся в живых орки, ведомые теми, кто видел гибель своих товарищей и изначального, начали собираться в долгий и трудный путь. Они решили собрать всех, кто ещё дышал на выжженной земле Синдервейла, и увести их за лес, подальше от войны, в поисках нового дома, в надежде обрести там покой и новую жизнь. Но сначала надо было найти как можно больше выживших в этих землях — кто знает, что ждёт их впереди, каждый лишний воин может оказаться решающим.