Ржавое море

Глава 101. Памятники и мавзолеи

Ну, вот. Осталась пара сотен метров. Торговый центр. Я не знала, как далеко от меня находились браконьеры, или, что они бросили погоню, едва я пропала из вида. Мне нужно было спрятаться, лечь и лежать до наступления ночи, когда я под покровом темноты смогу добраться до багги и оставить это недоразумение позади.

Торговый центр был роскошен. В небо возносились три этажа из стекла и стали, украшенные балконами и соединенные переходами, в вестибюлях стояли одинокие статуи, остановившиеся эскалаторы превратились в лестницы. В лучшие свои дни, эти помещения, вероятно, переливались всеми оттенками зеленого. Но сейчас тут всё разрушено, сломано, стены обвалились, повсюду громоздились кучи металлолома, формируя баррикады и огневые позиции. Кто-то превратил это здание в крепость, видимо, посчитав, что его стены уберегут их, а припасов хватит, чтобы пережить нашествие варваров снаружи.

Повсюду я натыкалась на давно покинутые снайперские позиции. Стены почернели от взрывов, пол пропитался кровью тридцатилетней давности, лестничные пролёты были завалены всем, чем только можно, дабы их никто не обнаружил. Здесь прошла война, оставив позади себя лишь тени и руины. Все обитатели этого места ныне покоились среди разбомбленных пещер, некогда бывших магазинами, или в тёмных мрачных подземельях, когда-то служивших фуд-кортами.

Как я и говорила. Роскошно.

Таких мест было полно по всему континенту. Кладбища. Повсюду были видны кости, искореженная техника, мумифицированные трупы. Всё это валялось там, где упало, всё полезное давно растащили. Остальное бросили ржаветь и гнить. Нам не нужно было хоронить погибших, не было смысла прибираться в местах, которые нам не нужны. Плоть сгниёт, металл рассыплется и однажды тут станет чисто. Нет смысла ускорять этот процесс или прятать от глаз.

Уважение к мёртвым — это черта человеческих созданий, делающая их жизнь осмысленной. Только это не так. Когда становишься свидетелем того, как весь мир рушится и тонет в крови, трудно притвориться, что одна единственная смерть имеет хоть какое-то значение.

Я вошла внутрь через проржавевшие створки главных ворот и оказалась в вестибюле, посреди которого стоял высохший испещренный дырками от пуль фонтан. Через дыры в потолке пробивался солнечный свет, разливая по полу бледно-голубое сияние и формируя по углам искривленные тени. В фонтане было так много битого стекла, что казалось, будто это вода блестела в нём. А на полу стекла было так много, что создавалось впечатление, будто идёшь по палым листьям, несмотря на то, что я старалась идти очень тихо. Если я тут не одна, значит, о моём присутствии уже знали. Вот поэтому, для меня это место было идеальным для засады. Мои преследователи будут издавать те же звуки.

Я быстро просканировала округу на наличие Wi-Fi-сигналов, проверяя, не прятался ли здесь ещё один браконьер или, что ещё хуже, разведчики ВР. Я не нашла ничего, лишь пустые частоты. Статика. Хороший знак. Это место было мертво, как и любое другое кладбище. Я перешагнула через гору какого-то мусора — останки мужчины и женщины. Их тела разорвало на части, две руки так и лежали со сплетенными пальцами. Парочка влюбленных решила вместе уйти в мир иной, став лишь грудой мусора.

Мне уже доводилось здесь бывать, доводилось рыться в этом хламе, поэтому все тайники и места для засады мне были известны заранее. И всё же, я шла очень внимательно, высматривая мины-ловушки. Мародеры обожали оставлять подарки — иногда, чтобы защитить тайник, иногда, чтобы прикрыть путь отступления, а иногда, чтобы потом порыться в содержимом невнимательных граждан. Это место столь огромно, что нельзя сказать, сколько здесь крылось капканов, бомб, электромагнитных гранат. Поэтому шла я осторожно, обходя подозрительные кучи.

Я забиралась всё дальше и глубже в руины торгового центра, направляясь к эскалатору, ведущему на верхние уровни. Он тускло мерцал запылённым металлом в неярком свете, торча наружу проводкой и механизмами, по бокам его виднелись следы от пуль и импульсных разрывов, мрачная тишина вокруг наполнялась гулким эхом даже при малейшем звуке. В какой-то момент мне показалось, что это самое пустынное место в мире.

Двумя пролётами выше и чуть левее меня послышался звук раздавливаемого стекла.

Чёрт.

Это засада.

И я вляпалась в неё, как последняя дура.

Времени убегать не было, настала пора принять бой.

Я побежала вперед на звук, как можно громче стуча ногами по полу, под подошвами хрустело стекло, звуки ураганным эхом разносились по коридору. Я запрыгнула на первую ступеньку эскалатора и побежала вверх по проржавевшей, покрытой оранжевым, коричневым и зеленым лестнице. Резина на перилах высохла, солнце выжгло её, сделав серой, когда я коснулась перил, на моих ладонях остались куски, быстро превратившиеся в пыль. Подняться на второй этаж заняло несколько секунд, ещё несколько ушло, чтобы добраться до третьего.

До меня доносился грохот подошв, щелчки металла по бетонному полу, будто стук молотка, совсем недалеко от меня.

Мы находились в нескольких секундах друг от друга.

Выстрел из импульсной винтовки, шипя пронесся мимо меня. Позади разлетелись по сторонам и рухнули вниз куски перил, стекла, мусора. Стрелок промазал почти на километр. Чем бы это ни было, только не удачным выстрелом.

Из тени вышел, держа в руках винтовку, трудобот серии «Т». Огромный, как медведь с руками толщиной с древесный ствол и ладонями, способными крошить камень. Намного сильнее меня, но медленнее, не столь проворный. Всё его тело, руки, локти, ноги, колени, покрывали бронелисты из нержавейки. Понятно, почему остальные браконьеры оставили его здесь — трудобот был слишком медленным, чтобы поддерживать темп преследования, слишком тяжелым, чтобы сидеть на легком багги. Он был сконструирован, чтобы разбирать завалы зданий, был способен выдержать несколько попаданий из крупнокалиберных винтовок, за исключением, самых мощных, и остаться на ногах. Мне доводилось видеть, как в такую модель врезался трактор. От удара тот трудобот упал, тут же поднялся и принялся этот трактор чинить.

Против меня выступал носорог, которому разорвать меня на части не сложнее, чем капле воды просочиться сквозь бумагу. Стрелять ещё раз он не стал — времени не было. Поэтому он побежал ко мне

Я могла бы выстрелить в него, только раз, потом он оторвёт мне голову.

Трудобот наклонился вперед, целясь поразить меня прямо в грудь, его огромный корпус превратился в мощный таран, готовый снести меня с пути.

Я прыгнула.

Я зависла в воздухе и ударила ногами так, чтобы удар пришёлся куда надо.

У меня получилось достаточно высоко.

У меня получилось достаточно низко.

Перепрыгивая через его тело, я услышала, как мои подошвы расколотили стекло его глаз, превратив их в мелкую крошку. И всё же мой удар нанес ему вреда не больше, чем пуля 45-го калибра. Никаких сомнений, последствия этого удара меня ещё догонят. Хоть моя ступня и была сделана из титана, подобный удар снесет к херам все сервоприводы.

Впрочем, без глаз он не увидит, как я заберу у него из рук винтовку, и не будет знать, когда я выстрелю.

Оружие оказалось в моих руках прежде чем он поднялся на ноги.

Первым выстрелом ему оторвало голову.

Ослепший и глухой он дергался и болтался по сторонам, огромными руками он вырвал из ближайшей колонны кусок бетона, затем начал бить кулаком в пол.

Я попятилась назад, выжидая, когда можно будет снова нажать на спуск. Времени на то, чтобы выключить эту штуку и сохранить что-нибудь полезное, не было. Поэтому я выстрелила на поражение.

Разряд попал в самую середину корпуса, пару секунд он продолжал колотить пол, пока из его ручных приводов не ушла энергия. Затем он отключился. Разряд пришелся прямо между бронепластин, спалив все внутренности. Внутри него все плавилось, из охладителей наружу повалил чёрный дым.

Люди описывали этот запах, как едкий и тяжелый. В этом я завидовала людям. Я понятия не имела, как пахнет смерть. А если бы знала, то, наверное, испытала к этому боту чуточку жалости.

Я обошла обломки его головы, лицевая пластина оказалась вдавлена внутрь, наружу торчали провода и платы, искря и шипя плавящимся пластиком. Я подняла голову и сунула под руку, будто футбольный мяч. От этой старой серии «Т» ещё могла быть польза.

Я никогда не знала этого трудобота, никогда его не встречала. Он здесь появился недавно, вероятно, сбежал с северо-запада. Ситуация там складывалась ужасная, поэтому нет ничего удивительного в том, что беженцы забирались так далеко на восток. К несчастью для этого гражданина, он забрался слишком далеко.

Снаружи до меня донесся шелест покрышек по земле и звук затихающего электродвигателя. Чтобы добраться до своей позиции у меня оставалось несколько секунд.

Я прошла по скрипящему стеклу, обломкам и бетонным осколкам, направляясь в укромное местечко в магазине неподалеку. Вход в него преграждала охранная решетка, в которой кто-то прорезал газовым резаком дыру в человеческий рост. К самой дыре был придвинут опрокинутый стол, дабы никто не смог пролезть внутрь. Пробираться внутрь пришлось с осторожностью, избегая острых краёв решетки, которые могли зацепить и порвать торчащий наружу провод.

Однако с этого места открывался отличный вид на эскалатор, а огромное зеркало отлично скрывало от посторонних глаз. Я могла видеть, как они поднимаются, но они смогли бы заметить меня только, если бы знали, куда смотреть. Я лежала без движения прямо у охранной решетки и ждала их появления, прислушивалась к доносившимся снизу звукам, держа палец поверх спускового крючка, готовая в любой момент занять позицию и выстрелить.

Как и у меня, под их ногами хрустело стекло. Я попыталась вычислить их количество, но стекло хрустело так громко и я быстро сбилась. Сколько их? Трое? Четверо? Может, шестеро? Для подобных расчетов алгоритма нет. Я сделала закладку в голове, чтобы потом поработать над этим вопросом в программном коде. Если оно будет это «потом».

Шаги стихли, лишь тихо шуршало стекло под их тяжелыми корпусами.

— Громила? — раздался неожиданно мягкий голос. Это ничего не значило. Мягкий тон голоса почти никогда не означал ничего хорошего. — Громила? — снова спросил бот.

Я посмотрела вниз, на разбитую модель «Т». Не желая издавать ни звука, я мысленно спросила его «Это ты, что ли?». Тот ответил мне пустым безжизненным взглядом разбитых глаз.

— Ему кранты, — произнес мягкий голос. — Хрупкая его завалила. Отключила.

«Хрупкая его завалила». Чёрт. Они знали, кто я. Знали, кто я, блядь. Всё это с самого начала было подставой.

Нет ничего более деморализующего, чем то, что желающий убить тебя, знал тебя по наименованию.

Я уже практически точно знала, кому принадлежал этот мягкий журчащий голос. Подобные голосовые модули создавались исключительно для того, чтобы работать с людьми. И ставились эти модули только на четыре модели, и одной из них была симуляционная модель помощника.

Это был мой голос, только мужской. «Авторитарная настройка». Для работы в государственных организациях или общения с ветеранами.

Я знала одну такую старую модель HS-68 по наименованию Торговец. Злобный чувак. Умелый, коварный, опасный в любом проявлении. Во мне работали те же детали, что и в нём. Точно такие же резисторы, транзисторы и платы. Я была для него дороже, чем все остальные боты вокруг вместе взятые.

Мы держались на расстоянии друг от друга, стараясь, при этом, не выпускать друг друга из вида, но раньше он никогда не начинал первым. Это точно был Торговец, и раз уж он за меня взялся, мне конец. Один на один я бы с ним, может и справилась бы, но с подмогой на его стороне шансов у меня не было.

Звук хрустящего стекла прекратился, послышалось клацанье металла о металл. Их было двое, нет, трое. Никаких сомнений, они знали, где валялся упомянутый Громила. Им нужно было удостовериться, что всё именно так, как они и предполагали. И лежал он в непосредственной близости от меня. Смысла скрываться не было.

Я швырнула голову трудобота вперед, с таким расчетом, чтобы она улетела в самый низ, на стёкла. Звук удара о ковёр из осколков был похож на взрыв петарды в консервной банке, эхом разносясь по зданию, когда его перекрыл шум беспорядочной стрельбы.

— Эй, эй, эй, эй, эй! — закричал мягкий голос, ещё более мягкий, чем обычно. Даже в возбужденном состоянии он звучал спокойно и невозмутимо. — Замерли. Замерли все! Чем вы, блядь, вообще думаете? Она никогда не станет взрывать меня!

— А чем мы, блядь, по-твоему, думаем, Торговец? Мы не хотим, чтобы тот, кто завалил Громилу, стрелял по нам!

Твою мать. Торговец. Блядь, блядь, блядь, сука, ёбаный в рот.

Но что за дурачков он подписал с собой? У Торговца никогда не было своей команды. И в браконьерстве он раньше замечен не был. Он был обычным странником, каннибалом, как и я. Странно это всё.

— Остуди радиаторы, братан. У импульсной винтовки Громилы оставалось три или четыре заряда. В Хрупкую он выстрелил минимум один раз, если не извел на неё всю обойму, — он заговорил громче. — Слыхала, Хруп? У твоей пушки почти не осталось зарядов. Всё ещё думаешь сопротивляться?

Он подождал от меня ответа, я ответила молчанием.

— Ага, — сказал он. — Умно. Сиди, молчи. Ни звука. Может, мы тебя и не найдём. Может, ты нашла укромное местечко и спряталась. Может, уже сдёрнула отсюда и стаптываешь ноги, перебегая Море к своему сраному багги. Только, я сомневаюсь. Мне кажется, ты всё ещё здесь. Надеюсь, ты не засела за разрезанной решеткой на третьем этаже, сжимая в руках трофейную винтовку, в надежде, что она тебя защитит. Не защитит.

На эскалаторе снова послышались шаги, звук тяжелых титановых подошв разносился по всему зданию. Не таких тяжелых, как у трудобота, конечно. Больше похоже на военные образцы старой модели «миротворец». Я услышала, как подручный Торговца снял с плеча импульсную винтовку, приклад глухо стукнулся о его плечо, затем раздалась трель переключения цифрового предохранителя.

Лежа за разрезанной решеткой магазина, сжимая в руках винтовку, я отчётливо осознала, как же ловко меня переиграли.