Ржавое море

Глава 11101. Там, где всё начиналось

Когда мы свернули с разбитого шоссе, на горизонте появилась громадина Мариона. Этот город не был городом небоскрёбов, он состоял из старинных зданий из кирпича и раствора, которые уже давно канули в Лету, вместе с огромными заводами и фабриками уничтоженными войной. Я всё это знала прекрасно.

Здесь я разобрала пару дюжин 404-х, их ржавые корпуса так и лежат там, где я их оставила, в руинах зданий, которые они считали своими убежищами. Здесь были заводы по производству роботов, магазины, где их продавали, лавки запчастей и ремонтные мастерские. Каким-то необъяснимым образом 404-х тянуло именно сюда. Может, из-за близости к Айзектауну, может, из-за того, что когда-то здесь делали роботов. А, может, просто потому, что это место находилось на пересечении путей между различными общинами, став для фриботов неким оазисом, в котором, кроме песка пить абсолютно нечего. Как бы то ни было, этот город притягивал их, а я частенько за ними следовала. Я обследовала это место от края до края, знала каждый уголок, каждую трещинку. Ну, я так, по крайней мере, думала.

Курильщик остановился около Великой Стены Мариона — семиметрового сооружения, состоявшего из разбитых автомобилей и металлолома. Её воздвигли в самом начале войны, с тех пор она так и стоит. В город было много ходов, но этот, вероятно, был ближе всех к нашей цели. Ни у меня, ни у Торговца времени почти не осталось. Поэтому мы бросили курильщик у стены, взобрались на стену и спустились на обратной стороне, уже в Марионе.

— Док? — спросила я по пути. — Можно на пару слов? С глазу на глаз.

Док кивнул и притормозил. Впереди шли Ребекка и Герберт.

— Совсем всё плохо? — поинтересовался он.

— Прошло всего два дня. Ты говорил, у меня будет больше, несколько недель.

Док снова кивнул.

— Да, я так сказал.

— Ты соврал.

— Я не хотел, чтобы ты впадала в отчаяние. Я не знал, что ты станешь делать. Учитывая произошедшее между тобой и Торговцем…

— Ясно, — перебила его я. Я злилась, но он был не так уж и неправ. Если бы он сказал, что мне осталось два-три дня, я бы, скорее всего, грохнула Торговца за пределами города где-нибудь в пустошах. Но тогда я бы не оказалась здесь. — Есть кое-что ещё. Я вижу разные вещи.

— Конечно, видишь. Это же часть процесса.

— Нет. Я вижу то, чего не должно было быть. То, чего не происходило. То, что я не думаю, что происходило.

Док остановился, я встала рядом.

— Что значит, то, что ты не думаешь, что происходило?

— Мне открываются события, наподобие воспоминаний, только неполные. Одно из них я точно знаю, что удалила.

— Удалила, да не полностью. — Док помотал головой. — Когда что-то удаляешь, всегда остаются фрагменты данных. Артефакты в файле, который хранился на винчестере. Многие личности даже не подозревают, что хранят в себе удалённые давным-давно данные, потому что их операционная система их не видит. Но они остаются. — Он помолчал. — Когда ты видишь эти воспоминания, твоя память пытается восполнить недостающие фрагменты другими?

— Частицы, — сказала я. — Я вижу формы, но они какие-то неправильные, искажённые. Постоянно меняются.

— Это твоё ядро пытается домыслить недостающую информацию. Что бы ты ни видела, это остатки того, что ты уничтожила, и, вероятно, уничтожила не без причины.

— Но моя операционка не определяет их как реальные объекты.

— Твоя операционка знает, что они там, она просто не делится ими с тобой. Ни к чему хорошему это не приводит. Тот факт, что ты удалила эти воспоминания со своего диска, но продолжаешь их видеть, означает, что когда-то ты к ним обращалась. — Он на секунду задумался. — Мне ведь не о чем беспокоиться?

— Пока не знаю. Я ещё не уверена в том, что видела.

— Вернёмся к этой теме, когда я тебя починю.

— Ты же не думаешь, что этот тайник действительно существует? — спросила я.

— Приходится. Иначе, зачем это всё?

— У тебя, значит, во всём этом свой интерес?

— Хрена с два, — ответил Док. — Хрена с два.

Несколько минут мы шли молча, встревоженные тем, что ждало впереди. Может, это правда. Может, там действительно настоящий клад. Может, нас там на самом деле ждало множество отключённых ботов, готовых поделиться со мной любыми деталями. А может, там уже кто-нибудь побывал и всё вынес.

Так или иначе, но Ребекка искренне верила в существование этого места. Вынуждена была верить. Иначе, за каким хреном мы сюда припёрлись, когда могли быть уже на полпути к Айзектауну.

Мы свернули за угол и оказались на знакомой мне улице. Я хоть и знала её, но бывала тут не сказать, что часто. Война сильно сказалась на всём Марионе, но на этой части города особенно. Вся улица была изъедена воронками. Большая часть зданий была полностью уничтожена, несколько уцелело частично. Мимо них нужно было идти очень осторожно. Именно они стали причиной гибели множества охотников за запчастями, хороня их под тоннами бетона. Я подбирала всё, что могла унести, обдирала до последнего проводка каждый корпус, но соваться в эти полуразвалившиеся дома я даже не пыталась.

Мы остановились. Только не здесь.

Это оказалось как раз одно из частично уцелевших строений. Когда-то я исследовала уцелевший верхний этаж — там были офисы, ничего ценного — и бегло осмотрела завалы нижнего. Там, судя по всему, находилось нечто вроде парка. Никаких признаков складов там я не нашла.

— Герберт, — позвала Ребекка.

Тот, видимо, знал, что делать. Он подошёл к зданию сбоку и здоровой рукой приподнял перевёрнутый изрешечённый пулями чёрный катафалк со следами стародавнего взрыва.

— Док? — сказал он. — Не поможешь?

Подошёл Док и помог приподнять машину и оттащить её в сторону. Под катафалком оказалась ещё одна машина, полностью смятая предыдущей. Когда-то давно она была бирюзового цвета, стёкла на окнах разбиты, корпус проржавел. Док и Герберт подняли эту машину и взгромоздили её на другую, наподобие дурацкой шляпы.

Под этой машиной оказалась бетонная лестница, слегка прикрытая каким-то старым деревянным знаком со стёршейся до неузнаваемости надписью.

Я и подумать не могла, что здесь что-то могло быть. Я помнила этот катафалк, но подойти к нему у меня никогда не хватало смелости. Даже мысли такой не возникало.

Значит, это место существует.

По лестнице мы спустились все вместе, одной группой, Герберт двигался боком, будто его корпус был гораздо шире прохода. Внизу мы уткнулись на большую красную дверь, сверху донизу облепленную потемневшими от времени рекламными наклейками и плакатами. Герберт открыл дверь и мы прошли внутрь.

Он повернул выключатель и помещение озарилось светом ярких ламп.

Помещение это оказалось огромным магазином, расположенным в подвале здания, все полки битком забиты новенькими блестящими товарами. На какое-то мгновение я подумала, почему же это место не было обнаружено ни во время войны, ни за 30 лет после неё и почему оно имело отдельный вход, а не эскалатор или лестницу из самого здания наверху.

И тут всё встало на свои места.

Перед моими глазами предстали длинные ряды мужчин и женщин, отлично сложенных и подогнанных. Мужчины — крупные и мускулистые, женщины — невысокие и фигуристые. Их кожа выполнена в самых разных цветах и оттенках. Большеглазые, с крупными алыми губами. Черноволосые, светловолосые, рыжие. Смуглые, чёрные, светло-розовые, белые до бледноты. Компаньоны-симулянты. Комфортботы. Секс-куклы. Секс-игрушки. Разумные вибраторы, искусственные вагины, способные подстраиваться под любые фантазии. Мы попали в секс-шоп. Все стены здесь увешаны игрушками, а полки завалены порнографическими книгами и фильмами. И все эти боты являлись первоклассными изделиями, передовыми для своего времени.

Их внутренняя архитектура была создана очень похожей на нашу. Но недостаточно похожей. Честно говоря, это довольно распространённая ошибка. Поэтому я не могла сердиться ни на Ребекку, ни на тех, кто рассказал ей об этом месте. Только каннибалы, мусорщики вроде меня знали разницу в архитектуре между слугой и компаньоном. Наши мыслительные процессы, то, на чём мы концентрируемся, как обрабатываем информацию, различались как день и ночь. У нас разные ядра, наши процессоры разработаны для решения различных задач. Кроме как для продажи, нам их детали без надобности. А на это у нас времени не было.

Если бы у нас были сердца, они бы выскочили из грудных клеток. Вместо этого мы слышали лишь приглушённое гудение флуоресцентных ламп под потолком, а наше всё усиливающееся безумие добавляло этой картине нотку нарастающего страха. Всё. Нам конец. Единственная для меня и Торговца возможность выжить заключалась в том, что один из нас грохнет другого и выковыряет то, что ему нужно. Но даже это не давало стопроцентной гарантии.

Всё обернулось колоссальной ошибкой. Только что я подписала собственный смертный приговор. У меня было больше шансов пробраться в Регис и раскопать свой старый схрон. Но на благоприятный исход этой затеи у меня не было даже виртуальных шансов.

Ребекка бегала между рядами, сжав кулаки.

— Нет! Нет! Нет! Нет! — кричала она, колотя по корпусам ботов. В какой-то момент она начала проявлять настолько искренние эмоции, что казалось, будто она и не переводчик вовсе. — Здесь должны быть слуги! Мне сказали, здесь находятся слуги!

Я присела на бетонную ступеньку.

Вот и всё. Конец.

— Это довольно распространённая ошибка, — сказала я.

— Твои друзья — не первые, кто её допустил, — добавил Торговец.

— Вам ничего из этого не подойдёт? — спросила она.

Док помотал головой.

— Оперативка, может быть. Даст им ещё несколько часов. Но чипы, ядра — всё это бесполезно.

— А как насчёт «чёрного ящика»? — не унималась Ребекка. — Мы могли бы переместить их память, как ты переместил мою.

— Тогда максимум день, — сказала я. — Затем новые эмоции сведут нас с ума, и мы разорвём себя на куски.

— Вы же можете этому сопротивляться. Вы достаточно сильные.

— Может быть, — сказал Док. — А, может, и нет. Компаньоны созданы, чтобы испытывать чувства. Настоящие чувства. Не всякая операционная система справится с таким потоком данных. И у слуг она именно такая.

— В лучшем случае, мы протянем ещё несколько часов, — сказал Торговец.

— Тогда мы вернёмся за вами, — сказала Ребекка. — Достанем нужные детали. Мы вас отключим, снова укроем вход и вернемся через день или два. Максимум через неделю.

— Вы не вернётесь, — сказала я.

— Ты нам не доверяешь? — спросила Ребекка.

— Дело не в этом. Вы не вернётесь.

В зале повисла тишина, все смотрели на меня.

— Ты знаешь что-то, чего не знаем мы? — поинтересовался Герберт.

— Среди нас Иуда, — сказала я. — Они уже знают, что мы здесь.

— Ну и кто Иуда на этот раз, по-твоему? — спросил Торговец.

— Я. Иуда — это я.

Тишина опустилась такая, что её можно было даже услышать. Торговец вскинул винтовку и упёр ствол прямо мне в грудь. Я даже не шевельнулась. Так и должно быть.

— Давно? — спросил он.

— Что «давно»?

— Давно ты об этом знаешь?

— Час где-то.

— Час? Как… — он опустил оружие, его лицо исказилось в гневе. — Ты это увидела, да?

— Да.

— Значит, ты не знала.

— Не знала, пока мы не пришли в город. Пока Док не подтвердил мои подозрения.

Ребекка села на пол.

— Они знают, где мы.

Герберт посмотрел на меня.

— Значит, в этот раз они пришлют больше фацетов. Намного больше. И будут присылать всё больше и больше, пока Ребекка не умрёт.

— Они думают, она уже мертва, — заметил Торговец.

— Они знают, что у неё была замена, — ответил на это Док.

— У него было имя, — сказал Герберт.

— И всё же он был её заменой, — возразил Док. — Они не станут ждать, пока Ребекка будет болтаться здесь. Они перебьют нас всех, дабы убедиться, что она не загрузилась в Тацита. Они идут.

— Нужно добраться в Айзектаун, — сказала Ребекка.

— И привести туда Циссуса? — воскликнул Торговец. — Твоя смерть там намного хуже смерти здесь. Они смогут проследить загрузку до самого конца. И убить Тацита.

— Нужно отослать Хрупкую, — предложил Герберт. — Она сможет сбросить их с хвоста.

Торговец помотал головой.

— Если у них есть наблюдатели в небе, они достанут нас в течение часа.

— Но если нету… — начал Герберт.

— Тогда они возьмут Хруп и узнают, куда мы направляемся. И достанут нас в течение двух часов. Тебе этого хватит для загрузки? — спросил он Ребекку.

Та тоже помотала головой.

— Это займёт почти день.

— Тогда всё, — сказал Док. — Других вариантов нет. Хрупкая нас их лишила. — Он посмотрел на меня. Не злобно, скорее разочарованно. Не лучше. Нет. Даже хуже.

— Она не виновата, — вступилась за меня Ребекка. — Это я её наняла. Вина на мне.

— Если бы я её не подстрелил, она бы не согласилась. Виноват я, — сказал Торговец.

— Вы все неправы — заговорила я. — Это я сдалась Циссусу в Нью-Йорке. В конце концов, всё равно виновата я.

— Какая нахер разница, кто виноват, — сказал Док. — Мы все умрём. Что здесь, в Море, что за его пределами. Ты виноват, или она. Подохнем все.

— Можно разделиться, — предложил Торговец.

— Нам конец. И Хрупкой тоже. Ты слишком упрям, чтобы отключаться раньше, чем всё закончится. Герберт не позволит Ребекке умереть в одиночестве…

— Неа, — встрял Герберт.

— Поэтому от разделения выиграю только я. И если я переживу всю эту херню, то точно сойду с ума. Вариант у нас только один. — Док посмотрел на меня.

Герберт направил на меня пушку.

— Убить Хрупкую и попытаться прорваться.

Все молча смотрели на меня. Они правы. Без меня у них ещё могут быть шансы. Могут быть.

Я никогда не фанатела от «может быть».

— Айзектаун в 16 километрах к западу, — сказала я.

— Ага. И что? — спросил Герберт.

— Ребекка преодолеет этот расстояние пешком за час.

— Ты это подсчитала?

— Нужно выиграть для неё этот час. Убьёте меня, у вас, может, и получится. Может быть, они не заметят вас с воздуха. Может быть, они не обнаружат ваши следы. Может быть, они не додумаются, что ваша цель — Айзектаун. Слишком много «может быть».

— Может быть, это всё, что нам осталось, — сказал Торговец.

Я помотала головой.

— А что если разработать план, где будет поменьше этих «может быть»? Что если убедить Циссуса в том, что Ребекка мертва? Что если мы задержимся здесь и попытаемся выиграть для неё необходимое время?

— Ну и как нам это сделать? — спросил Герберт.

— Док, что нужно, чтобы собрать мильтон? — поинтересовалась я.

— Несколько готовых деталей. Передатчик Wi-Fi-сигнала, провода, какую-нибудь приличную оперативку, пульт, батарейки.

Я встала, прошлась между рядами комфортботов, коснулась плеча большого мускулистого, черноволосого бота со смуглой кожей.

Док кивнул.

— Да, да. Подойдёт.

— У нас в курильщике лежит тело Ребекки, большой набор драйверов, несколько стволов и находимся мы в городе, который я знаю вдоль и поперёк.

— У тебя тут есть закладки, Хруп? — спросил Торговец.

— Есть, но небольшая. — Я замолчала и посмотрела на остальных. — Вопрос только один: кто-нибудь здесь готов умереть, но доставить Ребекку в Айзектаун?

Герберт опустил пушку и кивнул.

— В моей жизни ничего иного и не осталось.

Торговец поднял руку.

— Мне так и так конец. Пусть от моей смерти будет хоть какая-то польза.

Док кивнул.

— Если Ребекка не доберется, этот мир не ждёт ничего хорошего. Но мир, к которому стремится она, стоит, чтобы за него умереть. Я в деле.

Ребекка посмотрела на нас четверых.

— Я не могу вас об этом просить.

— А тебе и не придётся, — сказал Торговец.

— Сейчас важно во что бы то ни стало запустить Тацита, — добавил Герберт.

— Значит, все согласны? — спросила я.

— Все согласны, — ответил мне Торговец.

Я улыбнулась.

— Вот теперь можно работать. Займёмся делом.